Разбивка страниц настоящей электронной статьи сделана по: «Русская религиозно-философская мысль XX века. Сборник статей под редакцией Н. П. Полторацкого. Питтсбург, 1975, США.

Борис Филиппов

С. А. АЛЕКСЕЕВ-АСКОЛЬДОВ

Сергей Алексеевич Алексеев, писавший чаще всего под псевдонимом Аскольдов, родился в 1871 году. Он был незаконным сыном (первая жена не давала его отцу развода) известного русского философа Алексея Александровича Козлова (1831-1901), биографию которого он написал (не лишено некоторого биографического интереса, что и A.A. Козлов был незаконным сыном И.А. Пушкина, родственника великого поэта, и его крепостной). Философия панпсихизма A.A. Козлова во многом определила направление мысли его сына, в особенности в первой работе Аскольдова — «Основные проблемы теории познания и онтологии» (1900). В своей второй — и последней — книге — «Мысль и действительность» (1914), последней, вышедшей в свет, — Аскольдов несколько отходит от построений своего отца, все больше и больше приближая философскую мысль к религии. С. А. Аскольдов уже тогда, в 10-х гг., подвергал беспощадной критике новейшие системы гносеологии, исключавшие из понятия «гносеологического субъекта» (или «сознания вообще») всякое психологическое содержание, приводя это понятие к пустой абстракции — границе, неуловимой и непредставляемой, между познающим субъектом и познаваемым. Даже само название «теории познания» изгонялось, заменяясь «теорией знания». Аскольдов же, наоборот, утверждал, что «познающий субъект, о котором идет речь в гносеологии, не вступившей еще на путь произвольных измышлений, есть субъект индивидуальный». ¹ Протестуя против модного в то время антипсихологизма, Аскольдов восстанавливает в правах первичность нашего непосредственного сознания, как некую данность, к которой он постоянно обращается. «Познание начинается не с познавательного отношения, а с того, что первоначальнее всякого познания — с действительности, т.е. того, что еще чуждо всякого ясного гносеологиче-

186

ского подразделения на субъект и предмет познания». ² Всякое познание выводится Аскольдовым «из двух источников: 1) из непосредственного сознания, которое и есть самая первоначальная для нас действительность, дающая нашему познанию необходимый базис и точку отправления, и 2) из мышления». ³

Те, кто смешивают познание и мышление, утрачивают возможность различения «действительного и мыслимого», — и тогда «выпадает трансцендентное, как предмет возможного опыта» ⁴; но, вопреки всему, «трансцендентное, как нечто находящееся за пределами данного сознания неудержимо прорывается во всякую гносеологию». ⁶

Единственная реальность, данная нам непосредственно, — это реальность нашего «я». Отнюдь не позитивистические «психические явления»: явления, как раз, не есть непосредственная данность, а именно целокупное я. Аскольдов постулирует всеобщую одушевленность мира, которую аподиктически доказать нельзя, но без нее нельзя осмыслить реальность внешнего мира. ⁶ И если в «Мысли и действительности» Аскольдов еще не отказывается от онтологического монизма, но уже признает несводимую друг на друга «полярность формы и материи» и говорит о некоем «функциональном дуализме» ⁷ и даже о возможности полного слияния «чистой» материи с духом в целокупное единство, — то в сороковые годы он уже говорил о неслиянно-нераздельном единстве души и материи. И о том, что мировое целокупное единство, в котором, как он говорил и ранее, «низшее объединяется высшим», ⁸ — это система духовно-телесных монад, иерархическое построение которых чем-то напоминало картину мира Данте. На память надеяться трудно, а основная работа последних лет С. А. Алексеева» Аскольдова — «Четыре разговора», написанная в форме диалогов, как соловьевские «Три разговора», — по-видимому, навсегда утрачена, погибла или в сожженном Новгороде 1941 года, или в осажденном Ленинграде.

С. А. Аскольдов неоднократно арестовывался, был заключаем в лагеря, был и в ссылке — сначала в Коми-АССР, потом в Новгороде. Профессором философии он пробыл недолго — помнится, с 1916 или 1917 года и до года 1919-го, а затем, до середины двадцатых годов был профессором или доцентом химической технологии в Ленинградском политехническом институте. До середины двадцатых годов публиковал статьи, но лишь по вопросам литературы — правда, в них он всегда стремился вложить философское содержание («Религиозно-этическое значение Достоевского» и «Психология характеров

187

у Достоевского» — в сборниках 1 и 2-м «Достоевский», под ред. A.C. Долинина, изд. «Мысль», Пг. и Л., 1922 и 1925; «Творчество Андрея Белого» и «Форма и содержание в искусстве слова» — в 1 и 3-м выпусках альманаха «Литературная Мысль», изд. «Мысль», Пг. и Л., 1922 и 1925). Литературе, особенно поэзии, Аскольдов придавал весьма большое, не только эстетическое значение. «... Стихи очень помогают научиться правильному глазу на все бытие. Свой собственный глаз развивают. Лучше всяких философий и лучше целых библиотек» ⁹, говорил он слушателям студенческого (конечно, негласного) философского кружка в 1924 году. Эстетическому нашему опыту, правда, не в такой всецелости, как опыту мистическому, все-таки больше открывается мир, как целое, чем нашему эмпирическому опыту. С. А. Аскольдов и сам писал немало стихов.

Если и вообще мы познаем скорее символы вещей, чем сами вещи, — то в эстетическом опыте эти символы более жизненны, более конкретно-осязательны, чем в опыте эмпирическом, чем в науке. И художество, поэзия могут легче и скорее подвести человека к той границе, за которой для подвига веры открывается Божественная Всеполнота — Плирома — Бог.

Уже в начале двадцатых годов Аскольдов отказался от метафизического монизма, пришел полностью к метафизическому плюрализму, а эта множественность монад-миров постигается, по его мнению, лишь отчасти — поэзией и вообще — искусством, а в большей степени — религией откровения.

Уже в 1924-25 гг. Аскольдов говорил, что «прошло то время, когда построялись целые гносеологические небоскребы. Постарел я, состарился и мир. В одной хорошей книге дух говорит схимнику: ’некогда строить монастыри’. Да, некогда сейчас строить системы типа Канта или даже Гуссерля. Приспело время говорить прямо: с кем ты? С Ним или с ним? И я в последние годы занимаюсь почти исключительно вопросами онтологии и религии. Все мои молодые увлечения вопросами ’Мысли и действительности’ отошли далеко, далеко... » ¹⁰ Эсхатологические настроения всецело овладели Аскольдовым в последние двадцать лет его жизни. Он часто цитировал эсхатологический венок сонетов Вячеслава Иванова — «Два града»:

Век прористал свой стадий до границы,

И вспять рекой, вскипающей со дна,

К своим верховьям хлынут времена ...

188

Самые зрелые произведения С. А. Аскольдова истреблены временем или людьми. Сам он, захваченный военными событиями в Новгороде, в ссылке, испытал все перипетии войны и беженства и умер в Потсдаме, под Берлином, 23 мая 1945 года.

В Потсдаме уже хозяйничали чекисты и смершевцы. Бежать С. А. не мог — у него был сердечный припадок, сердечная астма вообще уже одолевала его. В первые же дни после прихода Советской армии был он арестован, но в то время еще его «не опознали», как «идеологического врага», философа-идеалиста, бывшего заключенного, — и выпустили из-под ареста. А когда пришли арестовывать во второй раз, — его уже не было на свете.

До конца своих дней Аскольдов твердо верил в возрождение России. В неотправленном письме к своей семье в Ленинград (22 авг. 1944 г.) он писал, что иго, царящее в России, «в силу антагонизма и пробудит народ к новому возрождению. Как всегда в истории зло и величайшие ужасы служат к обновлению жизни». А в неопубликованных стихах, посвященных памяти Максимилиана Волошина, — «К России», он перекликался с автором «стихов о терроре»:

О да, ты бесом одержима

И не одним, — их легион.

Но втайне Богом ты хранима,

И внемлет Он твой скорбный стон...

Думаю, С. А. был бы безмерно счастлив, если бы дожил до наших дней — дней пробуждения свободной мысли и возрождения религиозно-философских интересов у молодой России нашего сегодня.

ПРИМЕЧАНИЯ

1) «Мысль и действительность», 1914 г., стр. 29.

2) Там же, стр. 130.

3) Там же, стр. 116.

4) Там же, стр. 44.

5) Там же, стр. 72.

6) «Основные проблемы теории познания и онтологии», 1900 г., стр. 181 и след.

7) «Мысль и действительность», стр. 281 и след.

8) «Основные проблемы», стр. 246.

9) Б. Филиппов. Музыкальная шкатулка. Вашингтон, 1963, стр. 10.

10) Там же, стр. 10-11.

189