Феофан Затворник, свт Поучение о борьбе со грехом

В

О БОРЬБЕ СО ГРЕХОМ

После того как человек волею своею воспротивился воле Божией, в угодность воле диавола, он подпал под власть последнего и потерял данную ему первоначально силу свободно и охотно ходить в воле Божией. Теперь, напротив того, в его душе напечатлелось нехотение повиноваться Богу и хотение жить по своему желанию. Это превратное настроение сердца человеческого от одного перешло во всех, и все стали в этом отношении как один: грех... во вся человеки вниде (Р им. 5, 12). Сие-то хотение творить волю только свою, не покоряясь воле Божией, с нехотением противиться себе и повиноваться Богу, и есть то, что называется живущим в нас грехом (см.: Рим. 7, 17-20, 23).

Грех, вселившись в самой глубине души, вместе с тем подчинил себе и все

339

силы ее,— ум, волю и чувство, и разложился от сего на множество наклонностей, страстей и греховных помышлений; из души перешел в тело, отсюда в дела и поступки, и таким образом проник все поведение и все отношения человека. Так, «грех приразился ко всему существу человека,— и к душе, и к мыслям, и к уму,— потряс все телесные члены; и ничто ни в душе, ни в теле несвободно и не удалено от злых влияний сего живущего в нас греха»*. «Весь человек облечен в сей грех, чтобы не мог уже смотреть так, как бы хотелось, но чтобы и видел худо, и слышал худо, чтобы ноги имел скорые к злодеянию, и руки, простертые к беззаконию, и сердце, занятое злыми помыслами**.

Живущий в нас грех, с диаволом — отцом его, точно есть деспот, держащий душу у себя в плену и не дающий человеку делать то, что противно ему. Как

* Преподобный Макарий Великий. Беседа о поврежденном и обновленном состоянии человека, п. 4.

** Там же, п. 1-2.

340

инстинкт, влечет он грешника по обычному пути далее и далее, не давая ему времени одуматься и как-нибудь остановить цепь своих греховных желаний. Большею частью грешнику и на мысль не приходит изменить свою жизнь: грешник и не думает о том, что грешит, «вверженный в море забвения и бездну пороков, и как бы во вратах ада поселившись»*. «Округ бо сердца завеса некая тьмы обложена лежит, дым, глаголю, исходящий от огня мирского духа, который ниже мысли допускает обращаться с Богом, ниже душе дозволяет по соизволению молитися, или веровати, или любити Господа»**. Но если и увидит грешник, если и узнает, что того или другого не должно делать, что то или другое желание, та или другая наклонность, безнравственны: то и тогда что пользы? Ему не хочется поднять руку, подвинуть ногу в противность незаконному желанию или незаконной наклон-

* Преподобный Макарий Великий. Слово 4. О терпении и различении вещей, гл. 18.

** Там же, гл. 5.

341

ности; потому что ему вообще не хочется не грешить, не хочется воспротивиться себе и покориться Божией правде. Он пленник, увидевший, что связан по рукам и по ногам, и беспечно предавшийся поносной судьбе рабства. Это главный недуг, коренное зло, поддерживающее все душевные недуги, питающее все греховные наклонности — нежелание восстать против греха, нежелание покориться воле Божией. Кто хочет освободиться от рабства греховного, очистить душу свою от всех скверн, тому необходимо прежде всего возненавидеть грех, возжечь желание противиться ему, истребить противление Божию закону и возжечь желание ходить в нем,— необходимо переломить волю. Без сего нельзя сделать никакого добра, нельзя победить ни одного греховного движения. Правда, «суть нецыи,— как говорит святой Макарий,— воздерживающийся от всякаго блуда, и татьбы и мшелоимства, и подобных сим грехов, и посему в число святых вносят себя: но в самой истине весьма далеко отстоят от святости. Оби-

342

тает бо в уме их злоба многажды, и живет, и пресмыкается, и не у (еще не.— Ред.) оставила их»*. «Не просто бо воздержание от злых,— говорит он в другом слове,— очищение есть: но истребление тех из совести совершенное есть очищение. Вниди ты, кто-либо еси, чрез возрастающие в тебе всегда помышления, к военнопленной и рабе греха душе твоей, и рассмотри до дна мысли твои, и глубину помышлений исследуй: и узриши в недрах души твоея ползающаго, и гнездящагося змия, убивающаго тебя отравою частей души твоея. Неизмеримая бо бездна есть сердце: но аще убиеши змия сего, похвалися перед Богом о чистоте твоей; аще же ни: смири себе, яко немощный и грешный»**. Сия-то злоба, сей-то змий, кроющийся в сердце — хотение греха и нехотение правды — и должно быть убито первоначально. Без сего невозможен никакой успех: при каждом деле будут как бы отниматься руки.

* Слово 5. О возвышении ума, гл. 20.

** Слово 1. О хранении сердца, гл. 1.

343

Не вдруг, без сомнения, заметно очистит себя и тот, в ком совершится решительный перелом воли. Против него будут восставать страсти, наклонности, привычки — все, что он прежде делал с удовольствием и в чем с непринужденностью упражнялся; но, по крайней мере, после сего у него есть возможность противостоять сим восстаниям, есть возможность ослаблять их, умалять и сокращать. За изменением главного расположения последует изменение сил души — чувства, воли и ума, далее ослабление или совершенное погашение страстей и наклонностей, одних за другими, хотя все это не вдруг и не тотчас. Падать легко, но нелегко восставать; легко сбежать под гору, но нелегко подниматься на нее.

После сего очевидно, что свергнуть с себя узы рабства греховного нельзя без борьбы и борьбы напряженной, продолжительной, и что сия борьба имеет два вида, или два приема. Сначала надобно восстать против греха вообще возненавидением его, изгнать его из его главно-

344

го местопребывания переломом воли, возбуждением жажды противления греху и покорением себя святой воле Божией,— а потом уже восставать и против порождений сего греха, поражать остатки его в себе до возможного его истощения. Там совершается генеральная битва, здесь не более как усмиряются частные возмущения побежденного; там разоряется главное укрепление врага, а здесь он изгоняется совсем из земли, возвращенной победою законному владетелю, и преследуется до последних пределов ее.

А

И главную победу души над грехом должно отнести вообще к борьбе христианина со грехом, потому что хотя в ней и преимущественно действует благодать, но остается еще довольно места и свободному употреблению собственных сил души, как это увидим из ее описания.

1. Первое в ней действие — пробуждение принадлежит благодати. Грех

345

скрывает узы, в которых держит душу, и она, по ослеплению, привыкает к своему рабству и начинает любить его. Грешник, не подозревая никакой для себя опасности, спит сном смертным. Он не восстанет и не воскреснет, если не возбудит и не оживит его благодать. Посему-то Спаситель стоит при дверях сердца и толчет. Минута, способ, обстоятельства сего возмущения совершенно сокрыты в премудром распоряжении Божией благодати. Она приходит не с усмотрением, исторгает грешника из потока греха и ставит вне его без всякого со стороны человека содействия, хотя и соображаясь всегда с нравственною приемлемостью человека. Для возбужденного благодатию мгновенно, как блеском молнии, освещается все и в нем самом, и вокруг его. С особенною силою раскрываются пред ним свойства Божии, зависимость человека от Бога, его назначение и особенно настоящее состояние. Он как бы вводится теперь в должное отношение и связь со всем, с чем должен стоять в связи. Такое прозрение,

346

отражаясь в сердце, рождает в нем чувство своего расстройства и унижения, тихую грусть о том, что довел себя до того, глубокое убеждение в том, что ему не должно быть таким, потребность выйти из такого беспорядка и некоторое предощущение лучшей жизни и лучшего состояния.

Состояние, в котором бывает душа при благодатном пробуждении, есть такое состояние, которое может быть произведено единственно благодатию. Правда, о всем, что происходит тогда в душе человека, может рассуждать всякий грешник и сам с собою, может даже возбудить и подобные же чувства; но сии действия свободы совсем не то, что благодатное пробуждение. Собственные размышления грешника обыкновенно уклоняются в общность, а благодатное действие ограничивает внимание грешника одним собою; от того свои размышления скользят только у него по поверхности души, не касаясь сердца, а если и касаются иногда, то легко, без углублений; между тем как возбуждения

347

благодатные входят в самую глубину существа человеческого и касаются самых коренных оснований его: ибо Богу свойственно глаголать прямо в сердце. И чувства, какие возбуждает иногда грешник долгим и напряженным размышлением о поразительнейших предметах, совершенно ненадежны. Они силою втесняются в сердце, держатся в нем принужденно и готовы исчезнуть с прекращением напряжения, не оставив по себе приметного следа; но чувства, благодатию возбужденные, доходят до самых оснований сердца, там напечатлеваются, исполняют его, хотя бы напряженным размышлением мы хотели развлечь их, и, когда утихают, всегда оставляют по себе глубокие следы. Потому-то напрасно надеется кто сам себя, без благодати, возбудить от сна греховного. Все, что остается здесь свободе человека,— это молитва о сем возбуждении — усердная, искренняя, сопровождаемая обетами неуклонно следовать призыванию Божию. «Яко же несродна естеству нашему злоба, но преступлением первого

348

человека вкравшуюся отвне оную прияли в себе, и даже как бы в естество наше тая пременилася: тако чрез несродный же естеству нашему, небесный глаголю, Духа дар, паки изгнати оную из естества нашего подобает, и первую восставити в нас чистоту. Но сего многими прошениями и молитвами только может получити душа»*. «Да вопиет душа всею силою ко Господу, яко да чрез благодать Духа Своего достойну сотворит свободитися от страстей**.

2. Се, стою при дверех и толку, аще кто услышит (Апок. 3, 20). Пробужденный грешник слышит; но кто слышит, может еще не отверзать входа. Между слышанием и отверзением проходит более или менее времени в колебании слышащего — отверзать ли, или нет. Пробужденный грешник поставлен благодатию на средине между двумя путями — греха и правды, поставлен, впрочем, так,

* Преподобный Макарий Великий. Слово 5. О возвышении ума, гл. 5.

** Его же, Слово 6. О любви, гл. 12.

349

что ему дана возможность избрать жизнь по духу, по правде, не удерживаясь уже насильственно законом плоти или греха, по которому еже хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе, не обретаю (Рим. 7, 18). Теперь свободе человека предлежит: склонить себя решительно на сторону добра, сделать сие расположение господствующим и воодушевить себя решимостью сейчас же начать свое исправление,— свободе, говорим: ибо благодать, прежде предварявшая всякое действие, здесь уже последует за расположениями свободы, и не иначе входит в душу, как по возжеланию ее и молитве, не прежде исполняет ее, как уже она сама отверзет уста к приятию ее. «Приходящая благодать действует,— говорит Макарий Великий,— не так, яко бы нудящею своею силою связывала волю, и тако хотяща и не хотяща неподвижно пригвождала к добру: но уступает место самовластью и присутствующая благодать, дабы тем искусити волю и явити: почитает ли душу свою или не почитает; согласна ли с благодатию или несоглас-

350

на»*. Как выполняет и как должна выполнять душа сии требования, определить можно только в самых общих чертах.

α) Так, для склонения воли на сторону добра, равно как и для всего последующего, самое первое условие, а вместе и первое средство есть напряженное усилие и молитвенное желание сколько можно долее держать себя в том состоянии, в каком поставлен кто благодатным действием. Посему коль скоро восчувствуешь благодатное действие, не бегай от него, не погашай его рассеянностью или другими какими занятиями, но спеши произвести в себе искреннее согласие на все, что внушает благодать; не отклоняй от нее внимания, а смиренно покорись и предайся ему весь; не умствуй о возможности того состояния, в котором находишься, а лучше к убеждениям, произведенным благодатию, прилагай и еще другие поразительнейшие истины (например, ты унижаешь

* Слово 1. О хранении сердца, гл. 12.

351

образ Божий, распинаешь Христа: беда, если еще не послушаешь,— меч над главою, и прочее), или развивай те, кои уже сознаешь. Теперь размышление будет иметь совсем другое действие, нежели в состоянии нечувствия и холодности, обычных грешнику, будет идти прямо к сердцу, по подражанию и соучастью самой благодати, ограничиваясь тобою одним и обращая к тебе предметы теми сторонами, кои могут произвести в тебе сильнейшее впечатление, и ты будешь не с холодною отвлеченностью мыслить, а при светлой мысли переходить от одного живого ощущения к другому живому ощущению. Быть не может, чтобы при этом не согрелось сердце, не возжелало оставить грех и начать новую жизнь во Христе: Бог увидит твое желание склониться на добро и склонить к нему волю твою. «Принуждати себе подобает к благому, хотя бы для пребывающего в сердце греха и желания к тому не было. Тогда Господь, видя таковое предложение и столь благое тщание, творит ми-

352

лость, избавляет от врагов и живущего греха, исполняя Духом Святым»*.

β) Но тогда как человек душою и сердцем готов воспарить на небо, узы греха всею силою влекут еще его долу. Теперь все, к чему сердце прежде получило постоянное направление, восстает против него, все, что составляет его существенные и коренные возбуждения, начинает противодействовать. Теперь-то, собственно, ему предлежит сильная борьба с самим собою, предлежит то, что мы назвали генеральною битвою. Определить все, что здесь происходит, совершенно невозможно. Это состояние души самое сокровенное и самое непостижимое. Кто видел, как происходит брожение элементов в яйце? Кто скажет, в каком состоянии зародыш в согнивающем зерне? Главнейшие пункты сей брани можно, однако же, определить, основываясь на опытах обращения грешников. На чем преимущественно

* Преподобный Макарий Великий. Слово 1. О хранении сердца.

353

грех задерживает грешника исправляющегося и против чего ему необходимо напрягать все свое усилие, это суть главные направления греха — коренья страсти грешного сердца. Они суть: выходящее из главного тона отпавшей от Бога души — самоугодие, по которому человек обходится с собою, как мать с единственным сыном; выходящее из главного расстройства существа человеческого — наклонность к чувственному, видимому; выходящее из главного поприща, где раскрывается грех,— сила века (или человекоугодие). Самоугодие, внешнесть, сила века* — вот коренные узы греха. Надобно стряхнуть их. В минуту пробуждения грешника и склонения воли на сторону добра, они будто незаметны: ибо здесь душа стоит еще на одном месте; но коль скоро ей нужно приступить к делу, вступить в новый путь, они первые дают себя чувствовать, первые преграждают путь. «Как грешник,

* Иисус Христос указывает па них, когда приглашает идти вслед Себя со крестом, из борьбы с ними и составляет внутренний крест (см.: Мк. 8, 34-38).

354

благодатию Божией подвигшись, начинает каяться,— говорит святитель Тихон Воронежский,—то сретает его различное искушение. Начнет человек ко Христу приступать, а сатана вслед его женет (преследует.— Ред.) и отвлекает от Христа; начнет работать Христу, и запинает ему враг и различные простирает сети»*. Потому спеши подавить первое их восстание, изгони их из желания особенным напряжением любви к Господу: а теперь дай всю свободу здравому рассуждению и неотступно держи при нем сердце. Просветленное истиною, доставляемою сокровенно действующей благодатию, разумение сначала представит тебе сии предметы в истинном их виде, снимет ложный покров, скрывающий их безобразие, а сердце, если оно не совсем потеряло вкус, восчувствует тогда полное к ним отвращение; далее разумение представит тебе всю опасность содружества с ними, а ты

* Наставление для монашествующих.

355

положи это на сердце, и оно воспламенится ненавистью к сим узам, влекущим его в пагубу; наконец, когда разумение изобразит пред твоим сознанием всю красоту духовной жизни, все блаженство общения с Богом и святыми, всю сладость покоя и свободы духовной: тогда сердце побежит от тех скорбных уз, как бегут из огня, и устремится к сим благам, как елень на источники (Пс. 41, 2). Вообще из сей брани сердце должно вынести решительные расположения, противоположные требованиям греха: жажду злостраданий в противоположность самоугодию, отрешение от видимого — плотского и напряжение к невидимому — духовному в противоположность внешнести, предание себя всем неправдам и всему поношению в противоположность человекоугодию и силе века. Потому для счастливого окончания брани он должен с ревностью и возможною быстротой собирать все поразительнейшие представления, могущие воспроизвести их, расположения. Добросовестно действующий несомненно

356

воспроизведет их, благодать укрепит в нем такие расположения, и в душе человека стремление к жизни по духу сделается господствующим.

γ) Вот уже душа на самом краю области греховной; уже малая полоса отделяет ее от страны света, свободы и блаженства! Узы спали, и она готова воспарить туда, как чистая голубица. Но коварство греха и отца его еще не истощилось, еще есть у него стрела, которая дает ему почти всегда верную добычу. Только что напряжет душа силы, чтобы приступить к делу, как вдруг поражает ее внимание жалостный вопль: еще день и довольно; завтра преступишь сию границу. Вопль самый обольстительный! Грех стоит здесь за нас, умаливает, чтобы мы сжалились над собою: но склонись толь мало на его внушение, как вся толпа злых помышлений, прогнанная теперь только из сердца, во мгновение ока, как бы по мановению жезла, охватит тебя отовсюду и подавит своею тяжестью: человек, прежде доходивший до воодушевления, снова не хочет

357

приподнять руки, двинуть ногою. Потому воодушевись мужеством, не почитай сего помышления происходящим от тебя, не давай ему надолго оставаться в душе, и особенно не допущай до сердца. Спеши изгнать его ясным представлением о безрассудстве и опасности отлагательства; будь уверен, что это малое требование есть сокращение всего, есть прелестное представление рабства в виде свободы, есть льстивое дружество, скрывающее непримиримого врага. Воодушевись: поразив сего врага, ты приобретешь решительную победу. Скажи: готово сердце мое... восстав, иду...

б) Как идти тебе к Богу правосудному,— осмотрись, сколько грехов нечестия? Ты вместе с Иудою продавал Христа, вместе с Каиафой вел Его на суд, заушал; менял на разбойника, распинал. Как громом поражает душу сей голос лукавого, адское дыхание его охватывает оную и готово пожрать в своем огне. Ты видишь бездну погибели, но обратись и посмотри на бездну милосердия, щадившего тебя доселе. Если

358

прежде, как ты и не помышлял о Боге, Он щадил тебя, то тем более теперь. Там ничего у тебя не было, а теперь есть хоть мало... Мужайся! Спеши из того извлечь врачевство, чем хотят нанести рану; Крест Спасителя всепрощение знаменует. Ухватись за него крепкою силою веры; он прикроет тебя от стрел правосудия Божия. Спеши в церковь, там есть утешительный бальзам: Таинство покаяния. Исповедуй грехи, прими разрешение. Как охладительная вода освежает жаждущего, так через главу твою сквозь руки священника разольется по тебе струя оправдывающей благодати Божией. Запечатлей навсегда на естестве твоем силу благодати. Как на воске, только растопленном, оттисняется печать, так и здесь. Охладеешь, и все потеряно. А охладеешь: ибо доброе движение, теперь существующее в душе твоей, еще тебе не усвоено. Ты не приобрел еще на него права. Ты еще связан и на земле и на небе. Пусть имеющий власть решить разрешит тебя, тогда выйдешь из книги осуждаемых

359

и впишешься в число спасающихся сынов и друзей Божиих. И благодать обильным потоком низольется на тебя и запечатлеет на тебе сие право сыновства Богу и содружества святым.

3. Таким образом, наконец, в душе все стихает. Пробужденный грешник, освободившись от всех уз, с полною готовностью говорит теперь: восстав, иду,— и благодать, действовавшая доселе сокровенно назирая, как мудрая наставница, первые действия Христова воина-ученика, приемлет его теперь в свое лоно, объемлет и в награду за подвиг исполняет собою. Дверь сердца отверста, Христос входит в душу и вечеряет с нею. «Насилие творящим нам себе самим, дабы нескверен сохранити храм Божий, приходит обещавый вселитися в нас и ходити, тогда восприемлет и душа наследие свое и храм Божий быти достойна бывает. Сам бо Бог, воинством Своим изгнав лукавого, прочее в нас воцарится»*. Теперь-то она, восхи-

* Преподобный Макарий Великий. Слово 4. О терпении и различии вещей, гл. 19.

360

щенная из круга обыкновенных дел, в чувстве совершенной свободы, с пламенным мечом решимости и ревности по чистоте и святости, проходит всю свою жизнь, пересматривает все дела, взвешивает все мысли, желания, все тайные движения сердца и разит все, на чем есть хотя малый след греха. Все зазорное в себе она вызывает теперь пред зерцало совести и поражает проклятием. «Душа, удостоившаяся свыше прияти силу и Божественный оный огнь, от всего пристрастия мирского духа отступает и от уз злобы свобождается, отложив от себе окаменелость грехов и вся ни во что же вменяет и пренебрегает»*. Здесь совершается скорая, но решительная и воодушевленная перестройка жизни, заключаемая совестным обетом быть всегда верным новому завету сердца с волею Божией. Как совершенный победитель, душа носится теперь во своей области

* Преподобный Макарий Великий. Слово 5. О возвышении ума, гл. 9.

361

совершенно свободная, все устрояет по-своему, всему дает новый вид, всюду как бы налагает цепи на побежденных, и никто не противоречит. Это благодать дает душе вкусить все блаженство свободы чад своих, и как награду за первое самопринуждение, и как воодушевление к последующим победам. Душа восходит здесь на такую высоту, память о которой потом в продолжении всей жизни служит для нее коренным воодушевляющим началом; глубокая память сердца о ней исполняет жизнь святою тоской о потере некоего драгоценнейшего бисера, крепким ревнованием отыскать сокровище, сокрытое на селе. «Благодать сначала,— говорит святой Диадох,— обильно озаряет душу своим светом, так что она может обильно ощущать его, дабы склонить нас с радостью вступить на стезю божественных созерцаний»*. «Всесвятой Дух,— говорит он далее,— в начале усовершения, если ревностно возлюбим добродетель Божию,

* Слово о ведении и духовном различении, п. 69.

362

дает душе вкусить сладости Божией всем чувством и удовлетворительно, для того чтобы ум имел точное познание о конечной награде богоугодных трудов»*. Восхитительное состояние! Но человеку, бренною плотью обложенному, невозможно навсегда держаться на такой высоте. Благодать скоро сводит его опять в обыкновенный круг жизни, где волны греха снова силятся покрыть его отовсюду, и ему предлежат новые брани. «Случается,— говорит Макарий Великий,— что благодать совершенных достигает мер и от всякого греха свободен человек и непорочен бывает: но потом паки неким образом стесняется благодать, и паки от противные силы покрывалом задевается»**.

Примечание. Так совершается решительный перелом воли — первоначальная главная победа над грехом, живущим в нас.

α) Начало и конец оной равно принадлежит преимущественному действию

* Там же, п. 90.

** Слово 6. О любви, гл. 9, 10.

363

благодати, только там действие сие есть призывание к подвигу, а здесь награда за оный; там благодать поставляет человека только в состояние среднее между жизнью плотскою и духовною, хотя и с возбуждением от жизни плотской к жизни духовной, а здесь она дает уже ему вкусить всю сладость жизни по духу, всю радость о Духе Святе: средина принадлежит и свободному употреблению сил человека или склонению его произволения. Говорим так не потому, чтобы здесь человек решительно был оставлен самому себе, ибо тогда-то особенно и нужна ему благодатная помощь, когда во всем существе его происходит коренное изменение; но потому, что благодать здесь всегда последует за движениями произволения: поколику желает человек Духа, потолику исполняется им, и чем более желает, тем более исполняется, так что когда возжелает всецело, всецело и исполняется; возжелает склониться на добро, и благодать дает сие склонение; возжелает отрешиться от всего, и отрешается; возжелает сейчас начать дело

364

исправления, и благодать воскрыляет сию решимость. Если мы иначе будем представлять деятельность души в сие время, то в перемене жизни ничего уже не остается свободе. Это, можно сказать, начало Макария Великого — что благодать дает только то, что желает и чего ищет душа. Особенно оно выражено в Слове о хранении сердца в 12-й и 13-й главах.

β) В общих чертах мы представили здесь внутренний ход к решительной перемене воли, который сколько бы ни разнообразился под разными условиями, но в существе дела остается всегда и для всех один и тот же. Ибо кто не пробужден, тот не станет бороться с собою,— кто не борется, не победит. Напрасны все усилия взойти до решимости угождать Богу иным путем. Бывает, что иной сам собою без благодати начнет напрягать себя к добру, сам собою отсекает пороки; но продолжает несколько сей труд и оставляет его опять, или если и не оставляет, то успевает им образовать из себя человека, чистого

365

только по внешности: это исправление естественное; в нем нет внутреннего духа жизни. Главное здесь — благодатное пробуждение: оно свидетельствует о божественном избрании и обещает особенное покровительство. О нем потому первее всего надобно молиться и молиться со всею силою веры, со всею крепостью упования.

γ) Произволение, по существу своему, то склоняется к добру, то удаляет препятствия, то приступает к делу, и во всех сих пунктах оно, по существенной связи своей с мыслями, должно быть руководимо и укрепляемо особенными благими помышлениями, коих достоинство определяется приспособленностью к цели. Каковы бы они ни были, но они самые лучшие, коль скоро в настоящем случае или склоняют к добру, или расположение к нему делают господствующим, или возбуждают безотлагательную решимость. Надобно думать, что как каждый человек имеет свое личное настроение: то для каждого должен быть и исключительный род благих помышле-

366

ний, особенно поразительных и возбудительных, или даже одно какое-нибудь господственное всепобеждающее помышление. И каждая вещь издает особенный звук, и только по сродному себе звуку дает отзвук, когда, не ударяя по ней, хотят произвести из нее звук. Оттого иного поражает особенно благость Божия, иного строгость Его правосудия, иного превосходство добродетели, иного низость порока, а иного еще что-нибудь и не столь общее и важное. После сего усилие человека занимать себя, во время борьбы с собою, то теми, то другими помышлениями, или, что согласнее с опытом, невольная смена их одних другими, есть не что иное, как стремление души к тому представлению, которое одно может заменить все и которого предначертание как бы носится в душе. Потому вместо всех правил в трех показанных действиях души можно поставить одно: стремительнее перебирай все представления, могущие возбуждать волю, и наиболее останавливайся на том, которое с первого раза стрелою пройдет

367

сквозь твое сердце. Это твое: развивай его со всею живостью; оно спасет тебя. Зажигательное стекло не вдруг зажигает, потому что не вдруг фокус его совпадает с поверхностью зажигаемого вещества, так и разумение: обращая пред сердцем круг благотворных предметов, поражает его не вдруг, но только тогда, когда впечатлеет в нем главную возбудительную мысль. Тогда оно согревается и воспламеняется во мгновение ока. И здесь-то нисходит на нее огнь Духа, уносящий ее в свои выспренные области и облекающий ее свободою и властью неприкосновенною.

δ) Удивительная сокрыта сила в Таинстве покаяния. Сознание грехов умом только, без исповеди и разрешения, неудовлетворительно для кающегося и почти всегда остается бесплодным для жизни. Здесь точно происходит запечатление христианина — благодатное... Своевольно ничего нельзя взять у Господа. Не удивительно после сего, что все мысли и желания спасающихся обращены ко Спасителю... В Нем отрада,

368

в Нем все утешение. Оттого не умолкая вращается в устах и в сердце... сладчайшее имя — Иисус...

Б.

И после первой главной победы над развращенною волею человеку предлежат новые, хотя не столь трудные, зато более частые брани с собою, или, лучше, одна постоянная брань, которой конец полагается уже смертью.

1. Каков внутренний характер — внутреннее настроение воина, вступающего в брань? С высоты, на которую благодать возводит душу, решившуюся на новую жизнь, душа сносит, как отблеск виденной и ощущенной славы, ревность по чистоте и святости,— ревность воодушевленную, которая, впрочем, вся обращена теперь только на себя. В первые минуты она не может иначе обнаружиться, как ненавистью к злу, замечаемому в себе повсюду, и неуклонным преследованием его. Творение добродетелей с приятностью — любовь к добру — еще, по большей части, только

369

в желании: он хочет, чтобы сердце было также расположено к духовному, как прежде было расположено к чувственному, требует от него такого расположения, и не находит его. Со всем жаром стремится он теперь стяжать его, усильно противясь злу и принуждая сердце к добру*. Самопротивление и самопринуждение —это два полюса одной его воодушевленной ревности. Недовольный собою, он не обращает внимания на то, что такая деятельность будет стоить ему великих трудов, что она непрестанно будет поражать скорбью и болезнью его сердце, непривыкшее к прекословиям; что он упадет, может быть, в мнении других, подвергнется их ненависти и преследованию; ибо воодушевлен жаждою прекословить своему сердцу, умучить себя, обесславить. Трудности не смущают его: он предан Божественной благодати и убежден, что скорбь внутренней брани вскоре сократится, и для него еще

* См.: Преподобный Макарий Великий. Слово 1. О храпении сердца, гл. 13.

370

здесь настанет блаженный мир души, — состояние, когда он без всякого принуждения и напряжения будет желать добра и любить духовное. Вот внутреннее настроение вступающего в брань! Презрев всякое упование земное, с жаждою скорбей, трудов и прекословия себе, ревнует он о возращении в себе любви ко всему доброму, воодушевляясь надеждою, что Господь наконец даст ему благодать чистоты и непринужденного, беспрекословного желания добра.

2. В каком состоянии душа у вступающего в брань человека, образовавшего в себе твердую решимость жить, как должно, и в каком отношении ее новое настроение к другим расположениям души? Потому ли, что дух, прежде так глубоко сокрытый под движениями души и даже тела, а теперь высвобожденный силою благодати из сей темницы, получив свободу действования и независимость жизни, передает сознанию свои высокие требования с такою силою, что и произволение неуклонно подвигается к выполнению их, или

371

потому, что сила благодати соприкасалась душе и проникала сознание и произволение так внутренне и глубоко, что оставила в них неизгладимые следы особенного духовного настроения, только в окончательно решившемся начать новую жизнь, душа, как мы видели, ощущает совершенно новый порядок бытия и жизни и, полагая в нем все свое блаженство, пламенно желает войти в оный, чего бы это ни стоило. Впрочем, на первый раз на ее стороне только и есть. Она жаждет нового порядка; не жалея себя, готова все сделать для водворения его в себе, но между тем сама вся еще объята и как бы покрыта тем, что не только неспособно соответствовать ее преднамерению, но даже положительно противоположно ему. Нет в ней ни одной силы, которая бы сочувствовала ей, нет ни одного движения, которое бы не восставало против нее: хотела бы мыслить по-новому, но ум не умеет соответствовать ее желанию, хотела бы услаждаться духовным, но сердце не имеет еще к тому вкуса; а там все количество

372

страстей и обычных наклонностей поминутно готовы вспыхнуть и своею адскою силою попалить росток новой жизни. Вообще решившийся все еще таков же, каков был, и прежде только у него коренное начало ново. Это все то же, как если кто примет лекарство, и оно будет воспринято телом. Исцеление здесь начато в центре жизни, но ему остается еще проникнуть и до последних оконечностей, кои все еще остаются зараженными болезнью. Впрочем, по самому существу дела и по опытному уверению святых подвижников, здравое направление к духовному, истинно доброму и святому лежит уже в самом внутреннем основании его души, а направление к чувственному, греховному, эта болезнь души, держится только уже в окрестностях ее, на ее как бы поверхности. Грех изгнан теперь из своих укреплений, занятых добром, и разорен, рассеян в своих силах. «Благодать и грех не вместе сокрываются в уме,— говорит святой Диадох,— но до крещения (или до Таинства покаяния) благодать извне

373

возбуждает душу к благому, а сатана гнездится в глубине ее, стараясь заградить все правые исходы ума; с того же самого часа, в который возрождаемся, демон бывает вне, а благодать внутри»*. «Когда благодать не обитает в человеке, демоны, как змеи, гнездятся во глубине сердца, совсем не позволяя душе пожелать доброго; когда же в душу войдет благодать, то они, как мрачные какие облака, носятся по частям сердца, преобразуясь в греховные страсти или в различные развлечения, дабы затмить память, отвлечь ум от беседования с благодатию»**.

3. Из такого состояния решившегося сама собою вытекает существенная для него необходимость новых браней с собою или одной постоянной брани, имеющей продолжаться, хотя не с равною силою, до тех пор пока ни в одной части его существа не останется заметных следов греховных движений. Он соделается

* Слово о ведении и духовном различении, п. 76.

** Гам же. п. 81

374

двойственным. Члены сего двойства существенно противоположны в своих направлениях; и, однако ж, каждый из них для своего действования может употреблять только те же силы, какие и другой. Отсюда они необходимо должны встречаться между собою, один против другого напрягаться, один другого преодолевать: ибо каждый ищет власти исключительной, стремится к господству. Плоть похотствует на дух, дух же на плоть: сия же друг другу противятся (Гал. 5, 17). Дух укрепился теперь в самом корне жизни человеческой, стал здесь твердою ногою, но ему предлежит еще великий труд прогнать врага своего из всех мест, где он может еще укрываться: с другой стороны, и грех, гордый, самонадеянный, пока есть в нем хотя слабейшее движение жизни, никогда не отчаивается в победе и во всякое время восстает и воюет. В минуту воодушевленной решимости благодатию возвышенный дух свободно носится в круге своей жизни, и без всякого сопротивления все поражает, все изменяет, всему дает новый вид.

375

Почему бы не держать его постоянно на такой высоте? Стрелы греха не досязают сюда: человек был бы свободен от брани, а вместе и от опасности поражения. Но благодать, устрояющая спасение грешника, большею частью сокращает свое действие на душу и поставляет ее обыкновеннее в свойственном ей круге. Так действует благодать в отношении к человеку, потому что сего требует его духовное преспеяние. Поучительное отступление благодати испытывает произволение; научает смирению, возгревает больший жар*. Вообще исправление человека должно быть делом не только благодати, но и свободы. Благодать в сем случае действует, если человек содействует. Возжелай (например, молитвы), напрягись к стяжанию добра, и получишь благодать беспрепятственного исполнения желаемого**. Если бы совместен был с порядком нравственным

* См.: Блаженный Диадох. Слово о ведении и духовном различении, п. 90-100.

** Преподобный Макарий Великий во многих местах своих Слов.

376

другой образ действования, то он, без сомнения, был бы избран благодатию. «Она, как искренняя мать, питает нас краткими отступлениями и частыми утешениями»*.

4. Итак, необходимо христианину и после решительной перемены воли бороться со грехом, а) Чьею же силою будет совершаться сия борьба? б) в каком вооружении и в) по каким правилам?

а) Сила к ведению внутренней брани подается благодатию Святаго Духа. Под ее влиянием или ее сокровенными мановениями воинствует душа, начавшая чрез нее новую духовную жизнь**. Вся вообще Церковь стоит и воинствует под управлением и распоряжениями Господа Иисуса Христа; но по Его же премудрому устроению Церкви дарован Дух Святой, который воссоединяет со Христом каждый член, образует его

* Блаженный Диадох. Слово о ведении и духовном различении, п. 86.

** См.: Преподобный Исаак Сирианин. Слово 19. О вере и смирении.

377

по-христиански и исполняет Христовою жизнью. Иисус Христос совершил домостротельство спасения нашего, а Святой Дух усвояет и прилагает сие спасение к нам, посредствует между Христом и нами, приводит нас к Нему и Его вселяет в нас. Если теперь на пути ко Христу нельзя не встретить искушений, нельзя не бороться, то чьею же, как не благодатною силою будет совершаться сия борьба? О благодати сказано, что она с верным стропотно ходит... в первых, боязнь же и страх наведет нань и помучит его в наказании своем, дондеже веру имет души его и искусит его во оправданиих своих, и паки возвратится прямо к нему и возвеселит его и открыет ему тайны своя (Сир. 4, 18-21). То есть вся сумма испытательно-искусительных внутренних состояний христианина-воина непосредственно зависит от благодати. Участие ее во внутренней брани столь велико, что она не только вливает мужество к сопротивлению и сокровенно внушает способы одолеть врага, но определяет даже и время греховного восстания и его меру. В сем отношении благодать

378

попускает греху восставать тогда только, как это нужно для руководимого ею, и попускает всегда столько, сколько это необходимо для него в тот или другой момент его образования, и вообще сколько кто может понести. Главное, что требуется здесь со стороны человека, есть совершенная преданность Господу, непрестанное призывание помощи и детская покорность благовременным внушениям к добру, возникающим из сердца. Это одно могло бы заменить и все орудия, и все способы, и все правила брани; но по неопределенности и неустройству внутренних движений необходимо и видимое руководство и укрепление. Воин Христов всегда найдет его в Святой Церкви, в лице пастырей, опытных в брани духовной, старцев-подвижников и в писаниях святых. Пути все уже пройдены и указаны. Испытуй, вразумляйся и стой бодренно, воин Христов!

б) Оружия, коими должен быть облечен воин Христов, выходящий на брань со грехом:

379

аа) с одной стороны, суть внутренние сокровенные чувства и расположения, не по временам только являющиеся, но постоянно пребывающие в сердце и составляющие его всегдашнее настроение. Основание их он выносит из первой победы, когда главные усилия и стремления его во время брани, увенчанные успехом, освящаются потом в Таинствах Святой Церкви и укрепляются благодатию в сердце, как награда за победу. Вследствие сего у него есть большая часть из тех орудий, в кои облекает воина Апостол Павел, или, лучше, они есть и все, но только в зародыше, в первом, так сказать, очертании. Так он уже стоит: наклонность к чувственному, многозаботливость, упование земное не бременят его: мысль, чувство и всю деятельность свою он направляет теперь к горнему, духовному, единому. Петь у него броня, сложенная если еще не из совершенной правды, то, по крайней мере, из благодатного основания всех праведных дел — ненависти ко греху и ревностного желания даже принуждать

380

себя к добру. Есть обувь — это его готовность, не жалея себя, даже с жаждою страданий, идти путем правды, не возвращаясь, не останавливаясь и не уклоняясь. Есть шлем — это живое упование на помощь благодати и несомненная надежда, что еще и здесь ему будет наконец легко желать и делать добро. Другие орудия, также существенно необходимые для успеха в духовной брани, он должен еще приобрести и большею частью отнять у врагов помощью тех орудий, какие есть. Так, он должен опоясать чресла помышлений — стяжать немечтательный ум и способность судить не по видимостям, а между тем его ум каждую минуту порывается к развлечению, а чувства или, лучше, прежний взгляд на вещи — сильно преграждают путь к уразумению того, что значат вещи сами по себе. Только напряженным противлением себе и долгим терпеливым опытом может он стяжать себе препоясание помышлений. Он должен иметь щит веры — полную совокупность нравственных убеждений

381

(догматические убеждения составляют веру, которая действует по преимуществу в первой общей брани) и особенно противоубеждений. Каждая страсть, каждая наклонность в основании своем имеет известное убеждение, которое прикрывает их от взора совести и холодного размышления или, лучше, которым сердце усыпляет совесть и обманывает рассудок. Например, в основании гнева всегда лежит мысль, что другой намеренно досаждает нам; в основании тщеславия — что все заняты нами; гордости — что мы лучше всех и прочее. Такие убеждения лежат глубоко в сердце и составляют его сокровеннейшие чувства. Пока они есть в сердце, до тех пор нельзя быть свободным от страстей и наклонностей, нельзя побеждать их: надобно связать их, преградить им исход из сердца, совсем искоренить их. А этого иначе нельзя достигнуть, как противоубеждениями и противочувствиями. Так, для укрощения гнева и оскорблений надобно возродить убеждение: сам во всем виновен, ты стоишь всякого презрения и

382

поношения; против тщеславия: никто на тебя не смотрит; против гордости: нет твари, презреннее тебя и прочее. "Такие убеждения и чувства действительно суть самый крепкий щит, который стоит только противопоставить возникающей страсти, и она утихнет: ибо потеряет опору в сердце. Основание сих убеждений положено и прежде — в желании и некотором предначатке способности доходить до убеждений в духовном: но раскрытие их в таком виде, с таким частным применением принадлежит особенному труду — внимательному чтению описания чужих опытов и строгому наблюдению над собою. Особенную силу и крепость получают сии убеждения, когда сражающийся имеет для них готовое основание из Священного Писания. Слова Божии, запрещающие или повелевающие что, имеют чрезвычайно сильное влияние на душу, работающую Господу. По существенной, сокрытой в них силе и по некоему сродству с внутренним настроением души, они приводят ее в особенное состояние воодушев-

383

ления, изъемлющего сердце из обыкновенной связи с предметами. В этом отношении слово Божие действительно есть меч, пресекающий всякое общение между сражающимся и тем, что вооружается против него, отделяющий его от всего и уединяющий. Кто имеет сей меч, тот или совсем не подпустит к себе врагов, или с первого раза поразит их во главу, если кто дерзнет приблизиться. Но и сей меч надобно стяжать: ибо грешник прежде не знал, даже не хотел знать слова Божия, а решившись поправиться, он возымел только охоту, или даже только намерение изучать его, положил только основание, на котором с терпением надобно еще назидать. Есть в нем твердое основание и последнему орудию — молитве в его искренней преданности Богу Спасителю и водительству благодати, надежде на Бога и безнадежности на себя: но держать себя в постоянно молитвенном расположении духа — это требует великих трудов и сильного напряжения мыслей и чувства.

384

бб) Для возгревания духа молитвенного, равно как для укрепления в сердце всех духовных орудий, нет лучше способа, как участие во всех церковных богослужениях и молитвованиях, говение, исповедь и причащение Святых Таин, общение с единодушными ревнителями спасения — в чтении, беседах, взаимной молитве друг о друге. Все сие в совокупности есть как бы атмосфера, которой дышать и зреть свойственно благодатному, потаенному человеку сердца. Вот всеоружие для воина Христова! Облеченный в него, он во внутреннем своем настроении таков: отрекшись от всего земного и обрекши себя на все возможные скорби и страдания, с гневом на всякий грех, вступает он на путь правды, горя ревностью поражает всякое греховное восстание известными убеждениями, словом Божиим и молитвою, пребывая непрестанно под всеми освятительными учреждениями Святой Церкви, блюдя со всем тщанием за всем входящим в сердце и выходящим из него, и всегда одушевляясь в сем много-

385

трудном деле упованием на помощь Божию и надеждою на скорое избавление от сильных волнений греха. Такое изображение снято с воина, вооруженного Апостолом Павлом против духов злобы (см.: Еф. 6, 11-18): ибо так как духи злобы не могут иначе действовать на нас, как чрез грех, живущий в нас, а с другой стороны, и мы не можем иначе противодействовать им, как противодействуя движениям сего греха; то, указывая орудия против духов злобы, Апостол не иное что делал, как предписывал орудия против живущего в нас греха.

в) Облаченный в такое всеоружие, воин Христов вступает в борьбу со всяким врагом, в полной надежде не сам собою, а благодатию Божией одержать победу и поразить врага. Это, впрочем, не делает излишними известных правил благоразумия, составляющих его воинское искусство, из коих одни способствуют к предупреждению нападений, другие к легчайшему и успешнейшему окончанию брани, третьи к прочнейшему утверждению за собою плодов победы или к

386

скорейшему истреблению следствий поражения, и кои потому естественно разделяются на три класса: а) на правила, кои надобно наблюдать прежде брани, b) во время самой брани и с) после оной.

а) Прежде брани воин должен так действовать, чтобы деятельностью своею или предотвратить нападения, или дать себе возможность замечать их в самом начале, или даже предуготовить победу. Посему первее всего он должен: аа) стеснить область греховных движений, свести их в одно место: ибо таким образом ему не только будет легче замечать возмущения, но и виднее — куда направлять свои силы. 1) Внешний очерк области греховной вообще таков: утвердившись в центре жизни — сердце, грех проникает душу и тело по всем их отправлениям, проходит потом во все внешние отношения человека и набрасывает наконец свой покров на все окружающее его. Теперь и изгнанный из глубины сердца, он все еще витает в окрестностях его, все еще питается тем, чем питался

387

прежде; лица, вещи, случаи легко могут возбуждать те же мысли и чувства, какие соединял с ними человек, когда работал греху. Благоразумный воин должен теперь преградить это внешнее продовольствие врага. А для сего ему необходимо: α) перестроить все свое внешнее поведение: всему в нем дать новый вид, новые побуждения, новое время и прочее по духу новой жизни; β) распределить время свое так, чтобы не оставалось ни одного часа без должного занятия; промежутки, свободные от необходимых занятий, должны быть наполняемы не чем-нибудь, но занятиями, способствующими умерщвлению греха и укреплению духа: сколько в сем отношении полезны некоторые телесные подвиги, противоположные замеченным наклонностям, это может испытать всякий; γ) связать свои чувства, особенно: глаза, слух и язык, легчайшие проводники греха из сердца вовне и извне в сердце; δ) всему вообще, с чем необходимо встречаться, вещам, лицам, случаям, дать духовное знаменование, и особенно

388

место постоянного своего пребывания исполнить вещами, поразительнейшими для души, чтобы таким образом, живя во внешнем, человек жил как бы в некоем божественном училище. Вообще всю свою внешнесть должно так устроить, чтобы она, с одной стороны, не требовала уже особенного внимания и избавляла нас от всякой о себе заботы, с другой — не только делала нас безопасными от нечаянных восстаний греха, но и питала и укрепляла возникающую новую жизнь по духу. При таком порядке грех будет совершенно отгражден совне, не будет уже получать отсюда себе пищи и подкрепления. 2) Ежели теперь со внутренней стороны человек употребит все усилие к тому, чтобы сохранить себя, как есть, в таком виде, как вышел из первой победы, если то есть будет постоянно возгревать те чувства и расположения, какие возродились в нем тогда, то грех этим отградится и изнутри, и останется здесь уже навсегда без опоры и твердости. Грех же, лишенный таким образом и пищи и опоры, если не уничтожится

389

вдруг, то, по крайней мере, должен слабеть более и более, до совершенного истощания. После сего брань со грехом, очевидно, сократится и вся сосредоточится в брань с помыслами (кои особенно будут клониться к расстроению нового порядка), редко со страстями и наклонностями, где остается только bb) тщательно блюсти... Именно два бдительных стража должен иметь постоянно воин Христов: трезвение и благоразсмотрение. Первый обращен внутрь, а последний вовне; тот наблюдает за движениями, выходящими из самого сердца, а сей предугадывает движения, имеющие возникнуть в нем по внешнему влиянию; закон для первого: после того как памятью о Божием присутствии изгнано из души всякое помышление, стань у дверей сердца и тщательно блюди за всем, входящим в него и выходящим из него, особенно же не давай предупреждать действий чувству и желанию: ибо отсюда все зло; закон для второго: с началом каждого дня сядь и расчисли все возможные встречи и случаи, все возможные

390

чувства и движения, какие могут произойти по их поводу, и предварительно заготовь в себе должный против того оплот, чтобы не смутиться и не пасть при нечаянном нападении, сс) Для того, впрочем, чтобы успешнее действовать при самом нападении, полезно предварительно устроять намеренную мысленную брань, мысленно поставлять себя в те или другие обстоятельства, с теми или другими чувствами, при тех или других желаниях, и здесь изобретать разные способы, как удержать себя в должных границах, и наблюдать, что особенно помогло нам в том, что' — в другом случае. Такое предварительное упражнение и образует воинственный дух, и приучает без робости встречать врага, и без больших трудов побеждать его, как бы по опытно узнанным приемам, dd) Сверх того, прежде, нежели приступим к сражению, должны предварительно узнать, когда действовать наступательно, когда оборонительно и когда отступательно. Кроме того, что употребление того или другого способа брани

391

соответствует степеням духовного возрастания (сначала лучше всего отступать, то есть укрываться под кров Господа, не противодействуя; далее, когда опытно уже узнаем врагов и изучим их нападения, не теряя времени, можно отражать их; но намеренно давать свободу возбуждаться в себе страстям, или поставлять себя в такие обстоятельства, где они должны действовать во всей силе, с тем чтобы иметь случай к брани и победе, не должно), есть особенные порочные возбуждения, кои можно побеждать исключительно только тем или другим способом. (Помыслы непременно надобно прогонять: но не всегда возможно это сделать с наклонностями и страстями, особенно телесными.) В том и другом случае можно потерять победу по одному неведению, ее) Наконец, никогда не должно выходить на брань без главной побеждающей мысли: это как бы победоносное знамя. Как прежде она решила дело между добром и злом в пользу первого, так и теперь, во время брани с каждым в частности греховным движе-

392

нием души, она без затруднения соделает нас победителями. С появлением ее должны рассеиваться все полчища врагов, все порочные помыслы и желания. Она имеет силу воодушевлять и возносить человека над собою; потому надобно как можно чаще приводить ее в сознание и доводить до чувства,— утвердить навсегда на мысленной тверди сие светило, прогоняющее мрак. Ничто не может сильнее возгревать рвения к истреблению греха, как эта мысль,— рвения — сего быстрого потока живой воды, который, волнуясь, но не возмущаясь, делает незаметными все волны от ввержения камней искушений.

b) С такими предосторожностями и правилами иди, воин Христов, с упованием на брань. Впрочем, и во время самой брани тебе должно действовать по известным правилам, чтобы не уподобиться в обороне беспорядочно нападающим врагам. Часто один порядок действования без особенного напряжения может увенчать тебя успехом, аа) Заметив приближение врага — начинающееся

393

возбуждение, или помысла, или страсти, или наклонности, первее всего спеши сознать, что это враг. Великая ошибка, и ошибка всеобщая, почитать все, возникающее в нас, кровною собственностью, за которую должно стоять как за себя. Все греховное есть пришлое к нам; потому его всегда должно отделять от себя, иначе мы будем иметь изменника в себе самих. Кто хочет вести брань с собою, тот должен разделить себя на себя и на врага, кроющегося в нем. bb) Отделив от себя известное порочное движение и сознав его врагом, передай потом сие сознание и чувству, возроди в сердце неприязнь к нему. Это самое спасительное средство к прогнанию греха. Всякое греховное движение держится в душе через ощущение некоторой приятности от него: потому, когда возбуждена неприязнь к нему, оно, лишаясь всякой опоры, само собою исчезает. Впрочем, это не всегда легко и не всегда возможно: легко поражать гневом помыслы, труднее — желания, но еще труднее — страсти: ибо сии сами суть

394

сердечные движения, сс) Когда это не помогает и враг не уступает, таким образом, победы без сражения, мужественно, но без самовозношения и самонадеянности, вступай в борьбу: робость приводит душу в смятение — в некоторую подвижность и расслабление, а не утвержденная в себе, она легко может пасть; самонадеянность и самомнение — сами враги, с коими должно бороться: кто попустил их, тот уже пал, и еще предрасположил себя к новым падениям, потому что они поставляют человека в бездейственность и оплошность, dd) Началась брань: храни преимущественно сердце — не давай доходить возникающим движениям до чувства, встречай их у самого входа в душу и старайся поразить здесь. А для сего спеши восставить в душе убеждения, противоположные тем, на коих держится смущающий помысл. Такие противоубеждения суть в мысленной брани не только щит, но и стрелы: защищают сердце твое и поражают врага в самое сердце. С сих пор в том и будет состоять

395

брань, что возникший грех будет постоянно ограждаться мыслями и представлениями, защищающими его, борющийся будет с своей стороны уничтожать сии оплоты мыслями и представлениями противоположными. Время продолжения ее зависит от многоразличных обстоятельств, кои определить совершенно невозможно. Не должно только ослабевать и сколько-нибудь, даже в мысли, склоняться на сторону врага, и победа несомненна: ибо греховное движение, как мы заметили прежде, не имеет в нас твердой опоры и потому, естественно, должно скоро прекратиться, ее) Если и после сего, добросовестного, впрочем, действования в защиту себя, враг все еще стоит в душе, как привидение, и не хочет уступить места; то это явный знак, что он поддерживается стороннею силою; посему и тебе должно обратиться к сторонней земной или небесной помощи: открыться своему наставнику и в усердной молитве призывать Господа, всех святых и особенно Ангела Хранителя.

396

Преданность Богу никогда не оставалась постыжденною. Надобно, впрочем, заметить, что α) иное дело брань с помыслами, иное — со страстями, иное — с желаниями; и помысл от помысла, и желание от желания, и страсть от страсти разнятся. Во всем этом должно употреблять особые приемы, кои предварительно должно определить или чрез размышление, или из подвижнических опытов и наставлений; β) что не всегда должно строго браться за сопротивление: иногда одно презрение прогоняет врага, а сопротивление только размножает его и раздражает; γ) что врага должно преследовать до тех пор, пока и следов его не останется: иначе даже простой помысл, оставленный в сердце, как злое семя, принесет свой плод, в неприметном склонении к себе души; δ) во время самой брани не должно предпринимать средств к будущему предотвращению ее. Придуманные здесь правила всегда бывают очень строги, и потому всегда необходимо бывает их изменять и, следовательно, представлять опыт

397

несостоятельности, столько вредной в духовной брани и соблазнительной для воина.

с) Брань кончена: аа) благодари Господа за избавление от поражения; но α) не предавайся чрез меру радости спасения, не допускай беспечности, не ослабляй ревности: враг часто притворяется только побежденным, чтобы, когда ты предашься чувству безопасности, нечаянным нападением тем легче поразить тебя. Потому не снимай бранных оружий и не забывай предохранительных правил. Будь всегда бодрым и бдительным воином, β) Сядь лучше и расчисли добычу: осмотри весь ход брани — ее начало, продолжение и конец, заметь, что подало повод к ней, что особенно усиливало и что положило ей конец. Это будет своего рода дань с побежденных, которая чрезвычайно облегчит будущие победы над ними: так стяжавается наконец духовная мудрость и опытность подвижническая. γ) Не говори никому о победе: это сильно раздражит врага, а тебя обессилит. Тщеславие, которого при

398

сем избежать нельзя, отворит двери душевного укрепления, и после победы над одним врагом, должно будет сражаться с целою их толпою, bb) Если же и поражен будешь: α) сокрушайся, но не бегай от Бога, не упорствуй, спеши умягчить сердце и довести его до раскаяния. Нельзя не падать; но можно и должно, упавши, восставать. Бегущий спешно, если и споткнется на что, спешно встает и опять устремляется по пути к цели: подражай ему. Господь наш подобен матери, которая ведет дитя за руку и не покидает его, хотя бы он очень часто спотыкался и падал; β) лучше, вместо бездейственного уныния, ободрись к новым подвигам, извлекши из настоящего падения урок смирения и осмотрительности, чтобы не ходить там, где скользко и где нельзя не упадать, γ) Если не изгладишь греха искренним раскаянием, то, получив некоторую в тебе крепость, он неминуемо повлечет тебя вниз, на дно греховного моря. Грех возобладает тобою, и тебе опять нужно будет начинать с первой брани: но, Бог

399

знает, возможно ли это. Может быть, предавшись теперь греху, ты перейдешь черту обращения; может быть, после не найдется уже ни одной истины, которая бы могла поразить твое сердце; может быть, даже тебе не будет дарована и благодать. Тогда еще здесь ты будешь принадлежать к числу осужденных на вечное мучение.

Вообще о правилах брани надобно заметить: α) что они в существе своем суть не что иное, как приложение всеоружия к частным случаям и β) потому их всех изобразить нельзя. Дело внутренней брани и непостижимо и сокровенно; случаи к ней чрезвычайно разнообразны; лица воюющие слишком различны: что для одного соблазн, то для другого ничего не значит; что одного поражает, к тому другой совершенно равнодушен. Потому одного для всех постановить решительно невозможно. Лучший изобретатель правил брани — каждое лицо само для себя. Опыт всему научит. Надобно только иметь ревностное желание побеждать себя. Первые

400

подвижники не учились из книг и, однако ж, представляют в себе образцы победителей. γ) Притом не должно слишком полагаться на сии правила. Они представляют только внешнее очертание. То, что составляет существо дела, каждый узнает только из опыта, когда станет сражаться самым делом. И в этом деле руководителями ему остаются только собственное благоразумие и предание себя Богу. Внутренний ход христианской жизни в каждом лице приводит на мысль древние подземные ходы, чрезвычайно замысловатые и сокровенные. Вступая в них, испытуемый получает несколько наставлений в общих чертах — там сделать то, там другое, здесь по такой-то примете, а здесь по такой-то, и потом оставляется один среди мрака, иногда с слабым светом лампады. Все дело у него зависит от присутствия духа, благоразумия и осмотрительности и от невидимого руководства. Подобная же сокровенность и во внутренней христианской жизни. Здесь всякий идет один, хотя бы был окружен множеством

401

наставников и снабжен множеством правил. Только чувства сердца обученные и особенно внушения благодати для него всегдашние необманчивые и неотлучные руководители в брани с собою,— все прочее оставляет его.

5. В заключение укажем кратко: а) конец брани, б) ее плоды, в) внешний ход и г) продолжение.

а) Чего ищет каждый из борющихся — это есть смерть противника. Между ними невозможно никакое примирение. Они оба, не терпя совместничества, ищут полного единовластительства. В душе наконец или воссияет свет добра, или помрачит ее тьма греховная.

б) Плоды сей духовной брани многообразны. Главнейшие из них: крепость духовная, духовная мудрость не только в отношении к брани, но и вообще к внутренней жизни, чистота сердца: ибо наконец грех так умаляется в нем, что делается почти незаметным. Вообще, когда, после более или менее долгой брани с собою, грех приметно слабеет, то христианин во всем существе своем бы-

402

вает тогда не то уже, что был прежде: он восходит на степень освященных; ничто не препятствует благодати раскрыться теперь в нем в возможной мере.

в) Еще с первого раза брань обращена вообще против всего греховного в человеке; но с продолжением времени грех, естественно, слабеет и сокращается в объеме, а вместе сокращается и поле брани. Вид греха в нас есть вид многоветвистого дерева. Чрез борьбу постепенно отсекается у него то та, то другая ветвь. Нельзя решительно сказать, какая ветвь прежде отпадает, какая после: ибо здесь очень много значит естественное настроение и прежнее состояние борющегося во грехе. Можно, впрочем, думать, что это отпадение восходит от грубейшего и очевиднейшего к тончайшему и сокровеннейшему. Сначала теряет силу плоть, потом вообще привязанность к видимому, далее наклонности и страсти; долее всех держатся коренные возбуждения и чувства греховного сердца. И они-то составляют камни преткновения для оставляющих бдительность

403

даже на высших степенях духовного совершенства. Впрочем, такая постепенность в сокращении объема и ослаблении напряжения брани имеет место только в общем ее ходе. Что касается до частных битв, то хотя в количестве и они последуют тому же закону, но в силе своей совершенно независимы от него. В сем отношении очень много значат состояния человека естественные (иногда он бывает мрачен, иногда весел, иногда чрезвычайно благ, а иногда даже человеконенавистен) и состояния духовного возрастания (сухость, жар ревности, охлаждение сердца и прочее). Каждое из сих состояний само по себе или умаляет силу греха, или дает ему больший простор; потому и восстание греховное в одном случае бывает слабее, а в другом сильнее, а вместе с тем затрудняется или облегчается и самая брань. Так как сии состояния не подлежат закону постепенности, то исключают из этого закона и силу восстаний греховных.

г) Кончится ли когда сия брань здесь? Вопрос этот всякий пусть решает

404

своим опытом. Вообще — можно только положить: борись в надежде, что сия брань сделается для тебя наконец очень легкою, что из непрерывной она сделается перемежающеюся и что промежутки сии все будут увеличиваться и увеличиваться; но настанет ли на земле для тебя время, когда ты будешь совершенно свободен от возмущений греха, это решишь, когда будешь свободен на самом деле. Макарий Великий (во многих местах своих слов и бесед)* советует мужественно вступать в брань с восстаниями греховными, в полной уверенности, что Господь, видя тщание наше, даст, наконец, нам благодать беспрепятственного желания добра и душевного мира; но, стяжав сей мир, никогда не должно думать, что мы уже свободны от нападений и падений. Душа, преданная греху, вся мрачна. Пусть чрез долгий труд она успела осветить две свои части: другие части остаются еще не освещенными. Надобно беречься: сия

* Например, в Слове 1. О хранении сердца, гл. 12, 13.

405

тьма легко может покрыть опять всю душу*. Мутная вода отстоялась и кажется чистою: взволнуется вода, и оседшая на дно нечистота опять разойдется по всей воде. Греховные движения прогоняются напряжением в какую-то неведомую область души и всегда готовы возникнуть и покрыть ее. «Лжет,— говорит Макарий Великий,— сказуяй сердце себе имети чисто: ибо никогда сего не бывает в самой вещи, дабы кто по приятии благодати абие чист стал; предается бо врагам и различным искушениям в наказание и научение. Самые первые и великие люди так суть пред совершенством, как слуга пред господином, или как поток пред Евфратом рекою»**. Вообще мысль о совершенном окончании брани психологически неверна, а нравственно столько вредна, что ежели бы даже и была справедливою, то со всем тщанием надлежало бы скры-

* См.: Преподобный Макарий Великий. Слово 6. О любви, гл. 31.

** Слово 1. О хранении сердца, гл. 12. Еще вся 14-я гл. 5-го Слова.

406

вать ее и от себя и от других, по причине опаснейших обольщений, неизбежных при ней.

Что же остается делать каждому христианину? Возмогать в Господе и в державе крепости его; восприять все оружия Божии, да возможет противитися в день лют (Еф. 6, 10,13); мужаться, крепиться, стоять: ибо только претерпевши до конца спасен будет (Мф. 10, 22), и только побеждающему даст Господь сести с Собою на престоле Своем (Апок. 3, 21).

407