Феофан Затворник, свт Письма о духовной жизни. Письмо 16. О неправых способах молитвы. Три образа внимания и молитвы. Приготовительные расположения перед духовным деланием

Письмо шестнадцатое

О неправых способах молитвы. Три образа внимания и молитвы. Приготовительные расположения перед духовным деланием   

Упомянутое в предыдущем моем письме «художество» Симеон Новый Богослов описывает в своем слове о трех образах молитвы. Первый образ молитвы — неправый, указан уже мною: это мечтательная молитва. Второй, тоже неправый, или неполный, приведу здесь как переход к третьему, который есть настоящий образ молитвы. Поясню немного, откуда такая градация.

Первый неправый способ молитвы зависит от того, что иные действуют в ней преимущественно воображением и фантазией. Эти силы составляют первую инстанцию в движении отвне внутрь, которую следовало бы миновать, а вместо того останавливаются на ней. Вторую инстанцию на пути внутрь представляет рассудок, разум, ум, вообще — рассуждающая и мыслящая сила. Следует и ее миновать, и вместе с нею сойти в сердце. Когда же останавливаются на ней, то происходит второй неправый образ молитвы, отличительная черта которого та, что ум, оставаясь в голове, сам собою все в душе хочет уладить и всем управить; но из трудов его ничего не выходит. Он за всем гоняется, но ничего одолеть не может и только терпит поражения. Это состояние бедного ума очень полно изображено у Нового Богослова.

«Второй образ внимания и молитвы, — говорит он,— состоит в том, когда кто собирает ум

402

свой в себе, отвлекая его от всего чувственного, и хранит чувства свои (особенно зрение и слух, уединяясь сколько можно и устраняясь от случаев к раздражению их), и собирает помыслы свои, чтоб они не скитались по суетным вещам мира сего (а они все свое: возвратишь, а они убегут; опять возвратишь, опять убегут, — и так без конца), и иногда истязует помыслы свои (обсуждает критически, по началам христианской нравственности), иногда внимает словесам молитвы (во время, свободное от молитвословий, гоняется за помыслами, а на правиле внимает словам молитвы; но и это безуспешно), которую читает, — (а между тем как происходит это брожение в голове, сердце идет своим чередом; его никто не блюдет, и на него набегают заботы и страстные движения. Тогда и ум себя забывает и убегает к предметам забот и страстей; и разве уж когда-то когда опомнится), — собирает снова к себе все помыслы, плененные от диавола и превращенные в суетливые и грешные. Но в иной раз, с великим трудом и самопринуждением, приходит в самого себя, — это тогда, когда бывает он пленен и увлечен какою-либо страстью. Имея такой подвиг и такую брань в себе, никогда не может он быть мирен, и хоть минуты не имеет свободной от труда, но венца правды не получает. Такой подобен человеку, ведущему брань со врагами своими во тьме ночной; он слышит голоса врагов

403

и раны от них принимает, а их самих не видит и не знает, кто они, откуда пришли, как и чего ради борют его. В этом жалком положении держит его тьма, качествующая в уме его, и буря, волнующая помыслы его. И не может он никогда ни освободиться от врагов своих мысленных, ни воспрепятствовать им, чтоб не поражали его; и что еще дивнее, остается уверенным, что он как должно внимает себе (то есть что состоит в чине настоящих трезвенников). Оттого окрадается тщеславием, и нередко в гордости охуждает других и презирает; себя же, по самомнению, считает достойным быть пастырем овец и путеводствовать их, уподобляясь на деле слепцу, покушающемуся водить иных слепцов».

«Вот второй образ молитвы!» (Его прилично назвать умно-головным, в противоположность третьему — умно-сердечному, или сердечно-умному.) «Всякому, ищущему спасения, надобно его понять и различить, чтоб не остановиться на нем по неведению и не потерпеть вреда, который он причиняет. Впрочем, этот второй образ лучше первого, как ночь лунная лучше ночи безлунной и мрачной».

Приложу к этому несколько слов из предисловия к писаниям Григория Синаита, старца Василия схимонаха, спостника и друга Паисия Нямецкого. Выписав приведенное нами место из Симеона Нового Богослова, он прибавляет: «Как

404

можно, одним ограждением внешних чувств, хранить ум нерасчищенным, когда помыслы его сами собою растекаются и парят на вещи чувственные? Если не можно, то нужда настоит уму, в час молитвы, бежать внутрь до сердца и стоять там глухим и немым для всех помыслов. Кто внешне только удаляется от зрения, слышания и глаголания, тот мало получает пользы. Затвори ум свой во внутренней клети сердца, — и тогда насладишься покоем от злых помыслов и вкусишь радости духовной, приносимой умною молитвою и вниманием сердечным». Святой Исихий говорит: «Не может ум наш победить мечтание бесовское сам собою токмо, и да не надеется когда-либо сего. Посему блюдись, да не вознесешься по примеру древнего Израиля, — и предан будешь и ты мысленным врагам. Тот, будучи избавлен Богом всяческих от египтян, помощником себе вздумал возыметь идола перстного. Под идолом перстным разумей немощный наш разум, который, пока молит Иисуса Христа против лукавых духов, удобно их отгоняет; а когда на себя бессмысленно понадеется, падает падением дивным и разбивается».

Эти слова достаточно уже предуказывают, в чем именно состоит третий образ внимания и молитвы. Теперь опять продолжает Симеон Новый Богослов:

405

«Третий образ внимания и молитвы есть вещь воистину преславная и неудобоизъяснимая, даже невероятная, пока кто не испытает ее делом. И в наши времена не у весьма многих найдешь ты его. Тут нет того, чтобы ум свой занимать воображениями небесных вещей или, держа ум в голове только, гоняться безуспешно за помыслами, оставляя сердце быть пораженным, когда и как придется. Что ж это такое?

Приготовлением к этому образу молитвы служит совершенное послушание духовному отцу своему, сопровождаемое беспопечением, и хранение совести своей чистою пред Богом, пред своим духовным отцом, пред всеми людьми и в отношении ко всем вещам. Пред Богом хранить совесть свою чистою, значит не делать ничего, о чем знаешь, что оно неприятно и неугодно Богу; хранить совесть свою чистою пред духовным отцом, значит ничего — ни больше, ни меньше — не делать против заповеданного им; к иным людям хранить совесть свою чистою, значит не делать им ничего, чего не хочешь, чтоб они делали тебе; к вещам хранить чистою совесть, значит беречься злоупотребления, но все употреблять надлежащим образом: пищу, питье, одежду и проч. Коротко: все должен ты делать, как пред лицом Бога, чтобы совесть отнюдь ни в чем не обличала тебя, что ты не хорошо сделал то или это.

406

У строясь так, приступай к прохождению третьего образа внимания и молитвы, который состоит в следующем: ум, во время молитвы, да пребывает неисходно внутрь сердца и оттуда, то есть из глубины сердца, да воссылает молитвы к Богу».(В этом существо дела!) — «Когда вкусит он потом из среды сердца, яко благ Господь, и усладится тем, тогда не станет уже более исходить из места сердечного, говоря, как некогда апостол Петр: добро есть нам зде быти; но будет всегда зреть внутрь сердца и там пребывать, вымышляя образ некий (ухищряясь) прогонять все помыслы, всеваемые туда врагом. Тем, которые не изведали еще этого спасительного делания, кажется оно весьма трудным и стеснительным; те же, которые вкусили сладость его и наслаждаются ею во глубине сердца своего, взывают с апостолом Павлом: кто ны разлучит от любое Божия? 1).

Святые отцы наши, слыша слово Господа, что от сердца исходят помышления злые, — убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы — и сквернят человека, — слыша также заповедь Его очищать внутреннее сткляницы, да будет и внешнее чисто, оставили всякое иное дело и всю ревность свою, весь подвиг свой обратили на хранение сердца, наверно

1). Рим. 8, 35.

407

зная, что этим деланием удобно стяжать и всякую другую добродетель; а без него не успеют ни в одной. Это делание некоторые из отцов назвали безмолвием сердечным, иные — вниманием, иные — трезвением, иные — хранением ума. Они все упражнялись в нем и оставили насчет его подробные наставления. Кто хочет знать о том, пусть читает слова Марка Подвижника, Иоанна Лествичника, преподобного Исихия, Филофея Синайского, аввы Исаии, Варсонофия и других».

«Вот как надобно проходить эти делания! Но не забудь о стяжании наперед приготовительных расположений, о которых я поминал тебе. Их три: первое, беспопечение о всякой вещи, благословной и неблагословной; второе, совесть чистая во всем, так, чтоб она ни в чем тебя не обличала; и третье, беспристрастие совершенное, чтоб сердце твое не было привязано ни к чему мирскому. Эти приготовительные расположения утвердив наперед в сердце, приступай к тому деланию, как я тебе укажу, именно: затворив двери келлии, сядь в безмолвном месте, в углу, прилепи к персям браду твою, стесни несколько и дыхание твое; затем, отвлекши ум от всякой привременной и суетной вещи, низведи его в сердце, туда же обращая и чувственные очи, и, внимая ему, держи там ум свой: где сердце твое, там совершенно да будет и ум твой. Сначала там встретишь ты тьму и жесткость; но потом, если

408

будешь продолжать дело такого внимания день и ночь, обретешь непрестанное веселие. Ум, подвизаясь в этом, найдет место сердечное, и тогда скоро увидит там то, чего никогда не видал и не ведал, — увидит себя светлым, исполненным благоразумия и рассуждения, и оттоле впредь, откуда бы ни возник и ни явился какой помысл, прежде чем войдет он в сердце и изобразится в нем, будет он отгонять его оттуда и истреблять именем Иисусовым, говоря: “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!” — Прочее же, что обычно бывает при этом, узнаешь после, с помощью Божиего, сам, своим опытом, посредством внимания ума твоего, держа в сердце Иисуса, то есть означенную молитву: “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!”

При этом не забывай следующее мудрое наставление святого Лествичника. Он изображает путь восхождения нашего к Богу под видом лествицы о четырех ступенях. Одни, говорит он, укрощают страсти; другие поют, то есть молятся устами своими; третьи упражняются в умной молитве; четвертые, наконец, восходят в видения. Хотящие восходить по сим четырем ступеням не могут начинать сверху, а должны начать снизу,— и, ступив на первую ступень, с нее уже восходят на другую, потом на третью, и после всего уже на четвертую. Этим путем всякий может взойти на небо. Сначала надобно подвизаться в укрощении

409

и умалении страстей; потом упражняться в псалмопении, то есть навыкнуть молиться устно; далее молиться умно и, наконец, получить возможность восходить в видения. Первое есть дело новоначальных, второе — возрастающих в преуспеянии, третье — достигших до конца преуспеяния, а четвертое — совершенных».

Я извлек теперь все из Симеона Нового Богослова о художественном прохождении умной молитвы. Вы видите, что телесные при этом положения и приемы не составляют главного дела: они не больше, как приспособления. Я их тут означу еще особо: сесть в уединенном месте, преклонить голову к персям, стеснить несколько дыхание, и телесные очи обратить тоже внутрь к месту сердца, и в этом положении, собравши ум в сердце, говорить: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!»

Иду далее по «Добротолюбию» (славянскому). За святым Симеоном Новым Богословом в этой книге следует Григорий Синаит. — Сокращенное извлечение из него составит содержание следующего письма.