Феофан Затворник, свт Письма о духовной жизни. Письмо 15. Как возгревали в себе дух молитвенный подвижники. Почему у иных все идет вяло. Самый надежный способ стяжания теплой молитвы — сама молитва. Что делать немощным и вялым

Письмо пятнадцатое

Как возгревали в себе дух молитвенный подвижники. Почему у иных все идет вяло. Самый надежный способ стяжания теплой молитвы — сама молитва. Что делать немощным и вялым   

Как возгревали в себе дух молитвенный и утверждались в молитве подвижники, отцы и учители наши? Главное, чего они искали, состояло в том, дабы сердце горело к единому Господу беспрестанно. Бог требует сердца, потому что в нем исходище жизни. Где сердце, там сознание, внимание и ум, там вся душа. Когда сердце в Боге, тогда и вся душа в Боге, и предстоит человек в непрестанном поклонении Ему духом и истиною.

392

Это главное иным доставалось скоро и легко. Милость Божия! Как глубоко потрясал их страх Божий, как скоро оживала совесть во всей своей силе, как стремительно возжигалась ревность держать себя пред Господом чисто и непорочно, как скоро труд богоугождения раздувал этот огонек и превращал его в пламень! Это серафимские души, пламенные, быстродвижные, многодеятельные.

Но у других все идет вяло. Строй ли их естественный такой или другие о них намерения Божии, только сердце их не скоро согревается. Казалось бы, они уже навыкли всем делам благочестия, и жизнь у них идет праведно; а нет,— на сердце все не то, чему бы следовало быть. Так бывает не только с мирянами, но и с живущими в обителях, и даже с отшельниками. Бог вразумил, и труженики трезвения установили особый способ привития к сердцу неисходной молитвы ко Господу, согревающей сердце. Мы об этом поминали не раз. Опыт оправдал этот прием успехом, и он стал почти повсюден, и все, которые проходят его как следует, успевают.

Делаю теперь выписки из «Добротолюбия». На первом месте поставлю опыт согревания сердца, описанный Симеоном Новым Богословом, в слове его о вере 1).

1). Добротолюбие. Ч. 1. С. 76.

393

«Был в Константинополе юноша лет двадцати, благообразный телом, но еще более душою и сердцем. Познакомился он с некоторым мужем святым, иноком одной из константинопольских обителей, и, открыв ему все тайны сердца своего, сказал, что усердно хочет спастись, и великое имеет желание оставить мир и сделаться иноком. Честный старец одобрил это намерение, преподал ему нужные наставления и дал прочитать книгу слов святого Марка Подвижника 1). Юноша принял эту книгу, как из рук Божиих, в полной уверенности, что получит от нее великую себе пользу, и, пришедши домой, тотчас принялся читать ее с благоговейным вниманием; прочитал всю трижды и четырежды, и после все еще не выпускал ее из рук. Он напитался из нее духовною пищей и все еще хотел питаться. Однако ж из всего, содержащегося в книге той, он избрал себе в руководство три только главы, которые и положил исполнять со всем вниманием, неопустительно. Первая: если желаешь исцеления душе твоей, всяким хранением храни совесть свою чистою, чтоб она ни в чем не обличала тебя, — и какие бы дела ни внушала она тебе делать, делай их не тяготясь, и получишь пользу. Вторая: ищущий и чающий получить действие Святаго Духа, прежде исполнения заповедей Божиих, подобен

1). В «Добротолюбии» есть их несколько, все же слова изданы в русском переводе особою книжкою.

394

купленному рабу, который просит у господина своего себе свободы в тот самый час, как тот еще только расплачивается за него. Третья: кто молится только устами, и не стяжал еще разума духовного, и не умеет молиться умно, тот подобен слепому, который вопиял: Сыне Давидов, помилуй мя! Кто же стяжал разум духовный и молится умно, тот подобен тому же слепцу, но уже исцеленному от слепоты, когда он, получив просвещение очей своих, увидел Господа, и уже не именовал Его Сыном Давидовым, а исповедал Сыном Божиим и поклонился Ему, как подобало.

Эти три главы по душе были юноше тому, и он принял извещение в сердце своем, что несомненно получит великую пользу, если будет внимать своей совести, что насладится дарами Духа Святаго и получит силу от Него, если будет хранить заповеди, и что, по дару Духа Святаго, сподобится того, что отверзутся очи его и он узрит Господа. Упование увидеть неизреченную красоту Господню уязвило сердце его любовью к ней, и он возымел великое желание узреть ее. И, однако ж, он ничего особенного не делал, а только всякий вечер, отходя ко сну, не прежде возлегал на одр, как совершив молитву и поклоны, как заповедал ему старец тот. Так прошло несколько времени.

В один вечер, когда исполнял он старцево молитвенное правило, совесть сказала ему: сотвори

395

и еще другую такую же молитву и другие поклоны, говоря: “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!” многократно, сколько сможешь. Он охотно внял совести и усердно исполнил, что она внушила ему, веруя, что Сам Бог говорил ему чрез совесть. С того времени он уже никогда не возлегал на одр свой прежде, чем не исполнит всего, о чем говорила ему совесть, что он может то исполнить. Это одно и мог он делать, ибо на нем лежало управление дома одного вельможи, и днем он не имел свободного для молитвы времени; только вечером всегда уже молился он столько, сколько заставляла его совесть.

Мало-помалу начало согреваться сердце юноши, и очи источать слезы умиления; творил он частые коленопреклонения; воссылал молитвы и к Богоматери, с воздыханиями и болезнию сердечною. Помышляя, что предстоит пред Господом, он мысленно припадал к пречистым ногам Его и со слезами умиления умолял Его — умилосердиться над ним, как над слепым, и даровать свет умным очам его. День ото дня росла и светлела молитва его, и, углубляясь, длилась иногда до полуночи. Неподвижно стоял он тогда, как столп какой, и очей своих не обращал туда и сюда, чтоб видеть что-нибудь, а стоял с великим страхом и трепетом, не дремля, не тяготясь, не унывая.

396

В один вечер, когда молился он по обычаю и в уме своем говорил мысленно: “Боже! милостив буди мне грешному!” — внезапно осенил его умный свет Божественный. Будучи пленен таким видением, юноша забыл себя и не понимал, на земле ли он или на воздухе; весь мир исчез пред ним, и сам он весь изменился, быв проникнут тем Божественным действием и исполнен слез и радости неизреченной, которая не отходила от него и тогда, когда он пришел в себя. Всю эту ночь не спал он; сон и на ум не приходил ему от сладости духовной, наполнявшей сердце его. После этого сладость умиления уже не отходила от сердца его и отгоняла от него всякий мирской и плотской помысл; он стал ко всем вещам бесчувствен до того, что сон и пища не приходили ему на ум, и он проводил в посте и бдениях многие Дни.

Дивно и достохвально, что двадцатилетний юноша, озабоченный делами житейскими и мирскими и, кроме их, ни о чем высшем не помышлявший, а только малое нечто слышавший от старца, и те три слова усвоивший из душеспасительной книги, малым тем подвигом, который нес с искреннею верою и упованием, в короткое время достиг такого совершенства духовного, что пленен был в видение умное, сподобился Божественного просвещения и вкусил сладости духовной, облегчившей ему весь последующий путь

397

жизни! Так-то, ни юность не вредит, когда она исполнена страха и вожделения Божественного, и жизнь среди мира в самом шумном городе не помешает нам творить заповеди Божии и преуспеть в жизни духовной, если только имеем усердие».

Выразить нельзя, сколько назидания источает опыт сей! А вот и другой, бывший с иноком, но удобоподражаемый для всех.

Григорий Синаит спросил авву Максима Капсокаливита (это на Афоне): держит ли он умную молитву? Тот отвечал: «Не скрою от тебя, честный отче, милости, явленной мне Богоматерью. От юности имел я великую веру к Госпоже моей Богородице, и молился Ей со слезами, да даст мне благодать умной сей молитвы. Однажды, пришедши в храм по обычаю, с большим усердием и с обильнейшими слезами помолился я Ей об этом,— и, когда потом приступил со страхом приложиться к иконе, изображавшей Божественный лик Ее, вдруг ощутил теплоту, впавшую в перси мои и в сердце, которая не палила, но услаждала и орошала, и к умилению подвигала душу мою. С этой минуты ум мой начал непрестанно поучаться в молитве, и сердце услаждаться памятью Господа моего Иисуса и Богоматери; и никогда уж эта молитва не оскудевала в сердце моем. Я желал тогда безмолвия и уходил

398

в пустынные места, чтоб сподобляться явленнейшего и богатейшего плода молитвы — восхищения ума ко Господу». Блаженный Григорий спросил: «А что бывает с душою, когда приходит это восхищение?» — Старец отвечал: «Когда благодать Святаго Духа придет в молитве и пленит ум, тогда перестает молитва 1), потому что ум бывает тогда обладаем пришествием Святаго Духа и не может простирать сил своих, но бывает празден, и покоряется только Духу Святому, Который, как изволит, изводит его или в невещественный воздух Божественный 2), или в другое исступительное зрение 3), или Божественную беседу. Утешитель Дух Святой каждому по достоинству подает утешение, как и в какой мере хочет; Он не показывает ему что-либо обычное, но тайно научает тому, чего он прежде не видал и не воображал никогда» 4).

Этот опыт указывает, кажется, на самый надежный способ стяжания теплой молитвы — самую молитву. Он говорит: молись о молитве, и Дающий молитву молящемуся, даст и тебе молитву просимую. Я хотел бы привести здесь, как выраженное этим фактом с силою изъяснено нравоучительным словом в беседах Макария

1). Делательная, нашими усилиями творимая.

2). В созерцание Божества.

3). Пленение в созерцание Божественных свойств и действий промышления и искупления.

4). Добротолюбие. Ч. 1. С. 130.

399

Великого, но опасаюсь наскучить. Скажу только общую об этом мысль сего отца, которую не раз повторял он своим ученикам: «Нудь себя на молитву, и Господь, видя усердие, с каким домогаешься ты молитвы, даст тебе молитву». Но не могу удержаться, чтоб не привести здесь пример молитвенника, который представляет святой Исаак Сирианин в десятом слове своем.

«В один день, — пишет он, — пришел я в келлию к одному брату, и, по болезни своей, прилег у него, чтоб он походил за мною, ради Бога, так как знакомых у меня там никого не было. И видел я, как этот брат совершал свою молитву. Довольно времени он стихословил (читал Псалтирь нараспев) и вдруг оставлял правило, падал на лицо свое, и до ста или более раз, с горячностью, какую возжигала в сердце его благодать, ударял головою в землю. После сего он вставал, лобызал крест Владычный и снова повергался на лицо свое. И такой обычай соблюдал он всю жизнь, так что невозможно исчислить множества его коленопреклонений. Раз двадцать со страхом и горячностью, с любовью, растворенною благоговением, лобызал он крест и опять начинал стихословие; а иной раз от великого возгорения помыслов, распалявших его горячностью своею, когда не в силах был вынесть разжжение того пламени, препобеждаемый радостью, вскрикивал,

400

будучи не в силах удержаться. Поутру же, после первого часа, когда садился он за чтение, то делался подобен человеку плененному и, в продолжение каждой читаемой им главы, не раз падал на лицо свое и на многих стихах воздевал руки свои к небу и славословил Бога».

Из приведенных опытов можно вывести весьма верное заключение, что у кого есть усердие молиться, того нечего учить, как усовершенствоваться в молитве. Самый труд молитвенный, с терпением продолжаемый, доведет его и до высших степеней молитвы.

Но что делать немощным, вялым и особенно тем, которые, прежде чем дошли до разумения, какова должна быть молитва, успели затвердеть во внешней формальности и охладели в навыкновении порядкам уставного молитвословия? Им остается еще прибежище — художественное делание умной молитвы, молитвы ко Господу. И не для них ли преимущественно и изобретено это художественное делание, или, иначе, искусственное привитие к сердцу умной молитвы Иисусовой?

Как бы то ни было, я изображу это художество во всей его подробности, не оставляя ничего из касающегося до того в поучениях святых отцов подвижников. Начну это опять с Симеона Нового Богослова.

401