Феофан Затворник, свт Слово на Воздвижение, в Сухотинском женском монастыре

— 262 —

LII.

НА ВОЗДВИЖЕНИЕ, В СУХОТИНСКОМ ЖЕНСКОМ МОНАСТЫРЕ.

Празднуем мы ныне славное Воздвижение честного и животворящего креста Господня. Всем известно, почему оно нужно было, как совершилось и для чего празднуется с таким величием в Христианской Церкви. Припомните все сие. По снятии Господа нашего Иисуса Христа со креста и положении Его во гроб,—честный животворящий крест остался на Голгофе, и потом вместе с другими крестами — разбойничьими,—брошен в глубокую, пещеру, бывшую тут же— близ самого места распятия. Место сие со временем закидано было всяким сором и забыто.

Когда обратился в Христианство Константин великий и мать его Елена положила в сердце своем построить храм Воскресения на самом месте воскресения, тогда но особенному Божию руководству найден был и крест Господень. Народ, бывший при сем в несметном множестве, желал видеть крест. Царица повелела исполнить желание народа и Епископ, приподняв его вверх показал всем. Это действие приподнятия или воздвижения, как венец предшество-

— 263 —

вавших ему трудов, вместе с прикосновенными к нему чудными действиями Божиими св. Церковь установила воспоминать каждогодно, как знак особенной милости Божией к св. Своей Церкви.

Возблагодарим промыслительную о нас попечительность Господа, но вместе и поучимся у пей тому, к чему она обязывает нас сим. Ибо, припомните также,—что всякий из нас имеет свой крест, с которым, по призванию Господа, идет в след Его и на котором надлежит ему, по примеру Апостола, сораспятися Христу. Голгофа для сего креста—наше сердце; воздвизается он или водружается ревностною решимостью жить по духу Христову, а слагается из разных сердечных расположений, главных и неточных в Христианском житии. Как от креста Господня спасение всему миру: так от распятия нашего на своем кресте спасение наше. Но как животворящий крест Господень был брошен в яму и засыпан сором; так можем бросить и мы свой крест и забросать его нерадением и беспечностью, и тогда мы не в числе спасаемых, а в числе погибающих. Потому крайне нам нужно хорошо себе уяснить, из чего слагается наш крест, чтоб верно уразуметь,— стоит ли он в сердце нашем, или сброшен с него, идем ли мы с сим крестом в след Господа, или уклонились инуды, и, свергнув с себя сие благое иго Христово, блуждаем сами не зная где и к чему?

Я поясню состав нашего внутреннего креста, особенно применительно к вашему иноческому житию, сестры, с которыми судил мне Господь ныне праздновать честное Воздвижение креста Своего. И ваш крест, т. е., иноческий,— походит на обыкновенные Христианские кресты, только он имеет свою постройку и некоторые особенности в одних и тех-же частях. Правда, он не много,—а может быть и не немного,—тяжелее; но за то и плодотворнее. И если со креста вообще жизнь, то из-под креста иноческого—обильные потоки жизни.

— 264 —

Не все подробно буду изъяснять вам, а только укажу какие чувства и расположения, без которых вы и шагу не можете сделать в иночестве, без которых и жить в монастыре нельзя по-монастырски,—и иночествование—не иночествование, а обыкновенная жизнь, только в стенах монастырских. Так послушайте!

Нижней части креста,—той, которая входит в землю, соответствует во внутреннем кресте самоотвержение, которым раздирается земля сердца и в него внедряется крест. Отвергнуться себя значит обходиться с собою так, как другие обходятся с отверженным. В иночестве сие действие принимает новый видь—умертвия себе и всему миру. Инок то же, что мертвый, зарытый в землю. Стены монастыря— гроб его. Одежда, его—погребальный саван. Он оставляет все за стенами монастыря и во всем сущем не имеет ничего себе родственного: он чужд всему и все его чуждо, так что к нему вполне идет слово Апостола: миг мир распяся и аз миру. (Гал. 6, 14.). Кто стяжал такое расположение, тот положил прочное основание внутреннему кресту и иночествованию.

Верхнюю часть внутреннего креста, или идущую вверх, стоящую прямо,—продольную,—составляет терпение, т. е., такая твердость стоять в намеренном, которой не колеблют никакие препятствия, никакие неудовольствия и труды. Без терпения нельзя стоять в добре и всякому, тем более устоять иноку в иночестве. Для мирянина терпение есть постоянство в перенесении всех трудов, по исполнению лежащих на нем обязанностей; у инока, сверх того, оно есть твердость пребывания в своем чине и в своем месте. Тут что ни шаг, то упражнение терпения и след. здесь и шага нельзя сделать без терпения. Просмотрите устав монастырский и увидите, как широко поле для дел терпения. Только тот, кто умер себе и миру, может вынести все требуемое здесь, как должно.

Поперечную часть внутреннего иноческого креста состав-

— 265 —

ляет послушание,—такое расположение, по которому ничего не предпринимают сами, ничего не замышляют, а только слушают и беспрекословно исполняют распоряжения других. Послушный походит на шар, который без треска катится, куда устремит его сообщаемый ему удар. Он добровольно отказывается от самостоятельности и предает себя в орудие другому. Он действует или по совету, или по повелению, не доверяя ни своей мысли, ни своему желанию. Потому весь открыт. Если другие чего не видят, он сам открывается избранному или назначенному, чтоб не затаилось что недоброе под видом доброго.

Соедините теперь все вместе,—и увидите, что умертвие всему—дает вход в монастырь, терпение—обезопашивает пребывание в нем, послушание—обнимает всю деятельность пребывающих внутри его. Вот трех-составный крест, из которого источается истинная жизнь иноческая!

Но что эго за жизнь, подумает кто? — Отчуждение от всего,—отречение от своей воли в послушании, погашение почти всякого чувства в терпении,—это ли жизнь?! Но не останавливайтесь на одной наружности. Каждая из показанных добродетелей иноческих, кроме внешней—суровой—стороны имеет и сторону внутреннюю, живую и отрадную, которая или предполагается ею, или из ней развивается.

Так—терпение поддерживается и живет надеждою, что не всуе труд иноческий. Предвкушая чаемое благо, надежда питает терпение и делает его ненасытимым. Надежда исполняет сердце радостью от несомненности обладания тем, что чается, и сею радостью растворяет жгучесть терпения трудов. От того терпящий радуется и не столько страдает, сколько наслаждается, несмотря на то, что другие видят его многостраждущим.

Послушание оживляется любовью. Послушание есть отречение от своей самодеятельности и своего рассуждения—самых дорогих нам действий. Великую силу надо иметь, чтобы одолеть себя и отказаться от них. Силою воли можно, ко-

— 266 —

нечно, переломить себя и твердая решимость успевает в этом. Но пока она действует одна, действия послушания походят на ломание сухих ветвей. Только любовь сильна сообщить неболезненную гибкость послушничеству. Любовь бывает готова на все пожертвования и не может считать чем-нибудь ни трудов, ни траты времени, ни траты сил и достояния. Где любовь, там все творится охотно, легко и скоро. Только послушание из любви делает отрадными все труды, к каким оно обязано.

Наконец, умертвие себе и миру—оживляется и вызывается верою, что так быть должно,—и иначе сему быть нельзя, если возжелавший сего жития хочет быть в нем тем, чем следует быть. Святая вера говорит нам, что мы были сотворены для жизни в Боге, но отпали от Него и пали в узы самости и обаяний мира, и что потому желающий снова восстать для жизни в Боге должен умереть себе и миру. Это убеждение в неизбежности такого порядка,—при живом желании себе блага истинного — питает умертвие всему и дает ему жизнь, особенно в связи с другим убеждением, что сим только расположением можно привиться ко Христу и, сораспявшись с Ним, почерпать из Него полное оживление.

Таким обр. основу внутреннего креста составляет вера с самоотвержением или умертвием всему,—продольную его часть—терпение, укрепляемое надеждою,—часть поперечную— послушание, воодушевляемое любовью.

Если крест вообразить древом, то корень его есть вера,— из которой израстает первее всего самоотвержение и решимость—все бросить и взяться за одно дело спасения души в удалении от всего. Из самоотвержения рождается любовь, готовая на всякое послушание; из послушания или современно с ним развивается терпение, венчаемое надеждою, восходящею на небо—во внутренняя за завесу, как говорит Апостол. Где есть все сии расположения, там древо крестное не стоит одно голым, а разветвляется на многие от-

— 267 —

ростки разнообразных добродетелей, покрывается листвием внешнего благоповедения и изобилует плодами добрых дел. Там—забвение мира и обычаев его, непрестанное пребывание в обители без исхода, любовь к уединению, труд молитвенный в келье и храме,—постничество, неутомимость в рукоделии, — готовость помогать друг-другу, взаимнопрощение, взаимопоощрение на добро, мир, воздержание очей, языка и ушей, и проч. и проч. Блаженна душа, которая, войдя внутрь себя, найдет все, сие в своем сердце! Это очевидный знак, что древо креста в нем воздвигнуто, водружено прочно и изобилует живою внутреннею силою, так, что его воистину можно назвать живоносным древом, не вообще только, но именно для сего сердца.

Что у нас с вами, сестры,—смотрите сами! Если все указанные мною добродетели действительно есть в вашем сердце, то крест ваш стоит—воздвигнут. Если же нет, то знайте, что он зарыт противоположными им недобрыми -чувствами и расположениями. Я не называю сих последних, злотому что они сами собою очевидны.—Но не могу не приложить желания, или даже прошения: если найдете, что крест ваш или преклонился, или совсем пал, или, еще более, занесен пылью и сором худых помыслов и пожеланий,— попекитесь открыть его, очистить покаянием и снова воздвигнуть и водрузить в сердце твердою решимостью ревновать о спасении души,—до положения живота. Верьте, что без сего креста—нет духовной жизни, и нет спасения,—нет и отрады в житии иноческом. Без креста никто не спасался и не спасется. Как Господь вошел в славу, пострадав на кресте, так и все, последующие Ему, чрез своего рода крест входят в сопрославление с Ним.—Желаете ли внити в славу сию? Взойдите прежде на крест,—и со креста уже пойдете на небо. Аминь.

1860 г.