Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Благодарим Тя, Господи Боже наш, яко не отринул еси нас грешных, но общники быти святынь Твоих сподобил еси! Благодарим Тя, яко и нам недостойным причаститися пречистых Твоих и небесных Таин даровал еси! Буди же нам по глаголу Твоему, Господи: ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем!

Так, бр., теперь время не собеседования и поучений, а славословия и благодарения! К единому Господу, вас посетившему, да будет обращение ваше. Имеете теперь в себе самих —всех наставников единого Наставника... Ему внимайте! Внимайте тому, что будет говорить вам Он в тайне существа вашего, сокровенно, но тем не менее действительно. Не членораздельною речью Он будет беседовать с душою вашею, а так — прямо в сердце напечатлеет нужные для жизни вашей внушения. Крепче храните только тишину внутри, изострите ухо сердца вашего, приложите его к устам Его и внимайте.

— 117 —

Всякому подает Он свое благопотребное: кому мир душевных сил, кому просвящение очей сердца, кому исцеление ран душевных, кому возбуждение ревности на добро, кому готовность на подвиги самоотвержения, кому убеждение в истине,—всякому свое. Но, чем больше кто окажет внимания и готовности к деятельному послушанию, тем больше получит уроков, таких уроков, кои не памяти передаются, а печатлеются на существе. Не лишите же сами себя сего блага! Не мешайте Господу действовать в духе вашем: заключите их одних в храмине сердца. Пусть останутся вдвоем. Как в притче жених, введши внутрь брачного чертога мудрых дев, заключил двери, и никто уже из внешних не мог нарушать их взаимного общения: так и вы, прияв в себя Господа, затворите все входы и исходы, заключитесь и сами с Ним внутри, и отстраните всякое внешнее развлечение.

Мы были больны, в большей или меньшей степени; теперь приняли врача и вседейственное врачевство. Дадим врачевству сему вполне воздействовать в нас и, член за членом, проникнуть весь состав существа нашего, пройти во все уды, во утробу, в сердце, душу очистить, освятить помышления, составы утвердить с костьми вкупе, чувств просветить простую пятерицу и показать нас селением единого духа, а не селением уже греха, показать домом Бога, от которого да бежит всяк злодей и всяка страсть. Вот сколько надобно еще произвести врачу! не будем же мешать Ему! Говорят, что сон больного благоприятствует действию врачевства. Успокоимся же, как бы уснем для всего внешнего, чтоб дать свободу принятому врачу и врачевству действовать беспрепятственно в нас всею Своей силою.

И время ли теперь заниматься чем-нибудь посторонним? Дайте душе нарадоваться Господом и Господу—*душою. Давно они не видали друг друга. Грехи разлучали их! О! если б никогда не повторялись грехи сии! Как тому, кто

— 118 —

с дороги, дорог покой; так дорого упокоение Господу теперь в душах наших. Он утомлен исканием нас и исканием входа к нам. Грехами своими, страстями и мирскими обычаями мы изгнали Его. Вот все время Он искал нас, то как потерянную драхму, то как овцу погибшую, и не находил, потому что мы всячески ухищрялись укрываться от Него. Бывало, что Он захватывал нас где-нибудь, становился у дверей сердца и толкал, чтоб отворили, но мы не отворяли: толкал словами истины, и мы не внимали им; толкал тревогами совести, и мы заглушали их; толкал внешними скорбями, но и то не образумило нас. Наконец вот настало благоприятное время поста. Мы немножко остепенились, потрудились в подвигах молитвы и воздержания, пришли в себя, отверзли Ему сердце свое и исповеданием и сокрушением, и Он вошел в нас в святом Причащении. Дадим же Ему насладиться душою нашею! Не возмутим покоя Его скорым возобновлением суетностей, и тем паче—страстных дел и обычаев...

Сколько раз уже мы изгоняли Его!.. Потерпим Его в себе хоть теперь. Правда, милостив Господь! Верно, снова будет искать входа к нам и снова внидет. Но что, если нынешнее Его снисхождение к нам есть последний предел Его долготерпения!.. Что, если, будучи и после сего вынужден отыти от нас, Он произнесет окончательный приговор: се оставляется вам дом ваш пуст\ Редко бывает сие, но—бывает. Почему знать, не сбудется ли сие над нами, если снова допустим себя—оскорбить Его любовью к нам горящее сердце! Тогда что?—тогда седмь лютейших бесов внидут и будут витать в нас, муча и терзая. Ах, убоимся сего, братие!

Но страх сей поставим при дверях сердца нашего, как стража и охранителя внешнего, внутри же всею любовью обымем Господа и в сем сладостном общении пребудем с Ним до гроба, храня твердо положенный ныне с Ним

— 119 —

завет и обеты, данные на исповеди: грешен не буду, грешен не буду, и ходя таким образом, как бы теперь только вышли из купели, в обновлении жизни. Аминь.

20 Февраля, 1860.