Рубрики

В настоящее время в библиотеке размещено
13776 работ.

515

Устав иноческого общежития или порядки общежительных монастырей.

 

Предисловие к епископу Кастору.

История Ветхого Завета повествует, что премудрый Соломон, получивший свыше смысл и мудрость многу зело, и широту сердца, яко песок, иже при мори (3 Цар. 4, 29), — так, что по слову Господа, ни в прежнее время не было никого равного ему, ни после него не восстал такой,—приступая к построению величественного храма Господу, просил помощи у инородного царя Тирского,—и что по внушению Божественной Премудрости, ни задумывал устроят преславного в самом храме или в утварях его. все то устроял чрез присланного к нему многохудожного и распорядительного Хирама, сына жены вдовицы (3 Цар. 7.14). Итак, если эта власть, высшая всех царств земных, если эта презнатная и преславная отрасль рода Израилева, эта свыше вдохновенная премудрость, умудрившаяся паче всех смысленных египетских и паче всех человек (3 Цар. 4, 30), не погнушалась советом человека—бедного и чуждородного, то справедливо и ты наученный таким примером, блаженный папа *) Кастор, располагаясь построить Богу истинный храм—духовный, не из камней бесчувствен-

*) Так называли не только Епископов, во и священников. Кастор был Епископ Аптский,—отличался и образованием и святостью и пастырскою ревностью о духовном преспеянии своей паствы. Apta Julia—ныне Апт, прямо к северу от Массалии—вине Марселя—верст на 50 или более.

 

 

516

ных, а из собрания святых мужей, не временный и тленный, а вечный и нерушимый, и желая посвятить Господу сосуды драгоценнейшие, выделанные не из золота, или серебра, которое после какой-нибудь царь Вавилонский, пленив, мог бы обратить на утехи с своими и своих вельмож наложницами (Дан. 5), но из святых душ, которые, блистая непорочностью, праведностью и совершенною чистотой, носили бы в себе всегда пребывающего в них Царя Христа,— удостаиваешь пригласить в соучастники в сем деле меня убогого и во всех отношениях наибеднейшего. Именно, — желая в своей епархии, не имеющей киновий, устроить иноческие обители, по образцу восточных, особенно же Египетских, — тогда как сам ты совершен во всех добродетелях и всяком ведении, и столько преисполнен духовным богатством, что для ищущих совершенства с преизбытком достаточно бы было в руководство не только твоего слова, по и одного примера твоей жизни, — призываешь меня, чтобы и я безъязычный, скудный словом и познаниями, привнес что-нибудь к исполнению твоего желания от скудости моего ума, и повелеваешь мне описать монастырские порядки, какие я видел соблюдаемыми в Египте и Палестине, как преданы они там отцами; хотя неискусным слогом,—ища не красноречия, в котором сам ты наиболее искусен, но желая, чтоб простая жизнь святых была изложена простым словом для братий нового монастыря твоего.

Но сколько жар доброго желания твоего побуждает меня послушать тебя, столько разнообразные затруднения при исполнении твоего желания устрашают взяться за дело, хоть и желаешь. Во-первых, опыты жизни моей не так велики, чтоб я мог с уверенностью полагать, что так должно сердцем и умом понимать эти предметы, столь высокие, столь темные и столь светлые. Во-вторых, то, что я, находясь между теми святыми и побуждаемый их каждодневными увещаниями и примерами, делывал, или изучал, или видел, не могу теперь припомнить в совершенстве, столько лет будучи уда-

 

 

517

лен от общения с ними и от подражания ин в жизни, особенно, когда смысл и значение такого рода предметов никак не могут быть ни постигаемы, ни удерживаемы в памяти, ни передаваемы другим, одним праздным рассуждением или внешнею наукою, ибо все здесь зависит от опыта и как преподано может быть не иначе, как опытным, так и понято и усвоено не иначе, как теми, кто трудится постигнуть то равным трудом и потом, что однако ж, если не будет (после такого изучения) поновляемо частым сношением и собеседованием с духовными мужами, скоро опять выпадет из головы, по беспечности ума. В третьих, и то самое, что могу припомнить не соответственно достоинству тех вещей, и что по моему настоящему состоянию,—неискусное слово мое не сильно выразить достодолжным образом. К сему присоединяется еще то, что об этом деле не мало уже писано знаменитыми по жизни и отличавшимися словом и познаниями,—разумею св. Василия и блаж. Иеронима и некоторых других, из которых первый давал ответы на вопросы любознательных братий о разных предметах иноческого чина речью не только прекрасною, но и богатою свидетельствами Божественных Писаний; а другой не только издал о сем своего сочинения книги, но и писанные другими по-гречески, перевел на латинский язык *). После этих полных рек мудрости прекрасного слова, покушаясь привнеси и свою какую-нибудь каплю, не буду ли я по справедливости уличен в притязательности.

Впрочем, меня воодушевляет доверие к твоей святыне, что эти ничтожности мои, каковы бы они ни были, или бу-

*) Аскетические писания св. Василия Великого составляют пятый тон его творений. Статьи блаж. Иеронима, касающиеся настоящего предмета суть: в первом томе—письма 1—4, 8, 13, 22, 27, 47, жития Павла, св. Илариона, Мала. Во 2 томе— в книгах против Иовиниана. В третьем 103 письмо. В четвертом — на слова Иеремии: благо человеку, аще возьмет ярем в юности (1 — 3). Переведены им — жизнь Антония Великого, писанная св. Афанасием и устав Пахомия великого — Некто из этих статей извлек иноческий устав, который не мало времени ходил под именем Иеронимова.

 

 

518

дут в руках у тебя только, или ты перешлешь их в общество братий, пребывающих в новом монастыре твоем,— которые не смотря на то, что иное будет у меня не так искусно выражено, и прочтут то с теплым сердцем, и потерпят на мне с большим благоснисхождением, ища в словах моих более истины, чем прелестей красноречия. Почему, блаженный папа, единственный образец благочестия и смирения, на молитвы твои надеясь, приступлю, по силам ума моего, к делу, которое ты возлагаешь на меня, и то, чего предшественники мои не коснулись, так как описывали более слышанное, нежели виденное*) —все то выскажу для монастыря новичка, жаждущего истины. Я не имею в мысли описывать знамения Божия и чудеса, хоть и слышал от старцев своих о многих из них, предивных, и видел их совершающимися пред моими очами. Но оставляя их,—так как они в читающих возбуждают удивление, ничего более не привнося к назиданию их. в совершеннейшей жизни,—постараюся, при помощи Божией, сколько можно вернее изобразить монастырские уставы и правила святых отцев и особенно их мысли о начале и причинах главных и порочных страстей, которых они считают восемь и о врачевании их по их преданиям. Намерение мое не о Божиих дивных делах рассуждать, но предложить нечто об исправлении наших нравов и достижении совершенства в жизни, руководствуясь тем, что принял я от своих старцев. Постараюсь удовлетворить твоим требованиям и в другом отношении, если окажется что в наших странах убавленным или прибавленным не по образцу древних учреждений, а по воле устроившего монастырь: то прибавлю или убавлю, верно сообразуясь с теми порядками, какие видел я в монастырях, древле основанных в Египте и Сирии; никак не веря, чтоб в западных странах Галлии можно было найти какое-либо новое учреждение, более разумное и совершенное,

*) Кажется, он разумеет здесь Руфина.

 

 

519

чем те уставы, по которым с начала апостольской проповеди учрежденные святыми и духоносными отцами монастыри существуют даже и доныне. То только ограничение предполагаю допустить в моем труде, что если что из египетских порядков окажется крайне тяжелым и неисполнимым в наших странах по суровости климата, или по грубости нравов,—то буду несколько умерять, сообразуясь с порядками палестинских или месопотамских монастырей: ибо, если будет сохраняться разумная мера возможного, то исполнение того будет одинаково совершенно и при неравных способах и способностях.

КНИГА ПЕРВАЯ.

Принадлежности монашеского одеяния.

Глава 1-я.

Монашеские одежды—образ внутренней красоты иноков.

Намереваясь говорить об уставах и правилах монастырских, с чего, с Божьей помощью, приличнее начнем, как не с самого одеяния монашеского? Тогда последовательно можно лучше изобразить и внутреннюю красоту иноков, когда будем иметь пред своими очами внешнее их украшение.

 

Глава 2-я.

О препоясании инока.

Итак, монах, как воин Христов, всегда готовый к брани ходит постоянно с опоясанными чреслами (Лк. 12, 35) *). Так ходили полагавшие начатки этого чина **), в

*) Об этом у Василия Великого простр. правил. 23.—Кроме готовности на брань пояс означал еще обуздание похоти, по Григорию Двоеслову (Бесед. 13 на Еванг.). О поясе киновитов пр. Пахомия (Лавс. гл. 7).

**) Т.-е. монашеского. Иероним сынов пророческих называет ветхозаветными монахами, в письме к Павлине говорить: «Наш глава Илия, наш Елисей, наши предводители—сыны пророческие».

 

 

520

Ветхом Завете т. е. Илия и Елисей, как свидетельствует Писание; а потом также ходили, как мы знаем, и первые устроители Нового Завета, Иоанн (Предтеча), Петр и Павел и прочие сего же достоинства мужи. Первый из них, в Ветхом Завете являвший уже цветы девства и представлявший пример чистоты и воздержания, и узнаваем был по поясу. Так, когда Охозия, нечестивый царь Израильский, впавший в болезнь, послал спросить о состоянии своего здоровья веельзевула, бога Аккаронского; тогда Господь послал к ним на встречу' Пророка сего укорить в лице их за такой поступок царя и сказать ему, что он не встанет с одра, на который свалился. Когда послы, возвратясь, сказали об этом царю, тот спросил их: какой видом и в какой одежде муж, сказавший вам эти слова? Муж космат и поясом усменным препоясан о чреслех своих (4Цар. 1, 8), сказали те. Тогда царь по этой одежде тотчас узнал человека Божия: Илиа Фесвитянин сей есть (9). Таким образом по указанию пояса и такому виду он несомненно узнал Пророка Божия; потому что он всегда так ходил, и это служило отличительным его признаком среди стольких тысяч Израильтян, между которыми он вращался. Об Иоанне, который явился как бы некою священнейшею границею Ветхого и Нового Завета, концом первого и началом второго, узнаем из повествования Евангелиста, что он также имяше ризу свою от влас велблуждь, и пояс усмен*) о чреслех своих (Матф. 3, 4).—Петру, ввергнутому Иродом в темницу под стражу, пред тем, как на—утрие ему надлежало быть выведену на смерть, представ Ангел повелел: препояшися и вступи в плесницы твоя (Деян. 12, 8). Ангел Божий не приказывал бы ему это сделать, если бы не видел, что он только для ночного отдохновения и успокоения

*) Усменный пояс—знав умерщвления плоти. Так Иероним в письме к Димитриаде и Дорофей авва в первом слове. Об иноках пр. Пахомия Иероним в предисловии к правилу его говорит, что они носили пояс полотняный.

 

 

521

снимал пояс, которым обыкновенно опоясывался,—Когда св. Павел шел в Иерусалим, где его ожидали узы, Пророк Агав, увидев его в Кесарии, взял пояс его и связав им себе руки и ноги, чтобы этим действием видимо предъизобразить ожидавшие св. Павла узы, сказал: тако глаголет Дух Святый: мужа, егоже есть пояс сей, тако свяжут его во Иерусалиме Иудеи, и предадят в руце языков (Деян. 21, 11). Пророк не сказал бы: мужа егоже есть пояс сей, если бы святый Павел не имел обычая всегда опоясывать чресла свои.

 

Глава 3-я.

Об одежде иноков вообще.

Одежда *) монаха должна быть такова, чтобы покрывала только тело и тем избавляла от срама наготы и устраняла неприятность холода: а не такова, чтобы питала семена суетности и высокомерия, по слову Апостола, который говорит: имуще пищу и одеяние, сими довольни будете (1 Тимоф. 6,8). Одеяние здесь у Апостола выражено таким словом, которое означает прикрытие (σκέπαομα). Следовательно, он хотел сказать, что одеяние надо иметь лишь такое, которое прикрывало бы только тело, а не такое, которое бы льстило тщеславию. Далее оно должно быть такое, которое не требовало бы слишком больших о себе забот, не было бы, однако ж, по нерадению запачкано никакими бросающимися в глаза пятнами. Наконец такое, которое, особясь от украшений мирских, было бы одинаково у всех рабов Божиих **). Ибо, что между рабами Божии-

*) Об одеянии иноков: у Василия Великого—Простр. правила 22. У Августина 23 его правила. Иероним—в письмах к Непоциану и Евстолии Правило препод. Пахомия 55. В предисловии к правилу препод. Пахомия Иероним говорит: в кельях монахи ничего не имеют, кроме рогожи, двух левитонариев (одежда без рукавов), из коих один потертый, в коем спят, или работают, одной амекты, двух кукуллиев, милотя—козией кожи, пояса, сандалий и палки.

**) Почему у монахов одежда различна от мирян?—Василий Великий в означенном месте говорят—а) для означения звания иноческого; б) чтобы иноки в самой одежде имели побуждение-жить наилучшим образом.

 

 

522

ми принимается одним или несколькими, а не держится всем вообще телом братства, то или излишне, или гордостно; и потому должно быть сочтено вредным, более обличающим тщеславие. нежели показывающим добродетель. По сей причине в одежде все, примеров чему не предали нам ни древние святые, положившие основание иноческому житию, ни отцы нашего времени, преемственно хранящие уставы их доселе, надлежит и нам отсекать, как излишнее и бесполезное.—Так власяница *) или вретище, как одежда для всех видная и выдающаяся, которая не только никакой не приносит пользы духу, но и поселять может возносливое тщеславие, а между тем для исполнения работ, которыми монах всегда должен быть неутомимо и неленостно занять, неудобна и непригодна. Если, как слышим некоторые из мужей славных ходили в этой одежде, то поэтому одному еще не следует вносить того в общий монастырский устав, отступая от древних определений св. отцев. в угоду того, что было содержимо немногими, по преизбытку в них всяких добродетелей, и по одному тому побуждению, чтобы не пало что укорное на сих мужей за то, что они иное делали не по общему для всех уставу. Ибо таков повсюдный закон, что общему всех постановлению не должно предпочитать мнение немногих. Почему и мы должны являть несомненную веру и не рассуждающее повиновение не тем установлениям и правилам, которые вносила воля немногих, но тем, которые давностью стольких лет и численностью стольких святых отцев, согласным определением, преданы для последования. И этого (т. е. носить власяницу или вретище) не должно нам брать в пример для повседневного образа жизни, не потому, что нечестивый царь Израильский, окруженный толпами врагов, раздрав одежду свою,

*) Власяница, из грубого волоса козлиного, или верблюжьего,—вретище, из грубого, как веретье, полотна. Ту надевали на голое тело, а это—поверх других одежд. Выражало это прискорбность покаяния. В писаниях Ветхого Завета многократно о них упоминается. Ревнители само умерщвления в христианстве, во все времена носили и носят власяницы,—только скрытно, под другими одеждами.

 

 

523

оказался имеющим под исподом власяницу (4 Цар. 6,30), ни потому, что Неневитяне для смягчения Божия о них определения, изреченного на них чрез Пророка, облеклись во вретища (Ион. 3, 8),—когда и тот под исподом скрытно носил власяницу, так, что если бы не раздрал верхней одежды, никто бы догадаться не мог о том и эти в то время покрывались вретищем, когда, все сетуя о предстоявшем разрушении города, равно таким же образом были покрыты, и никого нельзя было укорить в желании выказаться. Ибо, если отличие какое не необычайно и не исключительно, то неравенство не бросается в глаза и не соблазняет.

 

Глава 4-я.

О кукуллие.

Сверх того в одежде Египетских (иноков) есть некоторые принадлежности, которые не столько потребностям тела соответствуют, сколько указывают на обязательные для иноков черты нрава; чтобы например соблюдение простоты и невинности выражалось в самом качестве одежды. Так они непрестанно день и ночь носят небольшой кукуллий *), который покрывает только головы их, спускаясь до шеи и плеч для того, чтобы ко всегдашнему хранению детской невинности и простоты иметь побуждение к подражанию головному покрову детей; и, чтобы возвратясь к детству, о Христе каждочасно могли они искренно и нелицемерно петь: Господи, не вознесеся сердце мое, ниже вознесостеся очи мои, ниже ходих в великих, ниже в дивных паче мене (Пс. 130, 1).

*) Это же значение кукуллию дает св. Дорофей в пер. слове; и Созомен в церк. Истории кн. 3, гл. 13.—Никифор Истор. кн. 9, гл. 14 говорит, что он не был заострен кверху.—Лавсаик гл. 37 говорит, что у тавеннисиотских иноков на кукуллие вышивался крест пурпурного цвета. Он же в 41 гл. говорит, что и девственницы употребляли кукуллии. У нас теперь у схимников верхняя часть схимы, у простых монахов—клобук, у монахинь скорее их апостольник соответствуют кукуллию.

 

 

524

Глава 5-я.

О коловие.

Носят еще они коловий *), льняную одежду, у которой рукава доходят едва до локтей, оставляя прочую часть рук юлою, чтоб такое укорочение рукавов внушало, что для них отсечены все дела и обычаи мира; а то, что эта одежда полотняная, научало их, что они должны быть мертвы для всего земного; будто бы чрез то сам Апостол говорил им: умертвите уды ваша, яже на земли (Кол. 3, 5). И то еще возвещали сии одежды: умросте и живот ваш сокровен со Христом в Бозе (Кол. 3,3). И еще: живу не к тому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20); мне мир распяся, и аз миру (Галат. 6, 14).

 

Глав а 6-я.

О нарамнике.

Носят они также нарамник, который греки называют αναβολὴ, мы же могли бы назвать подвязкой, или перевязкой. Это двойная вервь, которая, спускаясь с шеи, идет по обеим ее сторонам, обходит оба подплечья и опоясывает их отовсюду, чтоб стягивая ширящуюся одежду прижимать ее к телу и таким образом делать монаха приспособленным к неленостному совершению всякого дела, стараясь всеми силами исполнить заповедь о труде, внушаемую примером Апостола, который говорит Ефесянам: сами весте, яко тре-

*) Колоний—от κολοβος—что значит короткий, или укороченный, усеченный. У св. Дорофея и Созомена кн. 3, гл. 13 дается укорочению рукавов то значение, что у монаха нет рук наносить обиды. Иероним в предисловии к правилу пр. Пахомия воловий называет левитоном. Что полотняный, а не шерстяной, это или по дешевизне, или по климату, или по подражанию Апостолам; об Апостоле Иакове известно, что он имел одеяние полотняное. Евсев. кн. I, гл. 24. И мыть можно такую одежду, и след. держать в чистоте, в напоминание и о внутренней чистоте.

 

 

525

бованию моему и сущим со мною послужисте руце мои сии (Деян. 20, 34); к Солунянам: ниже туне хлеб ядохом у кого, но в труде и подвизе, нощь и день делающе, да не отягчим никогоже от вас (2 Сол. гл. 3, стнх. 8), и: яко аще кто не хощет делати, ниже да яст (2 Сол. 3, 10).

 

Глава 7-я.

О мафорте.

После сего они покрывают шею, равно как и плечи тесным *) плащиком **), стараясь показать смирение в одежде и соблюсти дешевизну. Он называется на их и нашем наречии мафорт. Употребляя его, они избегают тщеславия и дороговизны длинных и широких развевающихся плащей.

 

Глава 8-я.

О милоти.

Последняя их одежда есть козья кожа, называемая милотью, и посох, который они носят в поражение тем, кои предъизобразили черты этого звания (иночества) в Ветхом Завете. О них говорит Апостол: проидоша в милотех и козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени: ихже не бе достоин весь мир, в пустынях скитающеся и в горах и в вертепах и в пронастех земных (Евр. 11, 37. 38). Эта одежда из козьей кожи означает, что они, умертвив в себе всякое стремление плотских страстей, должны твердо стоять в добро-

*) Св. Дорофей говорит: «имеет и аналав, который полагается на плечах наших крестообразно. А сие значит,—что вы носим на раменах своих знамение креста, как говорит Господь: возьми крест свой и последуй Мне (Марк. 8, 34). В нынешнее время это у простых монахов параман, у схимников—многокрествик. полиставрион.

**) Это мантия малая, которую употребляют у нас в некоторых монастырях и на Афоне. Обрезать нашу мантию выше локтей, и уничтожить складки, выйдет мафорт.

 

 

526

детелях и не допускать, чтобы в теле их оставалось что-нибудь от жара юности и влечений прежней жизни.

 

Глава 9-я.

О жезле.

Что те (ветхозаветные) мужи употребляли посох, этому научает пас Елисей, один из них, когда говорит отроку своему Гиезию, посылая его воскресить сына вдовицы: возьми жезл мой, и иди возложи его на лице отрочища, да оживет (4 Цар. 4, 29). Пророк не дал бы жезла отроку, если бы не имел обычая носить его всегда. Ношение его духовно внушает инокам. что они никогда не должны без орудия ходить среди стольких псов страстей, лающих вокруг. и среди стольких невидимых зверей нечистых духов, об избавлении от которых молясь, блаженный Давид говорит: не предаждь, Господи, зверем душу исповедующуюся Тебе (Ис. 73, 19), но, когда они нападают и злятся на них, отражать их, далеко прогонять и истреблять знамением креста и постоянною памятью о страстях Господних и подражанием им чрез самоумерщвление.

 

Глава 10-я.

О сандалиях.

Отказывая себе в сапогах, как вещи, воспрещенной Евангельскою заповедью (Матф. 10, 10; Лук. 22, 35), они, когда вынуждала немощь или утренний холод зимы, или полуденный жар лета, защищали свои ноги только сандалиями, давая употреблением их, или позволением на это Господом разуметь, что если, живя в этом мире, мы не можем быть чужды, не можем совершенно отрешиться от всякой заботы и всякого попечения о своей плоти, то но крайней мере удовлетворяли телесным потребностям попечением легким и трудами незначительными, и не допускали смертоубийственным заботам века сего опутывать ног своих, которые всегда

 

 

527

должны быть приспособлены к духовному течению и готовы к проповеданию Евангельского мира; чтоб, таким образом, свободно тещи им в след вони мира Христова (Пес. песн. 1,3) как тек пророк Иеремия, говорящий о себе: аз же не утрудихся, Тебе последуяй (Иер. 17, 16). Этого мы достигнем. когда относительно тела своего, будем помышлять о том, что необходимо для удовлетворения естественной потребности, а не о том, что доставляет только удовольствие излишнее и вредное, или, когда по Апостолу, не будем плоти угодия творить в похоти (Рим. 13,14). Употребляя однако ж сандалии, как вещь, заповедью Господнею позволенною, они никогда не позволяют иметь их на ногах, когда приступают к совершению или принятию Св. Тайн, полагая, что буквально должно соблюдать сказанное Моисею и Иисусу Навину: иззуй сапоги от ног твоих; место бо, на немже ты стоиши, земля свята есть (Исх. 3, 5; Иисус Навин 5, 15).

 

КНИГА ВТОРАЯ.

О положенных уставом ночных молитвах и
псалмопениях.

Глава 1-я.

Указывается предмет сей книги.

Таким двояким *), как сказали мы, поясом препоясанный воин Христов, да ведает теперь и то, какой издревле в восточных странах установлен св. отцами чин совершения молитв и песнопений. О качестве же их или о том, как можем по внушению Апостола, молиться непрестанно (1 Сол. 5, 16), скажем в своем месте, именно, когда станем излагать, сколько Бог поможет, наши со старцами собеседования (Собес. 9, гл. 3, 6 и д. Соб. 10, гл. 7).

*) Веществ. и духовным; см. кн. I, гл. 2 духовный пояс-обузд. похотей.

 

 

528

Глава 2-я.

В разных местах разные уставы, молитвенные.

Относительно молитвенного устава, мы встречаем в разных местах разные чины и правила, из которых иные, может быть, установляемы были лицами, имевшими, как говорить Апостол, ревность Божию, но не по разуму (Рим. 10, 2); ибо у иных положено петь по двадцати или тридцати псалмов в каждую ночь, и при том антифонно и на разные напевы; другие покусились превзойти и это число; у некоторых поется только восемнадцать псалмов. Таким образом в разных местах, как знаем, разный держится устав: и мы видели почти столько же разных молитвенных чинов и правил в употреблении, сколько обозрели монастырей и келий. — Иным и относительно дневных молитвенных служб, т. е. третьего, шестого и девятого часов, показалось, что при совершении в них молитвенных ко Господу последований должно с числом часов уравнивать и число псалмов и молитв *); между тем как другие на каждой дневной службе поют по шести псалмов. Почему считаю необходимым вывести на среду древнее отеческое постановление, которое и доселе соблюдается рабами Божиими но всему Египту, чтобы неустановившуюся юность нового монастыря **) напоить древнейшими правилами древнейших отцев.

 

Глава 3-я.

Разность уставов от того, что в аввы избирают таких, кои
не навыкли еще установленному чину молитвословия.

По всему Египту и Фиваиде, где монастыри учреждаются не по произволу каждого мироотречника, но по преемственно идущим от старцев преданиям, держится, как мы видели,

*) В третий три; в шестой—шесть; в девятый девять.

**) Основавший Еп. Кастором, для коего пишется сие.

 

 

529

один, в непреложный закон обращенный, чин совершения молитвословий, на вечерних собраниях, или в ночных бдениях. Там и вообще не позволяется никому распоряжаться не только братством, но и самим собою; и всякий из поступающих в обитель не только отчуждается от всего своего имения, но признает, что с того времени он и самому себе не господин,—или и над собою власти не имеет. Отрицающийся от мира, если он имеет какое достояние и богатство, вступая в общежитие, не льстит себя никакою надеждою на какие-либо преимущества или поблажки из-за того, что он оставил, или внес что в монастырь. Вместе с тем он принимает обязательство так всем повиноваться, чтоб считал себя, как бы возвратившимся к первому возрасту детства по внушению Господа (Мф. 18, 3). Не берет он в расчет возраста старости или числа лет, которые считает всуе потраченными в мире, но охотно подчиняется даже тем, которые гораздо его моложе, сознавая себя в этом воинстве Христовом новичком, который имеет нужду в первоначальном обучении, подобно детям. Понуждается также он навыкать и потовому труду, чтоб по заповеди Апостола (1 Сол. 4, 11; 2 Сол. 3, 10), своими руками приобретая ежедневное содержание себе и приходящим, удобнее мог он и забыть о довольстве и утехах прежней жизни, и стяжать смирение сердечное чрез преутруждение себя работами. Почему там никто не избирается в настоятели над братством, прежде, чем долженствующий начальствовать не научится посредством повиновения, что должен приказывать имеющим ему повиноваться, и не изучит в постановлениях старцев, что должен передать юнейшим. Они говорят, что хорошо управлять и быть управляемым есть дело человека премудрого, и признают это высшим даром и благодатию Св. Духа. Ибо, как давать спасительные наставления долженствующим повиноваться может только тот, кто сам прежде, состоя под дисциплиной, деятельно обучался всем добродетелям, так и повиноваться старшему может только тот, кто преисполнен

 

 

530

страха Божия и совершен в смирении. Таким образом, если видим мы в иных областях разности в уставах и порядках монастырских, то это от того, что там позволяют себе принимать настоятельство, не быв сами искушены под начальством старцев и, сделавшись аввами, не будучи прежде учениками, учреждают, что кому захочется, — будучи более настоятельны в соблюдении своих изобретений, чем в сохранении испытанной дисциплины древних. Впрочем, это я увлекся любовью к постановлениям отцов, что, намереваясь изложить какой должно наблюдать чин молитвословия, слишком рано поместил здесь указание, которое следовало поберечь для своего места. Но теперь возвратимся к своему предмету.

 

Глава 4-я.

В вечерних и ночных собраниях поют по 12 псалмов и по
два чтения имеют на каждом.

Итак, по всему, как мы сказали, Египту и Фивиаде поют по 12 псалмов, как в вечерних, так и в ночных церковных собраниях; так однако ж, что за ними следуют каждый раз два чтения, одно из Ветхого, другое из Нового Завета. Этот чин, древле установленный, потому пребывает неприкосновенным чрез столько веков даже до ныне во всех монастырях тех областей, что, как утверждают старцы. он установлен не по человеческому изобретению, но свыше принесен отцам Ангелом.

 

Глава 5-я.

Строгость жизни в Александрии и около от св. Марка; чин
молитвословий показан делом чрез Ангела.

В начатках веры нашей немногие отличались именем монахов (аскетов), но это были избраняейшие личности. В Александрии таковые получили норму жизни от блаженной памяти Евангелиста Марка *). первого первосвященника тамош-

*) Блаж. Иерон. в книге о церковных писателях, о св. Марке говорит, что он по написании Св. Еванг. пришел в Александрию и основал здесь церковь, в коей

 

 

531

нято; и они не только удерживали тот величественный чин, каким славилась первенствующая церковь верующих, как читаем в Деяниях, именно: народу же веровавшу бе сердце и душа едина: и никтоже что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща. Елицы бо господие селом, или домовом бяху, продающе приношаху цены продаваемых, и полагаху при ногах Апостол: даяшеся же коемуждо, егоже аще кто требование (Деян. 4, 32. 34. 35); но держали многое другое, что было гораздо выше сего. Так, удаляясь в сокровенные подгородние места, они проводили жизнь свою в таком строгом воздержании, что даже тех, кои были другой веры, изумлял такой высокий образ их жизни. С таким жаром прилежали они к чтению Божественных Писаний, молитве и рукоделию, что пища им и на память не приходила, и они принимали ее на другой или на третий день. Пищу и питие принимали они не желанные, а необходимые, и эти не прежде солнечного заката, чтобы светлое время сочетавать с духовными упражнениями, а попечение о теле с ночью. Совершали они и другие многие высокие дела, о которых желающий может узнать из церковной истории, *) если не случится ему узнать из рассказов туземцев.— Итак, в те времена, когда совершенство первоначальной оной церкви у преемников своих пребывало еще в свежей памяти ненарушимым, и пламенная вера немногих не охладела еще, разлившись как бы по множеству лиц, почтенные отцы в бодренной заботе о последующих родах, собрались, чтобы, посовещавшись, определить, какую меру псалмопения в повседневном богослужении должно держать всему телу— (всем всюду) братства,—чтобы передать наследникам своим

все христиане вели крайне строгую жизнь, по его примеру. Там же, говоря о Филоне, он утверждает, что в первое 'время вся церковь была такова, какими быть ныне напрягаются монахи.

*) Церковная история Евсевия книга вторая, гл. 15 и 16. — После у Созомена кн. 1, гл. 12 и 13.

 

 

532

наследство благочестия и мира, безопасное от всякого спора и разногласия: т. е., как бы какое-либо разногласие и разность в повседневных службах, зародившись между мужами одного и того же звания, когда-нибудь впоследствии, не дало из себя вредного произрастания заблуждения, или зависти, или разделения (схизмы). В этом собрании всякий по своей ревности, не помня о немощи других, полагал ввести в закон то, что считал легко исполнимым, судя но своей вере и силе, мало рассуждая о том, что удобоисполнимо для всего братства, в котором необходимо всегда предполагать значительную часть и немощных,—всякий (судя по силе своей души) думал установить огромное число псалмов,—кто пятьдесят, кто шестьдесят, а иные и этим числом не довольствуясь, полагали, что надо назначить еще больше того. Между тем как таким образом было между ними святое разногласие благочестивого спора о богослужебном уставе, застало их за священнейшим исследованием этим время вечерней службы; на которой, когда они хотели совершать ее по заведенному порядку повседневных молитв, кто-то встал, и вышедши на среду, начал петь пред Господом псалмы. Все сидя (как и доселе есть обычай в странах Египетских), слушали, углубляясь всем вниманием сердца в слова поющего; а он, пропевши одиннадцать псалмов ровным распевом без перерыва, стих за стихом, разделяя только каждый псалом промежуточною молитвою и закончив двенадцатым, произнося после каждого стиха: аллилуия, внезапно, на глазах у всех сделался невидим, и тем положил конец богослужению, а равно и спору.

 

Глава 6-я.

Указанный Ангелом чин молитвословия совет отцев обратил в закон; приложил 2 чтения из В. и Н. Завета; в субботу же и в воскресенье оба чтения из Нового Завета.

После сего достопочтеннейший совет отцев, уразумевая, что таким ангельским служением не без благоизволения

 

 

533

Господня указан общий закон для псалмопений в собраниях братий.—определил соблюдать это число псалмов в собраниях. как вечерних, так и ночных, присовокупляя к ним по два чтения, одно из Ветхого, другое из Нового. Это прибавил он как свое предание, как бы сверхдолжное, только для желающих, которые непрестанным поучением в Божественных Писаниях стараются удержать их в памяти. В субботу же и в воскресенье оба чтения берут из Нового Завета, одно из Апостола, или из Деяний Апостольских, а другое из Евангелия: что и во все дни пятидесятницы делают те, у которых есть забота о чтении и запамятованы Писаний.

 

Глава 7-я.

После каждого псалма молитва и коленопреклонение.

Указанные пред сим молитвословия они так начинают и совершают, что окончив псалом, не тотчас преклоняют колена, как делают некоторые из нас в этой стране, которые еще до окончания псалма спешат пасть на молитву, чтобы таким образом ускорить сколько можно отпуст. Мы, когда хотим отступать от древле установленного чина, понуждаем спешить к концу, чрез' сокращение остающихся еще псалмов, более думая об отдыхе утомленного будто тела, чем ища пользы и благотворного действия молитвы. У них не так это бывает; но прежде, чем преклоняют колена, они молятся и вообще, стоя в молитве, иждивают большую часть времени (в продолжение т. е. каждого богослужения). После сего, падши ниц на весьма короткий момент, как бы только за тем, чтобы воздать поклонение Божественной благостыне, они очень быстро поднимаются и воздевши руки горе, опять напряженнее погружаются в молитву, таким же образом, как прежде молились стоя. На того, кто долго лежит на земле, нападают, говорят они, не только помыслы, но и сон. Что это истинно так, знаем и мы, и — о, когда бы не по опыту и не по вседневному обычаю?—Ибо часто, про-

 

 

534

стершись на земле, мы желали, чтобы это преклонение продолжалось побольше, не столько ради молитвы, сколько ради успокоения и отдыха телу. — Как только совершающий молитвословие встал с земли, встают также все; и никто не смеет ни прежде, чем тот преклонится преклонить колена, ни после того, как он встал с земли—медлить восстанием, чтобы не подать вида, что не указанию того, кто совершает молитвословие, следует, а ведет свой чин молитвы.

 

Глава 8-я.

Что в чине молитвы, было на западе несогласное с востоком?

И того, что видим в этой стране, т. е. чтобы псалом пет был одним, а в конце его все, стоя, громогласно возглашали: Слава Отцу, и Сыну, и Св. Духу, нигде не видали мы по всему востоку, но там при молчании всех, тем, кто поет псалом, по окончании его начинается молитва. Этим же славословием Пресвятые Троицы там обыкновенно оканчивают антифоны.

 

Глава 9-я.

Почему при указании внешнего чина молитвы считает нужным
теперь же сказать и о внутреннем ее качестве?

Ряд установлений последовательно привел нас теперь к образу совершения уставных молитв. Полный об них трактат мы сохраняем для собеседований со старцами, имея намерение там подробнее изложить этот предмет, когда начнем словами старцев рассуждать о качестве или непрерывности молитвы. Но и теперь не неуместным считаю несколько сказать о том, так как ход моего повествования подает к тому благоприятный случай; чтобы положивши теперь, когда изображаем деяния внешнего человека, как бы некие только основы молитвы, после, когда начнем рассуждать о состоянии внутреннего человека, с меньшим трудом построить нам и самые вершины (шпиц) молитвы. Прежде всего побуждает нас к тому та предусмотрительность, чтоб, если застигнет

 

 

535

нас конец жизни прежде чем приступить к старческим собеседованиям, какие, если Богу угодно будет, желаем мы предложить, представить вам, в настоящем труде, хотя начатки предмета,—столь необходимого,—вам, для которых но жару желания все поздно и медленно,—и обозначить хотя некоторые черты молитв, какие могут служить руководством преимущественно для тех, кон живут в киновиях. И то еще имеем мы в виду, чтоб тог, кто встретить эту только книгу, а ту не будет иметь возможности достать, хотя отчасти напоился предлагаемым здесь наставлением о качестве молитвы,—и как наставлен он здесь, какова должна быть схима и одежда внешнего человека, так не не ведал и того, как его настраивать к принесению и духовных жертв. Книги, которые теперь с Божией помощью пишу, касаются больше того, что должно наблюдать по внешнему человеку, какие порядки должны быть в киновиях, а те предназначаются для изображения дисциплины человека внутреннего и совершенства сердечного, равно как жизни и значения анохоретов (отшельников, у нас—и затворников).

 

Глава 10-я.

Молчание, и тишина на собраниях молитвословных.

Итак, когда сходятся они для совершения указанных пред сим богослужений, которые они называют συνάξεις—собраниями, такое всеми наблюдается молчание, что не смотря на то, что собирается в одно место бесчисленное множество братий, думается, будто кроме того, кто вставши, отпевает по средине псалом, нет там ни одного человека,—и особенно, когда совершается молитва. В это время не выбрасывается слюна, не брюзжит харканье, не перекликается кашель, не выводится сонливая зевота с растянутами щеками и разинутым ртом, не испускаются никакие стоны и вздохи на помеху предстоящим, не слышится ни чей голос, кроме голоса священника, когда он заканчивает молитву; и разве иногда того, который, по избытку душевных движений, нечувствительно исторгшись

 

 

536

из сердца, проскользает сквозь затворы уст,—когда, т. е., возгорится непомерный и неудержимый огнь духа, и воспламененная душа, не будучи в силах удерживать того в себе вынуждена бывает испустить то из внутренних клетей груди необычным некоторым стенанием. Того, кто во время умной молитвы (между псалмами) станет молиться громко, или испустит из уст своих что-нибудь из того, что указано пред сим, и особенно кто увлечется зевотой, они почитают учинившим двоякий грех: во-первых, погрешает он против собственной молитвы тем, что приносит ее Богу с небрежением; во-вторых погрешает против ближнего тем, что своим невежественным шумом прерывает чувство того, кто без этого углубленнее мог бы помолиться Богу. Почему они предписывают скорее кончать молитву, чтоб, если долго будем на ней медлить, напор слюны или мокрот не вынудил нас прервать доброе течение молитвы. Так молитва, пока она еще пламенна, должна быть исторгаема, как бы из челюстей врага, который, будучи и всегда неприязнен к нам, с особенною неприязненностью приступает, когда видит, что мы хотим возносить ко Господу молитвы против него; почему' спешит чрез возбуждение помыслов, или мокрот, отвлекать ум наш от внимания в молитве, покушаясь тем охладить теплоту, с какою она начинается. По сей причине там почитают более полезным совершать молитвы краткие, но сколько можно чаще: то для того, чтобы молясь Господу, пламеннее мы могли непрестанно быть к Нему прилепленными; а это для того, чтобы умеренною краткостью избегать стрел наветника диавола, которые он с особенною настойчивостью пускает в нас тогда, когда совершаем молитву.

 

Глава 11-я.

Иные псалмы разделяют на 2 и на 3 статьи; назначаются
для пения не 1. а 2, 3 и 4 брата.

Потому они и самые псалмы, которые поют в собрании, не без перерыва пропевают до конца, но разделяют их на

 

 

537

две или на три статьи, смотря по числу стихов, и в промежутках вставляют умные молитвы. Ибо не множеством стихов услаждаются, а разумением ума, всеми силами стараясь исполнять слова Апостола: воспою духом, воспою же и умом (1 Кор. 14,15). Полезнее, полагают они, пропеть десять стихов с разумным пониманием, нежели весь псалом излить со смущением ума, которое иногда рождается и от поспешности произносящего,—когда он, помышляя о числе и величине псалмов, которое остается еще пропеть, не о том заботится, чтобы передать слушающим раздельно смысл стихов, но спешит довести поскорее до конца богослужение,—С другой стороны, если кто из новоначальных, или по рвению духа, или потому что еще не научен, как следует, начнет заходить за пределы того; тогда старец ударом, который делает рукой, сидя на своем седалище, останавливает продолжение пения, и всех поднимает на молитву, всячески заботясь о том, чтобы излишеством псалмов не породить опаснейшей скуки у сидящих. И то также у них со всею точностью соблюдается, чтобы, с отвечанием аллилуия, те только сказывать псалмы, которые и надписываются аллилуия.—Пропевание же двенадцати указанных псалмов они так делят между собою, что если будет два брата, то они продевают по шести псалмов, если три—по четыре, если четыре по три. Меньше этого числа псалмов никто из выходящих петь не поет. Потому, какое бы множество братий в церковь не собралось, больше четырех братий никогда не назначается нет в собрании.

 

Глава 12-я.

Стоит на молитве только поющий; прочие сидят на стульцах
и после ночной службы до рассвета не спят.

Это узаконенное, как сказали мы, дванадесятное число псалмов исполняют они при покойном положении тела; так что, когда отправляются те, или другие обычные службы в церкви, тогда за исключением того, кто встает сказывать посредине псалмы, все сидят на низеньких седалищах, всем внима-

 

 

538

нием сердца углубляясь в слова поющего. Ибо они постами и денно-ночными работами так утомляют свое тело, что не будь этого в помощь облегчения, они не были бы в состоянии стоя выслушать и это число псалмов. Никак не допускают они. чтобы сколько-нибудь времени проходило попусту без работы. Не только то, что можно делать при свете дня, стремятся они со всем усердием исполнять своими руками, по заботливо приискивают себе и такие роды работ, которым не может помешать самый густой мрак ночи, веруя, что тем высшей достигнут чистоты созерцаний духовным оком ума, чем долее будут напрягать себя на работы и труды. Затем, судят они, такое умеренное число уставных молитвословий и назначено свыше, чтобы для тех, кои потеплее верою, сберечь простор, где бы могло развертываться неутомимое течение их добродетели, а у болезненных и утомленных телом не порождать чрезмерностью скуки и отвращения. Почему, когда кончается положенное уставом молитвословие, каждый, возвратясь в келью (в которой позволено жить ему одному, или с другим кем, с кем сдружился или по одинаковости рукоделия, или потому, что вместе с ним проходил подученичество и послушничество у одного старца, или по сходству нрава и добродетелей), опять с усердием исправляет долг молитвы, как бы частное свое жертвоприношение; спать же никто уже более не дает себе свободы, пока с появлением дневного света, за ночным делом и размышлением не последует дневная работа.

 

Глава 13-я.

Почему держится такое неспание?

Такое утруждение себя (бдением, молитвою и размышлением после ночной службы), кроме того побуждения, что этим верят они приносить Богу свою всеусердную жертву воздеяния рук, еще по двум причинам наблюдают они неопустительно... Первая та, что ненавистник врат, завидуя чистоте нашей, против которой всегда наветует и непрестанно неприязнствует, не осквернил каким-нибудь сонным мечтанием очище-

 

 

539

ния, стяженного нами ночным псалмопением и молитвою. Ибо он обычно, после удовлетворения, которое принесем мы за свои небрежности и невежествия (трудом ночной службы) и после того, как с глубокими воздыханиями испросим себе прощения в том чрез наше исповедание (сердечную перед Богом исповедь), заботливо спешит опять запятнать нас (в совести), если найдет, что мы предаемся покою. Особенно тогда напрягается он исторгнуть и изгладить эту уверенность нашу (покой совестя), когда увидит, что мы с большей теплотой возносились к Богу в чистых молитвах своих; так что иногда кого не мог он хранить во все продолжение ночи, успевает осрамить в этот кратчайший промежуток времени (См. 22 собеседование). Вторая же та, что хотя бы и не случилось никакого такого диавольского прельщения, которого никогда нельзя не опасаться,—даже чистый сон, дозволенный себе в этот промежуток, порождает разленение в монахе, хотя бы он тотчас опять проснулся, и наводя сонное оцепенение на ум, на весь день подавляет энергию его, притупляет ту острозоркость чувства, и ту полноту сердца истощает, которые могут весь день. сохранять нас осторожными и сильными против наветов вражеских. По всем этим причинам они к ночным в церкви службам присоединяют потом в кельях свои частные бдения, которые и держат со всем вниманием, чтобы и то очищение, которое стяжано псалмопением и молитвою в церкви, не погубить и посредством сего умного делания запастись напряженным вниманием и бодренностью, которые хранили бы их в продолжение дня.

 

Глава 14-я.

Днем с работою соединяют непрерывно умные делания.

Это, впрочем, исполняют они в связи с работою, чтобы не нападал сон, обычно томящий праздных. У них и вообще, как никакой почти момент времени не остается праздным, так никогда не полагается конца умному деланию. Равно упражняя силы телесные и душевные, они уравнивают и приобрете-

 

 

540

ние внешнего человека с пользами внутреннего, к скорым движениям сердца и непостоянному волнению мыслей прицепляя тяготу работ, как крепкий какой и неподвижный якорь, чтоб, привязанное к нему легкодвижное и быстро всюду парящее, сердце могло удерживаться в затворах кельи, как в безопаснейшей пристани и, будучи таким образом напряжено на духовное только поучение и хранение мыслей, не пускало бодренному уму не только ниспасть до согласия на какое-либо худое внушение (вражие), но охраняло его даже от всякого пустого и праздного помысла; так что не легко различать, что от чего зависит, или что по причине чего бывает,—по причине ли поучения духовного упражняются они непрестанно в рукоделии, или по причине непрерывности труда приобретают они преславное преуспеяние в духе и свете ведения.

 

Глава 15-я.

возвращаясь из церкви, не заводят речей; ни когда днем встретятся вне келий. За это штраф.

По окончании псалмопения и обычного, как мы сказали, отпуста собрания, никто у них не смеет даже на короткое время останавливаться и заводить речь с кем другим. Равно и из келий своих выходить, оставляя дело, которым обычно занимается в ней, никто во весь день не решается, разве только, когда будет вызван необходимым каким-либо по дому делом, которое, однако ж, они исполняют так, что между ними при сем никакая не завязывается беседа, потому что всякий, исполняя возложенное на него дело, читает на память псалом, или какое-либо место Писания, и тем не оставляет времени и места не только каким-либо вредным сговорам, или худым советам, но и праздным речам, когда сердце и уста непрестанно заняты духовным поучением. Строго также соблюдается у них, чтобы никто с другим, особенно юные новоначальники, не стояли вместе даже ни на одну минуту, не заходили никуда в невидное место и не держали друг друга за руку. Если окажется, что какие-нибудь братия,

 

 

541

в противность этому правилу, допустили что запрещенное лм, тех, как непокорливых нарушителей отеческих заповедей, объявляют виновными не в маловажном проступке: так что не остаются они свободными даже от подозрения в каком-либо сговоре или совещании на зло. И если такую вину не омоют они публичным покаянием пред всеми собравшимися во едино братьями, то им не позволяется участвовать в общей с братьями молитве.

 

Глава 16-я.

Кто в наказание· отлучен от общей молитвы, с тем никто
уже не молится. За это штраф.

Когда таким образом бывает кто-либо отлучен от общей молитвы, тогда никому уже не позволяется молиться с ним, пока он, поклонившись до земли, не принесет покаяния и публично при всех братиях не получит от аввы прощения в соделанном грехе и воссоединения с братством. Потому они с такою строгостью воздерживаются от общения в молитве с ним, что верят, что отлученный от общей молитвы предается, по приговору Апостола, сатане; и что если кто, движимый неразумным состраданием, дозволить себе пообщпться с ним в молитве, прежде чем принят он будет в общение старцем, тот делается сопричастником и его осуждения, сам себя произвольно предавая сатане, которому тот предан на исправление своей вины. Этот тем наипаче утяжеляет свою вину, что присоединяясь к тому общением в собеседовании и молитве, поощряет его к большему высокомерию и поддерживает упорное нераскаяние. Ибо, доставляя ему пагубное утешение, более и более ожесточенным делает сердце его и не допускает его смириться до сознания себя виновным в том, за что отлучен, а чрез то или неважным считать приговор старца, или помышлять о притворном удовлетворении, или испрошении прощения...

 

 

542

Глава 17-я.

Будильщик будит братию на молитву в определенный час.

Тот, кому поручается созывать братий в церковь, или на ком лежит вся забота о церковных собраниях, будит братий к каждодневным бдениям не как попало, или как ему вздумается, не как сам проснется ночью, или как поблагоприятствует ему его собственный сон, или бессонница; но хотя каждодневная привычка заставляет пробуждаться в определенный час, он однако ж заботливо и часто вникает в течение звезд, и не иначе, как уж точно узнав определенное для собрания время, зовет братий на дело молитвы, всячески заботясь, чтобы ни с той, ни с другой стороны не оказаться не исправным, т. е., и не пропустить установленного часа, по причине отягчения сном, и не упредить его, по невниманию к покою братий и правильности в исполнении молитвенного долга.

 

Глава 18-я.

С вечера субботы до вечера воскресенья не преклонять колен.

И то также должны мы знать, что у Египтян не преклоняют колен с вечера субботы до вечера дня Господня, равно как и во все дни Пятидесятницы; не соблюдается тогда и правило о посте. Причина этого будет изложена в своем месте в собеседованиях старцев, если Господь повелит (Собеседование 22). Теперь же мы имеем в намерении только самые обычаи тамошние пробежать кратким повествованием, чтобы книга наша, увеличившись без меры, не наскучала и не утруждала слишком читающего.

 

 

543

КНИГА ТРЕТЬЯ.

О положенных уставом дневных молитвах и
псалмопениях.

Глава 1-я.

Дневные молитвенные часы.

Об образе совершения ночных молитв и псалмопений, какой имеется в Египте, думаю, с Божией помощью, сказано, сколько одолела малость ума нашего: теперь следует нам изложить службы третьего, шестого и девятого часов, но уставу монастырей Палестины, или Месопотамии, умеряя, как мы наперед сказали в предисловии, их обычаями совершенство и неподражаемую строгость дисциплины Египтян.

 

Глава 2-я.

Египтяне днем не собираются на молитву, а весь день совершают ее непрерывно, сидя за рукоделием.

Эти Богослужения, которые нас совершать в определенные часы, с известными промежутками, заставляет било, у Египтян самоохотно совершаются без перерыва во все продолжение дня вместе с рукоделием. Ибо они, днем, занимаясь постоянно рукоделием в кельях своих, так, однако ж, что при этом никогда не опускают поучения и в псалмах или других Писаниях, и в каждый момент примешивая к нему молитвы и моления, все время дня, как выходит, проводят в молитвах, тогда как мы совершаем их в определенные часы. Почему, исключая вечерних и ночных собраний, днем не бывает у них никакой общей службы, кроме субботы и воскресенья, в которые в третьем часу (наш 9) собираются они для принятия Святого Причастия.

Но, конечно, непрестанно возносимая к Богу моллтва больше той, которая совершается чрез известные промежутки, и

 

 

544

самоохотное дело важнее служб, которые исправляют понуждаемые уставом. Об этом и Давид с восхищением воспел нечто преславное, говоря: волею пожру Тебе (Пс. 53, 8), и: вольная уст моих благоволи же Господи (Пс. 118, 108).

Глава 3-я.

Почему молитвы совершаются в 5, 6, и 9 часы; также вечером
и утром?

Службы вышеозначенных часов, в монастырях Палестины и Месопотамии и всего Востока, определяются каждодневно тремя псалмами, чтобы и прилежные молитвы приносить Богу в положенные времена, и необходимым работам нисколько не полагать препятствия, совершая молитвенные последования в должной мерности. И Даниил Пророк, как мы знаем, в эти три момента времени, открыв окна в горнице своей, каждодневно изливал пред Господом молитвы свои (Дан. 6, 10). И не без причины эти частные часы времени назначены для Богослужения; ибо в них совершалось исполнение обетований и главное дело нашего спасения.

В третий час, как достоверно известно, обетованный древле пророками Дух Святой сошел впервые на Апостолов, пребывавших в молитве. Ибо, когда по причине глаголания языками, которое открылось у апостолов чрез излияние на них Святого Духа, неверный род Еврейский, с изумлением и вместе с насмешкой говорил о них, что они вином исполнены суть, Св. Петр, став посреди их, сказал: Мужие Иудейстии и живущий во Иерусалиме вси, сие разумно вам да будет, и внушите глаголы моя. Не бо, якоже вы сказуете, сии пияни суть; есть бо час третий дне. Но сие есть реченное пророком Иоилем: и будет в последния дни, глаголет Господь, излию от Духа Моего на всяку плоть, и прорекут сынове ваши и дщери ваша и юноши ваши видения узрят, и

 

 

545

старцы ваши сония видят. Ибо на рабы Моя и на рабыни Моя, во дни оны излию от Духа Моего, и прорекут (Деян. 2, 13—18), что все видим исполнившимся, когда предсказанное пророками пришествие Св. Духа низошло на Апостолов в третий час дня.

В шестой же час Господь и Спаситель наш принес Себя в непорочную жертву Отцу, и возшед на крест за спасение всего мира, омыл грехи рода человеческого; и нас всех, виновных и связанных неоплатным долгом, освободил, взяв от среды рукописание сего долга и пригвоздив его ко кресту (Кол. 2, 14). В этот же час Петру в восхищении ума было открыто призвание всех народов к Евангелию чрез ниспущение свыше сосуда, содержавшего разного рода животных, которых донесшийся до него с неба глас признал чистыми и сказал Петру: востав Петре, заколи и яждь (Деян. 10, 13). Этот сосуд, за четыре края спущенный с неба, очевидно не другое что означал, как Евангелие. Ибо хотя оно кажется имеет четыре начала, быв разделено на четверообразное повествование Евангелистов; но тело Евангелия одно,—содержа рождение человеческое и Божество, чудеса и страдания одного и того же Христа. Хорошо сказано: яко плащаницу (т. е. видел св. Петр сосуд сходящ—Деян. 10, 11, а не плащаницу). Плащаница есть знак мертвенности. Поелику страдальческой смерти Господь подвергся не по закону естества человеческого, но по произволению хотения Своего, то говорится, яко плащаницу. Ибо, умерши плотью, не был Он мертв духом; душа его не была оставлена во аде, и плоть не видела нетления (Пс. 15,10). II опять: никтоже (говорит Сам Господь) возмет ю (душу) от Мене, но Аз полагаю ю о Себе, и область имам паки прияти ю (Иоан. 10, 18). Итак, в этом сосуде Евангелий, с неба ниспущенном, т. е. от Св. Духа устроенном (разумеется в церкви), все народы, которые, находясь вне закона, почитались нечистыми, стекающиеся во едино чрез принятие веры, гласом Господа повеле-

 

 

546

вается спасительно закапать для почитания идолов (отвращать от него), и уготовлять в здравую пищу, которую чистою признать заповедуется и Петру.

А в девятый час, Господь, низшедши во ад, блистанием света Своего разогнал непроницаемую тьму тартара, и разрушив медные врата его и сломив железные запоры, пленил спасительно плен святых, и переселил их с Собою на небеса; и, отстранив огненный меч, ввел опять древнего жителя в рай, за спасительное исповедание. В этот же час Корнилий сотник, стоя по обычному благочестию на молитве, узнает от беседовавшего с ним Ангела, что молитвы его и милостыни помянулись пред Господом (Деян. 10,3—6); пред ними явно раскрываются тайны призвания языков в девятый час, которые потом Петру открыты в восхищении ума, в час шестой.—И в другом месте об этом времени повествуется в Деяниях Апостольских так: Петр и Иоанн восхождаста во святилище на молитву свою в час девятый (Деян. 3, 1).

Всем этим ясно доказывается, что эти часы, не недостойно Святыми и Апостольскими мужами посвященные для молитвенных последований, равным образом должны быть наблюдаемы и нами,—которые, если не будем принуждаемы как бы законом каким исполнять молитвенный долг, хотя в определенные времена, и все продолжение дня готовы проводить в забвении, без молитвенных воззваний к Богу, отягчаемые то заботливыми занятиями, то разленением.

Что сказать о вечерних молитвенных жертвах, которые всегда приносить поставлено еще в Ветхом Завете законом Моисеевым?—Что вечерние жертвоприношения каждый день были приносимы в храме, это можем доказать даже тем, что поется Давидом: да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею, жертва вечерняя (Пс. 140,2), в каковом месте можно разуметь и ту истинную вечернюю жертву, которую тоже вечером преподал Господь Спаситель вечерявшим Апостолам, когда вве-

 

 

547

рял Церкви Святые Тайны, или ту вечернюю жертву, которую Сам Он, на следующий день, в конце веков принес Отцу Своему воздеянием рук Своих за спасение всего мира. Простертое при сем рук на кресте справедливо называется возлиянием. Ибо оно всех нас, лежавших во аде, подъяло к небесам, но обетованию Его: аще Аз вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе (Иоан. 12, 32).

Об утреннем же богослужении может нам дат знать даже и то, что во время его каждый день обыкновенно поется: Боже, Боже мой, к Тебе утреннюю (Ис. 62, 1); и: на утренних поучахся в Тя (Пс. 62, 7). И еще: предваристе очи мои ко  утру, поучнтися словесем Твоим (Пс. 118, 148).

В эти же часы, только что указанные, и Евангельский Домовладыка посылал в виноградник Свой первых делателей (Мф. 20,1. 2). Ибо говорится, что Он нанял их в раннее утро: какое время означает нам утреннее Богослужение; лотом (других Он посылал) в третий, далее в шестой, после того в девятый, наконец в одиннадцатый,—на который падает время светильничное (вечерня).

 

Глава 4-я.

О первом часе.

Знать впрочем надобно, что та утренница*), которая совершается ныне в западных преимущественно странах, впервые установлена в наше время, и в нашем монастыре (т. е. Вифлеемском), где Господь наш Иисус Христос, родившись от Девы, удостоил восприять начатки человеческого детства, где Он и наше в деле веры детство, еще слабое и млеком питаемое, укрепил благодатию Своею. До сего же времени по окончании утренней службы, (которая в монастырях

*) Не утреня, я первый час, как разумеет и Толкователь Кассиана—Алярд Газей. О первом часе нигде не говорит Пр. Кассиан, как о древнем учреждении. Не поминает о нем ни Василий Вел., ни Златоуст, ни Иероним.

 

 

548

Галлии обыкновенно совершается спустя немного времени по исполнении ночных псалмов—с небольшим промежутком), нераздельно с повседневными бдениями, прочие часы отдавались телесному отдохновении, как предано отцами нашими. Но как некоторые нерадивцы, злоупотребляя этим снисхождением, более надлежащего предавались сну, (так как раньше третьего часа необходимость идти на какое-либо собрание церковное не заставляла их вставать с постели и выходить из кельи), а чрез это, с опущением работы (в эти часы), по причине излишнего спания бывали ленивы и на другие труды, которыми должны были по долгу заниматься во время дня, (какое разленение наиболее отягощало их в те дни, когда бдение с вечерних часов продолжалось до близу—зари); то некоторыми из братий, более ревностных духом, которым очень не нравился этот род нерадения, доведена до старцев жалоба на то; и они, по долгом рассуждении и осмотрительном совещании определили, чтобы позволив утомленным телам попокоиться до восхода солнца, когда беспрепятственно можно уже или чтением заняться, или начать рукоделье, все в одно время вставали с постелей, будучи призываемы к совершении особого молитвословия, состоящего из трех псалмов и молитв, подобно, как это издревле установлено, для третьего и шестого часов; и тем полагали конец сну и начало работам.—Этот чин, хотя по-видимому случайно введен и недавно установлен по сказанной нами причине, однако ж очевидно им буквально выполнено назначаемое Давидом на день седмиричное число Богохвалений, хотя оно у него может быть имеет и духовный смысл: седмерицею днем хвалих Тя о судьбах правды Твоея (Ис. 118, 164). Ибо приложив эту службу (к указанным уже), мы семь раз будем собираться на молитвословие, и окажемся таким образом семь раз в продолжение его воздающими хвалу Господу. Впрочем, хотя этот чин, идя с Востока, к великой нам пользе распространился даже до ваших мест, однако ж на самом Востоке в некоторых ста-

 

 

549

рых монастырях, которые никак не позволяют себе отступать от древнейших отеческих правил, он кажется еще доселе не принят.

 

Глава 5-я.

После первого часа запрещается спать.

Некоторые в нашей стране, не зная причины, по которой установлена эта служба, по окончании этого утреннего молитвословия первого часа обращаются опять ко сну и падают таким образом в ту вину, для предотвращения которой установили его старцы. Ибо они спешат совершать его в такой час*), что нерадивым и беспечным чрез то подается повод опять заснуть. А этому решительно не следует быть, как объяснили вполне мы в предыдущей книге, описывая церк. собрания Египтян; чтобы нашей чистоты, стяженной сокрушенным исповеданием и прилежными предрассветными молитвами, или не осквернило невольно исторгающееся обилие естественных мокрот, или не повредила вражеская прелесть, или чтобы прившедшее насыщение даже простым и чистым сном не пресекло теплоты нашего духа и охладив нас оцепенением сна не держало в продолжение всего дня в состоянии безделья и нерадения.

Египтяне, чтобы не подвергнуться этому, даже когда по обычаю встают в известные дни раньше пения петухов, и тогда, окончив ночные службы, продолжают после того бдение до самого света; чтобы приходящий свет утренний заставал их горящими духом, и чтобы они потом в продолжение всего дня храня себя теплейшими и ревностнейшими, всегда были готовы к борьбе, быв подкреплены против дневных нападений диавола подвигом ночных бдений и духовным и них поучением.

*) Вероятно прямо посте утрени, задолго до рассвета.

 

 

550

Глава 6-я.

Какие псалмы назначены на первый час.

Надобно, впрочем, знать, что старцы паши, положив прибавить эту новую службу, ничего не изменили в древнем употреблении псалмов. Но и в ночных собраниях служба совершается непрерывно в том же порядке, как прежде,— и в конце ночных бдений, кончаемых обычно после пения петухов до зари, даже доселе они поют те же псалмы, т. е. 148, коему начало: хвалите Господа с небес, и прочие следующие за ним, которые в этой стране входят в состав утрени. Для новой же этой службы назначены, как знаем, псалмы пятидесятый, шестьдесят второй (Боже, Боже мой, к Тебе утреннюю) и восемьдесят девятый (Господи, прибежище был еси нам). В Италии ныне во всех церквах после утрени поется пятидесятый псалом, что, как не сомневаюсь не отинуду заимствовано, как отсюда.

 

Глава 7-я.

Штраф за опаздывание на часы и ночные службы.

Кто на третий, шестой и девятый часы не придет молиться прежде, чем кончится первый псалом, тот не смеет уже более входить в молитвенницу и присоединяться к поющим, по, стоя вне, ждет отпуста собрания, чтобы, когда будут выходить, поклонившись до земли, у всех испрашивать себе прощения в нерадении или опоздании на молитву, зная, что иначе не может он изгладить вину такого послабления себе: ибо такого не допустят и на ту службу, которая будет следовать спустя три часа, если он тотчас не поспешит с истинным смирением благопокорно удовлетворить за настоящую небрежность.

В ночных же собраниях до второго псалма дается от-

 

 

551

срочка промедляющим, так, однако ж, чтобы они вступали в собрание и присоединялись в нему прежде чем, по окончании сего псалма, братия найдут на молитву. Если кто промедлит хоть немного более этого определенного часа отсрочки, тот без уступки подвергается тому же штрафу и покаянию, о каковом сказали мы пред сим.

 

Глава 8-я.

Образ совершения бдений.

Бдения, какие каждую неделю совершаются, начинаясь с вечера предсубботнего, старцы укоротили, положив в зимнее время, когда ночи бывают длиннее, кончат их к четвертому пению петухов, для того, чтобы после бдения во всю ночь, подкрепив сном тела свои и в эти остальные два почти часа, в продолжение всего уже дня не изнемогать от клонения ко сну, довольствуясь этим кратковременным отдыхом вместо цело-ночного успокоения плоти. Это и нам следует соблюдать со всею точностью, — т. е. довольствуясь сном, который дозволяется нам после отпуста бдения до появления света, или утреннего псалмопения (первого часа), и целый потом день бодренно проводить в труде и необходимых занятиях; чтобы, если побуждаемые изнеможением от бдения, позволим себе днем взять назад сон, которого лишили себя ночью, не вышло, что совершая бдение мы не лишаем покоя плоть свою, а только переменяем время его, нощное удовлетворение сну меняя на дневное. Конечно, если бы после отпуста бдений не дать себе вкусить хоть несколько сна, бренная плоть наша, будучи лишена целонощного успокоения, не могла бы во весь следующий день сохранить бодрственность непоколебимою, без дремания уже и оцепенения чувства. Потому-то если дать себе соснуть хоть один час, как мы сказали, до появления света, то этим вознаградятся все бденные часы, которые ночью провели мы в молитве. Чрез это отдадим мы природе, что ей свойственно, и не будем поставлены в необходимость днем брать назад то, чем жер-

 

 

552

твовали ночью. Ибо без сомнения все возвратить плоти своей вынужден будет тот, кто не части какой с благоразумною мерностью лишает ее, но покушается отказать ей в целом, или, чтобы сказать вернее, кто захочет не лишнее отсечь, а отнять необходимое, вследствие чего нужно бывает отплатить за бдение больший процент, если по неразборчивому и неразумному излишеству протянуть его до самого света. Посему и самое бдение они делят между священными действиями, чтобы некое удовольствие, доставляемое разнообразием труда, облегчало утомление тела. Ибо сначала стоя пропевают они три антифона: потом сидя на земле или на низеньких стульцах, отвечают на три псалма но подсказыванию (канонаршески) одного, так однако ж, что не все вместе, а один за другим попеременно отвечают на достающийся стих; наконец к этому присоединяют три чтения, оставаясь в том же спокойном положении. Таким образом умаляя телесный труд, они совершают свои бдения с большим напряжением ума.

 

Глава 9-я.

Почему установлено это бдение и почему отменен пост в субботу?

Эти бдения, со времени Апостольской проповеди, когда основана вера и церковь христианская, потому установлено по всему Востоку совершать в предсубботнюю ночь, что когда Господь и Спаситель наш был распят в шестой день недели, то ученики так были поражены только что совершившимся Его страданием, что всю ночь ту провели в бодрствовании, нисколько не давая очам своим сна.

По сей причине с того времени установленное в эту ночь всенощное бдение соблюдается по всему Востоку даже до сего дня ненарушимо. Ради же такого труда бденного по всем церквам восточным, не несправедливо держится в день субботний разрешение поста, установленное тоже мужами Апостольскими. Может быть при этом имеется в виду и следую-

 

 

553

щеф изречение Екклезиаста: даждь часть седмым и восьмым (Еккл. 11, 2), которое хотя имеет и другой мистический смысл, но не чуждо и того, по которому здесь видится заповедь и седьмому дню, т. е. субботе, равно как и восьмому т. е. воскресенью, придавать такую же часть празднственности.—Почему это разрешение поста в субботы не должно понимать как общение в праздничестве с Иудеями, особенно когда они держатся лицами, совершенно чуждыми Иудейства, но как мы сказали, оно вызвано необходимостью подкрепить утомленное тело, которое во все седмицы года, постясь подряд но пяти дней, если не будет подкрепляемо в эти по крайней мере два дня (т. е. субботу и воскресенье) промежуточные, может совсем истощиться и изнемочь.

 

Глава 10-я.

Установление поста в субботу неосновательно.

Некоторые в западных городах, особенно в Риме, не зная причины такого умерения (строгости поста в субботу), думают, что в субботу не следует разрешать поста,—потому что в этот день постился Св. Петр, намереваясь выйти на борьбу с Симоном,—Но отсюда же видно, что Петр делал это не по каноническому обычаю, но по необходимости наставшей борьбы. Поелику нарочито назначил он по сему случаю пост ученикам своим, то значит, что пост этот был не общий, а частный: ибо не сделал бы он этого, если бы известно было, что его должно держать и без того, по каноническому обычаю. Он назначил бы его без сомнения ив воскресенье, если бы борьбе той случилось быть в этот день: однако ж поэтому не следовало бы тотчас узаконят поста в этот день, как каноническое правило; ибо, очевидно он держан бы был не как общий закон, а как вынужденный необходимостью, и только однажды.

 

 

554

Глава 11-я.

Чем воскресное богослужение отличается от службы других дней.

Ведомо вам буди и то, что там в воскресенье до обеда бывает только одно собрание, на котором, чести ради причащения Господня, с большею торжественностью и вниманием исполняя псалмы и молитвы, или чтения, они совмещают и часы третий и шестой. Таким образом в последованиях молитвословия ничего не умаляется: и однако ж в честь воскресения Господня дается братиям некое послабление и снисхождение сравнительно с другими днями. Эта празднственность воскресения облегчает притрудность всей седмицы, потому что ради дозволяемой в нем льготности, располагает ожидать этого дня. как праздника, и чрез это ожидание делает менее чувствительною тяготу поста текущей седмицы. Всегда благодушнее выдерживается какое-либо утомление и труд продолжается без скуки, коль скоро в определенные сроки вставляется в среду его какое-нибудь облегчение, или умаление труда.

 

Глава 12-я.

В воскресенье полагается ужин; и с простою молитвою в начале и конце.

Наконец в эти дни, т. е. в субботу и в воскресенье, как празднственные, предлагается братиям кроме обеда и ужин и за вечерянием псалмы не поются,—ни когда садятся за ужин, ни когда встают из-за него, как обыкновенно бывает за праздничными обедами, или за постным по уставу столом, которому и предшествует и последует пение обычных псалмов; но с простою молитвою садятся за ужин, и опять вставая из-за него, заключают его простою же молитвою, так как это трапезование экстраординарно у монахов,

 

 

555

и на него не все собираются, а только странники, если какие случатся, или те, которых принуждает немощь тела, или случайное какое голодание.

 

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ.

О порядках принятия в обитель отрекающихся
от мира. И об обучении новоначальных.

Глава 1-я.

Правила эти заимствуются иные у Египтян, а иные у Тавеннисиотов.

От уставного чипа псалмопений и молитвословий, какой должно соблюдать по монастырям в дневных собраниях, переходим по порядку повествования, к указанию того, как принимаются в обитель отрекающиеся от мира, стараясь изложить краткою, сколько можно, речью особенно условия, на которых желающие обратиться и работать Господу принимаются в киновии и, заимствуя иное у Египтян, иное у Тавенннсиотов, которых киновия находится в Фнваиде,—на сколько многочисленнейшая всех других, на столько же и отличнейшая по строгости жизни; так как в ней более пяти тысяч братий *) управляются одним аввою и это столь огромное число монахов с таким послушанием подчиняется всегда одному старцу, с каким у нас один одному подчиняться, или один над одним настоятельствовать не может, даже на короткое время.

 

Глава 2-я.

Они смиренно пребывают в послушании до глубокой старости.

Прежде всего, думаю, надобно нам очертить, каким образом так долго и с таким постоянством держится у них

*) Палладий, Иероним, Созомен полагают семь тысяч и во всех монастырях пр. Пахомия. В Тавеннисиотском при нем было до 1300 или 1400. Святой Кассиан говорить вероятно о времени после пр. Пахомия, когда число то возросло, или о всех монахах всех монастырей.

 

 

556

это смирение и подчинение, и как оно так прочно образуется в них, что они пребывают неисходно в киновии до преклонной старости; (ибо оно таково, какого не помню, чтобы кто-нибудь из поступающих в наши монастыри выдерживал даже в продолжение одного года), чтобы, видя начатки их мироотречения, мы последовательно уразумели, до какой высоты совершенства можно взойти, положив такие основания.

 

Глава 3-я.

Испытание вне монастыря, и отобрание всякой собственности по
впущении в него.

Итак, когда кто приходит с желанием быть принятым под дисциплину киновии, то его не прежде допускают внутрь, как когда он дней десять, или и того более, оставаясь за воротами, докажет и твердость желания своего и свое смирение с терпением. Когда же он, повергаясь на колена пред всеми проходящими братьями, всеми намеренно будучи отталкиваем и презираем, как бы желающий войти в монастырь не по благочестию, а по нужде, и поражаем притом оскорблениями и поношениями, даст опыт своего постоянства— покажет каков будет в искушениях и терпении бесчестий, и по таком испытании его духа, будет принят: тогда со всем вниманием наблюдается, чтобы при нем ничего не оставалось из прежнего его имения, даже на одну полушку. Ибо знают, что если в его сознания будет держаться мысль, что он есть обладатель хоть небольшого количества денег, то он не может долго пробыть под монастырскою дисциплиною, не примется у него добродетель смирения и послушания и не будет он доволен скудостью киновии и лишениями во всем; почему как только зародится в нем по какому-либо случаю смущение, тотчас, как камень, пущенный из пращи, устремится он бежать из монастыря.

 

 

557

Глава 4-я.

Почему ничто не принимается в монастырь от вступающего
в него?

Почему не соглашаются принимать от него деньги, даже и тогда, как они пригодились бы на монастырские потребности?—Во первых потому, чтобы опираясь на такой взнос, не стать он надыматься и не перестал уже считать себя равным другим беднейшим братиям; далее же и потому, чтобы, если по причине такого надмения, не могши восприять смирения Христова, не выдержит он дисциплины монастырской и выйдет из монастыря, не захотел он того, что в начале отречения, горя духом, внес в монастырь, теперь охладевши, снова получить и даже в духе святотатском истязывать то не без неприятности монастырю. Всячески наблюдать это они научены многими опытами. Ибо в иных менее осторожных монастырях, некоторые, будучи приняты просто, покушались потом с крайними хулами требовать возвращения того, что внесли и что уже истреблено было на дело Божие.

 

Глава 5-я.

Свои одежды скидают и одеваются в монастырские руками аввы.

Почему всякий, когда принимается в монастырь, так обнажается от всякого прежнего своего имения, что даже ту одежду, которою прикрыт, не имеет позволения иметь долее; но поставленный посреди в собрании братий, скидает свои одежды, и руками аввы одевается в монастырские, чтобы познавал из сего, что не только лишается всех прежних вещей, но отложив всякую гордость мирскую, нисходит до Христовой нищеты и оскудения и будет содержим отселе на кошт, не искусством века сего стяжанный, или какою неправдою удержанный, а из святых и благочестивых щедрот монастырских будет получать оброк своего воинствования,—и пищу и одежду, ничего собственного не имея; и однако ж не забо-

 

 

558

тясь о завтрешнем дне, по заповеди Евангельской, и не стыдясь стать равным с нищими, т. е. с телом братий, к коим сопричисляться, и коих братом нарещися не устыдился Христос, — напротив ставя себе в честь, что вступил в круг своих Господу.

 

Глава 6-я.

Окинутая одежда бережется для чего?

Скинутые принятым в обитель мирские одежды отдаются эконому, который бережет их дотоле, пока из многих искушений и опытов обнаружится его преуспеяние и в добром житии и в добродетели терпения. Когда увидят таким образом, что он и в дальнейшее время может у них жить с терпением, храпя тот же жар ревности, с каким начал, то одежды его наконец отдают нуждающимся; если же заметят, что за ним водится порок какой-нибудь ропотливости, или вина злого непослушания, то скинув с него монастырские одежды, в какие был одет при приеме, и надев на него прежние, которые были отобраны, выгоняют вон из монастыря.

Никому не дают они отходить из монастыря в полученных в нем одеждах, и не допускают, чтобы опять был в них облекаем тот, кого видели уже однажды охладевшим к порядкам заведенной у них жизни. Потому' никто не имеет там воли сам собою выйти явно из монастыря, (как монах и в монастырской одежде), разве кто, подобно рабу беглецу ночью убежит, прикрытый густым мраком. Если выходить кто, то потому, что, будучи сочтен недостойным сего чина и звания, со стыдом и замечанием пред всеми братьями, скинув монастырскую одежду, изгоняется.

 

Глава 7-я.

Принятый не оставляется среди братий, а отсылается к старцу гостиницы на год; и затем уже вводится внутрь и отдается старцу десятнику над новоначальными.

Но и того, кто оказав, как мы сказали твердость и тер-

 

 

559

пение (ожидая за воротами) бывает принят и, отложив свои одежды, облечен одеянием монастырским, не вдруг допускают в среду братий, но отсылают к старцу, который, живя особо недалеко от монастыря, имеет попечение о странниках и пришельцах, принимая их радушно и всякое им доставляя успокоение. Когда, служа здесь в продолжение целого года, будет он без ропота оказывать всякое услужение странникам, тогда напоенный чрез то первыми уроками смирения и терпения и разузнанный на этом не кратком испытании, допускается он в среду братий и отдается другому старцу, который смотрит за десятью новоначальными братьями, вверяемыми ему аввою для наставления и надзора, по примеру того, что, как читаем в книге Исхода, учреждено было Моисеем.

 

Глава 8-я.

Первые упражнения в подавлении своей воли.

У этого старца первая забота и первые уроки обращаются на то, чтобы прежде всего приучить отданного ему юного побеждать свои хотения; ибо не иначе, как чрез это может он потом последовательно восходить и на самые вершины совершенства. Почему, со всем вниманием и усердием упражняя его в этом, он нарочно заставляет его всегда делать то, что, как знает, противно его душе. Ибо наученные многими опытами, они предают, что монахи, и особенно новоначальные, не могут обуздывать своих похотей, если прежде не научатся умерщвлять свои хотения послушанием. Кто не навык прежде побеждать свои хотения, тот, учат они, никак не может ни преодолеть гнева или печали, ни погасить духа блудного, ни стяжать истинного смирения сердца, ни держать всегда единение с братьями и хранить твердый и постоянный с ними мир, не может даже и в общежитии пребыть навсегда.

 

 

560

Глава 9-я.

Юный инок должен все открывать своему стаpцу.

Такими—то наставлениями, как бы первыми буквами и складами, напитывают они новоначального, и настраивают его к совершенству, вместе с тем до ясности научая его различать, на истинном ли утверждается он смирении, или на воображаемом и фиктивном. Чтобы удобнее успевать ему в этом деле, ему внушают никаких прорывающихся в сердце помыслов не таить по пагубной стыдливости; по тотчас как только они зародятся, открывать их своему старцу; и в суждения об них нисколько не верить своему уму, но всегда считать худым или хорошим только то, что найдет и признает таковым по испытании старец. Отсюда происходит то, что хитрый враг ни в чем не может обойти юного, неопытного еще и несведущего инока, и никакою хитростью обмануть его,—пока видит, что он ограждает себя не своим, а старца своего рассуждением, и пока не успеет убедить его утаивать от старца внушения, которые он, как стрелы огненные, ввергает в его сердце. Ибо иначе этот крайне тонкий диавол не может обольстить или низринуть (в падение) юного, если наперед не увлечет его к скрыванию своих помыслов, по гордости или стыду. Очевидным признаком того, что известный помысл есть диавольский, почитают они то, если мы стыдимся открыть его старцу своему.

 

Глава 10-я.

Все делать по спросу и все повеленное исполнять.

После сего у них с такою строгостью соблюдается правило послушания, что юные без ведома и позволения своего набольшего не только не смеют куда-либо отлучиться из кельи, но даже самой общей естественной нужды удовлетворять сами по себе не решаются; и все что он ни прикажет им,

 

 

561

спешат они без всякого обсуждения исполнять так, как бы это свыше ин повелевалось самим Богом. Почему, когда даже повелевается что невозможное, они принимают то с верою и благоговением; и всеми силами и без всякого колебания сердца напрягаются совершить то и исполнить, из благоговения к старцу, не замечая даже самой неисполнимости приказания. О таковом повиновении им я ныне подробно говорить не стану, располагая пояснить все это немного спустя примерами, если даст Господь продлиться речам моим. Теперь же проследим прочие у них порядки, не касаясь таких, какие в этой стране не могут быть исполняемы, а потому не должны быть и предаваемы монастырям в закон, как делать обещались мы и в нашем предисловийце; как например, что они не употребляют шерстяных одежд, а только полотняные, и этих не имеют по две; но всякий набольший доставляет десятку своему переменные одежды, когда увидит, что те, которыми одеты братия, испачкались уже.

 

Глава 11-я.

Не все заимствовать у Египтян.

Пропущу равным образом и тот трудный высокий род воздержания, по которому там считается уже крайне великим утешением, если предложат братиям на трапезе смоченные водою и приправленные солью травы, которые они называют лансаниями, и другое сему подобное, что в нашей стране не может быт принято ни по климату, ни по нашей немощности, и укажу только то, чему ни немощь плоти, ни положение места мешать не могут, если не помешает слабость воли и холодность сердца.

 

Глава 12-я.

Послушание всему предпочитаться должно.

Так,—когда сидя в кельях своих и прилежно занимаясь работою и размышлением, услышат они стук удара

 

 

562

в дверь свои и других келий, который зовет их на молитву, или какое общее дело, каждый тотчас поспешает выйти из келий своих, так что если кто занимается делом переписывания (книг), то не посмеет окончить букву, при начале начертания которой застал его зов, но остановись на том пункте, на котором дошел до ушей его стук ударяющего, проворно выбегает, не дозволяя даже себе столько промедления, сколько бы нужно для окончания начертания начатой уже буквы, но оставляя ее неоконченною, потому что они не столько заботятся об успехах работ и выгодах от них, сколько ревнуют со всем усердием об исполнении добродетели послушания, которое предпочитают не только рукоделию, или чтению, но и всем другим добродетелям, так что все считают они ниже его, и с радостью готовы понести всякий ущерб, лишь бы только не оказаться нарушителями этого одного доброго закона.

 

Глава 13-я.

Не иметь никакой собственности и не смет назвать что-либо
своим.

А о той добродетели, между другими их порядками, и поминать считаю излишним, что у них никому нельзя иметь особый какой-нибудь сундучок, или ящик, или что-нибудь такое, что, как свою собственность надлежало бы отличать или обеспечивать своим каким знаком.

Они так во всех отношениях бедны, что кроме кукуля, мафория, сандалий, милоти и рогожи ничего более не имеют. Там даже и в тех монастырях, в которых допускаются снисхождения и послабления, доныне строжайше исполняется то правило, чтобы никто не смел даже словом назвать что-либо своим. Было бы большим преступлением, если бы из уст монаха послышались слова: моя книга, моя доска, мое писало, моя одежда, мои сандалии. Если б в каком-либо случае, невзначай, или по неведению вырвалось из

 

 

563

уст его такого рода слово, то он имел бы потом удовлетворить за то должным покаянием.

Глава 14-я.

Хотя всякий трудом своим доставляет доход монастырю, но
никто никакого притязания на что-либо не изъявляет.

Не смотря на то, что там всякий своим трудом и потом доставляет монастырю такой доход, что его достаточно бы было не только на умеренное содержание его самого, но и на нужды многих других, никто однако ж тем не надымается и не ожидает никаких себе из-за того льгот, но кроме двух паксимадий—(сухой хлебец величиною с булку), стоящих там едва три динария, никто ничего более не требует.—Между ними частный, особенный какой-либо труд (на себя только) не говорю — делом не встречается, даже в мыслях никем не загадывается (как бывает в наших монастырях, хоть это и стыдно сказать). Хотя всякий там всю кладовую киновии считает как бы своею собственностью я о всех вещах столько печется и заботится, как бы был хозяином их; не смотря на то, выдерживая добродетель воспринятой нищеты, которую стараются они в совершенстве ненарушимо соблюсти до конца, всякий считает себя столько сторонним и чуждым для всего, что ведет себя как странник и житель другого мира, более почитая себя питомцем и слугою монастыря, нежели претендует быть хозяином какой-либо вещи.

 

Глава 15-я.

Обличение западных иноков в несоблюдении заповеди нестяжательности, или ничегонеимения.

Что скажем на это мы, бедные, которые, живя в киновиях и состоя на попечении и заботах аввы, держим особые ключи и, поправ всякое уважение к своему званию и всякий стыд, не стыдимся явно носить на пальцах даже

 

 

464

перстни (с печатью), чтобы ими запечатывать всякие спрятанные вещи,—которым не только шкатулок или сундуков, но даже шкафов и комодов недостаточно для упрятания того, что успели собрать, или что принесли с собою, выходя из мира, и которые кипятимся из-за пустых и ничтожнейших вещей, и против того, кто посмеет хоть пальцем коснуться до чего-нибудь из вещей, какие мы присвояем себе, как собственность, исполняемся таким гневом, что движений сердца своего не можем не обнаружить и устами и состоянием всего тела. Но оставив такие пороки свои, и все другое, о чем и поминать недостойно, предав молчанию, по слову Пророка: да не возглаголют уста моя дел человеческих (Пс. 16, 4), станем лучше, по предположенному порядку повествования, исчислять добродетели тех (восточных), к которым со всем усердием должны стремиться и мы,—и кратко изложив исправительные правила их и уставы, перейдем потом к некоторым деяниям старцев, которые располагаем старательно предать памяти, чтобы ими, как сильнейшими свидетельствами, подтвердить то. что внесли в наше повествование; их примерами и авторитетом их жизни доказывается все сказанное.

 

Глава 16-я.

Исправительные наказания погрешностей.

Если кто как-нибудь случайно разобьет водопрохладительный кувшин*), тот не иначе, как публичным покаянием, омывает свою неосторожность; для чего, когда все братия соберутся на молитву, он простершись на земле, испрашивает прощение и до тех пор пребывает в сем положении, пока кончится служба и авва велит ему встать с пола. Таким же образом заглаждает вину свою и тот, кто, когда позовут на какое-либо дело, или на обычную службу, явится нескоро,

*) Доселе так есть. Нальешь тепловатой воды, чрез несколько времени она становится холодною; кувшинчики эти в это время бывают покрыты влагою.

 

 

565

или поя псалом, запнется хоть немного, равным образом, если кто ответить лишнее, или грубо и непокорно, если небрежно исполнит наложенное послушание, если хоть немного поропщет, если предпочитая делу или послушании чтение, поленится на исполнение положенных обязательных дел (очередных по монастырю, или кельи), если по окончании службы не поспешит поскорее возвратиться в келью, если с кем-либо хоть немного постоит, если хоть на минуту отлучится куда-либо, если подержит кого за руку, если сколько-нибудь поговорит с тем, кто не в одной с ним живет кельи, если помолится с тем, кто отлучен от молитвы, если повидается, или поговорит с кем из родных своих, или друзей мирских, без позволения своего старца, если получит от кого письмо, или отпишет ему, без ведома своего аввы,—за все такие и подобные проступки бывает духовное замечание (или употребляется мера исправления нравственная, подобная помянутой в начале). За все же прочее, что и у нас, хотя допускается безразлично, не пропускается однако ж без обличения и выговора, как то: за открытое злословие, явное презорство, упорное противоречие, свободную и распущенную походку, фамильярность с женщинами, серчание, споры, враждование, брань, особенную какую работу (на себя только), заразу сребролюбия, пристрастное обладание излишними вещами, которых нет у других братий, безвременное и скрытное вкушение пищи, и подобное сему, употребляется не та мера исправления, которую мы назвали духовною; но виновные в этом или исправляются телесными наказаниями, или изгоняются из монастыря.

 

Глава 17 -я.

Чтение за трапезой и молчание.

То же, чтоб за трапезою братий в киновиях читано было что-либо священное, исходит, как знаем, из устава не Египтян, а Каппадокиан, которые без сомнения установили

 

 

566

это не столько для духовного упражнения*), сколько для утешения излишней и праздной говорливости, и особенно споров которые особенно зарождаются за столами, видя, что иначе пресечь это между собою нет возможности. Ибо у Египтян, особенно у Тавеннисиотов, такое за столом всеми наблюдается молчание, что когда вместе сидит такое множество братий, и подкрепляет себя пищей, никто шепнуть даже не смеет, кроме набольших над десятками, которые впрочем когда нужно бывает принести что, или взять со стола, дают знать о том стуком, а не голосом. Это молчание во время принятия пищи соблюдается там с такою строгостью, что, опустив кукуллии ниже очей (чтобы глаз не имел свободы из любопытства блуждать туда и сюда), они ничего более не видят, кроме стола и предложенной на нем, или принимаемой с него пищи, так что из них никто не может знать, как и сколько кушает другой.

 

Глава 18-я.

Кроме общей трапезы окутать ничего не позволяется.

Вне же стола, т, е. прежде и после принятия пищи всеми вместе в установленное время, со всею осторожностью блюдутся они вложить в уста свои что-либо съедобное, так что ходя, например, в саду между яблонями, когда висящие на древах яблоки так приветливо предлагают себя очам проходящих. или в большем количестве валяющиеся по земле сами попадаются под ноги, напрашиваясь как бы. чтобы их подняли, когда все это и количеством и удобством, легко может вызывать пожелание даже у строжайших воздержников и увлекать к согласию на него,—они считают святотатством не только сесть что-нибудь из этого, но даже коснуться только рукою, помимо того, что явно предлагается всем вместе, когда принимают пищу, и по распоряжению эконома, публично раздается всем руками чередных братий.

Не совсем так. В 180 крат. прав. Василий Великий говорит: «Слушать читаемое за трапезою должно с расположением, большим того удовольствия, с каким едим и пьем.»

 

 

567

Глава 19-я.

Как на Востоке ведутся чередные послушания?

Чтобы ничего не опустить из тамошних киновийных уставов, кратко помяну о том, какие в тех странах назначаются каждодневно братиям послушания. По всей Месопотамии, Палестине. Каппадокии и всему Востоку, братия понедельно чередуются в исполнении разных по монастырю послушаний, так что соответственно численности братства назначается и число служащих. Эти послушания они исполняют с таким благоговением, с каким ни один раб не справляет рабского своего служения пред господином своим, самым могущественным и жестоким; так что не довольствуясь одними теми — послужениями, какие требуются от каждого уставом, они встают ночью и тайком исправляют то, что другие должны бы были исправлять сами. Принимая на себя недельное послужение, всякий внимательно исправляет его до вечера воскресного дня; по окончании коего, послужение целой недели заключается тогда, когда соберутся братия—петь псалмы, какие обычно поют отходя ко сну; кончившие свою череду всем им по порядку умывают ноги, верно ожидая себе за труд недельный, как благословенной награды того, чтобы они по совершении псалмов общую все вместе вознесли ко Христу Господу молитву с прошением о прощении им погрешностей неведения и грехов немощи человеческой, н. о принятии их усердного послужения, как тучной Богу жертвы. За тем в понедельник, после утренних песнопений, они передают новым чередным посуду и все другие вещи, необходимые при послужении. Те, приняв их, блюдут с крайнею заботливостью и вниманием, чтобы не продало что, или не повредилось, в той уверенности, что за самые малые вещи, будто за священные сосуды, они отдадут отчет не здешнему только распорядителю (эконому и настоятелю), но самому

 

 

568

Господу, если по их нерадению окажется в них какой-либо ущерб. Какая в этом отношении соблюдается у них строгость, можете видеть из одного примера, который приведу вам сейчас.

 

Глава 20-я.

Строгость хранения монастырских вещей; три чечевицы.

На неделе одного брата эконом, проходя, увидел на земле валяющиеся три зерна чечевицы, которые вместе с водою проскочили у недельного между пальцами, когда он спешил обполоскать чечевицу, приготовляя ее к варению. Эконом тотчас сказал об этом авве. и брат был осужден, как небрежник и губитель священного достояния и отлучен от общей молитвы. Вина этой небрежности была ему прощена не иначе, как когда он омыл ее публичным покаянием. Не считая себя своими, они и все вещи свои почитают посвященными Богу. Почему коль скоро внесено что в монастырь, они полагают, что к тому относиться должно, как к чему-то священному.

 

Глава 21-я.

Пример усердия чередных в доставании покоя братии.

Мы знаем такой случай, что в одном монастыре не стало дров и нечем было приготовить братии обычной пищи. Авва велел довольствоваться сырою пищей, которую они называют сухоядением, пока купят дров. Все согласились на это и никто не ожидал какого-либо варева. Но братие чередные, на неделе которых это случилось, полагая, что весь плод недельного их послужения пропадет даром, если на их череде не будет братиям предложена обычная нища, употребили все усилие достать дров, что очень затруднительно в тех сухих и бесплодных местах, в которых дрова составляются из сухих обломков от плодовых дерев, а таких дровяных перелесков, как у нас, совсем нет. Они разошлись по тем непроходимым местам, и обошедши

 

 

569

всю пустынь, тянущуюся к мертвому морю, набрали охапки тонких ветвей и сучьев, там и сям разбросанных ветром, и на них приготовили все, что требовалось к столу братий, без малейшего недостатка; это было произвольное их послужение, когда они имели справедливое извинение и в оскудении дров, и распоряжении аввы. Но они не хотели потерять мзды, которой чаяли за довольство братий в свою череду.

 

Глава 22-я.

У Египтян нет чередных.

Это сказано нами, как наперед уже замечено было, по уставу всего Востока, который и в наших странах, полагаю, должен быть соблюдаем.— Но у Египтян, которые очень много прилежат рукоделию, нет недельной череды, чтобы по случаю ее не было полагаемо препоны успешному течению работ. Там одному испытаннейшему брату вверяется келарня или поварня, и оп несет это послужение несменно, пока достанет сил, или позволять лета. Ибо там не требует утомительного для тела труда приготовление пищи к столу, так как иноки тамошние довольствуются большею частью сухоядением и сыроядением, и овощи, столченная соль, маслины и маленькие соленые рыбки, кои они называют менидия, составляют для них верх утешения.

 

Глава 23-я.

Смиренное послушание—путь к совершенству, пример Иоанн
Никопольский.

Как настоящая книга трактует между прочим о том, как отрекшийся от мира, доводится до истинного смирения и совершенного послушания, чтобы потом он мог востечь на верх и прочих добродетелей. — то считаю необходимым предложить здесь, как обещано, для примера деяния некоторых старцев, просиявших в сей добродетели (т. е. сми-

 

 

570

ренном послушании), из многого избирая немногое, сколько нужно для того, чтобы у взыскавших вышнего не только ревность возбудить о совершеннейшей жизни, но и показать им, как сего достигнуть. Почему из такого бесчисленного множества Отцев выставим двух или трех, по требуемой нашей книгою краткости. Во-первых авву Иоанна, который обитал около Ликоноля, города Фиваиды; так как он за добродетель послушания, сподобившись высокого дара пророчества, прославился во всем мире, и по достоинству был высоко чтим самыми царями. Так, Феодосий Великий не иначе приступал к войне против появившихся в его время сильных тиранов, как получив наперед от него пророческие ответы, удостоверявшие в успехе предприятия, хотя он жил так далеко от него, на последних окраинах Фиваиды. Положившись на них, как бы они с неба были ему возвещены, он одержал верх в отчаянных битвах и преодолел врагов.

 

Глава 24-я.

Сей Иоанн в новоначалии целый год поливал сухую ветвь утром
и вечером.

Сей блаженный Иоанн от юности до совершенного мужского возраста служил старцу своему, пока тот жил на свете, и с таким смирением исполнял его повеления, что сам старец изумлялся его послушанию. Желая, однако ж точнее узнать, откуда у него такая добродетель, от веры ли истинной и глубокой простоты сердечной, или она притворна, принужденна и оказывается только пред линем того, кто дает повеления, старец часто назначал ему послушания то пустые и ненужные, то неисполнимые. Приведу три таких случая, из коих для желающих разуметь ясно будут видны и чистота его ума и совершенство послушания. Так однажды старец взял из своего дровяника хворостину, давно срубленную, совершенно иссохшую и даже от древности немного по-загнившую, и воткнув ее в землю, велел поливать ее дважды

 

 

571

в день, принося воду на своих плечах, чтобы она, будучи таким образом каждодневно орошаема, пустила корни, ожила, разветвилась и дала вид приятный для очей и прохладную тень тем, коим придется сесть под нею. Приняв это послушание с обычным благоговением, юный инок, нисколько не рассуждая о невозможности получить то, что ожидалось будто, исполнял это неопустительно каждый день, нося воду за две почти мили. Так поливал он свое деревцо в продолжение целого года, не пропуская ни одного дня, ни за болезнью, ни по причине праздника, ни по причине нужнейшей какой-либо работы, ни из-за зимней стужи и непогоды. Старец молча наблюдал за этою неутомимостью его, и удостоверился, что он и принял и исполнял его приказание в простоте сердца, без всякого колебания ума, как бы оно дано ему было свыше, чем доказал искренность своего смиренного послушания. Почему, желая положить конец этому испытанию, подошел он к сухой хворостине и сказал: «Ну что, Иоанн, пустило ли корни дерево наше, или нет?» Тот сказал: «Не знаю.» Тогда старец, как бы пробуя, крепко ли оно на корнях своих, легким движением вырвал хворостину пред глазами его, и бросил ее, чтобы он не поливал ее более.

 

Глава 25-я.

Он же сосудец елея бросил за окно, не рассуждая, потому что
старец велел.

Такими опытами обучаемый, юный инок возрастал в добродетели повиновения и благодать смирения сияла в нем. Благоухание послушания его разнеслось по всем монастырям; некоторые братия, желая лично удостовериться в истине сказываемого и сильнее поназидаться в той добродетели, пришли к старцу и стали выражать свое удивление всюду славимому послушанию ученика его. Старец тотчас позвав Иоанна, сказал ему: поди поскорее на верх, возьми там сосудец с елеем, и брось вниз-за окно. Елея у них толь-

 

 

572

во и было, и берегся он для приходящих и для себя на случай болезни. Иоанн проворно взбежал на верх, и сбросил сосудец чрез овно, ни мало не рассуждая о нелепости приказания, и не помышляя о том, сколь нужен бывает иногда елей, между тем как его там и за деньги не достанешь.

 

Глава 26-я.

Огромный камень напрягся прикатит, как приказал старец.

В другой раз, когда пришли братия поназидаться примером послушания, старец, позвав Иоанна, сказал ему: беги и вон тот камень прикати сюда, как можно поскорее. Тот побежал и со всем усердием и напряжением сил начал пхать камень огромный, который целая толпа народа могла бы покачнуть только. Пот лил с него градом, пропитал все его платье, намочил и самый камень. Но ему нисколько не подумалось, что послушание неисполнимо: ибо из благоговения к старцу, и по искренней простоте послушания он от всей души веровал, что старец ничего не прикажет даром, на что не было бы у него разумного основания *).

 

Глава 27-я.

Авва Муций из послушания сына родного бросил в реку.

Об авве Иоанне довольно. Теперь предложу о достопамятном деянии аввы Муция, который, когда, отрекшись от мира, искал приятия в обитель, прождал за воротами монастыря, в томительном страдании долее, нежели кто другой, и своим неутомимым терпением достиг того, что его, сверх обычая киновийского, приняли в обитель вместе с маленьким сыном, которому было тогда около 8 лет. Когда наконец они были приняты, то тотчас были размещены в разные келья и отданы под науки разным старцам, чтобы отец не помышлял. что из всего им оставленного у него остался по крайней мере сын, а напротив, чтобы, как знал он, что

*) Память сего св. Иоанна 27 Марта.

 

 

573

теперь уже не богат, так перестал сознавать себя и отцом. Чтобы потом яснее обнаружилось, что в нем берет перевес: кровное ли сострадание, или повиновение самоумерщвлению, которое по любви ко Христу должен всему предпочитать, нарочно оказывали пренебрежение к его детищу, одевали его в тряпки более, чем в настоящую одежду, держали неумытым и нечесанным, так что взгляд на него мог скорее скорбь причинить отцу, чем доставить утешение. К тому же часто и побои наносили ему; и отец своими глазами видел, что невинного малого бьют понапрасну. Несмотря однако ж на то, что с сыном его так поступали каждодневно на глазах его, он по любви ко Христу Господу и добродетели послушания хранил сердце свое свободным от всякой тревоги и смущения. Ибо, не считая уже его своим, после того, как вместе с собою и его принес в жертву Христу и не на настоящие оскорбления его смотрел, а паче утешался верою, что они никогда не бывают переносимы бесплодно; почему мало думал о сыне и слезах его, а всю заботу обращал на свое преуспеяние в смирении: такое отрешенное настроение его ума и сердца не могло укрыться от аввы киновии, и он, желая показать твердость его духа, в один день, когда сын его о чем то плакал, как бы в сердцах на него, приказал отцу схватить его и бросить в реку. Тот, как бы от Самого Господа прияв повеление, бегом побежав, схватил сына и на своих руках притащил его на край реки и бросил его в нее. Такова была горячность его веры и стремительность послушания. И утонул бы отрок, если бы наперед нарочно посланные туда братия, и заботливо обложившие берег речной, его брошенного уже не вытащили из глубины реки.

 

Глава 28-я.

Брат Муций дело Авраама совершил; и по смерти аввы обители на ею место избран.

Такая самоотверженная вера его благоволительно принята Богом, Который и дал о том удостоверение свыше. Ибо од-

 

 

574

ному старцу тогда же было открыто, что Муций своим послушанием совершил дело Авраама Патриарха, почему, когда авва киновия спустя немного отошел ко Господу, то оставил его преемником себе и аввою обители, предпочетши его всем прочим.

 

Глава 29-я.

Брат из высокородных продает корзины уз послушания в
своем городе.

Не умолчим также и об известном нам браге, который по мирским порядкам принадлежал к высокой фамилии. Родился он от комита (областного правителя), человека очень богатого, и образование в свободных науках получил не посредственное. Когда, оставя родителей, притек он и был в обители, то для испытания смирения по мысли и горячности веры его, старцем повелено было ему взять десять корзин и повесив их на шею, носить по площадям для продажи, хотя никакой не настояло нужды продавать их так публично; приложив к тому еще и такое условие, чтобы он не уступал их, если бы кто хотел купить их все вместе один, а распродал их по одной, для того, чтобы подольше пробыл он за этим делом. Он исполнил это со всем усердием, и подавив всякий смутительный стыд, имени ради и любви Христовой, возложил на плечи корзинки, распродал их но назначенной цене и вырученные деньги принес в монастырь. Не остановили его ни непривычность к труду, ни ничтожность дела сравнительно с родовою его знатностью, ни неприятности обычные при продаже, когда возжелал он послушанием стяжать Христово смирение, в котором одном и считал знатность.

 

Глава 30-я.

Авва Пинуфий, оставя обитель свою поступил в другую, как
новоначальный, смирения ради, но узнан и возвращен в свою обитель.

Малость книги нашей заставляет нас спешить к концу, но достоинство послушания, которое между добродетелями дер-

 

 

575

жить первенство, не позволяет пан пройти молчанием деяния тех, которые прославились им. Почему-то и другое соразмеряя, т. е. желая и краткость соблюсти и доставить удовольствие и пользу ревнителям о сей добродетели, предложим один еще пример смирения, который явлен не новоначальным кем, а уже мужем совершенным и аввою; почему не только может назидать юных иноков, но и старцев возбуждать к дальнейшему преуспеянию в сей добродетели*). Итак, продолжаю: видели мы авву Пинуфия, священника многочисленной киновии, находящейся в Египте, близ города Панефиса, которого все чтили и уважали и за жизнь святую, и по старости глубокой, и по достоинству священства. Но он, видя, что потому самому не имеет возможности упражняться в смирении, в котором преуспеть желал со всем усердием, равно как расширить круг желанного послушания, тайно убежал из киновии, удалился в последние пределы Фиваиды, и там сложил монашеское одеяние и, одевшись по-мирски, стал проситься в киновию Тавеннисиотов, о которой знал, что она была самая строгая и в которой надеялся быть неузнанным по отдаленности страны и утаиться по величине монастыря и множеству братий. Долго с терпением прождал он там за воротами, припадая к ногам братий и всеусердно прося их принять его в обитель. Наконец приняли его с большим неуважением, как дряхлого старца, который, проведши свою жизнь в мире, вступил в обитель под конец ее, когда не мог уже более служить своим удовольствиям; и это то сделал, говорили они, не в видах спасения и Богоугождения, а потому что вынужден был бедностью и голодом. Как старцу, ни на какое дело негожему; ему назначили послушание—смотреть вместе с другими за садом. Поступив таким образом под власть брата младшего, который считал его себе вверенным, он в исправлении дела своего охотно подчинялся ему, находя в таком повиновения по-

*) Пр. Кассиана беседа 20 о цели покаянии.

 

 

576

прище для упражнения и усовершения желанной добродетели,— смирению; и не только то, что относилось к содержанию в должном порядке сада, исправлял он каждодневно со всею точностью, но и многое другое, за что иные браться не хотели, почитая то трудным, или низким. Многое делал он, вставая тайком ночью, без всяких свидетелей, под прикрытием тьмы, так что сделанное видели, а кто то делал,—никто не постигал. Так укрывался он там три года. Братия, между тем, его обители разошлись по всему Египту, ища его; и кто-то из них, зашедши в Тавеннисиотскую обитель, увидел его. С первого раза едва заподозрить мог он, что это их Пинуфий, по смиренности его одеяния и низости послушания, которое он исправлял; а он, нагнувшись, расчищал граблями землю под маслинами, потом принося на своих плечах навоз, обкладал им корни их. Видя это, брат долго колебался признать его, пока подошедши поближе в лицо точно разглядел и услышал голос его. Удостоверившись наконец, что это он, пал ему в ноги; чем сначала в недоумение поставил он всех видевших это,—чего т. е. ради так поступал он в отношении к тому, который считался у них последним, как новичек, недавно исшедший из мира; а потом всех поразил крайним удивлением, когда произнес имя его, которое славно было и у них. Тогда все братие Тавенннсиоты, испросив у него прощения, что по неведению держали его между новоначальными послушниками, препроводили его в свой монастырь, строго наблюдая за ним, чтобы как-нибудь не убежал из рук их. Старец против воли покорился такой необходимости, плача, что по зависти диавола, не удалось ему сохранить навсегда смиренный образ жизни, которой после столько долгого искания, нашел было и радовался, что нашел.

Глава 31-я.

Немного спустя он опят удалился и поступил послушником
в Вифлеемский монастырь, —но опят узнан и возвратился.

Но, пробывши здесь немного, опять влекомый пламенным

 

 

577

желанием смирения, убежал он. ночною прикрытый темнотой, и направился уже не в соседнюю какую область, а в страны отдаленные и неведомые. Именно, седши в корабль, отправился он в Палестину, полагая, что удобнее может утаиться, переселившись в такие места, где и имени его никто не слыхал. Прибыв туда, он прямо попал в наш монастырь, бывший недалеко от той пещеры, в которой Господь наш Иисус Христос благоволил родиться от Девы. Но и здесь не мог он долгое время укрыться, как град вверху горы, по слову Господа, ибо некоторые из Египетских братий, пришедши помолиться на святых местах, узнали его и упросили его опять возвратиться в свой монастырь.

 

Глава 32-я.

Наставление новоначальному, какое, дал Пинуфий только что
принятому в обитель в присутствии И. Кассиана.

Когда будучи в Египте, мы разыскали и посетили сего старца, по знакомству с ним в нашем монастыре, он при нас принимал одного брата в киновию свою и давал ему по этому случаю наставление. Это наставление желательно мне поместить здесь, потому что оно может послужить многим в назидание. «Знаешь, говорил он, сколько дней прождавши за воротами, принят ты наконец ныне в обитель. Надо тебе прежде всего уразуметь причину такого затруднения. Ибо в той жизни, в которую ты возжелал вступить, много может быть для тебя полезного, если, уразумевши ее, последовательно и как должно приступишь работать Христу.

 

Глава 33-я.

Не скоро приняли в обитель по великости дела.

«Как великая слава обещается в будущем веке тем, кои верою служат и благоугождают Богу, по требованию нашей иноческой жизни; так великое наказание ожидает тех, кои

 

 

578

будут проходить ее с холодностью и небрежностью, не заботясь

 

 

578

принеси, достойные ее плоды святости, соответственно тому, как обещались. По Писании, лучше не обещать, нежели обещавши, не исполнить (Еккл. 5, 3); и проклят всяк творящий дело Божие с небрежением (Иерем. 48, 10). Итак, мы долго не принимали тебя не потому, чтобы всем сердцем не желали спасения тебе и всем другим, и не были готовы вдали еще сретать желающих приступить ко Христу; но потому, чтобы, принявши тебя неосмотрительно и самим нам не впасть пред Богом в вину легкомыслия, и тебя не подвергнуть тяжкой ответственности, если ты легко будучи принят, и с сего же часа не уразумевши важности наших обетов, окажешься потом их нарушителем, или холодным их исполнителем. Теперь пойми значение отречения от мира, чтобы ясно его представляя, яснее мог ты видеть и то, как должно тебе действовать.»

 

Глава 34-я.

Отречение от мира есть взятие креста, распятие миру и само-
умерщвление.

«Отречение от мира есть не что иное, как взятие на себя креста Христова и показание самоумерщвления. Итак, знай, что отныне умер ты миру сему, деяниям его и похотям его, или, по Апостолу, ты миру распялся, а мир тебе (Гал. 6,14). Углубляйся же в то, что есть крест, под таинственным знамением которого ты должен отселе жительствовать на свете семь, так как теперь уже не ты живешь, но живет в тебе Тот, Кто распялся за тебя (Гал. 2, 20). Почему в каком положении и виде Он за нас повешен был на кресте, в таком необходимо и нам проводить жизнь сию, чтобы по Пророку Давиду (Пс. 118, 120), пригвоздив страху Господню плоти свои, всеми хотениями и желаниями своими, не похоти своей служили мы, а пригвождены были к самоумерщвлению ради Господа. Ибо сим только образом исполним мы заповеди Господа, Который говорит: иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и

 

 

579

Мне грядет (Мр. 8,34). И иже не приимет креста своего, и в след Мене грядет, несть Мене достоин (Mф. 10, 38). Но может быть кто спросит, как может человек постоянно носить крест свой? И каким образом можно быть распяту, оставаясь живым? Бот послушай, как это.»

 

Глава 35-я.

Распинаемся на кресте страхом Божиим, который не дает
нам двигаться по влечению страстей.

«Крест наш есть страх Божий. Как распятый не имеет уже власти по желанию своему двигать членами тела и обращать их туда и сюда, так и мы хотения и желания свои должны обращать не к тому, что приятно нам и доставляет удовольствие в настоящем, но к тому, что требует от нас и к чему обязывает закон Господень. Как пригвожденный ко кресту, не занят бывает своим достоянием, не думает о своих пристрастиях, не заботится о завтрашнем дне, не лихоимствует, не гордится, не ссорится, не завидует, не замышляет отмщать, и хотя еще дышит, считает однако ж себя почти что похороненным, туда обращая взор сердца, куда несомненно скоро должен перейти; так и мы, страхом Божиим распятые, должны быть мертвы не только плотским страстям, но и всему земному, туда устремляя очи души своей, куда переселиться должны мы каждую минуту: чем наипаче и содержатся в умерщвлении плотские похотения и страсти наши.»

 

Глава 36-я.

Отрекся? Ее возвращайся вспять.

«Итак, бойся опять взять что-либо из того, от чего отказался ты, в противность Господню запрещению, возвратясь с села евангельского действования, опять одеться в ризы свои, которых ты совлекся (Мф. 24, 18). Никак не допускай возобновиться в себе низким земным похотям и суетно-

 

 

580

стям мира сего, и в противность повелениям Господа, сошедши с крова совершенства взять опять, яже в дому, что бросил ты отрекаясь от мира. Не воспоминай о родителях и других прежних привязанностях, не соплетайся заботами и попечениями житейскими, чтобы иначе, по слову Господа, не оказаться тебе не управленным в царствие небесное, как возложившему руку свою на рало и озирающемуся вспять (Лк. 9, 62). Поостерегись, как бы поправши гордость ныне, в начале отречения, горячностью веры с полным смирением, после, когда изучишь псалмы и войдешь во вкус обительской жизни, опять не возбудить ее, вознесшись тем, чтобы по Апостолу, созидая снова, что разорил, не представил ты себя преступником. Напротив до конца пребудь в этом обнажении от всего, которое обещал ты пред лицом Бога и Ангелов Его,—и в том смирении и терпении, с какими ты, десять дней пробыв за воротами, умолял со многими слезами, чтобы приняли тебя в монастырь, и не только пребудь, но и преуспевай и возрастай. Ибо довольно будет жалостно, если ты вместо того, чтобы от начатков подвигаться вперед и востекать к совершенству,—от них начнешь нисходить ниже и ниже. Ибо не тот, кто начал это, но кто претерпит в том до конца,—спасен будет (Mф. 10, 22)».

 

Глава 37-я.

Чтобы успеть в этом, блюди начатки помыслов, сию главу змия.

«Хитрый змий всегда блюдет пяту нашу, т. е. наветует и против наших добрых начинаний и до конца жизни нашей старается преткнуть ногу нашу. Потому мало пользы начать хорошо и со всем жаром положить начало самоотвержения, если подобным же образом не увенчает того и сообразный с тем конец, и смирение Христово, и нищета, которые обещал ты ныне пред лицом Его, не будут так тобою сохранены до последних дней жизни, как и воспри-

 

 

581

няты. Чтобы тебе удобнее исполнить это, блюди всегда главу змия. т. е. начатки помыслов, открывая их тотчас старцу своему. Ибо тогда только и научишься ты стирать пагубную главу его, когда не будешь стыдиться все открывать старцу своему».

 

Глава 38-я.

Дан обет? —Блюди и ревнуй восходить к совершенству.

«Почему, приступив работать Господу, стой в страхе Божием и, по Писанию (Сир. 2, 1), уготовь душу твою не к покою, не к беспечности, не к утехам, а к искушению и теснотам. Ибо многими скорбми подобает нам внити в царствие Божие (Деян. 14,22). Узки врата и тесен путь, вводящий в живот, и мало таких, которые обретают его. Помысли же о том, что ты теперь сделан одним из немногих избранных, и не попусти себе охладеть, по примеру охладевшего большинства; но живи, как немногие, чтобы сподобиться с немногими войти в царствие Божие. Много званных, мало же избранных (Мф.  20,16); мало стадо, которому благоизволил Бог даровать в наследие царство (Лук. 12, 32). Познай же, что не маловажен грех, когда кто, дав обет восходить к совершенству, начнет следовать тому, что несовершенно. К совершенству же восходят вот по каким степеням и каким порядкам:»

 

Глава 39-я.

Как восходят к смирению,—какие признаки его и какие плоды.

«Начало нашего спасения, и его охрана, как я сказал, есть страх Божия. Им полагается начало обращения, им совершается очищение от страстей, им приобретаются и все добродетели в тех, кои вступили на путь к совершенству. Когда он проникает душу человека, тогда рождает презрение всех вещей, забвение родных и ко всему миру отвращение; презрением же и оставлением всех вещей приобретается смирение. А смирение познается по следующим признакам: во 1,

 

 

582

если умер кто всем своим хотениям; во 2, если не только свои действия, ио и помыслы свои не утаивает от своего старца; в 3, если ни в чем не верит своему уму, а все поверяет его суждению, и наставления его слушает жаждущим сердцем и всеохотно; в 4, если во всем соблюдает повиновение, кротость и постоянство терпения; в 5, если никому не причиняет ни в чем оскорбления, а о том, которое случится самому получить от другого, не болезнует и не печалится; в 6, если ничего не делает и ничего не замышляет такого, к чему не обязывали бы его общий устав, или пример старших; в 7, если доволен при всей скудости, и делал со усердием повеленное, почитает себя делателем худым и недостойным; в 8, если низшим всех себя не краями уст именует, а в глубине сердца искренно чувствует; в 9, если обуздывает язык и не бывает криклив; в 10, если не бывает легок и скор на смех. По таким и подобным сим признакам распознается истинное смирение. Когда же бывает оно воистину приобретено, тотчас возведет тебя к любви, не имеющей страха, на эту совершеннейшую степень, на которой все, что прежде соблюдал ты не без трудностей, а больше по страху наказания, начнешь ты соблюдать без всякого труда, как нечто естественное, и соблюдать уже не по помышлению о муках и боязни их, а по любви к самому добру и по услаждению добродетелями.»

 

Глава 40-я.

Для подражания избирай не многих, а одного или двух.

«Чтобы удобнее достигнуть этого, надобно тебе, вступив в число братства, избрать не многих,—а одного или двух в пример подражания и в образец совершеннейшей жизни. Ибо кроме того, что испытанная и до чистоты доспевшая жизнь есть достояние немногих, та еще происходит от этого польза, что примером одного усерднее напояется и назидается возжелавший совершенства в киновийской жизни.»

 

 

583

Глава 41-я.

Среди братства будь как глухой, немой, слепой и буий.

«Чтобы все это шло у тебя успешно, и ты навсегда йог пребыть под этим законом духовным, необходимо тебе соблюдать среди братства следующие три вещи. По слову Псалмопевца: аз же яко глух не слышах, и яко и ем, не отверзаяй уст своих (Пс. 37,14), будь и ты будто глухой, немой и слепой, чтобы кроме того, кто по достоинству будет избран тобою для подражания, ты ни на кого не смотрел, и что бы ты ни увидел в других не совсем назидательное для тебя, так себя имей, будто не видал того, как не видит слепой; дабы, увлекшись авторитетом или видностью тех, кои так действующими покажутся тебе, ты не низшел к худшему, что прежде и сам осуждал. Если услышишь слова неповиновения, упорства, осуждения, или такие, коими допускается нечто иначе, нежели как тебе предано, не соблазняйся тем, не увлекайся таким примером к подражанию, но пропусти все это без внимания, будто ничего не слыхал, как глухой. Если тебя, или другого кого, будет кто злословить, или другим каким образом обижать,—будь неподвижен и не противоотвечай ничего, будто немой, поя в сердце своем следующий стих Псалмопевца: рех. сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком моим; положих устом моим хранило, внегда востати грешному предо мною. Онемех и смирихся и умолчах (Пс. 38, 2. 3).—Впрочем есть еще и четвертое, что тебе надлежит возделать паче всего и что должно быть украшением и завершением предыдущих трех, именно—сделай себя, по слову Апостола (1 Кор. 3,18), буиим в мире сем, да премудр будешь: не разбирай и не обсуждай ничего из того, что тебе будет приказано; но со всею простотой и верою всегда изъявляй послушание, то только почитая святым, спасительным и мудрым, что указывает тебе

 

 

584

закон Божии и опытность старца. Основавшись на таких правилах, ты проживешь спокойно под обычною в обителях дисциплиною, и никакие искушения и козни врага не исторгнут тебя из киновии.»

 

Глава 42-я.

Не почитай себя терпеливым, когда другие по добродетели своей
ничем не раздражают тебя, но свою старайся показать добродетель, когда встретятся неприятности.

«Не должен ты думать, что вытерпел все, полагаясь на добродетели других, в надежде т. е., что никто не будет раздражать тебя к нетерпеливости: ибо чтоб так было, не в твоей состоит власти. Но вооружайся к терпению смирением и великодушием, кои зависят от твоего произвола.»

 

Глава 43-я.

Перечень уроков, как востечь к совершенству.

«Чтобы все, изложенное доселе пространною речью, удобнее напечатлелось в сердце твоем и крепче привилось к чувствам твоим—сделаю краткий перечень всего, помощью которого можешь ты объять памятью вкратце всю полноту заповеданий. Выслушай же в немногих словах весь порядок, каким без труда и без затруднения можешь ты востечь на самый верх совершенства. Начало нашего спасения, как и мудрости, есть страх Божий. От страха Божия рождается спасительное сокрушение. От сокрушения происходит отречение от мира, обнажение себя от всех вещей и презрение к ним. От обнажения сего произращается смирение. Смирение производит умерщвление своих похотений. Умерщвлением своих похотений искореняются и иссушаются все страсти. Чрез изгнание страстей размножаются и возрастают добродетели. Размножением добродетелей приобретается чистота сердца. Чистотой же сердца стяжевается совершенство Апостольской любви.»

Правообладателям