Богослужение в православии

Первая и прямая задача всякого богослу­жения есть общественная молитва, совершение таинств и, наконец, жертвоприношение, которое в христианской Церкви имеет образ бескровной евхаристической жертвы. И эту общую задачу всякого богослужения художественно и бого­вдохновенно исполняет православное богослу­жение. Его неисчислимые молитвы и молитвен­ные последования накоплялись в сокровищ­нице церковной в течение всех веков существо­вания Церкви, в частности чинопоследования таинств с дивным и древним чином восточной литургии св. Василия Великого, св. Иоанна Златоуста и св. Григория, папы Римского (ли­тургия преждеосвященных даров). Православие имеет обширное и очень сложное богослужение для каждого дня седмичного и годичного круга, а также для особенных времен года, в част­ности постов и прежде всего великого поста, затем великих (так наз. двунадесятых) и дру­гих праздников и т. д. Однако прежде этих частностей следует указать общие черты пра­вославного богослужения. Оно представляет

277

собою нечто единственное во всем христианском мире по своей красоте и многообразию. В нем соединяется с высшим христианским вдохно­вением драгоценнейшее наследие античности, воспринятое чрез Византию, видение красоты духовной сплетается с видением красоты этого мира, К этому следует еще добавить в отношении к русскому богослужению, — в это священное наследие Византии влилась еще и свежая волна от русской одаренности в искус­стве, делающей русскую Церковь продолжатель­ницей Византии. Каждой из исторических вет­вей вселенского христианства дан свой особый дар, преимущественно ее выделяющий: католи­честву — организаторский дар власти и орга­низации, протестантизму — этический дар чест­ности житейской и интеллектуальной, право­славным же народам, и прежде всего Византии и России — дано видение умной красоты ду­ховного мира. И это видение, это духовно-худо­жественное созерцание, изнутри определяет ха­рактер и православного благочестия, и пра­вославного богослужения. Последнее есть «небо на земле», явленная красота духовного мира. В православном богослужении элемент красоты, как Славы Божией, наполняющей храм, занимает свое самостоятельное место, наряду с молитвой и назиданием, оно есть, по крайней мере, в своем устремлении, умное художество, которое, само по себе, дает «сладость церковную». Естественно, что при

278

известных условиях оно способно вызывать и ревность иногда одностороннюю и чрезмерную, которая абсолютизирует обряд в его неприкос­новенности (что и случилось в русском расколе старообрядчества в XVII веке). Вторая черта пра­вославного богослужения есть его религиозный реализм. Не только по заданию, но и по соответствующему ему восприятию оно содер­жит не только воспоминание об евангельских и, вообще, церковных событиях, облеченное в художественные образы, но и самое их сверше­ние, как бы новое их становление на земле. В рождественском богослужении не только воспо­минается рождество Христово, но и действи­тельно Христос таинственно рождается, так же как во св. Пасху Он воскресает, — и то же мож­но сказать об Его преображении, входе во Иерусалим, и о свершении тайной вечери, и о страстях и погребении и вознесении; равным образом и о всех событиях из жизни Преев. Богородицы от рождества Ее до успения. Жизнь Церкви в богослужении являет собой таин­ственно совершающееся боговоплощение: Гос­подь продолжает жить в Церкви в том образе Своего земного явления, которое, совершившись однажды, продолжает существовать во все вре­мена, и Церкви дано оживлять священные во­споминания, вводить их в силу, так что мы становимся их новыми свидетелями и участни­ками. В частности подобную же силу получают и евангельские чтения, как часть богослужения.

279

Это можно сказать про все вообще евангель­ские чтения, но особенно это имеет силу отно­сительно важнейших евангельских событий, которые не просто воспоминаются, но как бы заново совершаются в Церкви. Все вообще бого­служение приобретает, поэтому, значение богожития, а храм — места для него. В самой архи­тектуре православного храма, — в куполе Византийской Софии, который так дивно изоб­ражает небо Премудрости Божией, смотрящееся в землю, как и в деревянном или каменном куполе русских храмов с их ласковой теплотою, выражается эта черта: не напряженное стрем­ление готики к трансцендентному с противо­естественным вытягиванием себя ввысь и всетаки остающимся чувством непреодолимости этого расстояния, но пребывание в доме Отца по совершившемся богочеловеческом соедине­нии Божества и человечества. Таково основное чувство православия, которое непосредственно отражается на его культе. Весь он есть и сви­детельство и осуществление этого жизнепони­мания, истинного ведения боговочеловечения, завершившегося в воскресении. И в силу этого чувства православие имеет в себе, действительно, ведение первохристианства и его радость. Конечно, оно не имеет исторической простоты первохристианства, потому что несет в себе бремя богатства и сложности веков. Однако под этим, иногда тяжелым, златокованным покровом оно таит в себе эту живую воду,

280

— внутреннюю непосредственность ведения веры, знание Христа и свет Его воскресения. Мистерия православного богослужения дости­гает наибольшей своей высоты и силы в бого­служениях Страстной седьмицы и св. Пасхи. Красота, богатство и сила этих богослужений неотразимо овладевают душой, неся ее в своем мистическом потоке. Священные воспоминания ее первых дней, завершающиеся помазанием ног Господа женою — грешницей (вел. среда), приводят к чистому четвертку, к установлению Тайной Вечери. Далее богослужение великого пятка во всей силе воспроизводит страсти, смерть и погребение Господа. «Последование страстей», содержащее 12 евангельских чтений об этих страстях и сопровождающееся соответ­ственными песнопениями, заставляет молящих­ся присутствовать у креста. По благочестивому обычаю, зажженные свечи, которые все дер­жат в руках во время евангельского чтения, приносятся в жилища, и вся церковь с горя­щими огнями движется в ночной темноте, по­добно свету «который светит во тьме, и тьма его не объяла». Вечернее (точнее дневное) бого­служение великой пятницы сопровождается изнесением на средину храма изображения тела умершего Христа (плащаницы), которое пола­гается на возвышении, подобно гробу, и ему с трепетным чувством и со слезами поклоняются верующие, его лобызая 1). Следующее богослу-

(1) Любители «религиозно-исторических параллелей»

281

жение, в связи с этим, утреня вел. субботы, есть вообще вершина литургического творчества православия, это чин погребения Христа Спа­сителя. Он состоит из особых «похвал», чере­дующихся антифонно со стихами 118 псалма: образ ветхозаветной праведности, в нем начер­танный, дивно соединяется здесь с новозавет­ным образом сходящего в землю и даже до ада, но и на небе пребывающего Христа. Изобра­жение Христа выносится из храма и трижды обносится вокруг него, как бы при погребении. За этим следует дивная литургия великой суб­боты, во время которой — после чтения 15-ти ветхозаветных паремий происходит переоблачение священнослужителей из темных в светлые ризы и раздается весть воскресения, сначала в священных гимнах, а затем в чтении Евангелия о воскресении. Эти службы, конечно, византий­ского происхождения, нашли для себя новую форму на русской земле, которая, возлюбив их, облекла их по-новому этой любовью и своей красотой. Страстные службы нужно было ви­деть и пережить в России, в Москве или в де­ревне, в столице или провинции, чтобы познать

о воскресающем и умирающем боге усматривают здесь отголосок соответствующих торжеств погребения Диониса, Озириса, Таммуза и пр. Но все эти языческие предчувствия и прообразы не умаляют, но увеличивают силу и смысл данного христианского богослужения, несущего в себе — ведомо и неведомо — и наследие древней античности, освобожденное, однако, от языче­ской ограниченности.

282

ту высшую, небесную действительность, кото­рая в них открывается. Страстная седьмица представляет собою сердце православного бого­служения. Можно сказать, что ее ожидают и к ней готовятся в течение всего года, она, так сказать, задает ему тон, дает свою окраску. Велика красота и радость богослужений и вели­ких праздников, вместе с приготовляющими их и последующими за ними (предпразднеством и попразднеством), и Благовещения, и Рождества Христова, и Крещения, и Пятидесятницы, и Успения пресв. Богородицы и др., но все это отступает пред грандиозностью богослужений вообще всего великого поста и Страстной седмицы.

Однако и эти светила гаснут, как ночные звезды, при свете восходящего солнца, в свете и радости пасхальной ночи Христова Воскре­сения. Воскресение Христово есть праздник всего христианского мира, но нигде оно не является таким светлым и таким небес­ным, как в Православии, и нигде оно, добавляю, не празднуется так, как в России, на русской земле, вместе с нежной и прозрачной, светлой и торжествующей весной. Пасхальная ночь с ее ликующей радостью уно­сит нас в жизнь будущего века, в новую ра­дость, радостей радость навеки. Перед полу­ночью собираются в храм верующие, чтобы проститься с плащаницей, которая уносится из средины храма пред пасхальной заутреней. В

283

полночь, по удару колокола, отверзаются глав­ные врата алтаря, и священнослужители со свечами движутся среди моря огней — и в руках у верующих и пред всеми иконами, — с пением: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небеси, и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славити». Все выходят крестным ходом из храма под звон колоколов; по обхождении храма, процессия останавливает­ся пред запертыми дверями храма, который уподобляется запечатанному гробу, от которо­го камень отвалит св. ангел. Наконец, храм от­верзается, и в него входят священнослужители с ликующим пением: «Христос воскресе из мертвых». Камень отваливается от душ, они увидели воскресение Христово. И начинается пасхальная заутреня, вся состоящая из пения пасхального канона, ликующая, скачущая, ис­полненная божественного веселия, и когда она пролетает, священнослужители выходят при­ветствовать народ, чтобы дать и принять пас­хальное целование, христосоваться. Все целуют друг друга, с приветственными словами: «Хри­стос воскресе — воистину воскресе». Это есть поистине сама первенствующая Церковь, то первохристианство, постигнуть которое ныне ищут мудрецы и книжники века сего, Прииди и виждь! Этот обычай пасхального приветствия с поцелуем сохраняется в течение всей пасхаль­ной недели, не только в богослужении, где свя­щеннослужители непрестанно, вместе с каж-

284

­дением, приветствуют народ восклицанием «Христос воскресе» и принимают встречное приветствие «воистину воскресе», но и в домах, даже при встречах. По окончании заутрени ос­вящаются пасхальные яства, — красные яйца, особо приготовленный творог и печенья, для вкушения на домах, после сурового и продол­жительного великого поста и, особенно, Стра­стной седмицы. Немедленно же после заутре­ни совершается литургия, также с пасхальными песнопениями. Ее особенность, между прочим, составляет чтение Евангелия (Пролог Еван­гелия от Иоанна) на разных языках, по образу Пятидесятницы и древней глоссологии.

Праздник Пасхи составляет сердце Право­славия, а вместе и живое свидетельство его пол­ноты и истинности. Он есть ощутительное дей­ствие Духа Св., явление Пятидесятницы, а вместе с тем и именно потому — явление вос­кресшего Христа на земле, хотя и незримо, ибо уже после Вознесения. Если в чем-либо можно видеть подтверждение той общей мысли, что в православном богослужении не только воспоми­нается, но и совершается воспоминаемое, то об этом свидетельствует нам пасхальная ночь, ко­торая непосредственно связана со Страстною седмицей и ее замыкает, с нею нераздельна, как тьма и свет, печаль и радость, муки и бла­женство, но в свете будущего века, в свете вос­кресения Христова она гаснет и растворяется, становясь только памятью того, чего уже нет,

285

как и поется в одном из пасхальных гимнов: «вчера спогребохся Тебе, Христе, совосстаю днесь».

В православном богослужении, как и во всем христианстве, центральное место принад­лежит литургии, которая совершается по древнему чину св. Василия Великого и св. Иоанна Златоустого (кроме того, св. Григория, папы Римского, — преждеосвященных даров). Сравнительно с западной литургией, более поздней, православные литургии отличаются большей продолжительностью и, при наличии известных общих частей (апостольское и еван­гельское чтение, евхаристический канон), они имеют части, совершенно отсутствующие в ка­толической мессе, именно — проскомидию, при­готовление св. даров, с молитвенным помино­вением святых, а также живых и умерших (ко­торое сопровождается изъятием особых частиц во имя их). Общее содержание Евхаристии определяется не только тем, что в ней совер­шается освящение св. даров, но и воспроиз­водится все таинство боговоплощения, от Виф­леемской пещеры до Елеонской горы, от Рож­дества Христова до Его Вознесения. Это выра­жается в символических действиях, чтениях и молитвах. Освящение св. даров, которое в за­падном богословии приурочивается к произ­несению священником установительных слов Христа («сие есть тело Мое», «сия есть кровь Моя»), согласно православному пониманию,

286

происходит в течение всей литургии начинал уже с проскомидии, однако совершается и за­канчивается оно чрез произнесение слов Гос­подних и следующее за ними призывание Святого Духа (ἐπίκλησις). Причащение, как из­вестно, совершается под обоими видами, телом и кровью Христовыми, как для священников, так и мирян, — православие удержало эту древ­нюю практику, утраченную католичеством, в прямое нарушение воли Господа («пийте от нея все»). Присутствующие за литургией, но не причащающиеся, помимо своего духовного участия в евхаристической трапезе, вкушают от освященного евхаристического хлеба (просфо­ра). В православии не существует обычая каж­додневного причащения для мирян, теперь практикуемого в католичестве и, отчасти, в англиканстве, хотя в последнее время входит в обычай более частое причащение и в правос­лавии. Для причащения больных и умирающих на дому оставляются запасные святые дары, сохраняемые в особой дарохранительнице на св. престоле, но для особого поклонения вне литургии они не выставляются, как это вошло в обычай в католичестве.

Кроме литургии, православие имеет целый ряд богослужений повседневных (утреня, часы, вечерня, полунощница и повечерие) и чрез­вычайных (праздничных и специальных). Пра­вославное богослужение представляет собой чрезвычайно сложное целое, состоящее из

287

частей постоянных (положенные чтения, мо­литвы и песнопения) и переменных, состоящих преимущественно из службы праздника или дневного святого, а то и соединения несколь­ких служб. Правила богослужения определяют­ся особым уставом (типикон) представляющим собою соединение иерусалимского устава мона­стыря св. Саввы и византийского монастыря преп. Феодора Студита. Однако точное выпол­нение этого монастырского устава является непосильным, и он упрощается в применении к современности. В своем составе православное богослужение имеет части, принадлежащие глу­бокой древности: кроме литургий, осьмигласник (октоих), по которому совершаются каждоднев­ные службы, восходит к св. Иоанну Дамаскину (VIII век), хотя есть службы и более позднего, даже новейшего происхождения, так что бого­служение отражает на себе историю Церкви, есть исторический конгломерат. Древнее визан­тийское происхождение многих церковных гим­нов отражается и на их характере: им присуща словесная пышность и торжественная витиева­тость позднего византизма, иногда затрудняю­щая их уразумение. Но в службах великих праздников мы имеем недосягаемые образцы религиозно-поэтического вдохновения, которые и в церковно-славянском переводе имеют для себя достойное художественное отображение.

Общее содержание православного богослу­жения слагается, во-первых, из библейских

288

чтений ветхозаветных (псалмы, как постоян­ная часть почти всех богослужений, чтения из книг Ветхого Завета: пятокнижия Моисея, ис­торических, учительных и пророческих, — и из всех книг Нового Завета, кроме Апокалипсиса, в установленном порядке), во-вторых, из особых молитвенных прошений (ектении) и молитв, и в-третьих, из священных песно­пений разного типа (стихиры и каноны). Их содержание имеет исторический, учительный и молитвенный характер. Кроме того, сюда же относятся и установленные поучения, которые, впрочем, читаются преимущественно в мона­стырях. В богослужение входит и проповедь. Однако она в православии не имеет того цен­трального значения, которое она получила в протестантизме, по той простой причине, что само богослужение преизобилует учительными элементами, оно столь назидательно само по себе, что даже не является необходимой особая проповедь, которая в протестантизме воспол­няет скудость литургического содержания служб. Однако проповедничество занимает вид­ное место и в православном богослужении, и проповедь священника или епископа за литур­гией, после чтения евангельского или в конце ее, является общим правилом, хотя и не за­коном. В православном богослужении не от­водится, по характеру его, такого широкого участия народу, как в протестантизме. Чтение и пение выполняется особыми лицами, чтецами

289

и певцами, и только в виде исключения бывает общее пение. Зато православие свободно от при­менения музыкальных инструментов в богослу­жении, органа, а то и целого оркестра, которые его обмирщают, заменяя человеческий голос и слово, человеческое славословие, бессловесны­ми и неразумными звуками, хотя бы и музы­кально красивыми. Это не соответствует духу православной трезвенности, которая не мирится с заменой духовного возношения эстетической эмоциональностью (как это, впрочем, начи­нает проникать в сознание и западного мира, где по местам начинают возвращаться к древ­нему грегорианскому пению без музыкаль­ного сопровождения). Зато красота человече­ского голоса, именно хорового пения, высоко ценится в православии, и широко известно в настоящее время русское церковное хоровое пение. Недостаточно еще известна и оценена красота древних церковных напевов, сохранен­ных в так наз. обиходе, круге церков­ного пения.

Кроме богослужения общественного и кроме личной, домашней молитвы, которая обязательна для всех, существуют еще частные богослужения, удовлетворяющие особым нуж­дам того или другого лица. Сюда относится, прежде всего, совершение таинств, а кроме того, молитвы или священнодействия, вызы­вающиеся частными нуждами. В частности широко распространены особые молебные

290

службы определенного содержания: о болящем, о путешествующих, о заключенных в темницу, об учащихся, благодарственные и т. д., а равно и моления об определенных лицах, иногда обращенные преимущественно к тому или ино­му святому. Особую важность, при этом, пред­ставляют богослужения об усопших, погребе­ние и заупокойные службы, панихиды. Память об усопших чрезвычайно жива в православном сознании, и молитвы об усопших, которые со­вершаются на литургиях, особенно так наз. заупокойных, занимают самое важное место в частных богослужениях. Эти заупокойные слу­жения (панихиды) совершаются и у тела усоп­шего ранее его погребения, и в храме, и на кладбищах у могилы. Есть особые дни, когда Церковь творит общее поминовение, и есть особые сроки (третий, девятый, сороковой, го­довой день), когда поминаются отдельные усопшие. Церковь молится об упокоении души и оставлении грехов почившего, ибо верит в действенность этих молитв, особенно же ев­харистической жертвы, для облегчения загроб­ной участи отшедших. Хотя в православии и нет учения о чистилище, как особом месте или состоянии, где умершие должны отбывать следуемое им наказание, однако, согласно верованию и православной Церкви, молитвы об усопших сильны помогать им и даже изводить из ада тех, которые в своем общем состоянии не имеют к тому непреодолимых препятствий.

Нельзя достаточно оценить то значение, ко­торое имеет молитва за усопших в православии, ибо всегда и непрестанно совершается преселение из этого мира в мир загробный, и Молитвы, в которых испрашивается «вечная память» Божия для усопших, непрестанно совершаются Церковью, и чин заупокойных служб отличает­ся совершенно особой умилительностью, трога­тельностью и красотой и производит неотрази­мое впечатление и на инославных (заупокой­ное песнопение «со святыми упокой» вошло, между прочим, в англиканское употребление).

Заслуживает особого внимания еще одна черта православного богослужения, его кос­мизм. Оно обращено не только к человеческой душе, но ко всему творению, и оно освящает и это последнее. Это освящение стихий природы и разных ее предметов выражает собою ту общую мысль, что освящающее действие Свя­того Духа чрез Церковь распространяется и на всю природу, ибо судьбы ее связаны с челове­ком, и от него повредившаяся природа чает своего исцеления. С другой стороны, Господь, восприяв истинное человечество, связал Свою жизнь и со всем природным миром. Он ходил по этой земле, взирал на ее цветы и травы, птиц, рыб и животных, вкушал от ее плодов, крес­тился в водах Иорданских и ходил по водной стихии, пребывал в недрах земли; и ничто во всем земном творении (кроме греха и зла) не осталось не воспринято в Его человечество, и

292

что не восприняло бы — чрез человека — со­шествия Св. Духа, носившегося над землею еще при сотворении мира. И Церковь освящает этою силою земное творение, в разнообразных ос­вящениях: цветы, травы и древесные ветви, которые приносятся в храм в праздник св. Троицы, плоды и виноград — в Преображение, разные яства — в пасхальную ночь, разные места и вещи — по надобности. Особенно сле­дует отметить торжественное освящение храма, чрез которое он делается достойным местом для богослужения и совершения божественной Ев­харистии, а также и различных предметов священного культа: одежд, сосудов, колоколов и т. д. Сюда же относится и освящение мира (для таинства миропомазания) и елея для раз­ных нужд, хлебов на Евхаристии (просфоры) и вне ее, а также и вина и т. д. Следует особо от­метить освящение воды, которое совершается в канун дня и в самый день Крещения, а может быть и всегда совершено особым чином, по желанию (и этим освящается вообще водная стихия), для вкушения и кропления освяща­емых вещей или мест. Общий смысл и основание всех этих освящений тот, что в них уже пред­варяется (а вместе и приуготовляется) новая тварь, преображение твари, «новое небо и новая земля». Спиритуалистический рационализм в протестантизме всего легче видит в этом «магизм» или языческое суеверие, умаляя и ограничивая силу христианства одним духов­-

293

ным миром человека. Но человек есть вопло­щенный дух, существо космическое; в нем живет и с ним освящается и космос, ибо Гос­подь есть Спаситель не только души, но и тела, а в нем и всего мира. Поэтому в космизме православного богослужения проявляется эта полнота христианству, ибо Церковь имеет в человеке и космическую силу, и Господь, ос­вятивший землю и воды Иордановы, и ныне ос­вящает их Духом Св., посланным Им от Отца Церкви Своей. А потому освящение природное связано и с освящением духовным, мы и сами освящаемся чрез вкушение освященного есте­ства, напр., хлеба или св. воды, по образу то­го великого освящения, которое дано нам Хри­стом в хлебе жизни, в божественной Евхаристии. В ней освящается вещество мира, прелагаясь в тело и кровь Христовы и нам подавая общение с Ним. Но это вещество мира связано со всем мировым веществом, и это общее его освящение чрез совершающееся как бы вновь боговоплощение в себя включает, как свои низшие пред­варительные ступени, и все возможные пред­варительные освящения. К числу предметов, освящаемых в культе, относятся и его принад­лежности, как то: различные священные пред­меты и, прежде всего, сосуды, а также облаче­ния, которые, по своему византийскому про­исхождению, сохраняют черты античности. Смысл этих облачений в том, что человек не может в своём обыденном состоянии прибли-

294

жаться к святыне. Он должен его совлечься и облечься в священные ризы, которые его ограждают, образуя как бы непроницаемый слой вокруг человека. (По древнему обычаю, следует даже избегать брать голыми непокры­тыми руками св. чашу, крест, евангелие, иконы). Употребление ладана, возжжение свечей, золото и серебро в украшениях храма, облачениях, иконах и т. д., все это связано с мистикой богослужения, чувством реального присутствия Божества в храме. Природные мистические качества и символическое значе­ние этих веществ издревле дают им место в богослужении, — символика и мистика каж­дения и свеч, можно сказать, самоочевидна и засвидетельствована в Откровении св. Иоанна.

Мистерия православного богослужения в своей величественности и красоте говорит не­посредственно уму, чувству и воображению присутствующих, и, по древнему сказанию, наши русские предки, искавшие веру и попав­шие на богослужение в царьградский храм Св. Софии, свидетельствовали о себе, что они не знали, где они находятся, на земле или на небе. Нельзя отрицать, что этот путь постижения православия имеет свои трудности для запад­ного человека: здесь препятствует не только трудность понимания, но и самая продолжи­тельность богослужения вместе с отсутствием

295

привычных мест для сидения, однако этот путь есть самый интимный и верный, ибо сердце православия здесь, в богослужении.

296