Почитание богоматери и святых в православии

Православная Церковь чтит Деву Марию как «честнейшую херувим и славнейшую без сравнения серафим», превысшую всей твари. Она видит в Ней Матерь Божию и Ходатаицу пред Сыном за весь человеческий род и непре­станно молится Ей об этом предстательстве. Любовь и почитание Богоматери есть душа пра­вославного благочестия, сердце его, согреваю­щее и оживляющее все тело. Православное христианство есть жизнь во Христе и в об­щении с Его Пречистою Материю, вера во Хри­ста как Сына Божия и Богоматери, любовь ко Христу, которая нераздельна от любви Богома­тери. Православная Церковь одним дыханием призывает святейшее Имя Ии с у с вместе с сладчайшим именем Мария (как и на ико­нах Богоматери, Она изображается вместе с Предвечным Младенцем) и не разделяет Их в любви своей. Кто не почитает Марию, тот не знает и Иисуса, и вера во Христа, не включаю­щая в себя почитание Богоматери, есть иная вера, иное христианство в сравнении с церков­-

253

ным. Таким иным христианством и является протестантизм, который в глубочайшем суще­стве своем связан с загадочным и непонятным нечувствием Богоматери, которое обнаружилось начиная с Реформации, и более всего он от­ходит от церковного христианства (одинаково как православия, так и католичества) в этом догматическом и жизненном Ее неведении. Поэтому и разумение боговоплощения здесь теряет свою полноту и силу. Совершен­ное бого-человечество связано с освящением и прославлением человеческого естества, т.е. прежде всего Богоматери. Без это­го оно сводится к внешнему, кенотическому лишь ради уничижения, восприятию человеческого естества в качестве oboedientia activa и passiva с тем, чтобы ценою этого уничи­жения и этой oboedientia оправдать человека пред Богом без нарушения справедливости in actu fo­rensi. Здесь боговоплощение есть только сред­ство искупления, ставшее горькой необходи­мостью вследствие греха, почему и Дева Мария есть только орудие для боговоплощения, неиз­бежное, но внешнее, которое отлагается в сторо­ну и забывается по миновании нужды. Именно такое забвение о Богоматери отличает про­тестантство, которое иногда в нем доходит до прямого нечестия к Богоматери (допускает, напр., что Она могла еще иметь детей от Иоси­фа, а идя еще далее по этому пути, и вовсе от­вергает безмужнее рождение Господа). Но Цер-

254

ковь никогда не разделяет Сына от Матери, Воплотившей от Воплощенного, и поклоняясь человечеству Христову, покланяется ему в лице Его Матери, от которой Он его восприял и ко­торая в лице Своем представляет весь человече­ский род, есть само это человечество. Дева Ма­рия есть райский цвет, расцветший на древе все­го человечества. В Ней осуществилась святость, которая была доступна человечеству даже и после грехопадения, хотя, конечно, и вспомоществуемому благодатью Божией в ветхозавет­ной церкви. Если эта последняя есть средоточие благодатной жизни всего человечества до Хри­ста, то род Богоматери, — родословная Хри­ста, есть средоточие этой святости, и задачей всей ветхозаветной церкви было воспитать, сохранить и приуготовить святое человечество, достойное приятия Духа Св., т.е. Благовещения, и лице Богоматери, которая есть, поэтому, не просто орудие, но прямое и положительное условие Боговоплощения, его человеческая сторона. Христос не мог воплотиться с насилием над человеческим естеством, механически. Нуж­но было, чтобы оно само рекло устами чистей­шего человеческого существа: «се — раба Гос­подня, да будет Мне по слову твоему». Это и явилось схождением на Нее Св. Духа, Богоро­дичной Пятидесятницей, чрез Благовещение, Ее совершенно освятившего и в Ней пребываю­щего. Православная Церковь не разделяет ка­толического догмата 1854 г. непорочного за-

255

чатия Богородицы в смысле изъятия Ее от пер­вородного греха при рождении 1). Это отделило бы Ее от человеческого рода, и Она не могла бы послужить приятию подлинной человечности Господом. Но Православие не допускает в «Пренепорочной» никакого личного гре­ха, который не соответствовал бы достоинству Богоматеринства. Связь Богоматери с Сыном Своим не исчерпывается одним Его рождест­вом, но остается пребывающей в той же мере, в какой нераздельно соединилось в Нем боже­ское и человеческое естество. В Своем безмер­ном смирении Богоматерь, в общем, остается в глубокой тени во время земного служения Гос­пода, из которой Она выходит лишь в стоянии у Голгофского Креста. Она Своим материнским страданием вместе с Сыном проходит путь к Голгофе и разделяет Его Голгофу. Она же пер­вая соучаствует и в Его воскресении. Дева Мария является незримым, но действительным средоточием апостольской Церкви, в Ней — тайна первохристианства, как и духоносного Евангелия Иоанна, Ей на кресте усыновлен­ного. Вкусив естественную смерть по че­ловечеству в Успении Своем, Она не осталась удержана тлением, но, по верованию Церкви, Она была воскрешена тридневно Сыном Своим и пребывает в Своем прославлен-

1) См. мою работу: Купина Неопалимая (о право­славном почитании Богоматери), 1927.

256

ном теле одесную Его на небесах, как Царица Небесная. В Ней исполнился замысел Премуд­рости Божией в творении мира, Она есть тварная Премудрость, в которой «оправдалась» Премудрость Божественная, и, в этом смысле, почитание Богоматери сливается с почитанием самой Божественной Софии. «В Богоматери соединились Премудрость небесная и тварная, Дух Св., живущий в Ней, с тварной чело­веческой ипостасью. Ее плоть сдела­лась совершенно духовной и прозрачной для неба, в Ней исполнилась цель творе­ния мира, Она есть его оправдание, цель и смысл, Она и есть, в этом смысле, Слава мира». В Ней Бог есть уже «всяческая во всех». Пре­бывая на небесах, в прославленном состоянии, Богородица остается Материю человеческого рода, его молитвенницей и ходатаицей. Поэтому к Ней обращены молитвы Церкви о помощи и предстательстве пред Сыном Своим. Она Своим покровом молитвенно осеняет мир, скорбя о грехах его (согласно видению Покрова Богоро­дицы у преп. Андрея), и на Страшном Суде Христовом Она предстательствует пред Сыном о помиловании. Она освящает природный мир, в Ней и чрез Нее приходит он к Своему преобра­жению. Одним словом, почитание Богоматери кладет свою печать на всей христианской ан­тропологии и космологии, но не меньше и на всей молитвенной жизни и благочестии. Молит­венное почитание Богородицы в православ­-

257

ном богослужении занимает такое место, ко­торое не поддается даже определению. Кроме прямых богородичных праздников и дней, каж­дое богослужение содержит в себе бесчислен­ные молитвенные обращения к Богоматери, и Ее имя непрестанно возглашается в храме наряду с Именем Господа Иисуса Христа. Ее иконы предстоят и в иконостасе, и в разных местах храма, и в домах верующих, и сущест­вуют многочисленные типы этих икон, ориги­налы которых почитаются чудотворными. С почитанием Богоматери связана особая теплота, отсутствие которой так чувствуется в холодных протестантских храмах. Она связана и с Ее человечностью, пребывающей, однако, на не­бесах, и с женским началом, которое в Ней и чрез Нее находит свое место в благочестии, как преимущественное явление Св. Духа. Св. Дух не воплощается в человека, но Он являет Себя в нем, и такой человеческой Личностью, совер­шенно прозрачной для действия Духа Св. Духоносицей, и является «раба Господня», Дева Мария.

Такое почитание Богоматери в Правосла­вии соблазнительно для иных тем, что в нем видят сближение с язычеством, и притом про­тотип Богоматери усматривают в Изиде и дру­гих женских божествах. Однако, допуская даже, что и в язычестве были свои, хотя и темные прозрения, различие между женскими божест­вами, богинями, и прославленным, совершенно

258

обоженным творением, каковым является Бо­городица, слишком очевидно, чтобы можно было им злоупотреблять. Наоборот, совершен­ное отсутствие женского начала в протестант­ской религиозности делает его слишком сухим и прозаичным. (Следует отметить, что православию является совершенно несвойст­венным внесение в почитание Богоматери таких оттенков, которые выразились в рыцар­ском культе «прекрасной дамы» на западе. Трезвенность православия противится внесению в почитание Богоматери хотя бы легкого от­тенка эротизма).

Большое место в благочестии православия (так же как и католичества) занимает почита­ние святых. Святые являются нашими молит­венниками и покровителями в небесах и поэто­му живыми и деятельными членами Церкви воинствующей, земной. Их благодатное присут­ствие в Церкви, внешне являемое в их иконах и мощах, окружает нас как бы молитвенным облаком славы Божией. Оно не отделяет нас от Христа, но приближает к Нему, соединяет с Ним. Это не посредники между Богом и людь­ми, которые отстраняли бы Единого Посредни­ка Христа, как думают протестанты, но наши сомолитвенники, друзья и помощники в нашем служении Христу и нашем общении с Ним. Иногда делают сближение между почитанием святых и языческим культом героев или полу­богов, приравнивая это почитание языческому

259

многобожию. Однако эта параллель вовсе не так соблазнительна, как это кажется. Язычест­во, наряду с суевериями и заблуждениями, мог­ло содержать в себе важные предвестия, «сень грядущего», которое могло быть, по причинам божественной педагогии, ради домостроитель­ства ветхозаветной церкви, оставаться даже ей неведомым. Сюда относится и почитание пра­вославных человеков, «полубогов», а в дей­ствительности богов по благодати, которое было ведомо язычеству, но не ведомо ветхозаветному иудейству. Для него здесь было бы непосиль­ное искушение отклониться к политеизму от строгого монотеизма, в котором воспитываемо было избранное племя. Лишь после пришест­вия Христа, непереходимое расстояние между Христом и теми, которые Христовы (Гал. 5, 24), так же как и близость их к Нему, стали ясны. Догматическое основание для почитания святых в этой связи именно и заключается. Цер­ковь есть тело Христово, и спасающиеся в Цер­кви получают силу и жизнь Христову, обожают­ся, становятся «богами по благодати», сами являются христами во Христе Иисусе. Хоть удел человеческий определится окончательно лишь на Страшном суде Христовом, однако уже на так называемом предварительном суде, ко­торый совершается после смерти для каждого человека, становится ясно предназначение к славе и венец святости. Он горит уже на челе угодника Божьего даже и при жизни его, ибо

260

суд есть лишь очевидное раскрытие его дейст­вительного состояния. «Жизнь вечная» в Боге начинается еще здесь, в волнах времени, ко­торое имеет глубину вечности, но по исшествии же из мира она становится определяющим началом бытия. Основание для такого прославления видится православием не в том, чтобы святые совершили такие особен­ные заслуги пред Богом, должные и сверхдолжные дела, за которые бы они по пра­ву имели приять от Бога должную мзду и ко­торыми они могли бы еще делиться с неимущи­ми. Подобное горделивое представление ставило бы их, действительно, в ряд полубогов, утверждающихся своей ветхоза­ветной самоправедностью. Святые суть те, кто подвигом своей действенной веры и деятельной любви осуществили в себе свое богоподобие и тем явили в силе Божий образ, чем и привлекли к себе изобильную благодать Божию. В этом очищении сердца подвигом души и тела вообще и заключается путь спасения каждого человека, в которого вселяется Хри­стос: «не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20), по слову Господню: «кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое, и Отец Мой воз­любит его, и Мы придем к нему, и обитель у него сотворим» (Ио. 14, 23). На этом пути спа­сения есть количественные различия между людьми, которые переходят в качествен­ные, становятся определяющими для вечной

261

судьбы человека. За этим порогом со­вершается уже его спасение, как решительное самоопределение, и начинается благодатное возрастание, для каждого человека соответст­венно его личному образу и типу его духовной личности. Святость столь же многообразна, как и человеческие индивидуальности. Подвиг святости всегда имеет в себе индивидуально­творческий характер. Церковь знает разные чины святости, или духовные образы спасения: пророки, апостолы, мученики, святители, все­ленские учители, преподобные иноки, воины и цари, врачи и бессребренники, и этот перечень не имеет, конечно, исчерпывающего характера: разные эпохи (а в том числе и наша) находят, наряду с ранее существовавшими, и свой особый лик святости. Притом, не все святые ве­домы миру, есть такие, которых Господь заклю­чил в безвестность. Есть праздник всех святых, когда творится память, во-первых, всех святых в их единении, а во-вторых, и всех святых, не только прославленных, но и непрославленных. Итак, достигнутая святость означает, прежде всего, выход из состояния неопределенности к победе, чем освобождаются силы для деятельной, молит­венной любви. Святые могут помогать нам не в силу изобилия своих заслуг, но в силу обретае­мой ими духовной свободы в любви, которая достигается их подвигом. Она дает им силу предстательства пред Богом в молитве, а также

262

и в деятельной любви к людям. Бог дает святым, наряду с ангелами Божиими, совер­шать Свою волю в жизни людей деятельной, хотя обычно и невидимой, помощью. Они суть руки Божии, которыми Бог совершает дела Свои. Поэтому святым и за гранью смерти да­но творить дела любви не в качестве подвига для своего спасения, которое уже совершено, но, действительно, для помощи в спасении дру­гих собратий. И мера силы этого деятельного участия соответственна мере духа и величию его подвига: «Звезда бо от звезды разнствует во славе» (I Кор. 15, 41). Странным предубеж­дением в протестантизме является то, что в нем отвергается всякое различие в достижениях святости, противоречащее даже нашей повсед­невной практической очевидности. Пред вели­чием и спасающей силой искупительной жерт­вы Христовой, конечно, не знают личных раз­личий члены человеческого рода, заклю­ченного в первородном грехе (и даже Пречистая Дева, вместе с ним, свидетельствует о «Боге, Спасе Моем» (Лк. 1, 47)). Но это равен­ство отнюдь не отменяет различия в образе ус­воения спасения. И если люди не все равны при усвоении даже естественных человеческих дарований, им сообщаемых (напр., в области науки, искусства, практических навыков), то тем более в своей духовной жизни. Подвиг ду­ховный есть творческое усилие человека ради стяжания Св. Духа. Он совершается человече­-

263

ской свободой от греха, которая подается чело­веку чрез усвоение искупительной жертвы. И если бы человек в отношении к нему оставался в состоянии пассивного безразличия, то и раз­деление на овец и козлищ (как бы ни понимать этот образ) на Страшном Суде не имело бы места, но оно включает в себя и пред­полагает и все предшествующие различия в святости. Существование святых в Церкви не только возможно, но и необходимо для нас. Каждая душа должна иметь личное предстояние Христу, свой личный с Ним разговор, свою личную жизнь во Христе, и между ею и Христом в этом нет и не может быть ни­какого посредства, как нет его в общении ев­харистическом: каждый человек здесь прини­мает тело и кровь Христовы и таинственно соединяется с Ним. Но это непосредственное общение не исключает и посредственного, и личное предстояние души Христу не означает ее одинокости в этом. Сыны человеческие, при­надлежа к единому человеческому роду, ни­когда не могут и не должны замыкаться в отъе­динении своем. И Христу, научившему нас взывать: О т ч е наш, мы предстоим вместе со своими братьями, насколько они находятся в этом общении, т.е. прежде всего со святыми. Это и есть «общение святых», com­munio sanctorum. Как одиноко и пусто в храме, из которого вынесены иконы святых, знаменую­щие их благодатное присутствие. Вместе с

264

этими голыми стенами обнажается и наша бед­ная душа. Но сознание, что святые молятся с нами и за нас Христу, побуждает нас включать в это моление и обращение к ним об их молит­ве и помощи; в молитве ко святым рас­ширяется душа наша. Мы испытываем одновре­менно и самую непосредственную близость об­щения со Христом, но и страх и трепет пред Божеским величием нашего Судии и Господа. Для нас естественно и нужно сокрыться от это­го величия, растворить его трепетность для нас прибеганием под кров Пречистой Владычицы и святых, как ангелов и человеков, ибо они при­надлежат к нашему роду, с ними мы можем говорить на языке человеческой немощи, а вместе и любви, чувствуя себя духовно плечо к плечу с ними пред страшным престолом Гос­подним. Молясь святым, мы в сущности молим­ся Христу в Его Церкви, Телу Христову, Его человечеству. Конечно, из этого следует, что при почитании святых в молитвах к ним должна быть соблюдена известная внутренняя духовная перспектива и соотношение, в силу которого не умалялось бы для нас и не заслонялось величие Христово и наша жизнь в Нем, а чрез Него и во Св. Троице. Это соотношение дается церковным самосознанием, хотя и нельзя отрицать, что при наличии религиозной темноты и суеверия оно может быть практически нарушаемо в сторону многобожия и языческого «синкретизма», на почве которого мирно уживаются с христианст-

265

­вом пережитки язычества. Но оно не коренится в самом существе почитания святых. Напротив, отрицающие его терпят большой духовный ущерб, и хотя остаются со Христом, однако повреждаются в своем отношении к Нему. Они обрекаются на духовную безродность, остаются без духовного рода и племени, без отцов и братьев во Христе. Они одиноко, и каждый за себя, не зная и не ища для себя примера и обо­дрения, проходят путь своего спасения. Ко­нечно, фактически и здесь это не выполняется так последовательно, и святые Церкви здесь заменяются авторитетом и примером своих пер­воучителей, хотя бы апостолов. Но от них толь­ко учатся, но с ними и к ним не молятся, ибо совместная молитва с отшедшими осуществи­ма лишь чрез молитву к ним.

Как узнает Церковь о тайне суда Божия, прославляющего святых? Иными словами, как совершается прославление святых? По сущест­ву на этот вопрос следует ответить так, что так или иначе оно становится самоочевидно для Церкви, ибо свидетельствуется особыми зна­мениями, различествующими в разных случаях (чудеса, нетление мощей, главное же, ощути­тельная благодатная помощь). Церковная власть своим актом только свидетельствует эту самоочевидность, которая есть дело собор­ного самосознания Церкви, и узаконяет почи­тание святых. Это прославление (местное или общее) фактически предшествует легальной ка-

266

нонизации и лишь подтверждается ею. В пра­вославии для этого акта не установлено такой законченной формы канонизационного процес­са, какую он имеет в католичестве. Он совер­шается актом подлежащей церковной власти, вселенской или поместной. Святость не оску­девает в Церкви, которая знает избранных святых во все времена своего существования. Величайшим святым нового времени в русской Церкви является преподобный Серафим Саров­ский. Бесчисленные мученики и исповедники Христовой веры, замученные и убиенные во время гонения на веру в современной России начиная с 1917 года, которое не имеет себе рав­ного в истории, своею кровию прославляют Гос­пода, но святость их еще остается сокровенна, и прославление многих из них предстоит буду­щему. Будущее же явит и новые образы свято­сти, соответствующие жизни современной эпохи, и, верим, увенчает ореолом святости и челове­ческое творчество во имя Христово.

В силу почитания святых чтутся и их чест­ные останки, напр., св. мощи. Иногда телесное нетление даже почитается признаком святости (и наоборот). Однако это нетление и не состав­ляет общего правила, и совсем не необходимо для прославления в святости. Тем не менее, останки святых, если они сохранились (что имеет место далеко не во всех случаях), поль­зуются особым почитанием; в частности, части­цы мощей полагаются в антиминсе, на котором

267

совершается литургия (в память того, что в первенствующей Церкви она совершалась на мощах мучеников). Догматически почитание мощей (наряду с иконами святых) основывается на вере в особую связь Духа Святого с его те­лесными останками, которая не разрушается и смертью. Последняя ограничивает свою силу от­носительно святых, которые не вполне остав­ляют душою свое тело, но имеют особое духов­ное благодатное присутствие в своих мощах, даже в самомалейшей их частице. Мощи есть уже тело, предпрославленное ранее всеобщего воскресения, хотя еще и ждущее его. Оно по­добно состоянию тела Господа во гробе, кото­рое, хотя и было мертво, оставленное душою, однако не было оставляемо Божественным Его духом, но еще ожидало своего воскресения.

Каждый день церковного года освящается памятью святых, которым воздается в бого­служениях данного дня особое молитвенное почитание. Жизнеописания святых представ­ляют собой неоценимый источник христианско­го назидания, одинаково, как в восточной, так и западной Церкви. Святые никогда не оскуде­вают в Церкви, как не оскудевает благодать. Св. Духа и человеческий подвиг любви и веры; «золотой пояс» святых, миру ведомых, как и не­ведомых, тянется до скончания века. Последним великим святым, прославленным в русской Церкви в XX в. является преп. Серафим Саров­ский. Он весь сиял радостью о Дусе Святе и

268

каждого встречал словом: «радость моя! Хрис­тос воскресе!» Есть целый ряд церковных деятелей и подвижников XIX века, которые уже почитаются верующими как угодники Божии, хотя еще и не получили формальной канони­зации (да и не могут ее получить в настоящее время при гонении на Церковь). Таковы многие «к старцы», духовные руководители монашест­вующей братии и всего народа (из Оптиной пустыни, как и из других монастырей), епис­копы (напр. еп. Феофан Затворник, находив­шийся 30 лет в полном затворе, в Вышенском монастыре, † 1894), священники (о. Иоанн Крон­штадтский, великий молитвенник русской зем­ли), Мученики же русской Церкви в наши дни исчисляются тысячами. Это — «души обезглав­ленные за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю»... (Откр. 20,4). Высшим среди святых, ближай­шим к Престолу Божию, является Св. Иоанн Предтеча и Креститель Господень, «друг Же­ниха» 1), «величайший между рожденных от жены» (католическая церковь в новейшее время совершенно произвольно это первое место, ранее и в ней принадлежавшее Предтече, приписала Иосифу Обручнику). Иконографически это верование Православия выражается в «Деисисе» (δέησις — моление), изображении

1) Ср. мою книгу: Друг Жениха (о православном почитании Предтечи), 1928.

269

Христа, сидящего на престоле, которому пред­стоят справа Богоматерь, слева Предтеча. Этим выражается, что Предтече вместе с Богоматерью принадлежит исключительная близость ко Христу и сила молитвенного к Нему дерзно­вения. Эта близость вытекает, прежде всего, из того значения, которое Крестителю принад­лежит в богоявлении и сошествии Св. Духа на Крещаемого. Оно было подобно второму, ду­ховному Его рождению от Духа Св. Сюда при­соединяется и собственное служение Иоанна как Предтечи, вся жизнь которого была посвящена приуготовлению пути для Другого, являя собой беспримерный подвиг духовного самоотвержения: «Ему расти, мне же малитися» (Ио. 3,30). Он же был призван и явить миру Мессию: «се Агнец Божий, вземляй грех мира», а затем, отойдя в глубокую тень, приять мученическую кончину чрез усекновение. Но пред этим он свидетельствуется и прославляется своим Другом (Мф. 11; Лк. 7, 18...), причем о нем было Им сказано: «и оправдися Премуд­рость от чад своих» (Мф. 11, 19). Эти слова озна­чают, что в Иоанне достигается вершина че­ловеческой святости и исполняется цель творе­ния. Премудрость, которая была у Бога при со­творении мира и радость которой есть о сынах человеческих (Пр. Сол. 3, 31), оправдана в Иоанне, но еще полнее она оправдана в Деве Марии, которая есть как бы личное вместилище Премудрости Божией, и оба они, Богоматерь и

270

Предтеча, вместе предстоят воплощенному Ло­госу как вершина и слава творения, ближе ан­гельского мира. (Эта же мысль выражается и в размещении икон в так наз. иконостасе, пре­граде, отделяющей в православных храмах алтарь, где центральное место занимают иконы Христа, окружаемого Богоматерью и Предтечей, и лишь за ними следуют иконы ангелов, а далее и святых). Богоматерь без всякого сомне­ния прославляется Церковью как «честней­шая херувим и славнейшая без сравнения се­рафим». Но и Предтеча поставляется превыше ангельского мира. Эта мысль иконографически выражается Церковью в том, что Предтеча на многих его иконах изображается с ангельскими крылами, как ангелочеловек (соответственно его именованию в пророчестве Малахии 3,1, примененном к нему Господом: Мф. 11,10; Лк. 7,27). Его вышечеловеческое, ангельское служение соединяется в нем и с совершенной человеческой святостью, и уже в силу этого сое­динения он приобретает первенство и в ангель­ском мире, где ему поэтому естественно и при­писывается иногда место, которое до падения занимал Денница. Также и среди святых, «друзей Божиих», друг Жениха имеет первен­ство, уступая его только Богоматери, с Которою вместе он представляет человеческий род в молитвенном предстоянии пред Богом.

Святые, в своей совокупности, возглав­ляемые Богоматерью и Предтечей, образуют

271

Славу Божию в творении человеческом, в них оправдывается Премудрость. Эта мысль выра­жена в стихе, составляющем прокимен на служ­бах святых: «дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев». «Бог стал в сонме богов: среди богов произнес суд» (Пс. 81,1). Предвечной Славе Божией соответствует в творении и тварная слава, «сонм богов», венец творения.

Но эта слава творения Божия состоит не только из человеческого, но и ангельского ми­ра, не только «земли», но и «неба». Право­славная церковь исповедует учение об ангелах, почитание которых практически сближается с почитанием святых. Ангелы, так же как и святые, являются молитвенными предстателями о человеческом роде, и к ним мы обращаемся с молитвами. Но это сближение не устраняет того различия, которое существует между миром бесплотных сил и человеческим родом. Ангелы образуют особую область творения, которая тем не менее связана с человеческим родом, ему сочеловечна 1). Ангелы, как и человеки, носят на себе образ Божий. Полнота его присуща од­нако лишь человеку в силу того, что он, имея тело, становится в нем причастен всему земно­му миру, которым обладает по установлению Божию. Ангелы же, будучи бесплотны, не имеют своего собственного мира, но зато от-

1) Ср. мою книгу: Лествица Иаковля (об ангелах), 1929.

272

­сутствие собственной природы возмещается для них близостью к Богу и жизнью в Нем.

Природа ангелов духовна. Их бесплотность иногда понимается в смысле тонкости их тел, иногда же — и это более отвечает существу де­ла — в виде совершенного отсутствия тела. Од­нако же и будучи бесплотны, св. ангелы на­ходятся в положительном соотношении к че­ловеческому миру. Согласно церковному учению, человеку дано иметь своего ангела-хранителя, предстоящего пред лицом Господ­ним. Это есть не только друг и покровитель, хранящий от зла и влагающий благие мысли, но, в известном смысле, и небесный первообраз человека. Образ Божий осуществляется в тво­рении во ангелах и человеках таким образом, что ангелы являют собой небесный прототип человека, и ближайшим образом ангелы-храни­тели суть таковые наши духовные сродники. Но ангельскому миру в творении вверено, по свидетельству Слова Божия, охранение и упра­вление разными стихиями, местами, народами, даже обществами. И это хранение основывается также на том, что эти ангелы имеют в самом своем существе нечто им соотносительное, как хранители твари. Согласно свидетельству От­кровения, жизнь мира протекает при не­престанном и деятельном участии ангелов, и это же имеет силу и относительно личной жизни каждого из нас, причем при духовном внима­нии к себе может становиться для человека

273

слышным этот голос нездешнего мира и ощу­тимым его прикосновение. Ангельский мир, ведомый нам при рождении и потому доступный нашему воспоминанию (платоновский анамнезис), открывается для нас за порогом смерти, где по верованию Церкви, душу умершего встречают, и руководят ею ангелы. Однако, наряду с светлыми ангелами, существуют и пад­шие, или бесы, которые оказывают на нас влияние, действуя на наши греховные наклон­ности. Они становятся явными для достигших известной высоты духовного опыта. Евангелие и Новый Завет дают нам здесь нерушимое сви­детельство. Православие понимает эти свиде­тельства вполне реалистически, т. е. не до­пускает истолкования аллегорического, и уж тем более не видит здесь просто влияния религиозного синкретизма. Мир духовный, су­ществование добрых и злых духов, есть са­моочевидность для всякого, живущего духов­ной жизнью. И вера в св. ангелов есть вели­кая радость и духовное утешение для хри­стианина, который всегда должен молиться своему ангелу-хранителю, как и всем небесным силам, имеющим своего главу в архистратиге Михаиле (вместе с арх. Гавриилом). Праздник их совершается 8-го ноября.

В Православии существует обычай давать при крещении имена в честь христианских свя­тых, которые, при этом, называются ангелами данного человека (день именин также назы-

274

­вается день ангела). Это словоупотребление указывает, что святой и ангел-хранитель сбли­жаются в служении своем человеку настолько, что обозначаются даже общим именованием (хотя и не отожествляются). При изменении духовного состояния, представляющем как бы новое рождение, меняется и имя, именно при монашеском пострижении, причем носитель его вверяется уже новому святому.

Почитание св. ангелов и святых в Право­славии создает атмосферу как бы духовной семьи, исполненную глубокой любви и покоя. Оно не может быть отделено от любви ко Христу и Его телу — Церкви.

Но в это светлое царство вторгаются и тем­ные духи, падшие ангелы, которые оказывают свое растлевающее влияние на человеческую жизнь. С ними ведется духовная брань на небе и в человеческом и духовном мире. Они иску­шают человека, усиливая его собственные че­ловеческие слабости, а в исключительных слу­чаях (как свидетельствуют жития великих под­вижников и пустынножителей), и в прямом и открытом бою. Церковь не отступила от того учения о падших духах и их влиянии на чело­века, которое дается в Евангелии и во всем Новом Завете. Разумеется, эти представления осложнены тем, что теперь известно из науки о душевных болезнях, их симптоматике и ле­чении. Однако, каковы бы ни были эти сведе­ния, в общем раскрывающие связь душевной и

275

телесной жизни и их взаимную обусловлен­ность, однако этим не отменяется доступность человека демонским влияниям. Нельзя утверж­дать, что всякое душевное заболевание имеет и духовную природу или происхождение. Но столь же нельзя и утверждать, что с так наз. душевными заболеваниями не могут соединять­ся и демонские приражения, и так наз., галлю­цинации могут рассматриваться, по крайней мере в некоторых случаях, как открытие для видения духовного мира, однако не в его свет­лой, но темной области. Но и помимо этого прямого видения, которого так добиваются ок­культисты, влияние темных сил совершается неприметным, духовным образом. В чине таин­ства крещения ему предшествует так называе­мое последование об оглашенных, в котором читаются четыре молитвы с запрещением тем­ным силам, повелевающие им выйти из новокрещаемого.

276