Богачевская-Хомяк М. Философия, религия и общественность в России в конце 19-го и начале 20-го вв.

Разбивка страниц настоящей электронной статьи сделана по: «Русская религиозно-философская мысль XX века. Сборник статей под редакцией Н. П. Полторацкого. Питтсбург, 1975, США.

Марта Богачевская-Хомяк

ФИЛОСОФИЯ, РЕЛИГИЯ И ОБЩЕСТВЕННОСТЬ В РОССИИ

В КОНЦЕ 19-ГО И НАЧАЛЕ 20-ГО ВВ.

Религиозное возрождение в России в начале 20-го века было результатом стечения трех обстоятельств — возрожде­ния в самой церкви, развития настоящей критики в среде ин­теллигенции вообще и среди писателей и художников в част­ности, и, наконец, обращения философских кружков к гражданским проблемам. Стечение этих трех обстоятельств и послужило становлению Серебряного века. Его поборники, несмотря на свою разнородность, все же интересовались во­просами религиозными, философскими, художественными, социальными и политическими.

На движение среди духовенства, которое началось в 60-х гг. 19-го столетия и весьма расширилось к 90-м гг., указал в своей работе отец Г. Флоровский. 1) Интерес к этому вопросу постепенно растет. Кризис среди интеллигенции был довольно хорошо освещен и интеллигенцией, и учеными. Вклад фило­софов в возрождение все еще как следует не выяснен. Пред­ставителей духовенства, занимающихся критическими исследо­ваниями, было немного и их деятельность затруднялась са­мой структурой Православной церкви и государственным над­зором над ней. Все же, несмотря на эти помехи, духовенство сумело организовать издательство журнала «Православное обозрение», который стал трибуной не только духовенства, но и мирян интересовавшихся духовными вопросами. 2)

Так как философы не подвергались строгому государст­венному надзору, они могли обращаться к философским идеям разных направлений. Самым выдающимся русским мыслите­лем последней четверти 19-го века был Владимир Соловьев. Его неудовлетворенность философским материализмом и его борьба «против позитивизма», который был доминирующим

54

философским направлением среди интеллигенции, послужили прообразом кризиса интеллигенции двадцатого века. 3)

Все же опыт Соловьева не был одиноким. Целая группа русской молодежи, у которой не было мистической проница­тельности, пережила еще больший кризис, чем Вл. Соловьев. Человеком, который мог наиболее удачно собрать их всех вместе, был Николай Яковлевич Грот. 4)

Грот занимал особое место в среде русской интеллигенции. На это было две причины. Он, во-первых, популяризировал деятельность Московского философского общества и возгла­влял его в первые, критические десять лет его существования. А во-вторых, он создал первый русский философский журнал «Вопросы философии и психологии» и был десять лет его редактором. 5) И философское общество, и журнал не только ратовали за критический подход к метафизике, но были также и временным убежищем для разочаровавшейся в материализ­ме интеллигенции. За несколько лет до своей преждевремен­ной кончины Грот так суммировал, говоря в третьем лице, свою философскую эволюцию:

В развитии философских взглядов Н. Я. Грота, еще далеко не законченном, необходимо отметить постепенный переход от реализма к идеализму, от эмпиризма к метафизической точке зрения. Мета­физическая и идеалистическая система Грота осно­вана, однако, на самостоятельной теории познания и приводит к своеобразной метафизике. Это «мета­физика внутреннего опыта самопознания», как единственного непосредственного источника наших идей.. . 6)

Переход Грота к метафизике произошел в то время, когда он занимался вопросами бытия, философскими исследованиями и систематическим изучением истории философии. А так как ни наука, ни философия не давали ему ниспровергаемых от­ветов на его личные вопросы — Грот переходит к метафизике идеализма. Здесь, по крайней мере, хоть формулировка вопро­сов имела смысл.

Взгляды Грота на философию как на науку моральную, а следовательно и как на практическое самоусовершенство­вание, разделяли молодые философы Московского универси­тета — Лев Лопатин и Сергей Трубецкой, некоторые философы Киевского Св. Владимировского университета — в том числе

55

Евгений Трубецкой, который часто посещал Москву, а также и Василий Преображенский. Последний, филолог-скептик, хотя и не был преподавателем Московского университета, все же был близок к этой группе. Он часто ей помогал в делах из­дательских и административных, к которым он выработал на­вык состоя при московской Городской Думе. Владимир Со­ловьев критически относился к этой «целой философской плантации», 7) хотя он и рос вместе с Лопатиным и был близок к братьям Трубецким. Но он также, как и они, считал филосо­фию функцией практической и потому готов был сотрудничать с Гротом в его попытках популяризации философии в России.

Созданию первого философского общества в России пред­шествовало несколько безуспешных попыток. 8) И только в 1885 г. пятнадцать ученых, во главе с М. М. Троицким, орга­низовали, при Московском университете, Психологическое об­щество, которое и стало первым философским обществом в России. Такое название дано было обществу, во-первых, по­тому, что Троицкий, старейшина философов-позитивистов, счи­тал психологию основой философии, а во-вторых потому, что правительство относилось к психологии не с таким подозре­нием, как к философии.

Избранный на должность председателя Психологического общества, Грот с помощью своих старых и новых знакомых увеличил число его членов с пятнадцати человек до более чем тысячи человек, русских и иностранцев. Хотя большинство членов не жило в Москве, все же Общество собиралось каж­дые две недели. Очень часто такие собрания продолжались на частных ужинах в тесном кругу членов-основателей. Иногда собрания Общества были открыты и для публики, а позже среди интеллигенции даже стало модным посещать эти фило­софские встречи, которые отличались не только своей темати­кой, но и горячими спорами.

Успех этих собраний позволил опубликовать некоторые из прочитанных на них лекций. Кроме того, Общество напечатало в переводе несколько философских трудов, среди них — «Пролегомены» Канта, «Этику« Спинозы, некоторые труды Лейбница и книгу Кэрда о Гегеле. 9) По всей видимости, эти книги в известной степени отвечали запросам определенных образованных кругов. Все же, они не дошли до более широких кругов интеллигенции.

На собрания Общества Грот смотрел не как на компаней­ские собрания философов, а как на определенный фактор в просвещении России или, по определению Введенского, как

56

на «дух философского прозелитизма». 10) И поэтому еще в 1886 г. Грот задумал издавать журнал, который был бы своеобраз­ным продолжением работы Общества: журнал должен был и распространять обсуждаемые в Обществе идеи, и быть три- буной для ознакомления всего русского общества с развитием философской мысли — и таким образом помогать пересмотру идейных предрассудков, укоренившихся среди русской интел­лигенции. Об этом Грот откровенно писал отцу:

Я задумал журнал, чтобы отрезвить общество, на­править его к высшим духовным идеалам, отвлечь его от пустой политической борьбы и повседневных дрязг, помочь примирению интеллигенции с нацио­нальными началами жизни, возвратить его к родной религии и здравым государственным идеалам, нас­колько такое примирение и возвращение неизбежно вытекают из утверждения философской веры в личного Бога, бессмертие души, свободу воли, в абсолютную красоту, добро и истину.. 11)

Страницы журнала, который в большой мере финансиро­вался семьей Абрикосовых, были открыты для всех. К участию в нем Грот привлек очень многих авторов, — начиная от рев­нителя умеренного интеллектуального либерализма — Б.Н. Чичерина и кончая таким представителями интеллектуального марксизма, как П. Б. Струве, С. Н. Булгаков и Н. А. Бердяев; и от психолога А. А. Токарского, с его экспериментальной лабораторией до В. Ф. Чижа, с его психологическим анализом культурного кризиса. Тематика статей тоже была довольно разнообразной — начиная с темы о Каббале и кончая крими­нальной антропологией; а в 1890 г. были даже намерения «сделать» психоанализ Лермонтову.

Все же, Общество в своих попытках установить связи с интеллигенцией не ограничивалось только журналом. В 1894 г. был создан комитет, задачей которого было организовать заня­тия философией на дому. А один учительский Семинарий за­просил Общество о возможности печатания работ по вопросам педагогической психологии. Были даже совещания насчет создания студенческого филиала. 12)

Но за исключением попыток влиять на общее мировоззрение интеллигенции, ни Грот, ни его единомышленники не стреми­лись ни к каким политическим целям. Интерес к политике был у них результатом их взглядов на функцию философии и перешел в заинтересованность общественной жизнью вслед-

57

ствие, хотя и раздражающего, но вое же не последовательного правительственного зажима. Можно сказать, что интерес к общественной жизни возник под влиянием Шопенгауэра и Ницше, историзма, как он был выражен у Куно Фишера, 13) и конкретности, как она была явлена в философских теориях Соловьева.

В 1891 г. Грот написал статью о голоде и этике, и хотел напечатать ее вместе со статьями о голоде Толстого и Соло­вьева. Но когда цензоры этому воспротивились, и когда обыч­ная в подобных случаях тактика Грота не помогла, он обра­тился к Иоанну Кронштадтскому в надежде, что тот ему под­скажет пути для обхождения цензуры. 14)

Нужно сказать, что хотя Общество и занимало нейтральную позицию и готово было сотрудничать с Православной Церковью, все же Церковь опасалась философов. Так, например, свя­щенник Антоний Храповицкий (впоследствии Епископ Волын­ский) вышел из Общества, когда узнал о том, что Л. Толстой стал членом Общества. 15) После появления книги Трубецкого «Метафизика в древней Греции», на ее автора напали неко­торые довольно влиятельные духовные лица. 16) Наконец, когда Соловьев прочитал, под эгидой Общества, лекцию, в которой сделал критические замечания о христианстве средневековья — правительственные круги восприняли это как критику религии и Общество не было закрыто только благодаря вмешатель­ству попечителя Московского университета Павла Капниста. 17) Все же, правительство запретило печатание статьи Соловьева о голоде, а консервативные «Московские ведомости» обвинили Общество в том, что оно укрывает еретиков и революционеров. Нападки прекратились только после того, как Грот убедил членов Общества не вступать в публичную полемику; но раз­решения на печатание статей так и не удалось получить. 18)

В ноябре 1892 г., после целой серии статей Грота о сравни­тельной истории философии, редакторы журнала рискнули напечатать пространную статью под заглавием «Фридрих Ниц­ше: Критика морали альтруизма». В результате возникшей дискуссии о философии Ницше тираж журнала достиг небы­валых размеров — разошлось более двух тысяч номеров. Такой большой спрос на журнал только подтвердил мысль Грота, что читателей интересуют вопросы этики. И поэтому Грот решил сделать журнал еще более разнообразным. Он открыл страни­цы журнала таким «практическим философам», как Л. Толстой, который напечатал статью о свободе воли без предрешенного выбора, а также и одному магнату для обсуждения

58

его наивных взглядов на религию. 19) Грот поощрял Милюкова критиковать славянофилов на страницах журнала. Он привлек к сотрудничеству в журнале киевских марксистов Бердяева и Булгакова, а также пригласил Мережковского к участию в Обществе — чтобы он мог изложить свои взгляды на пути примирения интеллигенции с Церковью. 20)

Успех московского Общества дал повод для создания в 1898 г. Петербургского философского общества, которому не нужно было проделывать начальную работу своего предшест­венника. К тому же и смерть в 1899 г. Грота, а затем Соловьева и Преображенского в какой-то мере придала драматизм началу этого общества.

Мережковский и петербургские неофиты, в своих поисках философской истины и религиозного опыта, в 1901 г. получили разрешение на проведение ряда дискуссий с представителями Церкви. 21) В этих дискуссиях принимали участие и некоторые представители московского Общества, которое прошло горькую школу сотрудничества с Православной Церковью. В процессе примирения интеллигенции с философией, Общество попало в конфликт с правительством. В результате философы стали более политичными, а интеллигенция политически более сдержанной.

Склонность интеллигенции к эгоцентризму отмечалась в свое время участниками философских бесед в сборнике «Вехи». Франк считал, что расширение ограниченных взглядов интел­лигенции и провозглашение права на существование метафизики есть заслуга Струве. 22) Жена Мережковского, Зинаида Гиппиус в своем «Дневнике» говорит, что это было достигнуто благодаря публикациям в «Новом пути». 23) А Блок и Булгаков более альтруистически заявили, что «на великую философ­скую битву вышел гигант-Соловьев». 24) Конечно, интеллиген­ции, и в особенности той, которая сделала поворот «от марк­сизма к идеализму», тяжело было признаться в прямом на нее влиянии. Даже и после поворота, сотрудничество фило­софов с интеллигенцией, несмотря на обоюдную пользу, было довольно натянутым. Философы не верили в возможность рая на земле, а интеллигенция избавясь от одного увлечения обра­щалась к другому. Булгаков признавался в том, что он был против вмешательства Сергея Трубецкого в политику в 1904 г., а в течение двух следующих лет не мог понять, почему Евгений Трубецкой не соглашался с его идеями христианской поли­тики и противился организации христианской политической партии. 25)

59

Все же, несмотря на эти трудности, Московское Психологи­ческое общество помогло обеим группам. Интеллигенция имела место для своих публикаций, перед тем как организовались ее собственные издательства, — и, в свою очередь, помогала рас­пространению трудов философов. Такие сборники, как «Про­блемы идеализма», «Вехи» и «Из глубины», служат приме­ром их сотрудничества. Первый сборник, под редакцией П. И. Новгородцева и с помощью Струве и других, был выпущен Московским Психологическим обществом в 1903 г. Однако идеа­лист Лопатин написал к сборнику предисловие, в котором ука­зал, что высказанные в сборнике взгляды не являются взглядами Общества. Следующие сборники выпускала интеллигенция, и в них некоторые философы даже смягчали свою собст­венную довольно резкую критику. 26)

Другим результатом изменения взглядов в среде интелли­генции и ее сотрудничества с философами была организация групп для формальных и неформальных собраний с целью обсуждения религиозных вопросов.

Участие духовенства в религиозно-философских собраниях, которые организовывал Мережковский, не имело большого влияния на жизнь Церкви. Но это было и не так важно. Важно было другое: встречи духовенства, литераторов и некоторых видных представителей интеллигенции были явным доказа­тельством того, что заинтересованность религиозными вопро­сами была возможна и без того, чтобы идти на компромисс с литературным модернизмом или политическим либерализмом.

Интеллигенция, которая часто намекала на реакционность Церкви, теперь обсуждала — без того, чтобы перебивать друг друга — проблемы интеллигенции, церкви, религиозной сво­боды и позиции Толстого. А воспитанник Петербургской Ду­ховной семинарии Тернавцев, хотя и не имел духовного сана, защищал формирующую роль Церкви в России — против аргументации Волконского и Мережковского. Собрания Общества начались в конце ноября 1901 г. Во второй половине 1902 г., и в особенности после летних каникул, дискуссии кон­центрировались на вопросах, интересовавших литературные круги больше, чем Церковь. Среди прочих, были вопросы связи души и тела, вопросы догмы и сущности половой жизни. Эту последнюю тему разработал Розанов. А Карташев, кото­рый был больше чем кто другой связан с Церковью, стал защитником Православия, и эта защита не была в прямом конфликте с интеллигенцией.

60

Популярность собраний, происходивших обычно в аудито­рии Географического общества, печатанье Мережковским про­токолов заседаний в «Новом пути», и попытки отделить роль Церкви от правительственных функций — все это побудило правительство, и в особенности Победоносцева, быть более осторожным в возбуждении интереса к религиозным вопросам у светских кругов. Интеллигенция же не хотела свой новоприобретенный религиозный опыт ограничивать символизмом и Православием так, как это было в случае «Общества люби­телей духовного просвещения», где секретарем был псевдо­славянофил А. А. Киреев. В начале апреля 1903 г. Победонос­цев запретил и собрания, и печатанье протоколов двух послед­них заседаний. Отметим, что предыдущие протоколы прохо­дили только частичную цензуру. 27) Предсоборные Присутствия 1906 г. и 1912 г., в которых принимали участие также и миряне, созывались скорее в результате политического нажима, чем религиозных дискуссий. 28)

Все же, интерес к религии и мистицизму среди интеллиген­ции возрастал. «Новый путь», кроме религиозно-философских собраний, популяризовал еще и теософию, и еще какой-то странный символизм, который смешивался с символизмом в литературе, входившим тогда в моду среди людей искусства. Зинаида Гиппиус была лучшим представителем этого поко­ления, к которому Булгаков, сотрудничавший в журнале, от­носился с крайней осторожностью. Но журнал был закрыт еще до того, как мог разразиться назревавший скандал. Рево­люция 1905 г. дала возможность издавать другие журналы.

На страницах журнала «Вопросы жизни» — который выхо­дил почти целый год — делались попытки выдвинуть на пер­вый план значение религии для общественной жизни. Именно в этом журнале Булгаков проповедовал то, что он считал на­стоящей христианской политической партией. Такие же начи­нания имелись и в других кратковременных журналах — «Вопросах религии» и «Живой жизни», издаваемых Эрном и В. П. Свентицким в Москве. Интеллигенция, включая и сту­денческую молодежь, печаталась, комментировала и поддер­живала дискуссию, потому что теперь интеллигенция не счи­тала религию мракобесием. В 1910 г. при участии русских был основан международный журнал «Логос», который ставил себе целью анализ религиозных и философских вопросов.

Здесь нужно отметить, что издательство «Путь» существо­вало благодаря финансовой поддержке Маргариты Кирилловны Морозовой, а также и в силу популярности религиозно-фило-

61

софских собраний в Москве. Евгений Трубецкой, Бердяев, Булгаков и Эрн были самыми активными сотрудниками этого издательства, которое ратовало не только за полемику на страницах журналов, но и за публикацию работ малоизвест­ных русских мыслителей и переводов западных философов. 29)

Издательство «Путь» часто следовало примеру журнала «Вопросы философии и психологии», — как, например, в слу­чае выхода работы о Сковороде, которой предшествовала статья в журнале. 30) После 1905 г. журнал этот мог бы стать исклю­чительно философским, так как обсуждение вопросов социаль­ных переняли другие журналы. В «Московском еженедельнике» Евгений Трубецкой пробовал быть политически независимым; а в 1910 г. он примкнул к «Русской мысли», выходившей в то время уже под редакцией одного Струве. В тот же период вре­мени в Петербурге был основан журнал «Северные записки», целью которого было как-то наладить связь между террористами-народниками и представителями религиозного возрожде­ния.

И когда правительство в 1903 г. запретило религиозно- философские собрания в Петербурге, это запрещение, как ни странно, усилило традиционную заинтересованность интелли­генции в дискуссиях по вопросам общерусской важности. Рели­гиозные и философские вопросы получили такую политиче­скую окраску и вызвали к себе такой интерес, что один из противников этого движения писал в 1911 г.: в настоящее время идеалистическая волна подымается все выше и выше, и готова нас захлестнуть. 31) Это, конечно, есть преувеличение, но все же показательно, с какой быстротой распространялся интерес к религиозным вопросам.

В таком контексте интерес к религиозным вопросам не всег­да совпадал с Православием. Даже не соглашаясь с высказы­ванием Степуна, что «и тут и там волна религиозного возрож­дения затерялась среди неопределенного чувственного мисти­цизма, мистицизма атеистического, и даже среди мистифика­ций снобов», можно убедиться в том, что русские искали той духовности, которая затерялась среди позитивизма. Соловьев, например, скептически относился к мистическим пережива­ниям Анны Шмидт, не только из-за ее возвышенного эротицизма, но также и из осторожности по отношению к неоправ­данным духовным переживаниям, — которые, кстати, Булгаков принимал тогда за подлинные. 32)

Кроме публикаций, интерес к религии среди интеллигенции и вообще среди образованных людей после 1905 г. проявлялся

62

и в других формах. Возник интерес не только к оккультизму и восточным религиям, но и к разного рода Божьим людям в русском народе. Это проявлялось в особенности среди высших кругов общества. Распутин использовал этот интерес в своих целях. Такие увлечения считались религией не только самими участниками, но и их критиками. Милюков, например, кото­рого не затронуло религиозно-идеалистическое движение, ото­жествлял религию с оккультизмом и обскурантизмом, не поняв сущности религиозного возрождения.

По-своему переосмыслили религию и литературные круги, Укажем здесь на известные собрания на «башне» у Вячеслава Иванова, которые происходили с 1903 по 1906 год, На этих вечерах литература и религия странным образом перемежа­лись и смешивались, — как это проявилось и в произведениях Мережковского. Но литературным кругам все это в конце концов надоело, и позже заседания редакции «Аполлона» — которые можно считать частично продолжением собраний у Иванова — посвящались вопросам литературным.

Самым ярким доказательством распространения интереса к религиозным вопросам после 1905 г. являются, однако, мно­гочисленные религиозно-философские общества. Некоторые из них были довольно кратковременными начинаниями, в которых молодые люди следовали примеру своих старших коллег. Иные, тоже довольно недолговечные провинциальные предприятия, не оставили нам о себе особых сведений. Но киевское «Об­щество для изучения религии и философии» просуществовало дольше и даже помогло издать несколько книг. За несколько лет до начала Первой мировой войны это общество возглавлял В. В. Зеньковский. Менее организованные собрания духовен­ства и консервативной интеллигенции происходили и в Москве, и в Киеве. 33)

Самыми выдающимися обществами были: Петербургское Религиозно-философское общество и Религиозное общество Владимира Соловьева в Москве, основанное в 1906 г. и просу­ществовавшее до начала Первой мировой войны. Эти два общества были созданы по образцу Московского Психологического общества и Петербургского Философского общества. Число их членов было небольшое, но та публика, которая принимала участие в заседаниях этих обществ, тоже считала себя их чле­нами. Тематика обсуждений была почти та же, что и в преды­дущих обществах, с той только разницей, что теперь ударение ставилось на влияние Церкви и религии на общественную жизнь. Конечно, главными активистами были мыслители, ко-

63

торые объединяли религиозно-философские вопросы с разными вопросами общественной жизни. Некоторые известные лите­раторы, как, например, Блок, тоже принимали участие в дис­куссиях, и, конечно, было невозможно не затрагивать литера­турную символику и модное в то время декадентство. Эти общества занимались также и издательской деятельностью. В 1911 г., например, Московское Общество напечатало симпо­зиум о Соловьеве.

Значение этих обществ было не столько в распространении интереса к религии, сколько в углублении религиозного соз­нания самих участников. Введенский, например, в серии статей напечатанных в Одессе в 1914 г. под общим заглавием «Рели­гиозные сомнения наших дней», подчеркнул, в противовес про­тивникам религии и идеализма, слабые стороны религиозного движения в России. Осознание этих слабостей является ука­занием на глубину и силу тех, которые смогли найти утрачен­ную веру в человека и, в то же время, не затеряться среди мно­гих жизненных вех. Это была небольшая группа лиц, в кото­рой интерес к религии и служение обществу были настоящими, глубокими и прочными. И если бы была соответствующая по­литическая атмосфера, их влияние могло бы расшириться.

В то время и политическая интеллигенция, и литературная считала, что важность идеалистического движения была в при­частности к религии. 34) Философы-идеалисты были, однако, бо­лее осторожны в своих заявлениях. Их интересовала проблема бытия, которая и привела некоторых к религии. Можно ска­зать, что философы, помогая интеллигенции приобщиться к этой проблеме, добились того, что в свое время хотел сделать Грот, т. е. — «отрезвить общество». Русская интеллигенция сохранилась в эмиграции. Правда, ее контакты с Россией, в силу обстоятельств, были довольно ограничены. И все-таки, перед тем как эти связи были окончательно прерваны — эта группа русских религиозных философов напечатала серию статей о России под заглавием «Проблемы русского религиоз­ного сознания». 36) Пятьдесят лет спустя, новое поколение рус­ских людей, которое не очень ознакомлено с этой частью рус­ской истории, тоже старается отыскать старую черту челове­чества — интерес к духовному и религиозному.

Манхаттанвилл Колледж

Порчес, Нью-Йорк

64

ПРИМЕЧАНИЯ

1) См. Георгий Флоровский, «Пути русского богословия», Париж, 1937.

2) Среди основателей журнала были П.В. Преображенский, B.C. Со­ловьев и др.

3) Это выражение есть в подзаголовке диссертации Соловьева «Кри­зис западной философии», которую он защитил в Петербургском уни­верситете 24 ноября 1874 г. Соловьеву тогда было 21 год. Защита этой диссертации рассматривалась как критика интеллигентского позити­вистского направления. В том же году диссертация была напечатана отдельной книгой. Во втором издании «Сочинений» Соловьева, которое начало выходить в Петербурге в 1888 г. и потом опять (фотографически) в Брюсселе в 1969 г., диссертация составляет часть первого тома.

4) См. самый доступный источник о Гроте: «Н. Я. Грот в очерках, вос­поминаниях и письмах, товарищей и учеников, друзей и почитателей», С. Петербург, 1910 г. (В дальнейшем упоминается как «Грот».) Более по­дробное обсуждение вопросов, связанных с Гротом, см. в моей ненапе­чатанной диссертации «Sergei N. Trubetskoi: A Study in the Russian In­telligentsia», Colombia University, 1968, стр. 74-78.

5) A. A. Козлов издавал философский трехмесячник при Киевском Св. Владимирском университете в 1885-1886 гг. Он был и постоянным сотрудником — до своей болезни, когда журнал был закрыт. О Козлове см. работу его незаконного сына С. А. Аскольдова (Алексеева) «A.A. Коз­лов», Москва, 1912. Аскольдов принимал живое участие в журнале «Вопросы философии и психологии» и в Психологическом обществе.

6) Из автобиографического очерка, написанного в 1894 г. для чеш­ского энциклопедического словаря, — см. «Грот», стр. 342.

7) Письмо Соловьева к Цертелеву в «Письмах В. С. Соловьева» Э. Л. Радлова, т. И, С. - Петербург, 1909, стр. 255.

8) В феврале 1880 г. была попытка организовать философское об­щество в Петербурге. Так как Соловьев работал тогда в Министерстве Просвещения он и составил правила внутреннего распорядка, но сам же сомневался в успехе этого начинания. Среди организаторов были: К. Бестужев-Рюмин, Ф. Г. Тернер и Николай Страхов. Министр Прос­вещения Делянов препятствовал организации общества, так как опа­сался, что общество может превратиться в форум для политических дискуссий. См. Письма Соловьева к Кирееву в «Письма», т. II, стр. 112, а также Э. Л. Радлов, «Голоса из невидимых стран», в «Дела и дни», 1920 г., в особенности стр. 190. О краткой истории первого двадцати­пятилетия в существовании Московского Общества см.: Н. Д. Виноградов, «Краткий исторический очерк деятельности Московского Психологиче­ского общества за 25 лет», — «Вопросы философии и психологии», 1910, май, стр. 249-262 (дальше — в сокращении «ВФП»). О деятельности Общества в первое десятилетие см. «ВФП», март 1895 г., стр. 152-8.

9) Полный список напечатанных Обществом трудов см. в редактор­ской заметке в «ВФП» за ноябрь 1895 г.

10) А. Введенский употребил эту фразу для характеристики работы Грота в статье-некрологе о нем, которая появилась впервые в «Москов­ских ведомостях» № 141; перепечатана в «Грот», стр. 135.

11) Письмо Грота к отцу от 7-го апреля 1889 г., в «Грот», стр. 322.

12) См. в особенности за май 1894 г., стр. 476-480; ноябрь 1894 г., стр. 762-783, и март 1896 г., стр. 175. Из-за беспорядков в университетах этот замысел не осуществился.

13) По предложению Трубецкого и Грота, Куно Фишер был избран почетным членом Общества в 1897 г., так как «все русские философы могут считать [его] своим учителем истории философии» (1897, март, стр. 364-5).

14) См. у Я. К. Колубовского, «Из литературных воспоминаний», —

65

«Исторический вестник», 1914, апрель, стр. 146-7. Толстой и Грот были дружны и Грот очень почитал писателя.

15) Колубовский, стр. 142.

16) Священник Тимофей Буткевич обвинил Трубецкого в ереси в журнале «Вера и разум»; позже Архиепископ Харьковский Амвросий сделал то же самое.

17) Самое полное описание см. у Колубовского, стр. 139-142. В своем дневнике В. О. Ключевский с презрением отзывается о Соловьеве: «Дон Кихот христианства... глупый бездельник бегает и кричит «Ребята, скорей на работу!»... Десертный оратор, Дон Жуан философии» («Пись­ма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории», АН СССР, Институт ис­тории, Москва, 1968, стр. 258-9). Плодовитый писатель Боборыкин поки­нул лекцию, которая была плохо подготовлена и плохо прочитана. Капнист был в родстве с Трубецким и потому он знал многих членов Общества.

18) Те, кто больше всего нападал на Общество, были второстепенными писателями и не очень прочно держались на своих местах. Связи Грота с высокопоставленными бюрократическими кругами убедили его в том, что эти выпады не были повелением свыше, и потому он не обращал на них внимания. Однако он обратился к Прокурору Святейшего Синода Победоносцеву (см. «Победоносцев и его корреспонденты», т. I², стр. 956-7, а также «ВФП», 1892, январь, стр. 103). Речь Соловьева была на­печатана в «ВФП» лишь в январе 1901 г. (стр. 138-152), т. е. тогда, когда издателем журнала стал Трубецкой.

19) Статья Толстого «К вопросу о свободе воли» — «ВФП», 1894, январь, стр. 1-7; Н. Н. Неплюев, «Христианская гармония духа, Этико­психологический этюд» — «ВФП», 1896, март, стр. 73-108.

20) См. ироническое описание заседания у Андрея Белого (Бориса Бугаева), «Начало века», Москва, 1933, стр. 172-8.

21) Протоколы религиозно-философских заседаний в «Новом пути», 1903-4; отчет в статье Питера Шайберта «Die Petersburger religiös- philosophischen Zusammenkünfte von 1902-3», — «Jahrbücher für Ge­schichte Osteuropas», 1965, February, Band 2, стр. 513-560.

22) С. Л. Франк. Биография П. Б. Струве. Нью-Йорк, 1956, стр. 224.

23) Зинаида Гиппиус. Литературный дневник. С.-Петербург, 1908, стр. IV.

24) А. А. Блок. Собрание сочинений. VII, Москва, 1963, стр. 23; см. также статью Сергея Булгакова о Соловьеве в «ВФП», т. 66, стр. 68.

25) См. в особенности статью Булгакова «Неотложная задача» в «Во­просах жизни» за сентябрь 1905 г., стр. 332-360, и за октябрь 1905 г., стр. 280-289, а также его статью «Под знаменем университета» в «ВФП» за ноябрь 1906 г., стр. 453-468, о необходимости творческой жизни неот­делимой от мирских дел. См. также статью С. Котляревского «Цель и средства» в «Московском еженедельнике» за декабрь 1907 г., стр. 27-34, направленную против Свентицкого и Великова, которые пытались ор­ганизовать политическую Христианскую партию.

26) Впервые сборник «Вехи» вышел в 1909 г. и в течение года переиз­давался еще три раза. Сборник «Из глубины» вышел во время револю­ции и сразу же стал библиографической редкостью, так как большевики, по-видимому, уничтожили основной тираж. В 1967 г. этот сборник был переиздан в Париже с предисловиями Н. Полторацкого и Н. Струве. О защите интеллигенции от самое себя см. рецензию Евгения Трубецкого о «Вехах», под названием «’Вехи’ и их критики», в «Московском ежене­дельнике» за 13-ое июня 1909 г., стр. 2-18.

27) Самое полное описание см. в указанной статье Питера Шайберта. См. также: Зинаида Гиппиус, «Перед запрещением», — «Последние но­вости», 1931, №№ 3784, 3786, 3845 и 3866, и ее книгу «Дмитрий Мереж­ковский», напечатанную в Париже в 1951 г.; а также книги Сергея Маковского «На Парнасе серебряного века», Мюнхен, 1962 г., и Николая

66

Зернова «The Russian Religious Renaissance of the Twentieth Century», New York, 1963. В недавно появившейся работе о Зинаиде Гиппиус, Темира Пахмусс подчеркивает личные элементы в религиозных исканиях Гиппиус.

28) См. Igor Smolitsch, «Geschichte der Russischen Kirche, 1700-1917», Leiden, 1964, vol. 1, и Franz Jockwig, «Der Weg der Laien auf das Landes­konzil der Russischen Ortodoxen Kirche Moskau 1917-18», «Das östliche Christentum», Neue Folge, Heft 240 (напечатано в Вюрцбурге в 1917 г.), а также у Зернова,стр. 63-85.

29) Среди авторов были Чаадаев, Киреевский, Хомяков, Джордано Бруно, бл. Августин и др.

30) Эрн напечатал свою статью «Жизнь и личность Григория Саввича Сковороды» в «ВФП» за март 1911 г., стр. 126-66, а также и прочитал ее на заседании религиозно-философского общества имени Владимира Соловьева. Расширенная версия, под названием «Григорий Саввич Ско­ворода: Жизнь и учение», появилась в 1912 г.

31) См. предисловие в кн.: П. С. Юшкевич, «Новые веяния», С. »Петер­бург, 1911.

32) См. предисловие в кн.: П. С. Шмидт, «Из рукописей», Москва, 1916. Это тоже было издание «Пути». Цитата взята из книги Федора Степуна «Mystische Weltschau», München, 1964, стр. 286.

33) Главный источник этой информации у Зернова; см., кроме того, статью Н. С. Арсеньева «О московских религиозно-философских об­ществах», «Современник», Торонто, 1962, октябрь, стр. 30-42, а также статью Н. Давыдова о студенческом обществе имени Сергея Трубецкого в «Голосе минувшего», 1917, 18-19. Это общество просуществовало с 1908 до 1910 г. Давыдов говорит о нам и в «Московском еженедельнике» за 1-ое апреля 1908 г., стр. 31-32.

34) См. замечания Булгакова в «Вопросах жизни» за март 1905 г.

35) «Проблемы русского религиозного сознания», Берлин, 1924. Среди участников были Бердяев, Зеньковский, Лосский, Арсеньев, Франк и др.; они открыто говорили не только о своих религиозных чувствах, но и о своем мистицизме.

67