Святейший Престол и Москва

В3АИМООТНОШЕНИЯ Д0 1917 ГОДА

Вплоть до царствования Екатерины II католики латинского или византийского обрядов считались меньшинствами, не заслуживающими внимания и в некоторой степени обременительными для структуры русского государства. В своих духовных и светских делах они не придерживалось официальной юрисдикции, и подчинялись Священной Конгрегации "Пропаганда Фиде".

ЕКАТЕРИНА II

Издав Устав от 12 февраля 1769 года, Екатерина II лишила Святейший Престол всяческой юрисдикции над католиками латинского 'обряда, а католики византийского обряда были просто поглощены Православной Церковью. Что касается католиков латинского обряда, то их проблемы, разрешавшиеся до сих пор в Риме, были поручены Юстиц-коллегии по делам Ливонии, Эстонии и Финляндии.

"Так как по нашим законам и по законам наших предшественников, говорила императрица, римские католики, проживающие в нашей империи на протяжении большого времени, свободно практикуют свою веру, Юстиц-коллегия не должна ни под каким предлогом при рассмотрении спорных вопросов, касающихся церковной администрации, вмешиваться в учение веры римского исповедания".[1]

Несмотря на протесты Святейшего Престола, Устав продолжал оставаться в силе.

Первый раздел Польши в 1772 году включал и Белоруссию, в которой проживало 100000 лиц придерживавшихся латинского и 800000 византийского обрядов. Согласно договору от 18 сентября 1773 года императрица обещала римским католикам "право на свободное исповедание их религии согласно их учению, предоставляя в их распоряжение все принадлежавшие им церкви и всё церковное имущество, находившееся в них". Через несколько месяцев он по своему выбору предоставила 100000 латинянам епископа Станислава Систренчевич, провозглашенного ей в указе 1782 года архиепископом Могилёвским и предложила ему создать Консисторию, которая должна была продолжать исполнять функции Юстиц-коллегии. В надежде успокоить сопротивление римлян советник императрицы заявил следующее: [2]

"Что касается духовной стороны, так как это основное римской католической религии, и униатов греко-православного обрядов (архиепископ) будет находиться в подчинении от папы. Это положение необходимо, ибо без этого он перестал бы быть римским католиком и подобный архиепископ никогда бы не мог рассчитывать на послушание своей паствы. Пока же необходимо принять меры предосторожности даже в его присяге на верность с тем, чтобы он никогда не смог бы злоупотреблять этой зависимостью от папы".

Таковым было начало положения, которое должно было для католиков восточного обряда позже осложниться. Впрочем, принцип его, который был изложен в совершенно определённых терминах, / важно запомнить, ибо в наши дни он служит основанием принятых методов в странах народной демократии в отношении католиков восточного обряда.[3]

"Папа сам, уточняла Екатерина II, не может не знать, что большинство из тех, кто исповедует римскую религию в моих белорусских губерниях, принадлежали ранее к православной религии и что они или их предки перешли в римскую религию только из-за преследований, которым они подвергались в Польше, или благодаря ухищрениям римских священников. При этом положении вещей большинство из них ждут только малейшего удобного момента для того, чтобы перейти в нашу православную веру, которую они оставили с большим сожалением и от которой в их сердцах оставлен такой отпечаток и след, религию, учение которой столь ценно для человечества и которое никогда не противоречило принципам авторитета и гражданской власти, также как и благосостоянию и законам государства".

После утомительных переговоров Пий VI направил в 1783 году монсеньора Арчетти в качестве нунция в Санкт-Петербург для исполнения положений договора: он назначил нового архиепископа Могилевского, организовал свой капитул и обошёл другие меры предпринятые императрицей.

В результате второго и третьего раздела Польши (1793 и 1795 г.г.) в подчинение русским перешли шесть латинских и три восточного обряда епархий. Это послужило удобным случаем для Екатерины II для принятия новых решений, не обращаясь за консультацией к Святейшему Престолу: она нарушила порядок среди духовенства латинского обряда, объединила латинские епархии всего лишь в три, а католики восточного обряда, епархии которых были уничтожены, добровольно или насильно вынуждены были переходить в православие. И снова Святейший Престол начал переговоры для того, чтобы направит свою новую миссию. Но в то время, когда велись эти переговоры, императрица неожиданно скончалась (1796 г.) и трон наследовал её сын Павел 1.

ПАВЕЛ 1

Полный духа противоречий Павел 1 колебался между своим расположением к католичеству и к традиционной политике своей страны. В то время, когда была жива его мать, он представлял собой лишь парадную личность, на которую мало обращали внимания. После путешествия предпринятого им в 1871 году по всей Европе для него открылись новые перспективы, и в частности, во время его пребывания в Риме, когда Пий VI оказал ему горячий приём. Пьерлинг[4] описывает, что встреча носила характер "полной сердечности и взаимного уважения". Первое время царь продолжал не в меньшей мере следовать политике, которой придерживалась Екатерина II. Приехавшему для переговоров нунцию Лита им были сообщены четыре аксиомы, определяющие отношение России к религии:

1. Недуховная администрация Католической Церкви в России неограниченно подчиняется гражданским властям.

2. Главенство папы римского ограничивается единственно духовной областью: наблюдение за соблюдением обрядов и учения "от чего зависит полное единство между главой и членами".

3. Папские буллы должны касаться только предметов подобного рода.

4. Всякая публикация папских булл должна осуществляться с согласия императора, которому они должны представляться для предварительного утверждения.

Но позиция Павла 1 не замедлила смягчиться в результате его отношений с двумя католическими дипломатами? аккредитованными при его дворе: делегата Ордена Мальтийских рыцарей и министра неаполитанского короля Антонио Мареска, герцога Серра Каприольского. Первым признаком этого было его желание, чтобы на его коронации присутствовал представитель папы, в результате чего Пием VI было направлено письмо от II февраля 1796 года.

Одним из наиболее горячих сторонников за сближение с Римом был иезуит отец Грубер, Орден которого, как известно, был в то время упразднён. Грубер имел частые встречи с императором. 2 января 1801 года, когда Риму угрожала французская армия, он информировал Мареска о том, что если папе будет необходимо надёжное убежище, император примет его как своего собственного отца. Через несколько дней он вновь вернулся к тому же вопросу и сообщил неаполитанскому дипломату, что Святой Отец был бы в полной безопасности на русской территории, если в результате военных бедствий ему пришлось бы покинуть своё собственное государство.

Это поведение не могло не оказать влияния на Павла 1 и побудило его рассмотреть вопрос о примирении со Святейшим Престолом. Но его царствование продолжалось не долго. Через два года после его смерти монсеньор Ареццо, сменивший монсеньора Дитта в Санкт-Петербурге, направил в Рим следующую ноту: [5]

"Из допускаемых вероисповеданий особое предпочтение в Петербурге оказывается католическому исповеданию. Общее мнение в этом городе заключается в том, что греко-русская религия отличается очень незначительно или не отличается совсем от католической религии. Почти все русские и особенно дамы восхищаются великолепием, распорядком и точностью наших богослужений и они презирают, как вы это видели, своё духовенство, они относятся с уважением к латинскому духовенству, которое состоит из видных, хорошо воспитанных и образованных лиц. Их страстно влечёт, как торжественность наших богослужений, так и проповеди, и они присутствуют на них с чрезвычайной сосредоточенностью. И это касается не только простых русских мирян: многие, даже некоторые епископы, и особенно владыка Амвросий, митрополит Петербургский, также симпатизируют нашей религии. Они ожидают только толчка со стороны двора с тем, чтобы начать переговоры о столь желаемом объединении с латинской Церковью.

Это объединение даже уже осуществилось бы, если бы император Павел 1 не скончался так неожиданно и преждевременно. Он окончательно и совершенно серьёзно решил положить конец столь длительному и столь упорному расколу Русской Церкви. С этой целью он вызвал министра неаполитанского двора, проживающего в Петербурге, герцога де Серракаприола, выразил ему совершенно определенно свои мысли, своё твёрдое решение и своё горячее стремление прийти к столь желаемому объединению и поручил ему от своего имени написать в Неаполь с тем, чтобы неаполитанский двор послужил посредником и предпринял переговоры немедленно со Святейшим Престолом относительно соглашения. Вышеупомянутый министр охотно выразил своё желание сделать всё необходимое, написал соответствующие письма для императора и направил их ему. Они были ещё в пути, когда Павел 1 скончался, его кончина положила также конец и столь желаемому плану единения и в настоящее время не следует строить по этому поводу иного иллюзий.

ПОСЛЕ ПАВЛА I

Кончина Павла 1 в 1801 году привела положение к его обычному состоянию. В 1804 году монсеньора Ареццо, присутствие которого в Санкт-Петербурге сочли нежелательным, попросили покинуть территорию страны. Его отъезд позволил государству расширить функции архиепископа Могилевского. Тем не менее, Россия сочла полезным возобновить дипломатические отношения; со специальной миссией был направлен барон де Тюиль, которого заменил в 1817 году в качестве министра и чрезвычайного посланника Италийский.

Дипломатические отношения протекали в атмосфере постоянного напряжения из-за непримиримых позиций, занимаемых обеими сторонами: цари желали укрепить их свободу действий, распространяемых на епископат; папы не соглашались отказаться от своих исключительных прав назначения епископов и от льгот предоставляемых Святейшему Престолу.

К этим трудностям в это время прибавилась ещё одна, которая была не менее значительной, император желал иметь своего представителя в Риме, но отказывался сам принять постоянного делегата папы римского в Петербурге. В качестве крайней меры он соглашался обменяться миссиями на определённый срок, опасаясь по-прежнему римского вмешательства в дела католиков.

НИКОЛАЙ I

Пришлось ждать до 1845 года, когда в Вене начались переговоры между невесткой царя Николая 1, великой княгиней Еленой, которая была немецкого происхождения, и нунцием Ваале Прела, одним из наиболее видных дипломатов того времени. В то время религиозная политика России, которая становилась всё более и более нетерпимой по отношению к католическим меньшинствам, создала чувство беспокойства в Европе. Великая княгиня, посланная вероятно царём, встретилась с нунцием Прела для того, чтобы подготовить почву для посещения царём Ватикана. Эти переговоры выявили основные линии в отношениях между Россией и Святейшим Престолом. Аргументы, которые были затронуты в них, могут ещё и сегодня вызывать некоторые размышления.

Позиции, принятые двумя собеседниками, были следующими:[6]

Великая княгиня. - Сближение между императором и Святейший Отцом представляет собою дело чрезвычайной важности, но прежде всего, необходимо хорошо поставить императора в известность о том, в чём заключается церковная власть в Католической Церкви и затем облегчить по мере возможности это сближение.

Нунций. - Святейший Престол всегда готов протянуть руку тому, кто действительно желает жить с ним в добром согласии, но, безусловно, он не может уступить в том, что касается принципов, так, как они не являются какой-то собственностью, которой он мог бы располагать.

Великая княгиня. - император возглавляет свою религию, ему необходимо, следовательно, иметь гарантию, что господствующей Церкви не придется переносить неприятности от соседства Католической Церкви.

Нунций. - Россия является не единственной страной, в которой католическое население подчиняется монархам, исповедующим иную религию. Эти монархи не оспаривают отнюдь существования Католической Церкви; отчего это не могло бы происходить таким же образом при русском господстве? Святейший Престол живёт в доброй согласии со всеми монархами Европы, как с теми, которые не являются католиками, так и с католиками...

За этими переговорами последовали многочисленные меры, предпринимавшиеся как той, так и другой стороной, и в декабре 1845 года Николай 1 прибыл в Рим. Его первая встреча с Григорием ХVI [7] состоялась 13 декабря и продолжалась 78 минут. Сколь любезный характер она не носила, дискуссия не была, тем не менее, лишена реализма: папа, также как и император, затронул различные пункты, которые они тщательно подготовили к обсуждению. Если они выразили полнейшее согласие относительно того, что касалось принципа аксиомы "Цезарь и Бог", то, когда была затронута щекотливая проблема о положении католиков на русской территории, роли духовенства и соблюдении законов Святейшего Престола, согласия было уже меньше, и император счёл необходимым уточнить следующее:

"Необходимо быть в курсе того, что у нас имеются законы настолько тесно связанные с нашими учреждениями, что у меня нет возможности их изменить, имеются и другие, имеющие главным образом отношение к доминирующей религии в России, уклоняться от которых не позволяет императору его совесть".

Последующая беседа между царём и государственный секретарём кардиналом Лабрускини внесла некоторую ясность, но не разрядила атмосферу, ибо Николай нашел, что кардинал был более католиком, чем сам папа. Больше удовлетворения принесла встреча с кардиналом Актон[8], выдающимся юристом, служившим переводчиком во время Аудиенции. На критику, выраженную в адрес католического духовенства, Актон ограничился следующим ответом:

"Вашему Величеству следует знать, что повсюду, где высшая власть Церкви свободна, духовенство является образцовым и дела Церкви идут хорошо... Ваше Величество, там, где власть папы не имеет ограничения, вы встретите процветающую дисциплину и образцовое духовенство... Взгляните на католическое духовенство в Америке, Англии, Шотландии, Ирландии. Туда, где папа может действовать совершенно свободно. Там не встречается никаких затруднений в том, что касается духовных вопросов между ним и духовенством и имеется взаимное уважение".

Одно предложение по одному из затронутых вопросов создало особую трудность. Это была просьба, выраженная императором, переписываться непосредственно с самим папой.

Он поведал об этом Григорию ХVI. Святейший Отец был постав лен в известность об этом желании; он очень четко сформулировал позицию папы в отношении проблем Церкви. В отношении этого вопроса мы такие имеем документ, представляющий ценность и поныне [9]:

"В отношении религиозных дел, касающихся папы, как Главы Церкви, я ответственен перед всем миром. Таким образом, я не должен ничего предпринимать, не посоветовавшись преждевременно с моими советниками и без возможности поставить всех в известность о моих поступках. Всё, что папа может предпринимать в религиозной области, должно подвергаться общественному обсуждению. Из этого следует, что Ваше Величество хорошо понимает, что для обсуждения подобных вопросов невозможно прибегнуть к частной или личной переписке".

И, обратившись затем к представителю царя при Святейшем Престоле, он добавил:

"Здесь имеется Ваш представитель, пользующийся полнейшим Вашим доверием и к которому я охотно прислушиваюсь, ибо мне известно насколько он честен и справедлив. Передавайте же мне Ваши желания через его посредство: я изучу и прикажу изучить моим советникам те вопросы, о которых он мне доложит. Так как папа, будучи Главой Религии, должен вести себя таким образом, чтобы весь мир был в курсе того, что он делает, ибо он ответственен перед Богом и перед всей Церковью".

После долгих переговоров в августе 1847 года был подписан конкордат.

АЛЕКСАНДР II

На коронацию Александра II, происходившую в Москве 7 сентября 1856 года, Святейший Престол направил специальную миссию, возглавляемую монсеньором Чиги, и в которую входило четыре представителя духовенства и четыре мирянина. Однако, для того, чтобы избежать всякой видимости участия в коронации монсеньор Чиги постарался сделать так, чтобы прибыть в Москву на следующий день после церемонии. Он воспользовался своим пребыванием для того, чтобы затронуть два вопроса: проблему смешанных браков и представительства Святейшего Престола в России.

В том, что касалось первого вопроса, ответ царя был категоричен: [10]

"Имеется закон, который я не изменю, а именно, что дети, рождающиеся от смешанных браков, должны воспитываться в греческой религии. Я говорю о моих подданных. В том, что касается иностранцев, вопрос совершенно иной. Если у Его Святейшества имеются принципы, от которых он не может отклоняться, то у меня они имеются, тоже. Будучи государем, я обязан защищать религию. Государь и религия в данном случае настолько связаны вместе, что одно совершенно неотделимо от другого, и это пример того, что отнюдь не встречается больше нигде. В этом вопросе я не могу ничего поделать".

Что касается второго вопроса, то монсеньор Чиги предложил на правах взаимности присутствие постоянного представителя Святейшего Престола в России, так как в Риме с 1817 года был аккредитован представитель императора. На что Александр II ответил:[11]

"Я не вижу в этом необходимости. Отношения между Святейшим Отцом и мною поддерживаются и достаточно хорошо ведутся моими представителями в Риме. Представитель здесь мог бы только повредить этому доброму согласию. Скажите Его Святейшеству, что я сожалею об этом, но мне невозможно согласиться с подобной просьбой. Я не буду оказывать трудностей для приезда время от времени чрезвычайных посланников, что же касается постоянного представителя, то я нахожу это положение вещей недопустимым".

Миссия монсеньора Чиги потерпела, следовательно, неудачу во всех вопросах.

Вскоре, однако, отношения были прерваны. Во время мятежа в Польше в 1865 году возник резкий спор между Пием IX и бароном Майендорфом, министром в Риме, во время которого у последнего вырвалось неосторожное замечание: "Католицизм - это то же самое, что и революция". Глубоко оскорбленный папа прервал аудиенцию:

"А когда Вы доложите Вашему правительству о данной мною Вам аудиенции, не забудьте главным образом поставить его в известность о том, что я попросил покинуть меня г-на Майендорфа, а не поверенного в делах России".

Это послужило разрывом дипломатических: отношений. Через несколько месяцев 22 ноября 1366 года Россия официально отказалась от конкордата 1847 года, а вопросы, касавшиеся католиков были переданы Петербургской римо-католической коллегии, которой было поручено ставить Рим в известность о всех вопросах, находившихся в компетенции Святейшего Престола. Что же касается папских документов, то для того, чтобы быть опубликованными в России, они должны были проходить через эту Коллегию.

АЛЕКСАНДР III

Отношения возобновились вновь сразу же после убийства Александра II. Узнав о смерти царя. Лев XIII направил письмо с выражением соболезнования его преемнику Александру III, ответ которого от 20 марта 1881 года предвещал ослабление напряжения в отношениях: [12]

"Никогда единение всех Церквей и всех государств не было столь необходимым для того, чтобы воплотить пожелание, выраженное Вашим Святейшеством увидеть, наконец, что народы отказались от своих роковых заблуждений... Так как угрожает непосредственно христианскому обществу... Содрогаешься при мысли о том, что может нас ожидать, если все общественные силы не объединятся для защиты и спасения наследия принесённого Христом человечеству".

Были предприняты новые переговоры и вновь возобновились официально дипломатические отношения. Примирение состоялось 24 декабря 1882 года. Пришли к согласию относительно римских католиков. Относительно 'же католиков византийского обряда русские делегаты обсуждать их статут отказались в виду того, что униаты греко-православного обряда находились: в зависимости от Святейшего Синода [13] и что "могло быть лишь одно средство: провозглашение свободы совести в России. Иного рассудительных и образованных людей её желают, но когда же она наступит ?"

В июне 1883 года император назначил официального представителя при Святейшем Престоле. В 1894 году это временное положение стало окончательным с назначением Александра Извольского чрезвычайным посланником и полномочным министром. Это положение продолжалось вплоть до Советской революции в 1917 году.