Булгаков С., прот. Видения и откровения Господни

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

прот. Сергий Булгаков

Видения и откровения Господни
(Неизданная проповедь).

«Перейду к видениям и откровениям Господним. Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли не знаю, вне ли тела не знаю, Бог знает) восхищен был до третьего неба... восхищен в рай и слышал речения неизреченные, которых человеку нельзя пересказать» (2 Кор. XII, 1-4).

Вот о чем поведано нам святым и великим Павлом. Но звучит ли это для нас, воспринимается ли нашим внутренним слухом? Естественно, что поведанием этим возбуждается в нас удивление и преклонение пред великим апостолом, таинником Божиим. Однако, является ли это достаточным на него откликом, может ли на нем остановиться ответное движение нашей души, или же о-но с необходимостью должно пойти и далее, но куда и в какую сторону? Коснеем ли мы в немощи, или же призываемся к мощи? Испытываем ли испуганность и смущение или же вдохновение восторга? И сознаемся, что первым движением души является в нас желание укрыться от поведанного нам и как бы от него защититься в ленивом своем покое и праздности духовной, остаться как были. Таково было и первое слово Симона Петра к Господу пред лицом чудесного улова рыбы: «изыди от меня, Господи, ибо я человек грешный», ибо ужас объял его и всех бывших с ним от этого лова рыбы (Лк. V, 8-9). Его первое движение было защититься от призывного знамения, не следуя за Христом (10-11), для нового лова, — не рыб уже, но человеков. Таковы и все мы в своей человеческой немощи, о сем же свидетельствует о себе самом и сам апостол Павел: «собою не похвалюсь, разве только немощами моими» хотя в них и совершается сила Божия, и «обитает в нем сила Христова» (2 Кор. XII, 5, 9). И этого немощного человека апостол противопоставляет в себе самом сему вознесенному в рай избраннику Божию». Апостол в себе самом с удивлением созерцает дела Божии и к тому же зовет и нас, которым поведал о них. Зачем и почему поведал он, — не только о трудах и болезнях своих апостольских (2 Кор. XI), но и об этой тайне своей сокровенной, и не только Коринфянам, но чрез них и всем нам. Для того ли только, чтобы потрясти наше воображение величием своего избранничества, смутить нас, или же призвать и нас к последованию себе, и уже не только в немощи, но и в мощи.

Однако не безумием ли звучат такие слова о дивных делах Божиих в применении к нашему убожеству, которое мы сами в

2

себе знаем. Да, это и есть безумие для человека в немощи, однако, в ней совершается сила Божия, пред которой всегда и неизменно изнемогает и истощается мощь человеческая: Павла ли, Аполлоса или Кифы (1 Кор. 1, 12), «ибо немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (25), и «немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное» (27). Станем ли мы мерить себя мерою великого апостола, а свои касания иного мира его видениями и откровениями, которых мы постигнуть не можем и даже приблизиться не дерзаем! Да не будем. Однако, во всей нашей малости не дано ли и нам ведение Божественного, которое так и именуется благодатью, благодатным даром. И эти касания Божественного не суть ли и для нас неизреченные глаголы, «восхищение в третье небо и рай», когда мы преклоняем колена духовно и раскрываем святилище сердца? Ибо небо открыто для нас Христом, и неизреченные глаголы звучат в Его Церкви, имеяй уши слышати да слышит. И в Церкви же совершается восхищение в рай и в третье небо, — прииди и виждь. Разве в Церкви не совершаются св. таинства? Разве на трапезе Господней не призываемся мы к совершенному соединению с Христом? Разве в миропомазании не сообщается сила Пятидесятницы, каждому из нас, подобно как и в других таинствах церковных? И не есть ли это все сила Божия, которая совершается в нашей немощи? Обо всем этом мы научаемся в уроках вероучения, однако, часто воспринимаем их лишь умом и памятью, а между тем, это и есть не только мысль и учение, но сама живая действительность, к которой и призывает нас ныне апостол чрез повествование о видениях своих и откровениях. И суть ли они единственно данныя великому сему апостолу во свидетельство истинности его апостольства (1 Кор. IX, 1)? Нет не единственно ему, и он не единственный даже при всем своем величии. Разве возлюбленный ученик, тайнозритель, не зрел отверстого неба, престола Божия, и сидящего на нем Агнца? И не исполнены ли летописи церковные повествований о видениях и откровениях горнего мира святым человекам, об явлениях Самого Христа, как Он являлся и ап. Павлу на пути в Дамаск, об явлениях Пречистой Его Матери со апостолами и святыми? То, что было ему явлено, дано не ему одному, но Церкви и «употребляющим усилие» к восхищению Царства Небесного (Мф. XI, 12). Здесь остается повторить слова апостола: «на личность ли смотрите? Кто уверен в себе, что он Христов, тот сам по себе суди, что как он Христов, так и мы Христовы» (2 Кор. X, 7). Не для того, чтобы от нас отделиться и над нами превознестись, поведал нам апостол о данной ему благодати апостольской, даже и в нем самом совершающейся в немо-

3

щи человеческой, в которой обитает сила Христова, но, чтобы к нам и приблизиться и нас призвать к последованию за собою: «умоляю вас, подражайте мне, как и я Христу» (1 Кор. IV, 17; Фил. III, 17; 2 Сол. III, 7). Но и не только себе самому зовет подражать ап. Павел, но и всем наставникам, которыми для нас являются святые: «взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. XIII, 7). Он зовет нас к духовному сему дерзновению.

Но не явится ли оно в нас лишь бесплодной дерзостью, если мы станем мерить себя их мерой, безмерно превышающей нашу собственную и свою малость, свое ничтожество сопоставлять с совершившими подвиг веры, «взирая на начальника и совершителя меры Иисуса» (Евр. XII, 2)? Не объемлет ли нас страх, и не противится ли в нас и законное смирение, ведение себя самих, каковы мы есть в грехе своем? Однако, не станем мнимой или даже подлинной добродетелью сокрывать подлинный свой грех духовной лености, холодности, безразличия. Ибо все мы, как христиане, призваны стремиться к «цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Фил. III, 14), и «не мерою дает Бог духа» (Ин. III, 34). Дар благодати дает Бог, но лишь взыскующим его, — верою, молитвою, трудом, всяческим усилием: «ищите и обрящите» (Мф. VII, 7). И применяем ли мы эту умеренность и благоразумие в отношении к тем, кто явили безумие и безмерность в духовном своем дерзновении?

Чего же нам искать? Знаем ли и можем ли искать, чего не знаем? Однако, и это, как будто искреннее недоумение не есть ли также лишь отговорка для того, чтобы сохранить нам покой нашей духовной неподвижности и бездействия? Так ли мы бедны и обделены Даятелем даров духовных, «Богом милости и щедрот и человеколюбия», как сами себе представляем? Или же и здесь поражает нас бич забвения, отсутствия внимания духовного? Правда ли, что есть среди верующих хотя кто-либо, кто на путях своей жизни не встретил Бога, кого не коснулось бы веяние Духа Божия? Пусть каждый из нас в тайниках своей души, пред лицом совести своей сам на это ответит, и ответ его да не будет, ибо не может быть, отрицательным. Рассматривая жизнь, в ее радостях и горе, благополучии и потрясениях, в скорбях и испытаниях, когда рассекается сердце и открывается душа, когда человек призывается пред лице Божие, не обнаружим ли мы и в нашей собственной жизни «восхищения» в небеса и слышания «глаголов неизреченных», как бы ни было оно тускло и глухо? Но мы в том сами себе не верим, сами от себя убегаем, (забываем и забываемся, а между тем нужно хранить в душе сокровище, помнить ο том, что есть ее жемчужина. И память эта есть священный

4

залог при взыскании Царствия Божия, якорь спасения от гибели... И ныне, в дни бедственных испытаний, надлежит сугубо хранить эту память о том, как являема была нам милость Божия, и дана была как личная встреча со Христом, как было это с Павлом накануне его обращения: «Савле, Савле, что ты Меня гонишь? Трудно тебе прати против рожна» (Д. А. IX, 4). Да и нужно ли искать каких-либо особливых происшествий в жизни, чтобы ощутить близость Божию, опознать душой прикосновение благодати Божией. Ибо Господь являет Себя не только в буре, огне и землетрясении, но и в «дыхании гласа тонка», в тишине души, в ее молчании. Не является ли восхищением в рай благоговейное приближение к святыне, — в таинстве или горячей молитве, особливо же в величайшем Даре любви Божией, во вкушении Тела и Крови Христовых, к которому призываемся мы приступать «со страхом Божиим, верою и любовью». И то, что подается нам в этом даре, есть восхищение не только в третие небо, но в самое небо небес, к престолу Господню...

Посему да внемлем слову апостола Павла не рассеянным и не хладным слухом, как рассказу о чем-то далеком нам и чуждом, высоком, но и страшном, а как самому дорогому и нужному, и каждому из нас близкому, о чем он доверил нам для пользы нашей, ободрения и утешения. Ибо, если мы и немощны, то сила Божия в немощах совершается. Не будем же от нее укрываться в немощь, но и собственным нашим усилием ее совлекаться.

Прот. С. Булгаков.

5