Мейендорф И., прот. Учение о Христе и Церкви у св. Игнатия Антиохийского

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

Мейендорф Иоанн

УЧЕНИЕ О ХРИСТЕ И ЦЕРКВИ У СВ. ИГНАТИЯ
АНТИОХИЙСКОГО

«Польза Ваша в том, чтобы быть в беспорочном единстве, дабы всегда приобщаться Богу» (Еф. 4, 2).

При римском императоре Траяне (98-117) «процветал Игнатий... получивший вторым епископство в Антиохии, как преемник ап. Петра. Говорят, что из Сирии его послали в город римлян на растерзание зверям за его свидетельство о Христе. И когда он проезжал через Азию, под строгой стражей, он укреплял общины речами и увещаниями во всех городах, где он проезжал. И, во-первых, он предостерегал их от ересей, которые уже начинали размножаться; он призывал их твердо содержать апостольское предание, которое для верности он счел нужным письменно утвердить; то есть, он уже свидетельствовал».

В этой краткой заметке церковного историка Евсевия (4 в.) с ясностью выступает образ св. Игнатия, преимущественно как свидетеля (по-гречески «мартира») о Христе. Его свидетельство словом получило такой огромный авторитет в древней Церкви потому, что оно завершилось другим, высшим свидетельством—его

17

мученической смертью за Христа. Вся жизнь и писания Игнатия поражают своей цельностью; его мысль особенно ценна для нас, Потому что и ней выражается с редкой ясностью то основное ядро евангельской Истины, которое христианами так часто раздробляется и обессиливается *).

Учение Игнатия о Христе и о Церкви носит предельно «экзистенциальный» характер: это не доктрина или отвлеченная спекуляция, а проповедь той истины, которая важна для всех нас в каждую минуту нашей земной жизни.

Христология св. Игнатия определяется главным образом его полемикой с «докетами», отрицавшими реальность Боговоплощения. «Докеты» представляли себе плоть Сына Божия как призрак и не верили в реальность страстей и смерти Христа. Против них св. Игнатий пишет: «Иисус Христос, от корене Давидова, сын Марии, истинно родился, ел и пил, истинно был гоним при Понтии Пилате, истинно был распят и умер, пред лицом небесных, земных и преисподних; Он также истинно воскрес из мертвых, ибо Отец Его воскресил, как и нас воскресит по этому подобию, нас, которые веруем во Христа Иисуса» (Тралл. 9, 1-2).

Для выражения понятия «человечности» Христа, св. Игнатий пользуется библейским и евангельским понятием «плоти», указывающим на всю тварную стихию бытия, на тварный мир: «Даяй пищу всякой плоти» (Пс. 135, 25). «Слово плоть бысть» (Ио. 1, 14). «Плоть» не есть только человеческое, материальное тело, а весь его психо-физический состав, в его совокупности: он может претендовать на автономность и восставать против Бога, но поскольку Сын Божий воспринял его, он снова получает свое бывшее райское достоинство.

Все учение св. Игнатия о Христе направлено к тому, чтобы утвердить реальность и конкретность Боговоплощения. Эти его мысли ярко выражены на тех страницах, которые он посвятил в своих посланиях мученичеству и Церкви.

«Если, как говорят некоторые безбожники, пишет он о докетах, Христос только призрачно страдал..., почему я связан? Почему я желаю бороться с зверями? Тогда я зря умираю. Я лгу перед Господом» (Тралл. 10). Иначе говоря, если Христос не умер реально, то смерть христианина не может быть «свидетельством» о Его победе: она будет лишь «смертью за идею», простым чело-

*) Послания св. Игнатия Антиохийского переведены на русский язык (Казань, 1857). Существуют также многочисленные переводы на все европейские языки: французский — «Sources chrétiennes» N° 10 (Paris 1946), английский — (London SPCK; New-York, 1947), немецкий — (Freiburg I. В., 1938) и т. д.

18

веческим «героизмом». Но если Христос реально умер и воскрес и если мы, наша плоть, — Его плоть, то наша смерть есть только продолжение Его голгофской победы, свидетельство о том, что «смерть нами уже не обладает». Поэтому св. Игнатий просит римских христиан не заступаться за него, не мешать ему умереть «во Христе». «Лучше мне, пишет он, умереть во Христе Иисусе, чем царствовать над концами земли: я ищу Его, умершего за нас, я желаю Его, воскресшего для нас; приближается мое рождение» (Римл. 6).

В древней Церкви смерть мучеников называлась днем их рождения к новой жизни. Конечно, эта мысль может иметь смысл только если между Христом и христианином существует реальное единство. Игнатий называет его «единством плотским и духовным» (Смирн. 12, 2) и оно осуществляется в, Церкви.

Учение св. Игнатия о единстве Церкви носит тот же «антидокетический» характер, что и его христология. Как Христос не призрачно воплотился, а имел конкретное и видимое человеческое тело, так и Церковь является не только духовной, сверхматериальной реальностью, а видимой общиной. Воплощение Сына Божия не имело бы смысла, если бы Церковь сама не состояла из «плоти и крови», одухотворенных и освященных Плотью и Кровью Христа. Если смерть христиан, по св. Игнатию, есть как бы продолжение голгофской смерти, то и жизнь их есть жизнь Христа в истории, полная, человеческая жизнь, воспринятая Сыном Божиим. Все мы хорошо знаем и принимаем учение Церкви о Христе, воспринявшем полноту человечества, но мы слишком часто являемся докетами, когда думаем о самой Церкви: мы спиритуализируем ее единство, отделяем ее видимую организацию от ее «невидимой» сущности, подчиняем эту организацию мирским стихиям, национальным, политическим или личным. Мы не отдаем себе отчета в том, что всем этим мы отталкиваемся от того, что Церковь есть по существу — видимое проявление в истории обоженного Тела Христова. Если мы превращаем Церковь в невидимую реальность или же подчиняем ее организацию земным, необоженным стихиям, то мы тем самым отвергаем реальность Боговоплощения или же отрицаем его действенность.

Когда св. Игнатий говорит о Церкви, он всегда подразумевает конкретную, видимую общину верных, основанную на любви. Сам Господь в Евангелии учит нас не абстрактной «любви к человечеству», а любви к ближним, т. е. к тем людям, с которыми мы призваны общаться в нашей повседневной жизни. И все мы знаем, как легко любить издали и как трудно построить со своим непосредственным окружением подлинную христианскую жизнь... Мы

19

устраиваем нашу жизнь так, чтобы избежать наших «ближних»; мы мним себя православными христианами, но избегаем участия к местной приходской общине; мы веруем во вселенскую истину Православия, но устраиваем нашу церковную жизнь на чисто национальных основаниях, вопреки канонам и, главное, вопреки основной евангельской истине о любви к ближним, т. е. к тем людям, среди которых, по воле Божией, мы призваны жить и которые так же как и мы, нуждаются в истине Православия, нуждаются в том, чтобы мы сделали Православие доступным для них.

Для св. Игнатия, собрание всех христиан, живущих в одном месте, есть Церковь Божия во Христе. «Где два или три собраны во имя Мое, там Я посреди них», сказал Господь. «Старайтесь собираться часто, пишет св. Игнатий, на благодарение (по-гречески: «евхаристию») и хвалу. Ибо, когда вы часто собираетесь, силы сатаны уничтожаются и его злое дело исчезает через ваш союз веры» (Ефес. 13, 1).

Мы редко отдаем себе отчет в том, что наше церковное собрание не только полезно нам, «спасению нашей души», но оно есть объективная победа над сатаной, стремящимся разделить человеческий род и, тем самым, отделить его от Бога. И нет, вероятно, у него большей радости, чем разделения среди христиан... Церковное единство предполагает общее собрание всех в единстве веры: «Вы собираетесь все вместе, пишет еще св. Игнатий, во Христе Иисусе от корене Давидова по плоти, Сыне человеческом и Сыне Божием, чтобы быть в послушании у одного епископа и у пресвитеров, преломляя Хлеб, — лекарство бессмертия, средство, чтобы не умереть, и жить во Христе Иисусе во веки» (Ефес. 20, 2).

Через воплощение Сына Божия, Бог даровал человеку вечную жизнь в теле Своего Сына, т. е. в Церкви, в общине верных, где совершается Таинство Тела и Крови Христовой. Эта· община включает в себя всех истинно верующих, собирающихся вместе, в единстве таинств и возглавления. Это единство всех предполагает, конечно, что повсюду, где есть православные христиане, они не разделяются между собой по мирским причинам. От един ства со Христом можно отделиться, но Христа нельзя разделить.. В каждой местной Церкви Он присутствует всецело и не разделяется, как и не разделяется сама Церковь: «Там, где Христос Иисус, пишет св,. Игнатий, там и кафолическая Церковь» (Смирн. 8, 1), т. е. вся Церковь, Глава и Тело. Можно из нее выйти и, тем самым, отделиться от Христа, но нельзя создать свою Церковь, частную или национальную, так как Церковь всегда для всех и всех в себя включает.

20

Ее внутренний строй, по св. Игнатию, также определяется ее природой: это не есть организационная или административная надстройка над церковной общиной, а выражение ее внутренней жизни. Но и тут у него чувствуется все то же противоположение докетизму: Церковь есть видимое тело, так же как видимо воплотился Сын Божий. «Умоляю вас, старайтесь все делать в согласии с волей Божией, с епископом, председательствующим на месте Бога, с пресвитерами, являющими образ собрания апостольского, и с диаконами...» (Магнез. 6, 1). Вся Церковь присутствует в собрании: сам Бог в лице епископа, как Господь на Тайной Вечере, апостолы — в лице пресвитеров... Нам может показаться странным, что грешный человек может восседать «па месте Бога»; но, ведь, вся Церковь есть Тело Христово и все мы вместе, перед лицом мира, призваны являть Христа, точно так же как епископ или священник, совершая литургию, являет образ Господа собранию христиан. Все та же тайна реального Боговоплощения являет единство Бога с людьми... Конечно, служение епископа есть именно «служение», а не магическая трансформация человека в Бога: епископ получает благодатные дары для этого служения и может оказаться недостойным их... Но недостоинство людей не отменяет самого дара и самого служения. Тайна Церкви заключается именно в том, что грешные люди получают силу общения между собой не по стихиям мира (у св. Игнатия — «по плоти»), а «во Христе», предвосхищая здесь, на земле, будущее Царство и единство во Св. Троице. «Живите в единстве, по-Божьему, продолжает св. Игнатий, уважайте друг друга, и никто да не смотрит по плоти на ближнего, но любите друг друга всегда во Иисусе Христе; да не будет ничего среди вас, что могло бы разделить вас, но будьте в единстве с епископом и с предстоятелями, согласно образу и учению нетления» (Магн. 6, 2).

Как бы не были нам дороги наши земные привычки, наши привязанности и традиции, они не имеют места в Церкви, поскольку они разделяют людей между собой. «Как и Господь, продолжает св. Игнатий, ничего не сделал ни сам по себе, ни через апостолов, без Отца, ибо Они — одно, так и вы ничего не делайте без епископа и пресвитеров; не пытайтесь показать, что ваши частные дела благословенны; только то, что в собрании — благословенно: единая молитва, единое прошение, единый ум, единая надежда в любви, в чистой радости — это Иисус Христос и ничего нет лучше Него. Собирайтесь все, как единый храм Божий, к одному жертвеннику, к единому Иисусу Христу, происшедшему от единого Отца, имеющему бытие в Едином и ушедшему к Единому» (Магн. 7).

21

Церковный строй, выражающий единство общины, покоится на тех же благодатных отношениях между людьми, которые стали возможны во Христе. Эти отношения покоятся не на абстрактной доктрине, определяющей отношения между людьми вообще, а на любви к конкретным личностям, среди которых Бог определил нам жить и с которыми мы призваны составить общину, Церковь. Поэтому св. Игнатий говорит только о строе местной Церкви, как о конкретном явлении Тела Христова в каждом месте. Но этот строй также важен для жизни во Христе, как и существование самой общины: он есть основное проявление новой жизни. «Когда вы подчиняетесь епископу, как Иисусу Христу, вы живете не по-человечески, — для меня это ясно — но по Иисусу Христу, умершему за нас, дабы, веруя в Его смерть, вы избежали смерти» (Тралл. 2, 1).

Те же мысли мы находим в послании св. Игнатия к Магнезийцам: «Надо оказывать |(епископу) послушание без всякого лицемерия, ибо лицемерие обманывает не этого видимого епископа, а Невидимого; здесь дело идет не о плоти, а о Боге, знающем все тайны. Недостаточно поэтому называться христианами, но надо быть ими; так некоторые говорят об епископе, а все делают без него; такие люди явно не могут иметь доброй совести, так как их собрания не действительны, ибо не согласны заповеди» (гл. 3-4).

То, что св. Игнатий пишет о послушании епископу, должно конечно быть понято в контексте всей его экклезиологии. Во времена св. Игнатия было всем ясно, что епископ имеет власть не над Церковью, а в Церкви, что его служение определяется тем местом, «местом Бога», которое он занимает в собрании верных, что это служение он может проходить только в той общине, которая сама его избрала. Кроме того, епископское служение не предполагает непогрешимости епископа, не исключает в нем человеческих слабостей и несовершенств. Древняя Церковь знает много случаев, когда церковный народ изгонял недостойных или изменивших Православию епископов. Когда св. Игнатий возвеличивает служение епископа, он имеет в виду ту благодать, которую получает каждый епископ, для прохождения своего служения. Но само собою разумеется, что благодать не действует магически и не упраздняет сама собою всех тех препятствий, которые люди создают. Часто не только сами носители благодати, но и общины верных неспособны воспринять те нормы ногой жизни и новых человеческих отношений «во Христе», о которых пишет св. Игнатий и которые должны проявляться в отношении между епископом и его Церковью. Жизнь христианской общины

22

представляет собою одно целое. Учение о Церкви у св. Игнатия потому так полно и целостно, что оно покоится на христологии. Оно ясно устанавливает противоположение между Христом и плотью, между Царством Божиим и областью еще подвластной сатане. После вознесения Христа и сошествия Св. Духа, не противоположение Бога и человека стало характерным для жизни Церкви, а противоположение между прославленным и спасенным человечеством и человечеством падшим. Во Христе, Бог и человек заключили окончательный мир и человек вернулся в дом Отчий. Этот дом и есть св. Церковь, предвосхищающая на земле вечное Царство. Это Царство уже существует во всей реальности, когда «два или три собраны во имя Христово», но это не значит, что все мы уже восприняли полноту благодати, присущую Церкви, как целому организму.

Св. Игнатию совершенно ясно, что церковное устройство, в том виде, в котором оно было передано верными апостолами Христа, определяется не организационной формой, а самим Богом, пославшим Сына своего для спасения людей. Только в Сыне это устройство имеет смысл. «Моя любовь к вам, пишет он ефесским христианам, не позволяет мне молчать, Я первый призываю вас исполнить волю Божию, ибо Иисус Христос — жизнь наша, есть мысль Отца; так и епископы, поставленные до концов земли, находятся в «мысли Иисуса Христа» (гл. 3, 2). Те неустройства, которые мы производим в церковном организме, судят нас самих, но не Церковь. Истинная Церковь есть там, где Христос. «Где Христос, там и кафолическая Церковь», писал св, Игнатий.

Несмотря на то, что послания св. Игнатия Антиохийского к Малоазийским общинам написаны в первые годы второго столетия, они являются для нас исключительно актуальными. В эпоху бурных исторических сдвигов, колеблющих самые устои человеческого общества, св. Игнатий указывает нам на «единое на потребу». Он указывает на те нормы, которыми должна руководиться церковная жизнь, чтобы не подвергнуться искажениям, которым часто подвергаются человеческие общества. Как часто, беспомощно хватаясь за дорогие, но преходящие ценности, мы углубляем церковные разделения, отказываясь от подлинного православного святоотеческого предания! Сознательно или бессознательно пытаясь реформировать церковный строй по нашему человеческому разумению, мы подчиняем его еще более нецерковным стихиям, забывая о том, что только в, возврате к самой Церкви, к ее собственным законам, мы можем найти правильный церковный путь.

И. Мейендорф.

23