Аноним Современное богослужение на православном востоке. Историко-археологическое исследование А. А. Дмитриевского

Христианское чтение.

1891. Ч. 2. № 7/8. С. 141-147. СПБ.

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

[Аноним]

Библиографическая заметка.

Современное богослужение на православном востоке.

Историко-археологическое исследование А. А. Дмитревского. Выпуск
первый (вступительный). 1891 г.

Хотя в этом вступительном выпуске еще нет описания современного богослужения на востоке, но между предварительными сведениями, сообщаемыми автором, находятся такие, которые невольно останавливают на себе внимание читателя. Ожидать следующих выпусков до окончания сочинения, для лучшего уразумения мыслей автора, было бы слишком долго, судя потому, что и этот первый выпуск явился уже спустя пять лет после поездки автора на восток—в 1S86 году; поэтому мы здесь, не касаясь историко-археологического исследования разных уставов, ограничимся только указанием на некоторые личные мнения автора относительно практики и обычаев восточной церкви.

Свой первый выпуск автор начинает введением, в котором развивает ту мысль, что русская церковь, получив в 1682 г. свой нынешний типикон, дополненный потом в 1695 г., строго соображается с этим уставом; между тем как практика восточной церкви успела выработать после семнадцатого столетия новые богослужебные особенности, и влияние ее на практику русской церкви продолжается неослабно и производит некоторого рода разлад с обычаями и обрядами, содержащимися в наших современных богослужебных книгах. Развиваясь и осложняясь в своем постепенном течении, наша практика, но издавна установившейся связи русской церкви с церковью восточною, за-

142

имствовала и доселе заимствует от нее негласно готовые выработанные формы, обряды и обычаи, и свои собственные местные обычаи и обряды оценивает большею частью с точки зрения согласия или сходства их с практикою церкви греческой.

Вникая в мысль автора, читатель начинает думать, что практика, обычаи и обряды восточные поставляются в образец нашей русской церкви, которая по ним как по масштабу оценивает свои обычаи и обряды. Но кто знаком мало-мальски с современною практикою и обычаями восточной церкви, тот не может с этим согласиться. Возьмем из множества примеров современной практики восточной церкви некоторые самые обыкновенные. Утреня их воскресная и праздничная заканчивается великим славословием, после которого тотчас диакон выходит на амвон и возглашает—„благослови, владыко“, и начинается литургия. Это—практика, а в типиконе говорится, что во время пения великого славословия диакон читает тайно про себя, μυστικῶς, ектении, и по окончании славословия начинается литургия; поэтому часы первый, третий и шестой совсем оставляются, а проскомидия совершается во время утрени. После чтения св. евангелия, как только пропоют—„Слава Тебе, Господи“, служащий иерей тотчас возглашает: „яко да под державою Твоею всегда храними“... и начинается херувимская; хотя в служебнике и значатся ектении. И это практикуется не только при священническом, но и при архиерейском служении. Пред пресуществлением св. даров молитва призывания Св. Духа оставлена вопреки свидетельству самого св. И. Златоустого, который в слове 81 говорит: ὁ ἱερεὺς, τὰς χεῖρας ἀνατέινων εἰς τὸν οὐρανόν, καλῶν τὸ Πνεῦμα τὸ Ἄγιον τοῦ παραγενεσθαῖ καὶ ἄψασθαὶ τῶν προκειμένων... Диакон читает в ектении сряду все прошения, не останавливаясь и не ожидая пения хора, который, в свою очередь, поет, не слушая диакона. Даже когда совершается св. таинство евхаристии, священник произносит возгласы, не дожидаясь певцов. А во время вечерни вход из алтаря, вместо северных дверей, совершается обыкновенно чрез царские врата, в которые и обратно входят, и это не в приходских только церквах, но и

143

в самой патриархии при патриаршем служении. В отверстые царские двери входят во время богослужения и миряне даже с покрытою головою, потому что многие стоят в церкви в фесках и шляпах. Еще представьте архиерея, делающего отпуск после литургии с св. крестом, и в случае присутствия какой-нибудь знатной особы, возглашающего по отпуске, подняв крест в правой руке, к народу—такому-то ζήτω (соответствующее русскому — ура!), и вся церковь кричит ζήτω. Так практикуется в иных епархиях и не очень отдаленных от столицы.

Возьмем еще из практики и обычаев восточной церкви несколько примеров из священнодействий вне храма. Чин освящения воды в день св. Богоявления представляет замечательную особенность в том, что, по совершении чина священнодействия, в Царьграде—патриарх, а в других местах митрополит или священник, которые совершают освящение воды, бросают св. крест в воду—в море или реку. В это время из зрителей мужчины, совершенно нагие, бросаются в воду, чтобы достать св. крест; кто в этом первый успеет, тот получает право ходить с тем св. крестом по домам целый день для сбора подаяний в свою собственность. Когда крест тяжелый и погружается на дно, особенно многие бросаются, чтобы его найти; при чем случались даже убийства между соперниками, боровшимися под водою из-за креста. Венчание браков совершается на дому преимущественно; при чем брачующиеся венчаются не тем святым венцом, который употребляет наша русская церковь, — осеняемым св. крестом и святыми ликами самого Господа и Пречистой Его Матери,—а простым венком, сделанным из живых или искусственных цветов, купленным в магазине. Дозволено венчание браков в рождественский пост до св. Спиридона (12-го декабря), во время святок, до среды сырной недели, и в пост св. апостолов. И хотя есть у них правило—ὁ γάμος δὲν εὐλογειται ὑπὸ μοναχοῦ, но греческие архиереи обыкновенно совершают венчание. А легкость разводов брачных не служит ли соблазном? Обычай давать новорожденным младенцам имена мифологических языческих божеств каковы: Афина, Мельпомена, Диана и

144

проч. и проч., или в угоду власти—Султан и т. н. приличествует ли церкви христианской? — Вот самая малая часть из восточной современной практики, восточных обычаев и обрядов; можно несравненно больше прибавить, но лучше удовольствоваться сказанным.

Если автор сочувствует практике восточной церкви, ее современным обычаям и обрядам, против этого мы ни слова; но, чтобы сообразовать с ними практику русской церкви и таким образом желать водворения современной практики, современных обычаев и обрядов восточных в нашей церкви, для этого нет никакого основания, как явствует из вышеприведенных примеров. Перемены, производимые в типиконе востока, нимало не улучшают практики церковной, а скорее умножают только разнообразие оной, что на самом деле и бывает, и ведет к тому, что совершенно забываются прежние празднества. Напр.. праздник Покрова Пресвятые Богородицы, более других близкий Царьграду, в настоящее время вовсе не празднуется, исчез даже из их богослужебных книг. Ни в преполовение св. пятидесятницы, ни в праздник происхождения честных древ св. креста водоосвящения не совершается, и в типиконе не положено. Только о празднике происхождения честных древ сказано в примечании, что по уставу иерусалимскому на утрени после великого славословия совершается вынос св. креста по чину крестопоклонной недели. Чин поминовения усопших — наша панихида—у греков ограничивается только следующим: по трисвятом, „со духи праведных*..., ектения, „со святыми упокой“ и отпуск,—что у нас называется лития.

Практика восточной церкви, говорит автор, продолжала идти в своем развитии, успела выработать новые богослужебные особенности, некоторые новые чины, целые службы в честь святых... Ужели же автор отрицает и не хочет признать за русскою церковью того же самого? Напротив, русская церковь много больше сделала в этом отношении, составив службы св. угодникам Божиим, почивающим во всех концах обширного нашего отечества, и святым чудотворным иконам, и разные чи-

145

нопоследования на важные случаи церковной практики. Например, возьмем хотя чин освящения храма; на востоке это совершается просто чрез кропление или омовение престола св. водою и розовою; а потом он покрывается белою полотняною одеждою—срачицей, на которую и полагается антиминс. Как же можно сравнить эту практику с многознаменательным чином, употребляемым в русской церкви? И после освящения греки кладут на св. престол предметы посторонние, под престол сторож церковный иногда убирает разные вещи, туда же кладут сорочки с разных больных, для исцеления болящих. Правда, многие чинопоследования, величественные священные обряды нашей русской церкви имеют своим началом тот же восток, но не современную практику востока, в котором, по забвению, небрежению или другим обстоятельствам, они или исчезли или видоизменились не к лучшему; между тем как русская церковь, строгая хранительница древней практики, древних обычаев и обрядов, сохранила их, развила и дополнила. Где на востоке увидите такое стройное, величественное и благоговейное богослужение, как в русских храмах, практика которых увлекает самих греков, ознакомившихся с нею и выражавших не раз желание завести подобные порядки у себя?

Автор говорит на стр. 6, что принятые с востока богослужебные обряды и обычаи, входя в современную нашу богослужебную практику, производят некоторого рода разлад с обычаями и обрядами, содержащимися в наших современных богослужебных книгах. На это можно сказать, что в таком случае предпочтительнее держаться указания наших богослужебных книг и разъяснений, делаемых нашею высшею церковною властью, чем увлекаться обычаями восточной церкви, в которой мы видим на каждом шагу разлад практики с богослужебными книгами. И это потому, что между восточным духовенством весьма немногие понимают типикон, чтоб сообразовать с ним практику, так как священники часто только лишь знают грамоту. Халкинское богословское училище выпускает в год только 6—7 воспитанников, кончивших курс, и те не все принимают

146

духовное звание; они главные кандидаты на архиерейские кафедры. Впрочем, и халкинские воспитанники не отличаются особенною ученостью; русские духовные семинарии стоят много выше этой школы. Представляемый автором случай выноса плащаницы в великую пятницу, при празднике Благовещения, такой редкий, вполне регулируется указом Святейшего Правительствующего Синода 1855 года, да и те разности, какие при этом наблюдаются в некоторых местах, ничего не значат в сравнении с обычаями, существующими в иных местах на востоке при обнесении плащаницы мимо жилищ по улицам.

Касательно исповеди автор говорит: поелику от пастыря церкви нигде не требуется столько обширных знаний человеческой природы и богословско-канонических сведений, как при совершении этого таинства, то современная греческая церковь право исповеди усвояет не всем пастырям, а только во всех отношениях опытным и обладающим обширными познаниями. Странным представляется это суждение в виду действительной причины такой практики в греческой церкви. Автор как будто не знает, или не хочет знать повода, послужившего к такому распоряжению. Да где пастыри, обладающие обширными познаниями? Видно, что эта часть современной практики греческой церкви совсем незнакома автору.

Описывая одеяние восточного духовенства, автор говорит о рясе, что она отличается полнотой и нет ни перехватов уталии, ни вставочных клиньев; скромность, простота и необыкновенное удобство—вот ее достоинства. На это следует заметить, что полнота восточной ряски, без перехватов у талии, которые почему-то не нравятся автору, условливается тем, что на востоке, особенно в Царьграде, по причине сырого климата, духовенство обыкновенно носит под ряской поддевки меховые или ватные; это делается не только зимой, но и в месяце мае, когда температура около 20° градусов. А что касается удобства такой ряски, то она экономичнее, но не удобнее, а если и удобна, то лишь на востоке.

Но страннее всего читать следующее на стр. 145: „никто

147

из высших иерархов восточных не носит ни белых, ни черных клобуков, но все употребляют камилавку. Очевидно, это делается потому, что иерархи восточные монашества не принимают и, по своем рукоположении, остаются в костюме простого священника“. По словам автора, высшие иерархи восточные не состоят в монашестве и потому не носят клобуков. Такою новостью автор приводит читателя в крайнее изумление. В восточной церкви не только все иерархи—монашествующие, но и в приходских церквах, особенно городских, настоятели по большей части архимандриты, а часто и другие священнослужители—монашествующие, так что белое духовенство помогает только монашествующему в больших городских церквах, в селах же большею частью белое духовенство. Можно бы рекомендовать автору познакомиться с πατρίαρχὶκοί πίνακες, которые изданы в 1888— 90 г. Мануилом I. Гедеоном в Константинополе; там бы он увидел, что константинопольская церковь не только не возводит в высшие иерархические степени лиц немонашествующих, но даже совсем возбраняла архиерейство лицам, которые не были в совершенном девстве и безбрачии от юности (стр. 358—363. Определение патриарха Анфима и Синода его в 1846 г.). И как же можно сказать, что никто из высших иерархов восточных не носит ни белых, ни черных клобуков? Все иерархи, начиная от самого патриарха, в обыкновенное время, находясь вне храма, употребляют черную камилавку, но во время богослужения в храме и при молитвословиях вне храма, во время важных общественных собраний, на экзаменах, при официальном представлении важным особам и т. п., они надевают черный клобук. Разница лишь та в клобуках греческих, что крепа их поменьше нашей и удобнее снимается, нежели у нас, и тогда остается одна камилавка. Только белые клобуки не употребляются теперь.

Не вдаваясь в рассмотрение мнений автора, на сколько оные соответствуют специальному ученому труду, мы здесь имели целью только противопоставить факты личным мнениям его.