Булгаков С., прот. Слово Пасхальное. В неделю Антипасхи (о Фоме) (1943 г.).

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

ПРОТ. СЕРГИЙ БУЛГАКОВ (1871-1944)

Слово Пасхальное.

В неделю Антипасхи (о Фоме) (1943 г.)

Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ,..

Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется, да празднует же мир, видимый же весь и невидимый: Христос бо воста, веселие вечное.

Как выразить нам радость пасхальную? Какое слово достойно и сильно, чтобы явить ее исступленность, исхождение из собственного нашего естества? Язык бессловесен и слово немотствует, радость же поет и струится в мире и в нас самих. Она свидетельствует о совершившемся воскресении Христовом и о жизни будущего века, как некой самоочевидности: — «от смерти бо к жизни, и от земли к небеси, Христос Бог нас приведе...» «Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечного начало.,,» «Яко воистину священная и всепразднственная сия спасительная нощь и светозарная, светоносного дне восстания сущи провозвестница», «Приидите, нового винограда рождения, божественного веселия... Царствия Христова приобщимся...» С захватывающим дыханием, в потоке речи стремимся поведать мы о совершившемся чуде воскресения. Это чудо впервые, с единственною, неповторяющеюся силою, потрясает нас в Христову ночь, когда мы внемлем вести воскресения от ангелов и человеков. Она берет нас во власть свою и уводит из здешнего мира, делает нас иными себя самих, как бы уже совоскресшими Христу и живущими жизнью воскресения. И нам хочется утвердиться в новом мире на этой высоте, остаться навсегда в исступленности, восходя выше и выше, трепеща сильнее и горячее... Однако далее мы уже лишь повторяем это самосвидетельство,

22

ото дня ко дню, и от часа к часу, уповая, что оно в нас сохраняет и утверждает силу свою...

Благодать праздника дает нам эту его радость, она светится в храме и в сердцах наших, когда мы внемлем пению гимнов пасхальных и ответствуем на их призывные возгласы «Христос воскресе» и своим «воистину воскресе». Однако повторения скоро уже теряют свою первую, непосредственную силу. Душа не возлетает в иной мир, но остается на земле. Праздников праздник становится лишь одним из праздников, даже и будучи первым из них. Радость его в нас ослабевает и как бы затихает. И так приближается день, когда в храме уже затворяются отверстые Царские врата, и для нас закрывается небо, хотя и продолжаются еще дни Пятидесятницы. По окончании же их наша жизнь возвращается в обычное русло, впредь до нового пасхального взлета...

Христианская церковь родилась в радости воскресения, в явлении Воскресшего ангелам и человекам. Апостолы свидетельствовали о воскресении Христовом: «Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его» (Деян. 2,24). Воскресший же являлся здесь на земле многим, доколе не вознесся в небеса и не скрылся от земли, чтобы там в небесах «умолить» Отца послать нам «Другого Утешителя» (Ио, 14,1G), который «пребудет с нами во век», «научит всему и напомнит все». И другое еще обетование дает Господь: «Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю место, приду опять и возьму вас к Себе» (14,2). Об этом новом, втором пришествии во Славе, как Царя, Судии и Воскресителя мертвых многократно обетовал Господь. Это обетование глубоко залегло в сердца христиан. В ночь пасхальную отзываются они на весть: «Христос воскресе», своим «воистину воскресе», а в пасхальную седмицу, в первохристианствс, ответною молитвой Церкви Христовой было: «ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр. 22,20). Этой молитвой молились первые христиане, ею они вдохновлялись, она давала силу мученичества и исроведничества, как и радость пасхальную. Многократно повторялись пророческие слова Откровения, что «время близко» (Откр. 1,3, 22,10), и преходит образ века сего, приближается конец его, обновление и преображение. Пришествие Христово мнилось им не страшным, но радостным, какова ныне радость пасхальная. Но как угасает в нас эта последняя, так затихла и как бы позабыта теперь и эта молитва: «ей, гряди» та, которая должна стать первого молитвой, наряду с

23

молитвою к «Другому Утешителю», Духу Святому: «Прииди и всслися в ны».

И ныне, когда поет душа: «Христос воскресе из мертвых», остается ли в ней место еще для другой молитвы: «ей, гряди»? Или же она сливается с первой, ею поглощается? Та радость, которая возвещается в ночь Христову, переходит по ту сторону Христова воскресения. Оно совершилось здесь на земле, в этом веке, но восполнилось вознесением в небеса. От того свершения, которое открывается в ночь пасхальную, нас отделяет вся полнота веков, прошедших и еще грядущих, как и вся жизнь загробного мира. Светлое Христово воскресение чрез все грани мировых свершений является пророчественно проникающим и все в себе вмещающим. И вот почему даже эта христианская молитва молитв: «ей, гряди» здесь как бы умолкает, ибо исполняется в предварении пророчественном: Христос воскресший в нас и с нами. Мы испытали, пережили эту радость Его духовного явления. Но после того с новой силой и остротою начинаем мы чувствовать Его вознесение в небеса, которое есть от нас удаление. Оно спасительно и не оставляет пас сирыми, но возвращает к нашему земному бытию, к которому относится также и загробное состояние, Отсюда-то родилась первохристианская молитва: «ей, гряди». Радость воскресения сменилась для учеников недоуменным созерцанием как «Господь поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их». И в ответ на это недоумение, «когда они смотрели на небо во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи Галилейские! Что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, приидет таким же образом, как вы видите Его восходящим на небо» (Деян. 1,10-11). В ответ же на это и зародилась в сердцах молитва: «ей, гряди, Господи Иисусе». Она явилась тогда как бы продолжением славословия пасхального. Она стала внутренней силой воодушевления, зиждущего Церковь. И она не может прекратиться или заглохнуть до самого своего исполнения, до обетованного пришествия Господа. Поэтому и в наших сердцах, вместе с угасанием торжества пасхального, должна звучать полнее эта молитва, как молитвенная душа Церкви.

Однако, в жизни ее, в земных ее судьбах мы этого не наблюдаем, и даже видим совершенно обратное. Она как бы забывается, теряет силу, становится ненужной, несущественной. Она отсутствует в нашем молитвенном самосознании. Что это

24

значит? О чем свидетельствует? О преизбыточной ли полноте или же ущербности нашего сознания, которая требует для себя творческого восполнения? Когда любим, мы жаждем любимого: зреть его, чувствовать, познавать, жить с ним. Эта жажда проникает нашу собственную жизнь, и ее воодушевляет. Из нее родится сила христианства в истории, ею побеждается языческое обмирщение и антихристова злоба. Чаяние Христа, грядущего в мир, есть и радость пасхальная, но с тем, чтобы стать животворящей силою всей нашей жизни. И она не может умолкнуть в нас, когда умолкают гимны пасхальные, она должна звучать в нашей жизни уверенней и победнее. «Ибо Христос для того умер н воскрес и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и живыми» (Римл, 14,9). Мы призываемся здесь на земле к подвигу творческой веры.

Во дни, когда являлся ученикам воскресший Христос, оказался среди них и «Фома неверующий», который хотел для себя телесного доказательства воскресения, и Господь в явлении Своем низошел к этой его немощи. Однако и сам Фома преодолел маловерие и исповедал с тем большею силою веру свою: «Господь мой и Бог мой!» (Ио. 20,28). Господь же сказал ему: «Ты поверил, потому что увидел Меня. Блаженны не видевшие, но уверовавшие».

К этому блаженству подвига веры зовет нас после-пасхальная неделя о Фоме. Она обращает сердца наши к непрестанному молитвенному зову христианства: «ей, гряди, Господи Иисусе».

Аминь.

25