Шмеман А., прот. Перед Рождеством

Разбивка страниц настоящей электронной статьи сделана по: прот. Александр Шмеман, Собрание статей 1947—1983, Москва. Русский путь, 2009

прот. Александр Шмеман

ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ *

В Евангелии не указана точная дата рождения Иисуса Христа. Не указано даже время года, и, судя по тому, что в евангельском повествовании говорится о пастухах, пасущих ночное стадо, можно подумать, что событие это произошло летом. Отсюда вопрос: откуда и как возникла христианская дата Рождества — 25 декабря? Вопрос этот следует задать не из какого-то праздного любопытства. Отвечая на него, мы узнаем нечто и о сущности самой христианской веры, точнее — о понимании христианами своего отношения к внешнему, то есть Христа еще не знающему, в Него еще не верящему, миру.

РОЖДЕНИЕ ПРАЗДНИКА

Дело в том, что одновременно с распространением в начале нашей эры христианства происходило в греко-римском мире и столь же быстрое распространение последней большой языческой религии — культа солнца. В 70-х годах III века римский император Аврелиан сделал эту религию солнца официальной религией всей Римской империи. Эта религия прославляла солнце как источник жизни и потому как высшую Божественную силу. Как и все язычество, это было обожествлением природы, природных живоносных сил. Главным же праздником этой религии были дни зимнего солнцестояния, то есть последние дни декабря, когда после наибольшего отдаления Земли от Солнца начинается снова наше приближение к нему и — соответственно — возрастание тепла и света, приближение к весеннему воскресению природы и торжеству жизни над зимним умиранием. Астрономических законов вращения Земли вокруг Солнца люди той эпохи, конечно, еще не знали. Для них эта победа света над тьмой, это воскресение природы было Божественным чудом, а в центре этого чуда — солнце, источник света, источник жизни. И вот этот культ солнца и стал последней великой религией приговоренного уже к смерти язычества, а праздник зимнего солнцестояния в декабре — последним большим языческим праздником. Поэтому именно этот культ солнца был для христиан главным противником и соперником, именно он дал христианству последний бой. В начале IV века римский император Константин, сам бывший вначале солнцепоклонником, обратился в христианство. Кончилась

* Русская мысль №3289. Париж, 3 января 1980 г.

714

эпоха гонений, христианская Церковь получила возможность открыто и беспрепятственно устраивать свою жизнь, строить храмы, а главное — свободно проповедовать свою веру. По вычислениям историков, в момент обращения Константина христиане составляли не больше десяти процентов всего населения Империи, причем принадлежали они почти целиком к городскому населению. Слой земледельческий был почти не затронут христианством. И вот оказалось необходимым проповедь о Христе как о Спасителе донести до этих девяноста процентов, обратить их к новой вере. А для этого нужно было победить язычество, и не внешними, принудительными мерами, а изнутри, то есть явив человеку не только превосходство христианства над язычеством, но и заключенную в нем универсальную и спасительную истину.

ТЕМА СОЛНЦА

Главным методом этого обращения и стало использование христианами языческих верований, их как бы «сублимация»: их очищение и наполнение христианским смыслом. В декабре, как я только что сказал, язычники праздновали рождение, рождество солнца. И вот в этот день стали христиане праздновать Рождество Иисуса Христа, праздновать его как рождение подлинного — так как духовного — солнца, как вхождение в мир подлинного — так как духовного — света. Ведь даже и сейчас в день Рождества Христова в главном песнопении этого праздника мы слышим: «Рождество Твое, Христе, Боже наш, воссияло миру свет разума... научило нас кланяться Тебе, Солнцу правды...». Как видим, христианство приняло привычную для язычников, для всей дохристианской культуры тему солнца как света и жизни и ее сделало раскрытием веры своей во Христа. «Вы верите в солнце, — как бы сказала Церковь миру, — но ведь само это природное, физическое солнце — символ, отблеск, орудие другого, высшего, духовного, Божественного Солнца, в Котором — жизнь, свет, победа... Вы прославляете рождение солнца физического, мы зовем вас прославлять пришествие в мир Божественного Солнца, зовем вас от физического, видимого возвести ум к духовному, невидимому». Так праздник Рождества Христова стал как бы исполнением того, что праздновало язычество: праздником события, завершающего, исполняющего чаяния, ожидания, верования всех людей. Всему тому, что вкладывал человек в свое поклонение солнцу, — вере человека в смысл мира, в его светоносность, в его разумность и Божественность — христианство как бы дало имя — Христос. Так возник праздник Рождества Христова — как увенчание всех человеческих предчувствий и чаяний, всей неистребимой в человеке жажды смысла и добра и в то же время как начало новой религиозной эпохи, эпохи уже не обожествления природы и ее слепых сил, а поклонения Тому, Кто над природой, хотя и отражен в ней, Кто сам источник всей жизни и содержание ее и цель. Так изнутри было преодолено язычество, то есть поклонение твари, а не Творцу, так освобожден был человек от порабощения миру и природе приятием от Христа «света разума».

715

СМЫСЛ РОДОСЛОВНОЙ ИИСУСА ХРИСТА

В евангельском рассказе о Рождестве Христовом, таком как будто кратком, заключено на деле христианское учение о Боге, о мире, о человеке и его жизни и спасении. Прежде всего обратим внимание натуродословную Иисуса Христа, с которой начинается Евангелие от Матфея и которая читается в церкви перед Рождеством. Многим, даже и церковным и верующим людям, непонятно это длинное перечисление имен людей, о многих из которых нам не сказано почти ничего даже в самой Библии. «Зачем это нужно, — спрашивают такие люди, — и что родословная эта значит?» Тем более что упирается она в Иосифа, обрученного мужа Марии, Матери Иисуса, а между тем несколькими строками ниже в том же Евангелии сказано, что Мария стала ожидать Ребенка прежде, нежели сочеталась с Иосифом, и сквозь все века Церковь пронесла веру в приснодевство Марии, а это значит — в чудесное, безмужнее Рождение Иисуса Христа «от Духа Свята и Марии Девы». А на веру эту — нужно ли это доказывать? — направлены нападки воинствующего безбожия, вечно старающегося доказать, что христианство абсурдно и противоречиво. Итак, что же значит эта длинная родословная, это перечисление, в чем их смысл?

Первый и главный смысл их таков: Рождество Иисуса Христа завершает собой длинное приготовление, всю, как говорит христианское учение, историю спасения. Рождество Христово — не какое-то внезапное чудесное вмешательство Бога в человеческую историю, оно — настолько же плод Божественной любви, сколько плод и человеческого ожидания, усилия, приготовления. Бог не насилует человека. Бог не может ничего сделать против воли человеческой, ибо Бог создал человека свободным и хочет от него свободной любви, свободной встречи, свободного единства. Поэтому для христианства первая часть Библии, так называемый Ветхий Завет, то есть книга, или, скорее, собрание многих книг, в котором на религиозном языке рассказывается история мира — от сотворения его Богом и до пришествия в него Христа, есть прежде всего рассказ об этой постоянной встрече Божественной любви с человеческой свободой. Конечно, это не история в нашем «научном» понимании этого слова. Это рассказ символический, в котором упоминается только то, что понемногу раскрывает глубокий, скрытый смысл истории как истории сотворения мира, истории падения его в грех и зло и, наконец, истории его спасения. Смысл же этот раскрывается постепенно, веками и состоит в утверждении человеческой свободы, свободного принятия человеком благой воли Божией и ответной — на любовь Божию — любви человеческой. В каждом поколении история эта называет людей, живших не только верой в Бога и любовью к Нему, но и обращенных этой верой, этой любовью к грядущей встрече с Ним человечества, к полному и радостному единству с Ним. Повторяю: весь упор христианства именно тут, на том, что не насилует Бог человека и не хочет от него слепого подчинения, не хочет человека-раба, а хочет, чтобы человек свободно узнал Бога, узнал Его в человеческой истории, понял бы ее скрытый Божественный смысл, возлюбил Бога и стал бы Его свободным другом и сотрудником. Чтобы в Ребенке, родившемся где-то в захолустье, у никому не известной молодой жен-

716

щины, мир и человек могли узнать, встретить, полюбить Бога, нужно было это многовековое приготовление, это — из поколения в поколение — углубление внутреннего взора, готовности, способности воспринять дыхание Духа, открыть душу Божественному содержанию и смыслу этих событий.

ДУХОВНАЯ ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ. ДУХОВНАЯ СЕМЬЯ

Сколько верности, любви, праведности, послушания потребовалось, чтобы стало возможным появление на земле Девы Марии, образ которой навеки, неистребимо запечатлен в памяти и любви человечества! Так вот, родословная Христа, записанная в Евангелии и читаемая в церкви перед Рождеством, это — каждый год — утверждение того, что если хотел Бог встречи с человеком, соединения с Ним, то и в самом человеке нарастала тоска об этом воссоединении с Богом, о спасении, о возврате к Божественному источнику жизни. И потому что речь в этой родословной идет не о простой биологической, или, как сказали бы теперь, генетической, наследственности, а о духовной преемственности веры, любви, послушания, праведности, то и не о физическом отцовстве идет речь, а о той семье Божией, в Боге и Богом живущей, к которой принадлежат, плодами которой являются и Иосиф и Мария. Именно в этой духовной семье, через это духовное преемство становится возможным пришествие Христа, эта единственная, решающая и спасающая встреча человека с Богом. Ничего не знаем мы об Иосифе, кроме того что он был праведен, и вот этой праведностью, следовательно, пронизано было и обручение его с Марией, и восприятие им таинственного, всякий разум, всякое разумение превосходящего события, свидетелем и, так сказать, «хранителем» которого ему суждено было стать. Смысл этой родословной, с которой начинается Евангелие, в том, что ею Рождество Христово связывается со всей историей человеческой. Ибо все в жизни связано некоей круговой порукой, как зло, так и добро. Как зло грязнит и отравляет духовный «воздух» и потому отражается на всех нас, так и всякое добро, даже неведомое миру, создает атмосферу добра, в которой возможным становится наше духовное возрождение, наше спасение, наше возвращение к Богу.

СОБИРАНИЕ ДУШИ

Чем больше праздник, тем раньше Церковь начинает нас к нему готовить, раскрывать смысл и значение его в жизни каждого из нас. Так, за сорок дней до Рождества начинается рождественский пост, и это значит — время «собирания души», время проверки каждым из нас своей внутренней «иерархии ценностей», время, когда каждый из нас как бы призывается задать самому себе вопрос: «Что главное для тебя, чем живешь ты на последней глубине своего существа?»

В канун праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы поется за богослужением первое рождественское песнопение. В самый торжественный момент

717

всенощной раздаются как радостное утверждение слова: «Христос раждается, славите, Христос с небес — срящите [то есть — встречайте], Христос на земли — возноситеся!» Снова, еще раз в нашем темном, полном страдания и бессмыслицы мире раздается эта потрясающая весть, весть о том, что было давно-давно и что каким-то таинственным, необъяснимым образом остается навсегда — вечно новым, неслыханным, удивительным. Вот ведь сколько ни празднуют люди Рождество Христово, как, кажется, ни привыкли мы к этому празднику, озаряющему своей радостью зимние потемки, но когда раздается опять это «Христос раждается!», как будто в первый раз входят в душу и это удивление, и эта радость, и это торжественное ощущение праздника, света, победы...

Но спросим себя: что же готовимся мы праздновать, о чем наша радость, в чем это ощущение победы? Быть может, хорошо — прежде чем зажгутся и засияют по всей земле тысячи, миллионы елок, прежде чем наступит праздничная суета и заслонит собою религиозное, духовное содержание праздника — вдуматься, вглядеться, вслушаться в его содержание, внутренним взором начать следить за той таинственной звездой, которая возносится над небосклоном и движется в сторону маленького поселка и пещеры неподалеку от него и Ребенка, для Рождения Которого не нашлось места под крышей человеческого жилья.

Все мы так привыкли к этому евангельскому рассказу, что нам уже трудно осознать всю его неслыханность, единственность, новизну, которая никогда не перестает быть новизной, сколько бы веков ни продолжалась на земле человеческая история. И, конечно, первое, что поражает нас, когда мы начинаем вглядываться снова в смысл Рождества, это то, что в начале нашей христианской веры, в начале Евангелия, в начале всех воспоминаний и всех празднований — мы находим Ребенка.

ОБРАЗ РЕБЕНКА В ЕВАНГЕЛЬСКОМ РАССКАЗЕ

Я убежден, что ничего не поймет в сущности христианства тот, кто не почувствует прежде всего этой первой рождественской тайны: спасение, радость, помощь, возрождение приходят к нам, в наш мир в образе Ребенка.

Мы живем в очень взрослом мире, в котором взрослые люди, уверенные в своем знании и опыте, по-взрослому уверенные сами в себе, решают все проблемы, поучают, спорят, ссорятся и мучают друг друга. Но что такое «взрослость», как не исчезновение в человеке «детства», некоего по-детски непосредственного и простого отношения к жизни как к дару, как к радости? Ведь именно вместе со взрослостью входят в человека недоверие и, что еще страшнее, убежденность в том, что недоверие, подозрительность сильнее добра. Посмотрим на наш взрослый мир, весь ощетинившийся недоверием, вооруженный до зубов, наполненный ложью и потому пронизанный страданием. Все обманывают друг друга, прикрывая обман громкими, фарисейскими словами, которым никто уже больше не верит. И поняв все это, осознав еще раз страшный тупик, в который зашли мы со всей нашей «взрослостью», может быть, становимся мы способными — нет, не понять еще, а

718

хотя бы краешком души почувствовать всю силу, весь свет и всю радость, извечно излучаемые тем единственным Ребенком, лежащим в нищих яслях, в пещере, окруженным только самыми простыми людьми и зверями, дом Которого — мир, кровля Которого — небо с этой таинственной звездой. В этом Ребенке — вся беззащитность добра, но потому и его сила. И если, как учит христианство, Сам Бог, Сам Спаситель приходит в мир в образе Ребенка, то не потому ли, что нет спасения в силе, хитрости и обмане, нет спасения во всей земной мудрости и взрослости, могуществе и непобедимости? Самым Своим явлением этот Божественный Ребенок прежде всего говорит нам, что все то в мире ложь, в чем нет любви, доверия, того «благоволения», о котором поют, которое возвещают ангелы в эту радостную рождественскую ночь. «Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение». И потому приготовление к Рождеству начинается, должно начаться с возрождения в себе той детскости, которая заглушена в нас нашей взрослостью и, однако, продолжает подспудно жить в душе. Это — возрождение в себе способности удивиться, обрадоваться, поверить. Это — победа над недоверием. Это — принятие жизни снова как радости и доверия. Только возродив в себе неумирающего в нас ребенка, можем мы понять, услышать, что совершилось тогда, в ту ночь, в той пещере. Совершилось и совершается. «Христос раждается».

719