Звучит довольно дико: вы пишите о чём-то, что кому-то не нравится, а затем этот кто-то с помощью своих адвокатов лишает вас средств к существованию и разрушает четверть вашей жизни. Для этого совсем не обязательно жить в Китае или России. Такое может произойти с вами прямо здесь в Нью-Йорке, точно так же, как это случилось со мной. До сих пор я не рассказывала свою историю с начала до конца, потому что воспоминания были слишком болезненными, и лишь теперь чувствую в себе силы это сделать.

В 1968-м я была внештатной нью-йоркской журналисткой, жаждущей провести собственное расследование, которое могло бы стать сенсацией. Решение остановить свой выбор на относительно неизвестной тогда организации, называвшей себя «Церковью саентологии» (и её верной спутнице - «науке» дианетике), обернулось для меня угрозой провести пятнадцать лет в тюрьме, девятнадцатью судебными процессами и, в общей сложности, пятьюдесятью днями дачи показаний. Меня пытались убить, обо мне распространяли клевету в пяти анонимных письмах, постоянно преследовали на протяжении двенадцати лет и более.

Все началось после того, как я написала статью «Скандал саентологии» для британского журнала «Квин» («Queen»). Будучи магистром психологии, я провела лето, изучая сравнительную религию в Гарварде, и то, что я узнала в ходе своего исследования о группе, основанной Л. Роном Хаббардом, оказалось одновременно пугающим и восхитительным. История словно сама просилась, чтобы её кто-нибудь рассказал. Когда вышел журнал с моей статьей, я получила серьезную угрозу, но, несмотря на это, решила написать целую книгу по этому предмету. Мне было совершенно ясно, что саентологи очень разозлятся, но я и понятия не имела о тех ужасах, которые ждали меня в следующие два десятилетия.

Итог моей работы с одноименным названием «Скандал саентологии» был выпущен маленьким издательством «Тауэр пабликэйшнз» («Tower Publications») в 1971 году. После пяти судебных процессов с представителями культа издатель подписал извинение и заявил о своей непричастности к дальнейшему распространению книги. Однако я отказалась замолчать, и вскоре иски посыпались на меня, наряду с угрозами расправы и шпионажем. Чем же могла так обеспокоить саентологов молодая публицистка? Да, тем, что ещё никто и никогда не выставлял их «церковь» в столь неприглядном виде.

Среди прочего я заявила, что одна из основных вещей в саентологии – E-метр (прибор, который используется как детектор лжи) – выдавал сомнительные результаты, что Хаббард лгал о своей биографии, что известный маньяк-убийца Чарльз Мэнсон обучался на саентологических курсах (позже это было доказано, но саентологи не хотят об этом знать), что некоторые одиторы вели себя непристойно, а также многократно цитировала «Доклад Комиссии по расследованию саентологии» - подробный критический документ, опубликованный австралийским правительством в 1965 году.

Через некоторое время неизвестные люди попытались проникнуть в мою квартиру. Примерно тогда же я обнаружила в подвале дома «крокодил», пристегнутый к моим телефонным проводам – судя по всему, остаток подслушивающего устройства. Однажды у меня гостила двоюродная сестра, такая же невысокая и стройная, как я. Когда она была одна, прибыл курьер с «цветочной посылкой» на моё имя. Стоило ей открыть дверь, как злоумышленник достал из цветов револьвер и приставил к её виску. К счастью, оружие не сработало, и тогда мужчина принялся душить её. В конце концов, моей кузине удалось вырваться, она стала кричать, и мужчина убежал. Полиция позже сказала, что это была мистификация, потому что, как им казалось, для подобного происшествия не было никакого мотива.

Я немедленно переехала в гостиницу. Вскоре около трехсот моих соседей отправили анонимное письмо, где помимо других оскорблений писали, что я подрабатываю проституткой, и даже совершала развратные действия с двухлетней девочкой.

Несколько недель спустя, в начале 1973-го, меня посетил агент ФБР Брюс Бротмэн. Он сказал, что член нью-йоркской «Церкви саентологии» Джеймс Мэйслер получил две анонимные угрозы и назвал мое имя в качестве вероятной подозреваемой. Предугадать последствия было не трудно – мне предстояло отправиться в Нью-Йорк, чтобы предстать перед присяжными большого федерального жюри.

Я собрала все свои сбережения от внештатной писательской работы и наняла адвоката, заплатив аванс 5000 долларов. Могла ли я представить, что фирма, возглавляемая Чарльзом Стиллмэном, куда я обратилась, в конечном счете, запросит 28000 долларов за свои услуги, а когда судебные разбирательства будут полностью завершены, дополнительно потребует ещё большую сумму!

Начиная рассмотрение моего дела, обвинитель Джон Д. Гордон III предупредил, что мне грозят пять лет тюрьмы за каждое из двух писем, автором которых я предположительно являюсь, ещё пять лет за попытку лжесвидетельства и штраф 15 000 долларов.

Но это оказалось только началом, потому что случившееся в следующую минуту действительно повергло меня в шок. Когда я честно ответила, что никогда не держала в руках и даже не видела этих малограмотных писем, которые были представлены большому жюри (датированные 8-м и 13-м декабря 1972 года), Гордон спросил меня: «Тогда, почему же на одном из них обнаружен отпечаток Вашего пальца?»

Я была так потрясена, что, думаю, на мгновение потеряла сознание, потому что комната перевернулась вверх дном. Единственное, что можно было предположить - это то, что угрозы взорвать Мэйслера напечатали на чистой бумаге, которой я до этого коснулась. Гордону это показалось неубедительным, и 9-го мая 1973 года прокуратура Южного округа Нью-Йорка предъявила мне обвинение в трех преступлениях: двух угрозах подорвать человека и ложном заявлении под присягой о моей непричастности.

Десять дней спустя я была арестована, но затем освобождена под подписку не покидать штат. В каком то смысле это было даже более унизительным, чем находиться в тюремной камере. «Кто-нибудь хочет съездить в Нью-Джерси?» - шутила я с друзьями. Но на самом деле было совсем не смешно.

Состояние паники не покидало меня ни на минуту. Едва ли я могла писать. Мои счета, особенно за юридические услуги, продолжали всё время расти. Я не могла есть. Не могла спать. Я курила четыре пачки сигарет в день, глотала антидепрессанты, как «M&M’s», и пила много водки.

По большей части меня преследовали мысли о тюрьме, о штрафах, о моей карьере. На тот момент я уже кое-чего достигла. К тридцати годам у меня были четыре книги, которые вышли или вот-вот должны были появиться: «Медицинские детективы» (сегодня она, наверняка, была бы бестселлером), одна книжка для детей, книга о пуэрториканцах в Нью-Йорке и «Скандал саентологии».

Но о каком будущем я могла мечтать после таких неприятностей с законом? Что сможет ответить редактор автору, обвиняемому в угрозах смертельной расправы над героями своих публикаций? Я хотела стать писательницей, с тех пор как мне исполнилось восемь лет, поэтому впадала в отчаяние всякий раз, когда думала, что моя карьера закончена. Я также очень беспокоилась за своих приемных родителей. Они взяли меня из приюта в Бельгии, когда мне было шесть лет, поэтому я всегда старалась сделать так, чтобы они мною гордились. Я очень боялась расстроить и оскорбить их известием о том, что меня обвиняют в преступлениях.

Я знала, что истцы не остановятся ни перед чем, раскапывая подробности моей личной жизни, чтобы преподнести их как «смущающие обстоятельства», а бульварные газетенки будут зарабатывать на этом все три недели, пока идет суд. Мне удалось организовать проверку на детекторе лжи, чтобы подтвердить свою невиновность, но его показания оказались противоречивыми и неубедительными. Впрочем, этого следовало ожидать, поскольку они лишь справедливо отразили мое сильное внутреннее напряжение.

Моя депрессия стала настолько тяжелой, что адвокат Боб Строс, с которым я хотела соединить свою судьбу, в начале лета порвал наши отношения. Большинство моих друзей тоже перестали звонить. К счастью, оставался один верный друг – редактор из «Нью-Йорк Таймс», удерживавший меня у телефона в течение многих часов, чтобы в ночь своего тридцатилетия я не проглотила весь «Валиум». Другим преданным товарищем оказался внимательный молодой человек по имени Джери Левин, с которым мы сблизились в августе. Он был невысокого роста, с рыжими волосами и всё время улыбался.

Я чувствовала себя слишком подавленной, чтобы часто выходить на улицу, поэтому давала ему различные поручения. Джери выгуливал мою собаку, пока я сидела, прикованная к экрану телевизора трансляцией Уотергейтского слушания, а иногда предлагал подняться на крышу пройтись у бассейна. Обычно это случалось ночью, когда там никого не было. Он взбирался на бортик, за которым заканчивалась крыша, и упрашивал меня присоединяться.

«Ты должна быть храброй, если собираешься одолеть этих ублюдков», - говорил он. Но я лишь нерешительно ежилась внизу, сама не узнавая свою прежнюю рискованную натуру. В какой-то момент я даже стала его подозревать. Когда я заявила ему об этом, Джери отвернулся и сказал, что моя паранойя перешла все границы, потому что я больше не доверяю даже самому близкому другу. Я знала – он всё говорил правильно, но затем Джери исчез, оставив меня одну перед судом.

Я наняла частного детектива Энтони Пеликано. Того самого Пеликано, который сейчас содержится под стражей в федеральной тюрьме Лос-Анджелеса по обвинению в рэкете и организации преступного сообщества. Он не делал ровным счетом ничего в моих интересах, в то время как день суда, 31 октября 1973 года, неотвратимо приближался.

Вскоре мне нанес визит профессор университета и исследователь из Шотландии доктор Рой Уолис. Он хотел взять у меня интервью для книги о саентологии, над которой тогда работал. До встречи со мной он уже побеседовал с Л. Роном Хаббардом младшим. Тот хвастливо показал Уолису копию письма, написанного своему отцу Л. Рону Хаббарду старшему (правда, задолго до того как было сфабриковано мое обвинение), в котором заметил, что одним ударом может «повергнуть врага на колени».

Когда Уолис приехал, чтобы увидеть меня, он был не в курсе предстоящих судебных разбирательств, поэтому, узнав о них, отнес это письмо в офис прокурора США, где уже давно собирали свидетельства саентологической политики «законной дичи». Эта политика гласила, что врага, вроде меня, «каждый саентолог может... лишить собственности, нанести ему ущерб любым способом... Можно обмануть, предъявить судебный иск, оболгать или уничтожить физически».

Однако если уж обвинение за кого-то берется, то будет гнуть свою линию, невзирая ни на какие факты, тем более, когда это касается громких дел. Поэтому последнее до чего я додумалась – это найти врача, который смог бы ввести мне сыворотку правды.

Учитывая расшатанное здоровье и истощение до 37,5 килограмм, что на шесть с половиной килограмм меньше, чем мой и без того небольшой обычный вес, меня предупредили, что организм может не справиться с анестезией. Но это была единственная надежда. Я решила, что будет лучше умереть до суда, чем терпеть такое оскорбление и видеть позор своих родителей, когда история попадет в прессу (газетчики ещё не успели ничего пронюхать, поэтому дело не имело особой огласки).

Наконец, невропатолог Дэвид Кодон из больницы «Горы Синай» в Нью-Йорке согласился ввести мне сыворотку. После нескольких часов допроса, пока я находилась без сознания, он настолько убедился в моей невиновности, что позже сказал: «Я не только выступлю свидетелем на Вашей стороне, но и прикую себя цепью к зданию суда, если дело не будет закрыто» (как раз то, о чем я мечтала – побольше шумихи!).

В канун Дня всех святых, 31 октября 1973 года, суд был отменен. После того, как у нас появилось экспертное заключение доктора Кодона, показания под присягой профессора Уолиса и документальные свидетельства о саентологической тактике «законной дичи», обвинение, очевидно, решило, что победа в этом деле была уже отнюдь не гарантируемой. Федеральные прокуроры выступили с предложением прекратить уголовное преследование, с условием, что в течение года меня будет наблюдать психотерапевт, и я согласилась. Между прочим, позже саентологи проникли в один из офисов моего врача и выкрали записи того, что я говорила на приемах. Каково, а? И лишь 16 сентября 1975 года судопроизводство по моему делу было окончательно прекращено.

Но история на этом не закончилась. В течение следующих четырех лет я едва сводила концы с концами, отрабатывая статьями для «Нэйшнл инкуаэр» («The National Enquirer») образовавшиеся долги. В июле 1977, прочитав первые полосы «Вашингтон пост» («The Washington Post»), а затем «Бостон глоуб» («The Boston Globe») и других изданий, я узнала, что справедливость, наконец, сможет восторжествовать.

Действуя на основании следственной информации, ФБР произвело обыски трех саентологических офисов, в ходе которых были изъяты засекреченные документы и служебные записки. Я обрадовалась, что сомнения в моей невиновности скоро будут окончательно развеяны, но прошло четыре долгих года, прежде чем мне удалось взглянуть на эти улики. Я переругалась со множеством недобросовестных адвокатов и частных детективов. Саентологи упирались зубами и когтями, препятствуя доступу к изъятым материалам, опасаясь волны общественного возмущения и судебных разбирательств.

Когда я, наконец, ознакомилась с этими документами, то выразила свои чувства Майку Уолису в телепередаче «60 минут» следующими словами: «Саентология оказалась хуже, чем всё, что я когда-либо заявляла о ней прежде или даже могла себе вообразить». Изъятые материалы содержали подробности сотен мошеннических операций, заговоров, взломов, незаконного прослушивания и получения конфиденциальной информации обманным путем, которые предпринимались в отношении правительственных служб (в том числе ФБР и Федерального налогового управления США), а также других организаций и людей, стоящих у неё на пути.

Также были найдены детали атак на основных критиков, включая мэра Клируотера Габриэля Казэйреса, прессу, особенно газету «Санкт-Петербург таймс» («The St. Petersburg Times»), и, конечно, меня, поскольку я была наиболее откровенным критиком саентологии в Америке. Самые дикие документы упоминали операцию «Ошеломление». Её цель состояла в следующем: «упрятать П.К., [меня] в психиатрическую больницу или тюрьму или, по крайней мере, подвергнуть такому давлению, чтобы у неё не осталось сил сопротивляться». Оказывается, после того, как первое сфабрикованное обвинение развалилось и не смогло заставить меня замолчать, саентологи сфабриковали новое. Оно должно было доказать, что я планировала массовое запугивание бомбами не только последователей Хаббарда, но и других людей. Были обнаружены 72 заготовленных письма с угрозами, которые предполагалось разослать саентологам, Генри Киссинджеру, в арабские посольства (потому что я еврейка), и даже в прачечную! Представить только!

Другие документы также воскресили в моей памяти тяжелые воспоминания. Среди них был незнакомый дневник, в котором подробно отражалось всё, что я делала в период ожидания суда по первому делу. Там отмечалось, насколько близка я была к самоубийству, по поводу чего человек писал: «Разве это не здорово для саентологии?» Потом я поняла, что автором дневника мог быть только Джери Левин. Он был тем, кто намеренно проник в мою жизнь, чтобы шпионить, помогая культу сфабриковать обвинение. Это он и его друзья – Паула Тилер и женщина, называвшая себя Марджи Шепэрд (случайно не Линда Креймeр из Бостона, которая вышла замуж и стала Линдой Коберн?) могли тогда свободно зайти в мою прежнюю квартиру, взять бумагу с отпечатком моего пальца и напечатать на ней письма с угрозами.

Кроме того, я всегда задавалась вопросом, почему Джери так хотел, чтобы я поднялась с ним на бортик, отделявший крышу от тридцати трех этажной пропасти. Неужели он планировал столкнуть меня? Если бы ему это удалось, то любой просто решил бы, что, находясь в подавленном состоянии, я совершила самоубийство. Вот уж действительно ошеломление!

По мере того как 70-ые подходили к концу, присяжные большого жюри в Нью-Йорке расследовали обстоятельства сфабрикованного против меня обвинения. Хотя я три года сотрудничала с ФБР, дело так и не сдвинулось с мертвой точки, потому что саентологи наотрез отказались давать показания. Причем было довольно странно, что они ссылались не на пятую (позволяет не свидетельствовать против себя), а на первую поправку конституции, требуя свободы религии. Один саентолог, Чарльз Батдорф, был заключен в тюрьму за отказ от дачи показаний по моему делу.

В то же время большое жюри и суд города Вашингтона округа Колумбия, в конечном счете, приговорили к тюремному заключению одиннадцать саентологов, которые были причастны к незаконному прослушиванию, взломам и хищению правительственных документов. Некоторые из них также участвовали в злоумышленных действиях против меня.

В 1981-м я подала встречный иск против «Церкви саентологии», чтобы получить компенсацию за сфабрикованное обвинение и преследования в течение многих лет. В 1985 мы достигли полного «дружественного» урегулирования, прежде всего благодаря блестящему нью-йоркскому адвокату Альберту Поделу. Кстати, через него же я нашла телепродюсера Пола Нобла, с которым встречалась ещё будучи совсем молодой, до того как произошла вся эта история. Уже девятнадцать лет мы с Полом живем в браке и очень счастливы. Я написала более одиннадцати книг, делаю заметки для путешественников, а так же веду газетную колонку о домашних животных. Хотя это всё не так эффектно как журналистское расследование, могу сказать, что жизнь определенно изменилась к лучшему – ведь кошки с собаками не подают в суд и не донимают преследованиями.

Я бросаю курить, лишь иногда пью, и пробую забыть случившееся. Пробую. Но стоит мне включить новости или проверить электронную почту, как те мучительные годы, снова напоминают о себе. Когда я читаю о прокуроре Нифонге, оклеветавшем невиновного игрока футбольной команды Университета Дюка, то сразу вспоминаю, как другой обвинитель, когда-то оболгал меня. Или когда получаю письмо от моего друга - критика саентологии Арни Лермы, который рассказывает, что Паула Тилер все еще в культе, или, что настоящее имя Марджи Шепэрд – Линда …, и ее новая фамилия от мужа - …, и она по-прежнему член бостонского филиала «Церкви саентологии». Или когда кто-нибудь присылает мне показания под присягой, как например Марджери Уокефилд: «Второе убийство, как я слышала, планировалось в отношении Полет Купер, написавшей критическую книгу о саентологии. Они хотели застрелить ее...».

Другие имена также переносят меня в прошлое: это и бестолковый детектив Энтони Пеликано, мелькающий во всех новостях, и мой бывший адвокат Чарльз Стиллмэн, который теперь защищает именитых клиентов, включая преподобного Сан-Мён Муна (основателя тоталитарной секты «Церковь объединения» - прим. перев.). Боб Строс, бросивший меня летом 1973-го, сегодня возглавляет крупную нью-йоркскую организацию по расследованию судебных правонарушений. Альберт Подел по-прежнему мой семейный адвокат. Джон Д. Гордон III с Морганом Льюисом. Доктор Дэвид Кодон умер в 2002-м. Л. Рон Хаббард младший, скончавшийся десятью годами раньше, в конечном счете, увидел, чем была организация его покойного отца, хотя позже и отрекался от некоторых из своих откровенных комментариев. Брюс Бротмэн уволился из ФБР и попал в неприятную газетную заметку в 2002-м, когда, едва став главой безопасности Луисвилльского международного аэропорта, отказался пройти систему досмотра. По сообщениям, он сказал: «Здесь я устанавливаю правила». Доктор Рой Уолис покончил с собой в 1990-м. Я больше никогда не слышала о Джеймсе Мэйслере или Чарльзе Батдорфе, но все-таки выяснила, что Джери Левин (разумеется, это были его вымышленные имя и фамилия) саентолог до мозга костей, по-прежнему посещает свою «церковь» и живет в Англии.

Одно из последних громких разоблачений саентологии произошло в 1991 году. Это была статья в журнале «Тайм», ставшая темой номера с соответствующей иллюстрацией на обложке. Адвокаты культа предъявили иск и проиграли. По сообщениям, издатель истратил 7 000 000 долларов, чтобы обеспечить достойную юридическую защиту в десятилетней тяжбе, завершившейся отказом Верховного суда США возобновлять дело. До и после процесса внештатный журналист Ричард Бехар, подготовивший материал, подвергался дерзким преследованиям. К несчастью, примеры таких людей как я и Бехар производят сковывающий эффект на журналистов, собирающихся написать о саентологии. А вы бы рискнули? Возможно, этим и объясняется отсутствие их профессионального энтузиазма, в то время как люди с увлечением читают фрагменты моей истории в Интернете.

Я действительно получаю много электронных писем. Не сомневаюсь, некоторые авторы – действующие саентологи, пытающиеся разузнать о моих планах, но поскольку я долгое время не писала ничего, что могло бы им насолить, меня почти оставили в покое.

Волнуюсь ли я, что после публикации этой статьи они снова что-нибудь выкинут? Да, волнуюсь. Но теперь, когда существует Интернет, им не удастся так просто найти повод для законных преследований и выйти сухими из воды – не важно окажусь их мишенью я или кто-то другой.

Мне часто представляется, как прекрасно было бы никогда не слышать слово «саентология». Но, окажись я теперь в той же ситуации, что и много лет назад, я прошла бы через все это снова. Мне открылось столько страшных вещей и сломанных людских судеб, что я просто не смогла бы молчать.

Чего мне действительно жаль, так это того, что я не делилась своим опытом c другими. Я не должна была изливать душу тем, кого не знала достаточно хорошо, и впускать их в свою квартиру. Моя ошибка состояла в том, что я была слишком доверчивой и слишком болтливой.

Иногда мне становится не по себе, когда «Церковь саентологии» получает колоссальную известность и поддержку от людей вроде Тома Круза и Джона Траволты. В такие моменты я задумываюсь, стоит ли игра свеч, если саентология по-прежнему столь могущественна. Но затем я вспоминаю о своих достижениях и о том, что это помогло огромному количеству людей. Моя книга разошлась тиражом 154 000 экземпляров (не считая небольшого аванса, я так и не получила за неё ни цента, в то время как мои судебные издержки и потеря потенциального дохода измеряются сотнями тысяч долларов). Каждую её копию, наверняка, прочитал не один человек. Кроме того, теперь она свободно доступна в Интернете на нескольких языках.

Некоторые из тех людей, кому я помогла, пишут о своей судьбе и это приносит мне большое удовлетворение. Раз в неделю я получаю письмо с благодарностью от кого-то, кто купил мою книгу или читал в Интернете о событиях, последовавших вслед за её публикацией.

Самый яркий пример – один пятидесятилетний мужчина, рассказавший, что много лет назад он прочитал «Скандал саентологии», после чего ушел из культа, женился, теперь воспитывает четверых детей (две пары близнецов) и управляет компьютерной компанией из сорока человек. Он чувствует, что это я подарила ему счастье, которым он теперь наслаждается. Этот случай напомнил мне о том, почему я написала свою книгу, и почему журналисты делают то, что они делают. Мы пытаемся говорить правду, чтобы помочь другим, но, к сожалению, иногда платим за это слишком дорого.

Полет Купер,

суббота, 23.06.2007 г.

Основные источники: http://www.xenu.net/archive/personal_story/paulette_cooper/ , и http://www.lermanet.com/paulette-cooper/

Официальный сайт Полет Купер: http://www.paulettecooper.com/

Страница сгенерирована за 0.08 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии