Приезд в Москву Павловского афонского монастыря архимандрита Исайи в 1688 году с грамотами от прежде бывшего Константинопольского патриарха Дионисия, сербского патриарха Арсения и валахского господаря Щербана с просьбою, чтобы государи освободили их от турецкого ига ¹).

Православный восток, признавший в лице Константинопольского патриарха и собора царя Иоанна Васильевича Грозного законным преемником и наследником византийских императоров, стал смотреть с этого времени на русского государя как на главу, представителя, защитника и поборника всего вселенского православия, стал видеть в русском царе своего будущего освободителя из-под ига неверных. Утверждая царское венчание Иоанна Васильевича, Константинопольский патриарх, между прочим, писал в своей грамоте к царю, что он, патриарх, со всем собором молит Бога, да укрепит он царство его и возвысит руку его, «да избавит повсюду все христианские роды от сквер-

¹) Документы о приезде архимандрита Исаии находятся в Московском архиве министерства иностранных дел: Греческие дела 7196 г. № 16, 7197 г. №2, 7199 г. №27; Греческие статейные списки № 11-й.

260

261

ных варвар, сыроядцев и страшных язычников-агарян». Александрийский патриарх Иоаким с своей стороны пишет к Грозному, что «царь является им как бы второе солнце, утешая их надеждою благих времен, дабы и им когда-либо избавиться его рукою от руки злочестивых.... Уже воображают в сердце надежды свои, взирая на него как на основание и начаток благодатного воинства, имеющего их освободить». Тот же патриарх Иоаким говорил в Константинополе царскому послу Благому: «ныне достиг я старости великой, и не велит мне Бог того видеть, как ему (московскому государю) Господь Бог подаст наследие царя Константина и покорит все государства к подножию его; а мы наем того у Бога, что подаст ему, государю, Господь Бог владение Константина царя в недолгое время.... я говорю тебе от книг откровения Иоанна Богослова».

Убеждение, что русский царь призван освободить православный восток из-под ига неверных, раз возникнув на востоке, уже никогда с тех пор не умирало там, но с течением времени все более крепло и развивалось. С особенною силою оно заявило себя во время удачного восстания Хмельницкого, после того как московский царь принял восставших казаков. под свою высокую руку. На востоке надеялись, что Москва, соединившись с казаками, не только покончит с католическою Польшей, но в силах будет вступить затем в успешную борьбу и с турками, чтобы освободить покоренные ими народы православного востока. Но этим надеждам в то время, как известно, не суждено было оправдаться.

К концу XVII столетия чаяния православных народов востока, что русский царь освободит их

— 262 —

из-под ига неверных, возникли с новою силою в виду пошатнувшегося могущества турок, вследствие образовавшейся против них коалиции христианских государств (австрийцев, поляков и венециан), к которой, в I 686 году, примкнули и русские. Они обязались пред союзниками двинуть свои войска на Крым, чтобы лишить турок помощи их правой руки — Крыма. Уже осенью 1686 года сказан был ратным людям поход на Крым, который и состоялся летом 1687 года. Поход был не удачен. Русские войска принуждены были воротиться назад, не дойдя даже до Крыма, так как благодаря степному пожару нигде не было на пути ни травы, ни воды,—лошади гибли от безкормицы, а люди страдали от зноя и недостатка воды.

Бесплодный для нас поход на Крым 1687 года был однако очень важен для союзников, так как он задержал татар и не дал им возможности оказать помощь туркам. Австрийцы и венециане в это время наносили сильные удары туркам в Венгрии, Далмации, Морее, вследствие чего могущество турок пошатнулось, а это вызвало в турецком войске бунт, благодаря которому султан Магомет IV был низвергнут с престола и на его место возведен брат его Сулейман II. Внешние поражения, внутренние смуты и междоусобицы так расшатали и ослабили турецкое государство, что христианским подданным турок стало казаться, будто наступил последний конец мусульманскому владычеству. Под влиянием этой мысли прежде бывший Константинопольский патриарх Дионисий, сербский нареченный патриарх Арсений Черноевич и валахский господарь Щербан Кантакузен, предварительно сославшись между собою, решились обратиться с воззванием к великим государям, чтобы они двинули

263 —

свои войска против турок и силою оружия освободили их от мусульманского ига.

16 августа 1688 года к гетману Ивану Мазепе «в обоз» (русские войска готовились тогда к вторичному походу на Крым) явился архимандрит афонского павловского монастыря Исаия, и ранее, вероятно, уже известный Мазепе ¹) Исаия передал гетману грамоту от прежде бывшего Константинопольского патриарха Дионисия и от валахского воеводы Щербана Кантакузена, и просил отправить его в Москву к великим государям.

В грамоте к гетману патриарх Дионисий писал, воспоминая от святого писания, как часто народ израильский грешил пред Богом, пренебрегая его заповедями, забывая его многочисленные благодеяния, за что множицею и предаваем был в порабощение иноплеменникам, и колькраты избавляем был от ига их чрез пророков своих и великих мужей. которые считаются со святыми отцами за избавление народа Божия, с которым они лучше желали страдать, «нежели временно имети покой или услаждение в государствах своих», хотя они и неслыхали евангельского гласа о том, чтобы возлюбить ближнего как самого себя. «Вы же, пишет Дионисий, обращаясь к гетману,-дабы спасти церковь Христову от нечестивых, и утвердить непорочную веру, которой научились праотцы ваши от апостольского вселенского престола, что нерадеете и испечетесь избавить порабощенных ваших братий, которые рассеяны по разным странам под неверными скифами? Вы, порубежные, спите и дремлете сном нерадения,—как же явится благочестие ваше,

¹) Исаия сообщал политические вести из Турции еще гетману Самойловичу, см. А. Ю. З. Р. V, стр. 234.

— 264 —

и как проповедано будет, что вы христиане истинные. если не потщитесь о избавлении братий ваших, за которых излиял Господь пречестную кровь свою? Как явитесь вы истинными чадами церкви Христовой. если не покажете сыновности ко избавлению православных, подобных вам сынов Божиих по благодати небесного Отца? Они алчут в руках агарянских, а вы услаждаетесь в селениях царей, где проповедуется евангелие, — но праведно есть и защищать им евангелие. Чадо мое возлюбленное, великий гетман запорожский, сего ради явись ныне, в последние времена, со святыми самодержавными царями московскими, вторым Моисеем, или Навином, или Гедеоном, которые в различные времена избавляли народ свой, и как память их в род и род и имена их в книге жизни, то возьми и ты оружие и щит и восстань на помощь благочестивым христианам, с непобедимою силою животворящего креста. Склонись только на волю нашу и будешь иметь способников многих; только начни путь и победи зверообразный народ скифский и будешь иметь пособником Бога; не отлагай времени, многие за тобой последуют, как только увидят знамение креста на твоем знамени; сербы и болгары, наипаче же нижней Мизии господарь, который благочестив и заступник христиан, Щербан именуемый, от царского корени приснопамятных Кантакузинов, который охраняет всякими хитростями государство свое от варваров, обогащая их златом и сребром, только бы сохранить страну свою, наипаче же православие»

Писал Мазепе особую грамоту и воевода Щербан, всячески восхваляя доблести и высокие качества мужественного казацкого гетмана, которого он просит оказать свое содействие архимандриту Исаии и во всем ему верить

— 265 —

Гетман отослал архимандрита «в обоз» к окольничему Леонтию Романовичу Неплюеву, на допросе у которого 28 августа Исаия показал, что выехал к Москве 14 мая, и что тому с год в Константинополе «между турчен и вовсем народе было смятение великое и салтан-де старый с сыном посажены в заключение в великой крепости, а на ево место учинился новым салтаном брат ево Сулейман, который при бывшем салтане был в заключении сорок лет. Да в тоже де смутное время ево архимандрита свойственника, который был везирем Сулеймана, турченя убили за то, что он был согласен с христианы, а после де того янычаня побили дву визирей же, а также и иных пашей и знатных многих людей побили ж.... Войско де ныне турецкое в войне на три части: первое на Белом мори кораблями, другое под Селунем городом, третье, с Яен пашею, под Белым городом. а стоят де те турецкие войска в тех местех для отпора цесарских и веницейских и шпанских войск». Венециане и испанцы теперь осаждают Селунь и уже выжгли половину города. Цесарския войска стоят около Белграда и сначала турки побили их, но 14 июля цесарцы окончательно разбили турок, взяли у них весь обоз, пушки и все припасы. «Да в Царе же де граде и в иных тамошних турецких городех турченя ж, видя свое безсилие и на себя страх подданных своих мужиков, которые жили за ними вместо крестьян, розных вер люди, побили триста тысяч человек и болыии, боясь того, чтоб они в войне к христианским государствам не пристали, и в том бы им на них помочи не дали».

Распросные речи Исаии и те грамоты к великим государям, которые он вез от бывшего констан-

— 266 —

тинопольского патриарха Дионисия, от молдавского воеводы Щербана и сербского патриарха Арсения, Неплюев с особым гонцом немедленно отослал в Москву, куда отправил затем и самого архимандрита.

Грамоты, привезенные архимандритом Исаиею к великим государям, были в высшей степени важны.

Бывший константинопольский патриарх Дионисий писал великим государям следующую грамоту: ¹)

„Дионисий милостию Божиею архиепископ прежде бывший константинопольский нового Рима и вселенский патриарх.

Державнейшие, Богом венчанные, Богом почтенные, Богом избранные. Богом возвеличенные, благочестивейшие и православных православнейшие, святые и самодержавные великие цари московские и всеа северные страны и иных великих государств, земель, стран и княжеств цари, государь, государь Иоанн Алексеевич, и государь, государь Петр Алексеевич, державнейшее и святое ваше царствие молитвою осеняю, благословляю, любызаю о Христе Бозе нашем, моляще присно иже в Троице Бога, во еже сохранити и соблюсти божественные особы вашего святого царствия превыше всякого противного обстояния, покоряя под ноги ваша всякого врага и супостата и варваров множество—аминь.

Видя Бог род человеческий от диавола мучимый, и, не потерпя делу рук его обладатися им, умудрствова, яко отец чадолюбивый, и посла единородного Сына своего и соедини Божество человеческим естеством, и восприя все смешение к

¹) Грамоты к государям: константинопольского патриарха Дионисия, сербского Арсения и валахского воеводы Щербана, мы приводим в полном виде, потому что они доселе нигде не были напечатаны.

— 267 —

себе кроме единого греха, и истощи себе, зрак раба прияв, и наконец и смерть укорительную крестом, излия всесвятую свою кровь, да нас искупит, яко сыноположение восприимет, и не токмо рукописание греха раздра, но и наследников нас сотвори, оставляя нам образ и изображение и любовь к Нему и ко искреннему, даруя дары различныя: царствие, глаголю, и священство, яко да через сих и жительства, и церкви сохраняются: чрез царство убо правятся гражданския дела, через священство же духовные, и якоже душа с телом оживляется, сице и царствие со священством укрепляется и обладает царство, заступляет напаствуемых и пособляет немощным. Священство освящает и просвещает затемненных лестию и молится непрестанно о утверждении царствия, объявляя тело и душу, тело—царствие, душу же—священство, и якоже душа кроме тела не может быти, ниже тело кроме души не состоится, подобным-же образом и царство кроме священства и священство кроме царства не может составити православие, ниже утвердити догматы духовные и спасительные, ниже утвердити церкви и проповедати тайны веры.—И к чему предисловие сие мое святые мои и Богом венчанные цари? Несть иное, кроме того, во еже объявите простыми речениями без риторических сладословий или витийств элинских, понеже несть время ныне таковым, но увещание помощи и избавление веры, зане достигохом в последние времена и мучими бываем от неверных: церкви запустеют, монастыри раззоряются, крест обругается, иконы омерзаются, христиане пленятся, грады благочестивых запустеют, молбища их от основания подкопаются, и ничесо иное не слышать от убогих христиан, кроме— горе, оле—болезнь и воздыхание. И кто может нас

268 —

избавити,—кроме един Сын Божий по благодати; и кто есть сей, — кроме царствия вашего, которое можете, яко превосходящее богатством и силою и войска множеством? И кое иное благополучнейшее время будет, яко сие время, егда всякия государства и власти благочестивых королей и князей православных все вкупе восташа на антихриста, воююще на него сухим путем и морем, во еже одолети зверя сего, а царство ваше дремлет? Имени ради сладчайшего Иисуса Христа нашего востанете и возмете оружие и щит на безбожных агарян, и утвердите непорочную веру, ничесо бо невозможно вам, яко умалихомся кроме всех языков грехов ради наших. Все благочестивии святого вашего царствия ожидают: сербы и болгары, волохи и мултяне, вышние и нижние Мизии; востанете убо и не дремлите и приидите во еже спасти нас,—мене малого богомольца вашей державы, понеже писал с послами, которые присланы были во время Сулейман паши ради хиротонии киевской, отставили от престола константинопольского, и рекох и я со Давидом: лутче низвержену быти в дому Господни, нежели жити в селениях грешников, и отступих и приидох в сия страны нижния Мисии, се есть во Унгровлахии. И обретох преправославнаго и благочестию заступника и борителя христиан господаря мултянского Щербана, сущего от рода оных приснопамятных царей Кантакузинов, который сияет днесь посреди агарян светильник православия сиятельный, которого имеют все предстения в нынешния неблагополучные времена: патриархи, архиереи, иереи, монахи и инокини, и аще-б предварилась милость и помощь державнейшаго и святого вашего царствия к нему, не гли кая слава, кая похвала или повышение державе вашей была. Сего ради время есть бодрости,

— 269

а не лености, ныне является любовь к ближнему, ныне показуются ревнители веры и подражатели Христовы, время угодное ныне и не всегда тоежде, якоже и прежде писах к державе вашей и словесным приказом послам вашим рекох в Костянтинополе, и ныне тоежде пишу и коленом вашим прикасаюсь и молюся о избавлении церкви Христовой и непорочной веры утверждении и благочестивых христиан освобождении. Талант, иже уверовався от Господа моего, се пред святым вашим царствием вержу, а еже умножити его и сохранити (дело) вашей державы есть, якоже ревнители и подражатели царю царствующих..—Господь Бог да сохранит ваше святое царствие радостно, безпечально, долголетно и превыше всякого достояния противного, и да дарует вам со настоящим иже на небеси присно пребывающее царствие, аминь. Лета 1688, месяца июня—индиктиона II.

Дионисий милостию Божиею архиепископ прежде бывший Константинопольский нового Рима и вселенский патриарх, недреманный богомолец державнейшаго и святого вашего царствия».

Патриарх Дионисий писал особую грамоту и к царевне Софье Алексеевне. В ней он, после титула и приветствия, воспоминал из писания—о том, как некогда Господь не раз спасал народ израильский от ига иноплеменников рукою женщин, и указывал именно на Деворру, Юдифь и Есфирь. Затем Дионисий пишет: «и чесо ради воспоминал в начале писания моего приклады сия? Да устремляю святое царство ваше, во еже явитися в нынешние времена, яко едина от оных, да избавиши чрез руки державнейших святых наших царей род твой, благочестивое собрание, язык святый,

270 —

царское освящение сущу некогда, ныне же порабощенно и от безбожных и неверных агарян мучимое, и бысть языком поругание и уничижение, и дерзающе рещи: несть места, ниже града, который не мучится от них нечестивых; пленится во вся дни благочестивое собрание, кровопролитие многое, везде церкви Божии в раззорении, жертвенники раскопаны, монастыри попраны, архиереи, иереи поруганы от них нечестивых, крест Господень оплеван от них, и имя Господа нашего Иисуса Христа хулимое и укоренное, и глаголюще скверным своим языком: аще-бы бе Христос Сын Божий и Бог, егоже христиане именуют, не остави бы их, рабов сущих, в руки наши. Тако поругаются, таким хульным языком проповедуют и поведуют Агары отродие, а вы дремлете царствующие единые, радея о своих, а братия ваши, благочестивые христиане—рабы и пленники, востали Бога ради. Подай руку помощи словом и делом ко державнейшим и самобратиям своим святым царем, да восприяв оружие, со войски наступите на супостаты, скифы и варвары; могут убо, аще восхотят, Бога имеюще поборника, избавите род христианский, яко умалихомся во всей земли днесь кроме всех языков, глаголя: где есть Бог их, или цари вернейшие и их вере подобные, да приидут и да помогут им? Явися убо, яко Девора и Юдифь и Есфирь—словом и делом, не обрящете бо время благополучнейшее, яко сего времени, яко воюют вси короли и государи, князи и владетели православные, о благочестии воююще злочестивых агарян сушею и морем, во еще избавите святую церковь Христову"...

Писал, наконец, Дионисий особую грамоту и к патриарху московскому Иоакиму, в которой говорит

— 271

между прочим, следующее: «суще мы в таковом нечестии и мучении варвар агарянских, и под их властью пребывающе, паки елико сила хранили овцы, елико стада Христова едино есть благочестие, когда убо словом евангельским и иногда же делами вспомогающе (любезно же Христу яже и по силе); твое же блаженство, сущу тебе во свободе, светя посреде верных и православных царей, могий и словом и делом да собереши словесные овцы Христовы в соборную церковь царскою силою, нерадеешь, ниже печешися. Хотя бы словом двигнул еси державу царския власти, да двигнуть оружия бранные на свирепых волков за овцы словесные Христовы, за них же положил свою душу добрый и истинный пастырь; но нерадееши, имея един сам покой; или хотя о своих овцах, яже вручены тебе от рука пастырей начальника Христа; не подвизаешися о освобождении их, иже обретаются рассеяны и закланы от скифских волков. Аще убо не взымется сия от рук ваших? Аще убо не дадим ли слова о них, наипаче егда есмы свободны от мучительства варварского и от работы нечестивых? Прочее, брате, востани, и воздвигнися седяй, и просветит тя Христос. Воспомяни ко святым царем честная страсти Господа нашего, крест и прочая, да нас сын и наследник, царствия своего причастник сотворит; да возмут оружия воинская, имеюще предходящь крест, яко же великий в царех приснопамятный и святый Константин, да покорите варварские языки под ноги ваша, и тогда будут слышати иже—сим побеждайте. Смотри, брате, аще не восхощеши, да будет от вас освобождение верных, ведай добре, како имаши дати слово Богу, рех и глаголах: греха не имам. Ныне же извета

— 272 —

неимаши, кровь тех плененных братий от рук ваших взымется» *).

С архимандритом Исаиею прислал свою грамоту государям и мултянский воевода Щербан. Он писал:

«Благочестивые, пресветлейшие и державнейшие о Христе Бозе благие, верные, великие государи, великие князи и великие цари Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич всеа великия и белыя и малыя России самодержцы и иных многих государств и земель восточных и западных и северных отчичи и дедичи и наследники и государи и обладатели.

Многообразно и зело давно желательный случай случался ныне, приездом преподобного и честного между иеромонахов, отца святого Исаия архимандрита, лавры святого Павла апостола святые горы Афонския, в те страны. И мы желая, яко елень на источники водные, раболепным поклонением и великим смирением державнейшему и превозлюбленному о Христе Бозе царствию вашему поклоняемся, якоже превеликим столпам и непоколебимым основаниям святые православные веры и пресвятыя и непобедимые апостольские восточные церкви, яко единым, которые единые есте солнцы, сияющие круг земный, а наипаче изрядно тем, которые оскорблены суть и укоряются, поддани суще неверным и мучительной силе, под которыми и мы даже до днесь (премножества грех ради наших) пребываем, аки агнец междо хищников волков. Которое дело так познаваем и явно видим, яко не силою какою, или человеческою хитростию одержалися и оборонены суть сии убогие страны и народы, токмо от единого сокровища благости и милости Божия защищены суть

¹) А. Ю. З. Р. V, стр. 192.

— 273 —

и сохранены елика сила до сегодняшнего дня. А иным странам и народам мучение, раззорение, обиды и иные несказанные беды,—кто может особливо и известно сказати великому и святому царствию вашему, или писати. или известите, токмо глубокому молчанию их предаем, из глубины сердец наших много обидимые и оскорбленные отдыхающе и стеняще молим, да свет вечный и пресвятый Дух да просветит разум многоочитый и всегда недреманный святого и великого вашего царствия, во еже воспоминати и познавати обиды и мучения сих стран и православных народов, в каких скорбях пребывают, и в каких нуждах святая восточная церковь колебается и пребывает, которую мы, и наипаче ее ради и всего народа христианского, яко же великую должность нашу имеяй малою силою (которую Господь Бог от милосердия своего дает) возмогли и можем немощными рамами нашими подщилися и зело радели одержати. Ныне же убо когда предведанием и промыслом создателя всех и всей твари правителя Бога времена, яже от многих веков весь народ христианский, а наипаче которые подданы и укоренные от варварского свирепства, ожидал, желал и молил, се есть: гордость, силу и яд змия свирепого, неверного, от высоты его низвергнете и смирите. Нача великую должность нашу, держим, во еже известити о том великому и преславному вашему царствию разумея, яко им образом Творец всем Бог, иже скиптры царем дает, силу сильным прибавливает, победы великим государем пространяет и утверждает, той же премудрый Бог усподобил и великое, благочестивое ваше царствие и на ту степень в толико цветущее и премогущее яко на земли, и верим и ведаем, яко равно ее и близко сего дня не обретается. Всем

— 274 —

радость и превелие веселие и добрая надежда всеа души рождение христианские православные есть, понеже христолюбивое и святое ваше царствие есть от которого (по Бозе) я некогда от истинного Мессия, разрушителя умного фараона, ожидал мир избавления своего, сицевым образом ныне от вас великих и пресильных царей от рук видимого фараона православные ожидают избавления своего, наипаче же славы ради имяни превыше всякого имяни Божия, ради возвышения и утверждения пресвятыя восточные церкви, и да пребудет в великой славе и вечности имя ваше спасителей вас великих и державнейших царей. Сего ради, яко да не отягчим ныне писанием святое и великое ваше царствие, се от уст святого преподобного отца архимандрита Исаия великое и пресветлейшее ваше царствие можете поразумети о всем пространно, потому что преподобность его ведает и разумеет и причастних тех скорбей. Есть же токмо, яко же и молимся, милостивое и верное слушание святое и премогущее царство ваше ему да подаст, да сотворит убо и даст ведомец Бог и да наставит превысокое и святое царствие ваше, яко да весь свет (который на вас по Бозе уповает и ожидает великие и благочестивейшие цари), да услышит от пресладких уст ваших, который Христос Господь (иже кровь свою во искупление мира даде) чрез Матфея евангелиста глаголя: приидите ко мне вси труждавшиися и обременении и Аз упокою вас.—Лета спасительного 1688 г. июня 4 дня.

Великого и святого и пресветлого вашего царствия нижайший и смиренный слуга Иоанн Щербан Катакузино воевода».

С архимандритом Исаиею прислал особую гра-

— 275 —

моту к государям и нареченный сербский патриарх Арсений Черноевич. Он писал:

«Благочестивейшим, тишайшим, самодержавнейшим, пресветлым и во Христа Бога благоверным государем царем и великим князем, государю царю и великому князю Иоанну Алексеевичу, государю царю и великому князю Петру Алексеевичу, всеа великия и малыя и белыя России самодержцам, и многих государств и земель восточных и западных, и северных отчичам и дедичам и наследником и государем и обладателем, боговенчанным и богохранимым, светлому скиптру святые и православные веры Христовы и человеческие жизни промыслителем, единым правоверным и победоносным и многих царей превысшим царем, наипаче же нам смиренным царствия вашего богомольцам, великим утешителем и жалователем, солнцу христианскому сияющим на востоке и севере и озаряющим всю подсолнечную, утверждению седми столпом, украшению церковному, наслаждению рая словесных цветов, ликостоянию в песнех и пениих духовных, всем православно живущим вторым Константином нового Рима, богохранимаго царствующего града Москвы, ревнителем по Бозе и поборникам по божественных церквах, знамения христианства, на нем же честный крест воздвижется в просвещение православных, в славу и утверждение благочестивого вашего царствия, в побеждение злочестивым Богом противным языком, в похвалу и помощь всем православно верующим благоверным христианом.

А по сих известно вашему пресветлому царствию о вине сего писания нашего, о боговенчаннии великие царие, безместно бо есть нам челобитье сотво-

— 276 —

рити, а вины писанию не сказати, но известно буди вашему пресветлому царствию о нашем убогом народе, а наипаче ваших богомольцев, колико пострада род наш от безбожных агарянских и немилостивых чад: церкви святые и царские монастыри всеконечному запустению предаша, и самих нас долгими деты в попрание и в подданники сотворше больше трех сот лет, церковное украшение отъемше и многих в свою скверную службу обратиша и иные огнем попалиша, мощи же святых конскими ногами попирают, священные сосуды и иные потребные вещи в оружие себе в погибель сковаше и множество народа христианского мечем поразиша, других же в плен отведоша, и сие недавно, зане невозможно от нечестивого благочестию быти. Того ради мы смиреннии и убозии ваши богомольцы оставшы(я) и до сего часа, велиции же и малии, первый аз смиренный Арсений Божиею милостию архиепископ всей сербския и болгарския земли, честь содержаще со всеми митрополиты и епископи и архимандриты и со священнонноци и со всем клиром сербские земли святые Божие церкви вкупе же и с вельможным господином земли Угровлахинской с Щербан воеводою Котакузиным, освидетельствованным от греческих кроник потому же ответу и от нашего смирения быти ему от святые лозы благочестивых, древних, святопочивших и самодержавных царей греческих, бывший некогда сосед святопочивших королей наших, вкупе же убо малии и велицыи раболепно поклоняемся вашему святому царствию. Яко же бо древний сынове израилеви, изнемогши и насиловани от всюду нападающих на тогдашнюю святую церковь, послаша послов своих из старцов, просяще отрады и помощи святому граду: сице убо и мы, по

— 277

благодати Божии нареченный новый израиль, не иному кому, но к вашему пресветлому царствию (прибегаем) и надеемся на Господа Бога и пречистую Богородицу и на ваше пресветлое царствие: милостиве будете рабам вашим, призывающим вас в нуждах, достойно подщитеся в помощь роду нашему скоро приити, будете ходатаи ко спасению и обновлению нашему, вооружайтеся на варвары, да освободите невесту Христову от угрызения змиина и избавите нища и убога от сильна, ему же несть помощника кроме Бога и вашего царствия, и не медлите,—се прииде время делания спасения вашего, воздвигните силу свою и пожените враги своя, не аки б недовольствовали о державе пределов вашего царствия,—довольно бо есть, но будите нам ожалователи единоязычником богомольцом и рабам вашим. Вем яко Господь Бог предаст ныне враги наша в руце царствию вашему и покорите будете супостаты под ноги ваша, точию не обленитеся, за сие бо великую мзду и милость от Бога приимите. Аще ли презрите, ответ кто даст Богу о нашей погибели? Аще не бы есмы возвестили, греха не бысте имели. Прочее да сподобит Господь Бог вас по сем земном царствии небесное улучити со всеми от века Богу угодившими цари в безконечные веки, аминь.—И сию грамоту вручихом всечестному архимандриту Исаии святые горы Афонские монастыря святого Павла, да поклонится вместо всех нас пресветлому вашему царствию в лето 7196 месяца маия 25.»

Итак грамоты патриархов константинопольского, сербского и воеводы ІЦербана содержали в себе просьбы к великим государям, чтобы они, пользуясь тогдашним стесненным положением Турции, двинули немедленно свои войска против турок,

— 278

для освобождения покоренных ими православных народов. Само собою понятно, что наше правительство не могло принять никакого решения по этому делу только на основании одних присланных к нему грамот, составленных притом в очень общих и неопределенных выражениях. Оно дожидалось приезда в Москву архимандрита Исаии, которому поручено было, пославшими его, словесно подробно разъяснить в Москве как и что именно должно предпринять русское правительство в видах освобождения покоренных турками православных народов.

13 сентября 1688 года Исаия явился в Москву и в тот же день подвергся допросу в Посольском приказе. Он показал:

«К великим государем царем и великим князем Иоанну Алексеевичу и Петру Алексеевичу и к великой государыне благоверной царевне и великой княгине Софье Алексеевне, всея великия и малыя и белыя России самодержцам, послали его цареградский настоящий патриарх Ияков, да прежде бывший цареградский патриарх Дионисий и все духовенство, и весь православно христианский народ, обретающийся под игом бусурманским, и мултянский господарь Щербан и архиепископ сербский эпекский нареченный патриарх, и все сербы, и болгары, и волохи, и мултяны им, великим государем, их царскому величеству, бити челом о своем избавлении из-под ига бусурманскаго, понеже самое то пришло время их избавления, того деля:

А.

«В нынешнее де настоящее время все турское владетельство от Господа Бога приняло великое

— 279 —

наказание, и приходит то бусурманское государство к самой конечной погибели: и как от войск христианских, так и от междоусобные брани, пришли в великое безсилие и безмочьство в казне и в людях, и невозможно уж им к тому против сил христианских противитись, и такие на них бусурман погибели и раззорения не бывало никогда; а удобного времени противо их стоять, и их при помощи Божии до конца изгубить, а православных христиан из-под их бусурманской неволи высвободить,—такого за 1000 лет не бывало. А они де, православные христиане, под игом их живущие, от них бусурманов в той их погибели все раззорены, и разграблены, и посечены, и в плен позабраны, а имянно: турское войско в прошлые годы и нынешнего лета, не могучи против сил цесарских и венецких стоять, отступая назад, в греческой, ромельской, и морейской, и сербской, и болгарской землях православных христиан мечу и огню придали болши 300,000, а прочих христиан младых и полу женского неисчетное множество в неволю свою бусурманскую побрав, свезли за море в Анатолию, и за море во Азию, и во Египет: а городы, в которых то православие пребывало, и монастыри, и святые церкви Божии все до основания раззорили и пожгли, и ничего жилища не оставляют. А то христианом раззорение те бусурманы учинили со всего своего соборища ногайского и с повеления самого салтана и старшины и муфтия, того для: первое, дабы в тех помянутых землях живущие христиане не сложились с неприятели их, с войски христианскими и на них самих не востали; второе, дабы они и их жилища и пожитки в корысть войску христианскому не достались, а хотя те места войска христианские и воз-

— 280 —

мут и тем достались-бы все пусты. Да у тех же бусурман положен между собою совет: когда войска христианские учнут приближатись внутрь их государства, к самому Царюграду и ко святой горе и к иным местам, тогда они, бусурманы тех мест и в Царегороде, всех христиан искоренят и грады и святые монастыри и церкви раззорят и погубят, а сами в свои поганские жилища, откуда пришли, туда-ж за море отступят. И чтоб премилостивые на свете единые православные великие государи, их царское величество, изволили о них, православном христианском множестве, попечение учинити, и их от такой погибели избавити.

В.

„Тож вышепомянутое все православное христианство и того для у великих государей, у их царского величества, милости со слезами просят, дабы их из неволи бусурманской в пущую и горшую неволю отдать не изволили, но милостиво призрили и их избавили, понеже церковь святую православно-греческую всегда наветуют и ненавидят папежники т. е. римляне. И которые городы в венгерском королевстве и в Морее цесарские и виницейские войска у турков побрали, а в них и в уездах их обретались святые церкви греческого закона, и те уж святые церкви папежники учали превращать и принуждать к унее, а иные обращать на костелы. А когда им римляном пощастит впредь, и что нечто главного с турчином учинят и под свою власть православно-христианския земли из-под ига турского достанут, или Царьград возмут, то они православные христиане все вышеупомянутые земли в пущую погибель нежели под турком при-

— 281 —

дут, и вера святая православно-греческая вся погибнет и искоренитца, понеже римляне святые монастыри и церкви обратят на костелы, а иных принудят в проклятую унию, и горшая им будет беда последняя, нежели первая. Хотя де под игом турским им и тяжко жить, однако в вере никакого насилия и принуждения не бывает. А то де сущая и подлинная у святейших патриархов и у всего христианства православного ведомость есть, что папежане у себя постановили все митрополии и епископии, взяв из-под ига турскаго, раздела в епархии, превратить в костелы римские, и поставить своих римских бискупов, а православное духовенство искоренить и изогнать. И от того де их римского намерения все православные ныне пребывают в великом сетовании и печали. И того для упреждая, дабы то от римзян насилование на святую церковь не пришло, к великим государем, к их царскому величеству, все православные милости просити о избавлении ево архимандрита и послали, дабы они, великие государи, их царское величество, над ними всеми православными христианами умилосердились и избавили их из-под ига бусурманскаго и ими православными христианы обладали и церковь святую обновили, а немцом, как цесарю, так и венетом, обладать и владеть ими допустить не изволили, потому что они все христиане искони православными цари были обладемы, и язык и вера едина, и все они тому ради, и ожидают их государевых ратей пришествия с радостию. Да и турки-де, которые между ними живут, им, великим государем, поддадутца лучше, нежели немцам, понеже все рождены от сербов, и от болгар и от иных греческих народов».

— 282

Сверх того архимандрит заявил в посольском приказе, что мултянский воевода просит великих государей послать свои войска в белгородскую орду на Буджаки „и для славы преславного имяни своего государского Дунаем в судах прислать (войска) к нему Щербану", где он будет ожидать их с 70,000 своего войска. „И тогда, говорил архимандрит, все сербы и болгары и волохи пристанут к ним же, и будет путь и до Царягряда безпомешки, понеже в тех странах, за Белгородчиною, никаких жилищ бусурманских нет, а все живут христиане, да и крепостей до самого Царяграда нет, и тот путь зело их царского величества войскам способен, и ожидают в тех местах живущие христиане их государских ратей приходу с великою радостию. А соберется де в тех странах сербов и болгар с 300,000,—и только б слава их государских ратей была, а то де все христианство тамошнее востанет, а немцом де те народы отнюдь не ради, и помочи им чинить не будут, разве из великой неволи и из нужды".

Далее Исаия объявил, что мултянский воевода ныне находится в Бухаресте, войско его все в сборе, но никому он не помогает, а оберегает свои владения от татар и немцев. Хотя и много ему было присылки от цесаря, что бы на турков помогал, но воевода посланных с тем отпустил, что когда цесарцы турка повоюют совершенно, то и он их же будет, «а все сие по причине веры, что ни хочет быть под ним (цесарем), а под державою православных великих государей". Турки и татары земле его не вредят, потому что он против их не восстает и дает им запас, также и цесарю дает несколько запасов, что-бы тот

— 283 —

за его владение не наступал. Волохи же мало не все от раззорения съехались в мултянскую землю и все при нем воеводе.

Ехал архимандрит в Россию на Седмиградскую землю, которая из-под султана выбилась и поддалась цесарю. Много в ней людей благочестивой греческой веры, „которым уж от папежан учало быти в вере принуждение, и приезжал из Вены римской бискуп и все православные церкви в той седмиградской земле переписал и попам сказал, чтоб все были с римскою церковию в соединении, а если которые волею не хотят, тех будут мучить, а народ принуждать цесарским указом. И в той де седмиградской земле от такого христианам к унее принуждения есть великая печаль и воздыхание, — и под турецким де игом была им налога только в податях, а в вере принуждения отнюдь не бывало".

Архимандрит заявил, что в прошлом году мултянский воевода посыл было своего посланника Дико к великим государям с тем же своим и всего христианства челобитьем, с каким приехал теперь он, Исаия. „Но того де ево посланца на дороге седмиградчане переняли и замучили многими муками, а листы, переняв, отослали в Царьгород к визирю, и от того великие беды и напасти воевода мултянский имел, и роздал от той напасти 100,000 ефимков и, на силу на владении своем устоял“.

В прошлом году, далее показывал Исаия, прислан был к воеводе из Вены арцыбискуп, который долго у него жил и звал в подданство. И когда воевода не соглашался, то арцыбискуп, отъезжая, говорил: „ведомо де им, для чего он, воевода, цесарскому величеству не поддаетца. надеетца

— 284 —

на московских великих государей, и посылает к ним тайно многажды, чтоб они, великие государи, ево приняли в подданство и от турка свободили для единой своей веры И хотя де вас великие государи московские и примут, или вы им поддадитесь, и мы де вас и судом и привилиями достанем, понеже в прежния времена всегда земля твоя мултянская была под короною венгерскою, а ныне де столица и Будин за цесарем, да и королем венгерским обран ныне сын цесарского величества; и потому де он воевода и вся земля мултянская належит и ныне до цесаря, и для того б де они никакого себе защищения от московских государей себе не сподевались и на них не надеялись. И воевода на то тому арцыбискупу отвещал: что он еще имеет на выи своей ярем турецкий и татарский, и цесарю поддатись того для не может, однакож, себе за государя ищет единые своея православные веры, и когда за кем Царь-город и турская земля будет, а наипаче кто возмет сербы и болгары, того государя и он воевода со всею своею землею будет подданной.“

В посольском приказе попросили Исаию рассказать о смятениях в Цареграде и причинах его. Исаия показал:

Все смуты в Цареграде произвел халебский паша Геген, родом армянин. Происками и интригами он успел приобрести такое расположение султана, что тот не только сделал его вторым после визиря лицом в армии, которая тогда воевала с цесарцами, но и дал ему указ, освобождающий его от всякой ответственности пред визирем. Геген воспользовался этим и стал к визирю во враждебные отношения, открыто понося его. Он был виною поражения турок цесарцами,

— 285 —

а между тем свалил вину поражения на визиря, который принужден был бежать в Константинополь, где ласково и милостиво принят был султаном. Между тем Геген заручился расположением войска и знатных военных и во главе войска двинулся к Константинополю. Султан струсил, отсек голову визирю и послал ее к Гегену. Но тот ответил, что „им везирева голова не надобна, а надобен де им он салтан“. С войском Геген пришел в Константинополь, сменил самого Султана, а на его место посадил брата его. Визирем он сделал своею товарища Суауш пашу, а себя назначил сербеем румельским. Никогда прежде такого смятения не было, но греков войска Гегена не обижают, только пожитки их брали. У патриарха Иакова взяли десять мешков ефимков и он ушел в валахскѵю землю—в Галацы. Убито четыре визиря и много почетных турок и пришло раззорение на турское царство. То смятение в Цареграде было в 168⁷/₈ году, — начавшись с сентября продолжалось всю зиму по май месяц. Везде в Турции смятения и междоусобия: в Египте и Анатолии желают сына старого султана, в Румелии его самого, а войско держится новоизбранного султана.

„Новый салтан, рассказывал Исаия, человек не военный и ничего не знает, и что говорят, того не разумеет, а попросту молвить—юрот, и ничем не владетелен, и на лошади сидеть не умеет, и впредь от него ничего военного не чаять. И для того народ турской ныне в великом междо, собою размышлении, как им впредь поступить и кому ими государствовать, и от неприятелей оборонять".

Оставивши Константинополь Геген паша с 20,000 войска пошел на разбой в греческую и македонскую землю, везде грабил богатых турок, армян

286 —

и жидов. Был и в сербской земле и везде бил и раззорял турок. Указов султана он не слушал, но войска его любили, за позволение все грабить, чем они обогащались. У сербского архиепископа он взял 30 мешков ефимков, „однакожде тот паша пущую беду и раззорение чинил турком и жидом и их побивал, а греков, и сербов, и македонян раззорять и побивать заказал, только поволил войску у них деньги и живности имати". Собранную грабежем громадную казну Геген послал было к себе в Азию, но его посланный близ Константинополя был захвачен и вся казна была отобрана на султана. Тогда разгневанный Геген открыто изменил султану и „почал до основания все грабить и раззорять и всех турок забивать". В виду этого султан и жители цареградские убили чиновников, поставленных Гегеном, а сераскир пошел на него войною. Геген заперся в сербских горах и побивал войска сераскира, так что сделать с ним ничего не могли. Тогда решили отдать ему половину захваченных у него денег и вручить ему начальство над всеми войсками, чтобы он воевал с христианами. Только после этого Геген престал от разбоя и грабежа, повинился султану и с своими 30 тысячами войска присоединился к другим турецким войскам для борьбы с христианскими государствами.

Рассказывал Исаия и про войну турок с венецианами: критяне возмутились, истребили у себя турок и сдали остров кроме «стольного города» венецианам, а в стольном городе, который называется Кандия, «тамошней паша с турки заперся и ныне сидит в нем, и от венетов боронится». Венеты осаждают Селунь и выжгли все посады.

— 287 —

В заключение Исаия показал: «прошлого году новой салтан учинясь, посылал от себя к цесарю и венетам, прося миру многажды. И цесарь-де и все союзники короткими речьми отказали, чтоб он салтан из Европы выступил за море, отколе пришел, и все земли, которые были христианские, покинул и отдал, тогда де с ним и мир у них будет, а без того никакому миру с ним не бывать и к миру не склонятся. И турки де того для в великом опасении и о своей погибели сами говорят: когда де христиан воевали они, тогда никому миру не давали, и ныне де гнев Божий пришел на них, что их миру христиане не принимают. А к великим де государем о миру от турского салтана присылки нет, чает он, архимандрит, для того, что турскому государству от московских войск никакого раззорения и наступления нет. Да и для того, что сей край за Дунаем оберегать и об нем промысл чинить положено на хана крымского и на белгородские орды. А помоги де от турского салтана не будет никогда, потому что за нынешним раззорением и против цесарских и венецейских войск стоять стало турку нечем, казны и людей нет, все старые и разумные воины побиты и пришло туркам самим до себя. А наипаче все турки погибели себе чают от того, что у них все старые люди побиты и никого нет. А как-де прошлого году нынешнего лета шли царского величества войска на Крым, и во всей турской земле наипаче оттого был страх и трепет, а татары де все готовы были из Крыму бежать с женами и с детьми, иные за море, а иные за Дунай; о том де во всей турской земле была ведомость, и к тому побегу у татар суды и телеги были изготовлены».

— 288 —

Таким образом прежде бывший Константинопольский патриарх Дионисий, валахский воевода Щербан и сербский патриарх Арсений, приглашали русских государей двинуть свои войска в Турцию, для освобождения православных народов, которые не замедлят восстать против своих притеснителей и присоединиться к русским войскам. При этом патриарх Дионисий довольно резко упрекал государей за то, что они не радеют об освобождении единоверных им народов, и пребывают в покое в то время, когда другие христианские государи ведут энергичную успешную борьбу с турками. Упрек решительно несправедливый, так как русское правительство уже с 1686 года примкнуло к лиге христианских государей против турок, а в 1687 году предприняло поход, хотя и неудачный, на Крым. Но, очевидно, челобитчики желали не того, чтобы русские воевали только с Крымом, а чтобы они двинули свои войска в самую Турцию и, если возможно, дошли до Константинополя и освободили все православные народы. Только под этим условием челобитчики сулили русским полный успех, так как к их войску примкнет воевода Щербан с 70,000 своих воинов, а потом восстанут сербы, болгары и греки и всех восставших наберется до 300,000 человек, которые вместе с русскими пойдут на Константинополь, путь к которому совершенно открыт. На таком именно плане войны челобитчики настаивают особенно потому, что в противном случае, в виду несомненного, по их мнению, разложения Турции, всеми православными народами, живущими под властью турок, завладеют немцы-папежники, которые постараются искоренить православие и заменить его латинством, что папежвики уже и теперь делают в тех турецких право-

— 289 —

славных областях, которые попали в их руки, там и сейчас православные церкви усиленно и насильственно превращаются в костелы. Поэтому задача русских государей состоит не только в том, чтобы освободить православные народы из-под турецкого ига, но и предупредить захват их католиками, пусть государи не отдают их немцам, а примут их в свое подданство.

Итак русское правительство, в виду предъявленных к нему требований, должно было отказаться от подготовляемого уже им второго похода на Крым, а должно было, оставив в покое Крым, вступить в решительную борьбу с самими турками, опираясь только на сомнительную помощь имеющих восстать православных народов и рискуя, даже в случае успеха, враждебно столкнуться с своими христианскими союзниками.

Понятно, что при тогдашних обстоятельствах и средствах русского правительства, подобный поход в глубь Турции был решительно невозможен. В виду этого русское правительство решилось привести в исполнение свой прежний план: вторично двинуть свои войска для разорения Крыма,—двигаться же в неизвестную даль, оставляя в тылу у себя сильного и опасного врага было бы, очевидно, крайне рискованно и неблагоразумно. Действительно в сентябре 1688 года, когда архимандрит Исаия уже находился в Москве, был объявлен новый поход на Крым, причем в объявлении, очевидно под живым непосредственным впечатлением донесений о современном положении дел в Турции Исаии, между прочим говорилось следующее: „ныне к великим государям писали св. вселенские патриарха, цесарское величество Римский и королевское величество Польский, а также речь посполитая Венеции-

290 —

ская, все согласно, что в настоящее время турское государство от Господа Бога приняло великое наказание и приходит бусурманское владетельство к самой конечной гибели, и как от войск христианских, так и от междоусобные брани пришло в великое безсилие и безмочьство, какого на них раззорения и погибели никогда небывало и такого смятения не слыхано, что и сами о себе говорят, что пришла им бусурманам всем совершенная погибель, только некоторую надежду имеют на крымского хана с ордами. И, будучи они, бусурманы, в отчаянии своем, в греческой, и ромельской, и морейской, и сербской, и болгарской землях православных христиан, мужеска и женска пола и невинных младенцев, после многих и различных мук и поругався скверным поруганием, мечу и огню предали больше 300,000 человек; и прочих христиан, младых и женска пола, неисчетное множество в неволю свою бусурманскую побрав, свезли за море е Анатолию и за море в Азию и Египет; а городы, в которых то православие пребывало, и монастыри и святые церкви Божия, все до основания раззорили и пожгли, и положили они, бусурманы, со всего своего поганского соборища и с повеления самого салтана и муфтия, что внутрь государства своего во святей горе Афонской и в Царьграде и во всех местех всех христиан погубить, и грады и святые церкви и честные обители, Господу Богу во славу посвященные, раззорить и искоренить". ¹).

Оставшись яри своем прежнем намерении—разорить Крым, наше правительство не могло, однако оставить без внимания и воззвания к нему о помощи со стороны патриархов и воеводы, тем более,

1) Сбор. госуд. гр. и дог. IV, стр. 588—589.

— 291 —

что Щербан обещал со всею своею землею отдаться под высокую руку государей. Но, с другой стороны, наше правительство не могло в этом случае положиться только на показания и заверения архимандрита Исаии. Очевидно требовалось войти в непосредственные сношения с самим Щербаном и на месте собрать точные сведения о действительном положении дел, чтобы, соображаясь с полученными сведениями, действовать так или иначе. В этих видах наше правительство задержало на время Исаию в Москве, а в Валахию к воеводе поспешило отправить особое уполномоченное лицо, которое должно было вступить с воеводою в переговоры об условиях, на каких он согласен принять русское подданство, и вместе с тем собрать на месте все нужные сведения о деле и немедленно сообщить их в Москву. Таким уполномоченным лицом был избран грек Дементий Фомин. Ему вручены были царские грамоты к воеводе Щербану и к патриарху Дионисию.

В грамоте к воеводе Щербану государи, между прочим, писали: „мы великие государи, наше царское величество, тебя воеводу и владетеля земли мултянския и все православное, живущее в ваших странах, христианство за ваше к нам великим государям, к нашему царскому величеству, такое желание, что вы нашей царского величества милости ищете и хотите быти, ради единые православные христианския веры, под нашею великих государей самодержавною высокою рукою с своими землями в подданстве, жалуем милостиво, похваляем, и имеем о вас и о всех православных христианах, живущих под игом поганским, попечение неотменное, дабы Господь Бог милосердый от таких вас бед и печалей изволил милостиво сво-

— 292 —

бодити. И указали мы, великие государи, наше царское величество, для имени Божия, милосердуя о вас и о всем народе, православно живущим под игом поганским, и ради целости всего христианства, а паче слыша о раззорении вашем, во утеснении сущих имея наше государское о освобождении вашем неотменное намерение, послать наших царского величества ближних бояр и воевод со многими нашими государскими ратьми конными и пешими на самой крымской юрт, дабы, при помощи Божии, те их бусурманския жилища — юрты раззорит, а удобно то их бусурманское гнездо прежде раззорить, понеже оные поганцы, из тех своих юртов выходя, многия христианским государствам, а паче и самим вашим землям раззорения и пакости деют, А о том вам и самим ведомо подлинно, что у турецкой порты в воинских поведениях лучшая надежда и оборона крымской хан и белогородская орда, и пойдут наши царского величества ближние бояре и воеводы с нашими государскими ратьми в тот вышепомянутый путь самым ранним вешним временем, дабы придти в жилища поганския в половине апреля месяца. И тебе б мултянския земли владетелю и воеводе и всем в ваших странах православно живущим христианам, как духовным, так и мирским, ведая наше государское о вашем из подъига поганского свобождении попечение и намерение и показанную к вам нашу царского величества милость, также и слыша про многия наши царского величества войска, которые напредь сего посыланы и ныне для раззорения и военного промысла над неприятели посланы будут, на нашу государскую милость быть надежным и к нам великим государям, нашему царскому величеству намерение свое, для единые право-

— 293

славные христианския веры, содержать непреложно, а к иным посторонним государствам не приставать и не поддаватись, и писем укрепительных подданственных не давать, и присяги и обещания на подданства не чинить. А собрався бы тебе воеводе как с своими, так и с иными христианскими войски, идти, или те войска свои слать в сход к нашим царского величества боярам и воеводам, которые нынешнею весною посланы будут на крымские юрты, теми месты, которые вашему походу будут пристойны в случение, а именно к турецким городкам, на Днепре стоящим, Казыкерменю, чтоб при помощи Божии тех гордых поган смирить, а вас всех православно живущих христиан от ига их свободити. А как, по милости Божии, нашего царского величества, рати тех неприятелей всего христианства юрты раззорят, и тогда мы великие государи укажем нашим государским ратям с тобою, или с присланными тобою войски, идти и на белгородскую орду и на иные тамо их ногайския жилища, и вас со всеми вашими городами и землями под наше царского величества самодержавие принять изволим, и нашими государскими войски от неприятелей святого креста Господня оборонять и держать учнем в нашем царского величества милостивом жалованьи и призрении. А о том бы тебе воеводе и владетелю и всем православно живущим христианам радение свое и попечение неотменно приложить, чтоб тебе к нашим царского величества боярам и воеводам в сход придти, или кого с теми своими войски послать, которыми месты пристойно, но неомедля и от неприятелей безопасно. Также и совершенную на то надежду положить без всякого сумнения, что мы великие государи, наше царское

— 294 —

величество, ради единые православные христианския веры, от вас не отступим, а станем держать помощью Божиею и заступлением надежды нашея всего христианского рода Пресвятые Владычицы Богородицы и Приснодевы Марии и молитвами всех святых московских и киевопечерских чудотворцев, и оборонить от неприятелей будем, и милость наша государская и оборона отъемлема никогда не будет, и во всем быти б вам на нашу государскую милость надежным» ¹)... Точно такая же грамота послана была государями с греком Фоминым и к прежде бывшему константинопольскому патриарху Дионисию.

Таким образом в то время, когда патриархи и воевода Щербан приглашали русских государей оставить Крым и немедленно двинуть свои войска на турок, обещая им деятельную помощь со стороны всех православных народов, живущих под игом бусурманским, московские государи, в ответ на это, предлагали с своей стороны Щербану и всем православным христианам соединиться с русскими ратями, которые весною 1689 года должны были двинуться для раззорения крымских юрт. И только после удачного выполнения этой ближайшей и непременной задачи, государи обещают затем двинуть свои войска на белгородскую орду и на другие тамошния ногайския жилища, чтобы освободить всех там живущих православных христиан, которых потом государи и примут под свою высокую самодержавную руку и будут оборонять их от врагов креста Господня. Очевидно обе, желавшия вступить в союз стороны, сильно

¹) Эта грамота государей к воеводе Щербану напечатана в Собр. Госуд. гр. и дог. IV, стр. 591—594.

— 295

расходились между собою в понимании ближайших предстоящих им для решения задач и потому окончательно сойтись им было довольно трудно.

В октябре 1688 года с ответными грамотами государей отправился в Валахии грек Дементий Фомин, который должен был ехать на Варшаву. Возницыну, тогдашнему резиденту в Варшаве, приказано было послать к Щербану вместе с Фоминым одного из своих подьячих, которого пристойно, и подьячему ехать с Дементием к мултянскому воеводе тайно, «а называтись в дороге, что посланы они для окупу пленных людей». «Да емуж подьячему, говорилось в наказе Возницыну, приказал бы ты на крепко и дал на письме, чтоб он, едучи дорогою и будучи у мултянского владетеля, доведывался всяких ведомостей с великим радением, и какие ныне с турским салтаном у цесарских войск поведения были, и чего впредь междо ими чаять, и не склоняется ли цесарь к миру; и какое намерение у мултянского владетеля и у всего тамошнего православного христианского живущего под игом бусурманским народу, как им впредь быть и кого они себе за государя прочат и под кем хотят быть в подданстве, и от истиннаго-ли сердца к нам великим государем вышеписанного архимандрита они с таким подданственным объявлением присылали; и сколько ныне у мултянского владетеля ево и иных христианских войск в сборе, и впредь у них тех войск сколько собратися может, и что по вашей великих государей грамоте мултянский владетель скажет, и пойдет ли к нашим государским ратем всход, в которое время и которыми месты, или иное какое намерение у него владетеля и у всего тамошнего христианского народу будет; и какие к

— 296 —

ним от цесаря присылки были, и что они против того сказали, и не поддались-ли они цесарю или иному которому христианскому государю, и писем на подданство укрепительных не дали ль, и нет ли той мултянской земле от цесарских и турецких и татарских войск какова насилования и раззорения, и людна ли та мултянская земля и пожиточна ли всякими запасы, и каковы крепостью городы и сколько их будет, и в тех городех нет ли турецких ратей на залоге или татар. А наипаче о том бы тот подъячий сказал про себя самому владетелю, и обнадежа ево нашею государевою милостию и обороною от неприятеля так, как писано к нему в нашей великих государей грамоте, доведался от самого подлинно, каким способом ныне ему из-под ига басурманского выбитись и у нас великих государей в подданстве быть, и которыми пути он с ратными своими людьми к Казыкерменю к нашим государским ратем всход пойдет или ратных людей пошлет, или зачем ему учинить того или за какими трудностями будет невозможно, опасаясь себе и владению своему раззорения, и чего он будет от нас великих государей требовать, и каким поведением и намерением и какою обороною войскам нашим государским за них поступить и от неприятелей их беречь, и которыми месты нашим государским ратем к ним для избавления их от ига турскаго идти, и не будет ли тем же нашим государским ратем в тех местех какие нужды, и всем ли та дорога как водою так и в кормах изобильна. А говорил бы тот подъячей собча с греком Дементьем ему владетелю о всех делех применяясь к нашей царской грамоте, какова к нему владетелю послана, и во всем ево нашею царскою ми-

— 297 —

лостию обнадеживал, и чтоб он по своему желанию на нашу царскую милость был надежен, и к иным посторонним государем не приставал не поддавался и писем укрепительных о подданстве никому не давал, и присяги и обещания на подданство никому не чинил, и о всем бы он владетель к нам великим государем с ним писал и от себя их отпустил не задержав наскоро, чтоб тому греку возвратитися и к Москве приехать генваря 20 дня».

Итак, в то время когда архимандрит Исаия находился в Москве, на грека Фомина и подъячего возложена была обязанность проверить на месте верность показаний, данных архимандритом, и на месте же собрать самые точные и определенные о положении дел сведения, опираясь на которые наше правительство могло бы занять в намеченном деле известное определенное положение, согласное с его интересами и достоинством.

Фомин, прибыв в Валахию, уже не застал здесь в живых воеводы Щербана. Он обратился к патриарху Дионисию, находившемуся тогда в Валахии, передал ему грамоту государей и в тоже время спросил у него: «отдавать ли ему государеву грамоту новому господарю?» Патриарх сказал, «что нового господаря опасаться нечего, потому что он про все ведает». Тогда Дементий отдал царскую грамоту новому воеводе валахскому Константину, который, приняв грамоту, с большим уважением спрашивал о здоровье государей, и когда посланный объявил ему государскую милость, чтобы он и впредь пребывал в верности, то воевода бил челом и кланялся до земли многократно. Господарь сказал, что обо всех делах тайных он объявил своему дяде, родному брату бывшего господаря, к

— 298 —

нему и отправился Дементий. Тот раскрашивал его о числе войск московских и кто будет воеводою. Посланный сказал, что воеводою будет боярин и наместник князь Василий Голицын и что при нем войска будет столько же, сколько и в первом крымском походе. Дядя господаря расспрашивал за тем о вновь построенной крепости на Самаре и объявил, что крымский хан с большой ордой идет на Буджак и что мирных договоров у цесаря с турками ожидать нельзя. Когда потом Дементий объявил самому господарю, что государи принимают его под свою высокую руку и будут охранять его, и чтобы он без всякого сомнения шел на соединение с царскими войсками, то господарь отвечал, что он потом об этом подумает и к государям напишет. Дементий снова был у патриарха Дионисия и спрашивал его: «подлинно ли господарь мултянский желает подданства великих государей и пошлет ли он войска свои на соединение с царскими?» Патриарх отвечал: «лишь бы были на то царская дума и совет, а что воевода, как только услышит о походе царских войск, сей-час же выступит с 30,000 ратников. У него де патриарха готово и письмо к царям, которое он передаст господарю, потому что сам отъезжает в Царьград». На вопрос: «для чего туда едет? сказал, что к нему не однократно присылали турки и просят его, чтобы он по-прежнему был патриархом». Объявил патриарх и то, что бывший господарь посылал от себя к цесарю брата и племянника с просьбою принять его в свое подданство, но вряд-ли де те поехали и после его смерти их велено было воротить. При отпуске Дементий спрашивал у дяди господаря: „хотят-ли они по-прежнему быть в подданстве ве-

— 299

ликих государей и пришлют-ли войска свои на помощь"? Но тот медлил ответом, сколько Дементий ни домогался. На отпуске господарь говорил Дементию, что в подданстве у государей быть рад и милости их желает также как и дядя, только письма о том от страха писать не смеет, да и сего дела с малыми людьми учинить нельзя; надобно, чтобы о том многие знали и на тех листах подписались, а многим объявить об этом теперь нельзя, чтобы не вышло разногласия, и если о том услышат немцы, то, пришедши, всех их до конца раззорят. Пусть великие государи прикажут написать ему, на каких статьях ему быть в подданстве, и тогда он напишет лист подданства и все руки приложат. А когда услышит, что царские воеводы идут на Крым, то и он пойдет к ним на соединение с войском, или пришлет до 30,000 конных и пеших воинов.

Патриарх Дионисий и воевода Константин прислали с греком Дементием к великим государям свои грамоты. Патриарх Дионисий извещал государей о кончине бывшего господаря, последовавшей 29 октября и что он погребен в основанном им монастыре во имя Успения. Весь народ и бояре по его смерти единодушно провозгласили господарем племянника его Константина, по матери от рода Кантакузинов, а по отцу Бессарабы, которые здесь были господарями много лет и между ними Матвей Бессараба человек благоговейный, управлявший 24 года. Константину от роду 35 лет, но разумом он стар и ревнитель православной веры паче многих прежних господарей и исполнит все повеления царские. О себе Дионисий писал: „мы с Богом готовы ехать в Константинополь, приняв ведомость подлинную от ва-

— 300

шего царствия, чтобы дать надежду тамошним благочестивым христианам о том усердии, которое имеете пособить им, да будут иметь надежду на свое избавление. Явитесь в последние дни новые Константины, покажите щедрость милосердия к братии вашей, будьте подражатели сладчайшему нашему Иисусу, пролиявшему кровь свою на кресте, да избавит нас от рук диавольских; покажите любовь к ближнему чрез совершение дел, чтобы спододобиться небесного царствия с равноапостольными Константином и Еленою. В Бухаресте 1688 года декабря месяца».

Господарь мултянский, Константи Бранкован, писал государям, указывая на непостоянство дел человеческих, применяя сие к смерти своего дяди и к бедственному положению страны своей, оставленной без правителя, окруженной отовсюду врагами, которые были готовы ее поглотить. Смутное сие положение дел побудило, общим советом, возложить на него тяжкое бремя господарства и не мог он уклониться от вопля всенародного, но, приняв бремя сие, во всем предал себя на волю Божию, готовый пролить и кровь свою ради имени Христа и православной веры. Потом извещал о получении писанных к его дяде царских грамот, которые всех исполнили утешения и надежды по своему милостивому содержанию и обещанием избавления от тяжкой работы. Все ожили, как оживают после тяжкой зимы и распускаются листья и цветы, так и христиане, под игом поганским живущие, чая скорого избавления, теплые воссылают к Богу молитвы о царях, возлагая на них всякия благожелания, ибо страдания превзошли уже меру и призывают на помощь Господа и пречистую Его Матерь, заступницу рода христианского. Но в тоже

301 —

время господарь заявлял, что он опасается впасть в пропасть, если сила турок одолеет христиан, ибо против земли мултянской чрез Дунай, стоят крепости вражий и часть турецкого войска проникла уже в его область, проходя в седмиградскую землю, которую раззорили своими налогами и посланный царский может объявить, какие он сам видел страдания в той земле. По сему, поклоняясь до земли, воевода со слезами молит государей быть всегда к нему милостивыми и свою высокую руку обратить на покорение неприятеля, от которого страждет народ православный, ибо на них обращены все взоры, за них воссылаются теплые молитвы к Богу. Грамота писана 31 декабря 1688 года.

Посольство грека Фомина в Валахию разъяснило окончательно положение дел; новый валахский господарь, человек боязливый и нерешительный, не только не заявлял желания отдаться под высокую руку государей, но даже не пожелал войти поэтому делу с русским правительством в прямые, непосредственные сношения, извиняя себя боязнию пред турками и немцами, которые могут узнать о таких переговорах и раззорить его владения. И патриарх Дионисий теперь более уже интересовался своим возвращением на патриаршую кафедру, нежели восстанием православных народов против турок, — он спешил в Константинополь, куда его приглашали турки, чтобы снова занять патриаршую кафедру. Очевидно было, что дело о подчинении Валахии России и о восстании православных народов против турок должно было считать, по крайней мере в данное время, решительно неосуществимым, — оно умерло вместе с смертью воеводы ІЦербана. В виду этого и дальнейшее удержание архимандрита Исаии в Москве не имело бо-

— 302 —

лее смысла. Его велено было отпустить из Москвы 24 января, при чем ему вручены были ответные грамоты государей к патриархам и воеводе, те самые, которые ранее уже были посланы с греком Дементием Фоминым. Исаия выехал из Москвы в феврале месяце. Его посольство, очевидно, потеряло уже тогда в глазах русского правительства всякое значение. Но зато на Исаию возложено было особое тайное и очень любопытное поручение, которое он должен был выполнить пред вселенскими патриархами.

Вот что впоследствии сам Исаия показывал относительно характера возложенного на него поручения: „при отъезде нашем с Москвы (в феврале 1689 года) призвал нас к себе боярин князь Василий Васильевич (Голицын) и спрашивал нас: что совсем ли нас из Приказу отпустили? И я сказал, что отпустили. И потом паки спросил нас: что простилися-ли у святейшего патриарха? И я сказал, что еще не простилися. И тогда велел нам боярин, князь Василий Васильевич, чтобы пошел я проститься к святейшему патриарху, и потом да паки прииди ко мне и мы тебя отпустим и поедешь с миром в путь свой и есть некоторое дело государское, которое сделаешь нам у святейших патриархов вселенских. И я, по указу князя Василья Васильевича, пошел к святейшему патриарху кир Иоакиму и простился у него. И в тое время сказал я святейшему патриарху, что князь Василий Васильевич говорил мне, что будет нам приказано некоторое дело, чтобы мы тое дело сделали у святейших патриархов вселенских и мы не знаем какое дело. И он святейший патриарх почал говорить мне: что я-де это дело знаю, которое дело просит и ищет князь

— 303 —

Василий Васильевич от тех вселенских святейших патриархов и чтобы святейшие вселенские патриархи послали такую грамоту благословенную, чтобы могла государыня царевна Софья царскую корону носити и вкупе с великими государи во всяком правиле ей поминатися. И то нам святейший патриарх сказавши, и судом Божиим и клятвою завещевал нам, чтобы мы о сем деле не ходатайствовали и то бы дело не учинили. И мы, по завещанию святейшего патриарха, пред Спасителевым образом обещалися, что не будем о сем деле ходатайствовать и ходити, видевши святейшего патриарха волю и рассуждение, и что не по правилом св. апостол и св. отец, чтобы при живых двух царях и третью особу женского пола на царство короновать. И того слова и заповеди святейшего патриарха я держался, а наипаче боялся, да никако учинится некий вред души моей. И после тех словес поклонился я святейшему патриарху и паки пошел я ко князю Василью Васильевичу и сказал ему, что простился у святейшего патриарха. И князь Василий Васильевич начал нам говорити тоежде слово вышереченное, что хощет, чтобы мы у святейших патриархов некоторое дело учинили, которое потребно есть великим государем, а не изъявляет нам, что за дело, только сказал нам, что в Севске Леонтий Романович (Неплюев) о том деле нам изъявит и скажет, что за дело. И я инако ему о сем ответа дать не мог, только так ему говорил: что если то дело будет против нашей силы и будет по Бозе, должни есми потрудитися и послужити великим государем. И так тое слово с князем Василием Васильевичем говорячи и патриаршу тайну в сердцы своем имеючи и, поклонившись ему князю Василию Васильевичу,

304

поехали в путь свой. И как приехали мы в Севск, призвал нас к себе Леонтий Романович и о том вышереченном деле того дня ничего с нами не говорил, точию о ином разговорился с нами. И потом сказал нам, утром к нему придти. И как утром пришли мы к нему, и тогда начал нам говорити о том вышереченном деле: что ему приказали великие государи и князь Василий Васильевич, чтобы он Леонтей Романович тое дело нам сказал, чтоб я такую грамоту исходатайствовал от вселенских патриархов для государыни Софии, чтобы могла государыня София носити царскую корону и во правилех церковных поминовение имети вкупе с великими государи. И то нам сказавши Леонтий Романович приказывает нам именем царским и царевны Софии и именем князя Василия Васильевича, чтобы мы то дело исправили у святейших вселенских патриархов. И он, архимандрит, видя такое великое дело и немочь свою и памятуя святейшего патриарха московского претительное слово, сказал ему Леонтью так: что по указу великих государей он должен те слова святейшим вселенским патриархом донесть, а чтоб то дело конечно учинить, не емлется для того, что де святейшие патриархи о том деле много будут рассуждать, и будут ли то чинить, или нет, того не ведает; понеже знает он, архимандрит, что святейшие патриархи дали власть патриарху московскому во всяких делах церковных и царских и имеет он власть вязати и решити, и достоит такового благословения просити у него святейшего московского патриарха, и не для чего о таких делах в турския области посылати, которого дела совершенство в московском государстве имеете. И Леонтей де на то слово так ему ска-

305 —

зал: что мы от сего нашего патриарха ни благословения, ни клятвы не ищем (плюнь де на него). И он архимандрит такому безстрашию и безбожию удивился. И говорил ему Леонтей, что даст он ему человека, которой с ним у святейших патриархов будет говорить. И он де архимандрит сказал, что человека напрасно о том трудить ненадобно, и сам он о том святейшим патриархам доложит, и буде воля их будет, и сами они сие и без человека сделают. А то де он архимандрит отговаривал, памятуя святейшего патриарха московского слово и рассуждение, и не хотел то дело в совершенство привести и человека того с собою брать, и сим образом отбился от слов того Леонтия Романовича. А что де ему святейший московский патриарх тайно говорил и рассуждал, о том он патриархом вселенским сказать было хотел, ведая, что есть ли б патриархи вселенские услышали про святейшего московского патриарха о том деле неблаговоление и неблагословение, никоим бы образом того дела совершенно учинити не похотели. И поговоря с ним, архимандритом, он Леонтей отпустил ево в дорогу, а человека никакова с ним не послал".

Таким образом на архимандрита Исаию возложено было в Москве чрезвычайное довольно щекотливое поручение: он должен был выхлопотать у вселенских патриархов такую грамоту, которою бы царевна Софья уполномочивалась носить царскую корону и чтобы ее имя повсюду поминалось наравне с великими государями, т. е. архимандрит должен был добиться от вселенских патриархов письменного признания Софьи царицею, наравне с двумя царствующими государями так, чтобы существующее двоецарствие в Москве превратилось в трое-

— 306 —

царствие. Об этой своеобразной затее Софьи и Голицына как-то узнал однако патриарх Иоаким, который и заклинал Исаию не хлопотать пред патриархами по этому делу. Архимандрит, по его позднейшим заверениям, в виду запрещения патриарха Иоакима, будто бы решился не только не хлопотать пред вселенскими патриархами о возложенном на него поручении, ной прямо предупредить их, сообщивши им взгляд на это дело патриарха московского. Но едва ли архимандрит говорил это искренно. Есть его письмо из Батурина к князю Василию Васильевичу Голицыну от 10 февраля 1689 года, т. е. с дороги по отъезде его из Москвы, в котором он между прочим пишет: „а о том деле, что уже нам наказал чрез его милость боярина Леонтия Романовича, на Бога надежду имею, что конечне хорошо исправлю дело и совершу, яко лутче не может быти». Ясно, что Исаия отправился на восток с твердым намерением выполнить то поручение, которое было возложено на него в Москве, и если это ему не удалось, то не по его вине.

Архимандрит Исаия отправился на восток чрез Австрию, где близ города Сибина (в Браилове) он был арестован австрийцами, ограблен, причем у него отняли и царския грамоты, которые были распечатаны и прочтены. Здесь же в Сибине арестованный Исаия встретился с синайским старцем Аверкием, которого он умолял именем Божиим, чтобы тот ехал к Москве и доложил о его положении гетману и государям, и чтобы гетман ходатайствовал об его освобождении пред царями. Аверкий однако не спешил поездкою в Москву, а между тем Исаию переправили в Вену и бросили здесь без всякого суда в тюрьму. В конце 1690 и в начале 1691 года в Вену при-

— 307 —

был, проездом из Венеции в Москву, известный Иоанникий Лихуд, которого Исаия и просил ходатайствовать в Москве о своем освобождении. Не получая однако никаких вестей из Москвы и не видя конца своему заключению, Исаия решился письменно напомнить о себе Иоанникию и снова просить его ходатайствовать в Москве о своем освобождении. 1 марта 1691 года Исаия писал Иоанникию из Вены: покамест был он (Иоанникий) в Вене, еще была надежда о освобождении его, а ныне, хотя и труждается об нем и Стиля и полковник, однакожде ничем не могут пособить, потому что опричь прежние беды и новая нынече явилась, се есть: проклятые езувиты, которые согнаны с Москвы, суды приехали, и они везде ходят и оглашают зело худо; и были у цесаря и сказали на меня, что я приехал к Москве с грамотами от Щербана воеводы и от патриархов, чтобы встали греки, болгары, сербы и волохи, чтоб они взяли Царьгород, и потом войну вести и на цесаря. И на письме о том дали цесарю, что подлинно так учинилось в прибытии их, как они на Москве были, приехал я с тем делом, и иные беды многие сказывали цесарю и всем ближним людем. И так они многие ссоры учинят междо обоих государств ложно, и боюсь, чтоб не погубили меня вовсе езувиты. И ты пожалуй извести там на Москве, где доведется, великим государем и патриарху о том, чтоб они великие государи изволили писать о мне к цесарю; а буде вскоре писания не будет, то я конечно без головы буду. А ныне отселе идет посланный, там и мочно ему и грамоты патриаршеския и Щербановы показати, что противного в них ничего не писано. Ближние люди тамошние говорят, что пусть как москали безчестили на Москве наших езувитов, а мы здесь

— 308

сделаем такожде ему Исаию, и поморим его. И пожалуй как скорее потщися обо мне“. При этом письме находилась следующая приписка Исаии: «по отъезде твоем пришел ко мне первосвященник цесарский и спрашивал, для чего меня держат толикое время в заключении? И я сказал ему подлинно, как взяли у меня грамоты государския, и распечатали, и безчестили, и грабили меня и заключили. И он сказал: как бы москали взяли грамоты цесарские, и распечатали, и какова б человека ограбили и безчестили, и оттого б великая ссора учинилась меж государств. А ныне идет цесарской посланной к Москве, мочно ему и гораздо о том деле пенять и не припустите скоро к руке для такова безчестия, потому что распечатание грамот монаршеских и безчестие посылщиков у всех монархов велми остерегается. А ныне то дело, что они делали, разгласилось по всей Европе, и езувиты воры многия лжи вымышляют к тому, и рассеевают здесь плевелы». В другом письме из Вены к томуже Иоанникию Исаия писал: «ближний кардинал цесарев поехал в Рим для смерти папиной, и ныне никакого прибежища у него нет, чтоб он радел на Москве об избавлении его, потому что езувиты так смеются ему и говорят: что нет у москалей разума и не смеют они для меня ничего сделать. Ты сам ведаешь, что я не собою просил грамот к Щербану или к патриархам; сами государи изволили чрез меня о нужных своих государских делех писать, а ныне не токмо грамоты государския распечатаны и обезчещены напрасно, но и меня грабили и заключили ныне тому два года, и морят голодом. И не для меня убогово, токмо для их государской чести и славы имени своего, доведется им

— 309 —

великим государем о том деле крепко стояти и разыскивати, потому что не токмо иные, но и здешние зело удивляются тому, что в два года не отозвалось ничего от них великих государей, а они про своих езувитов умирают, не токмо застукают» ¹).

Наконец в Москве узнали о печальной участи архимандрита Исаии, но узнали не из писем его к Иоанникию Лихуду, а ранее. Мы видели, что Исаия, находясь под арестом в Снбине, встретился там с синайским старцем Аверкием, которого он умолял ехать в Москву и похлопотать об его освобождении перед гетманом и государями. Промедлив почти два года, Аверкий наконец явился к гетману и сообщил ему об аресте Исаии австрийцами. Гетман, с своей стороны, донес об этом государям и просил их, чтобы они ходатайствовали пред цесарем об освобождении Исаии. В марте 1691 года гетману вручена была царская грамота к цесарю, с ходатайством об освобождении Исаии, с тем, чтобы гетман отослал грамоту по назначению или с тем же синайским старцем Аверкием, или с другим каким лицом. В царской грамоте к цесарю Леопольду, помеченной 20 марта, говорилось, что Исаия приезжал в Москву просить для своего монастыря милостыни, которая и дана его монастырю в несколько тысяч золотыми и талерами, и ой затем отпущен был чрез седмиградскую землю, для удобнейшего проезда на Афон. А теперь стало ведомо, что Исаия в городе Сибине, «не токмо задержан и ограблен, но и в темницу яко злодей был посажен, где всякое утеснение и нужду тер-

¹) Памяти, дипл. снош. VII, стр. 718—721.

— 310 —

пел года с полтора и наше царского величества жалованье с ним во Афонскую гору к монахом посланное, у него все отнято, а потом он отослан к вашему цесарскому величеству в Вену и держат ево и до ныне в Вене за крепким караулом». В виду этого государи просили, чтобы цесарское величество, ради братской любви и по природному своему благонравию и милости к таким убогим людям духовного чина, велел-бы Исаию освободить и на святую гору со всеми его вещами отпустить, и о том их царския величества уведомить.

Получив царскую грамоту, гетман отправил ее к цесарю с Климом Калницким, который отправился в Вену. Ходатайство государей имело полный успех,— Исаия был освобожден. Цесарь прислал по этому поводу к государям особую грамоту (от 11 августа), в которой между прочим писал: «ваших светлостей к нам марта в 21 день данную грамоту приняли мы, из которой уразумели, сколь сильно просите вы у нас освобождения некоторого архимандрита Исаии, прежде сего в седмиградской земле с товарищем и с челядником взятого и по сие время задержанного. И хотя он из найденных у него писем и доводов такими признаками отягчается, которые делают его подозрительным во вредной пересылке, и сего ради нам достаточные были бы причины не только его долее задержать, но и достаточное ему учинить наказание: однакоже, когда светлости ваши о отпущении его нас прилежно просить изволили, мы же во всяком случае свидетельствовать хотим сколь склонны мы к вашим желаниям, хотели мы и в сем случае цесарской нашей милости более дать место, нежели праведному отмщению. Ради сего мы

311 —

преждереченнаго архимандрита в прежнюю вольность поставили и его, снабженного дорожным денежным подаянием и проезжей грамотой к польским границам, отвезти повелели, совершенно уповая, что светлости ваши то ему накрепко и внятно указать изволите, чтоб он впредь в подобные, или бы в иные какие запрещенные пересылки, не мешался».

Но еще прежде чем в Москве стало известно об освобождении архимандрита Исаии; в Москву прибыл цесарский посол Иоган Курц, которого не преминули допросить относительно задержанного архимандрита. Посол заявил: „ведомо де ему из Вены по письмам, присланным чрез почту, что архимандрит Исаия, который задержан был в Вене, по грамоте царского величества свобожен из заключения, и гонец, который с их царского величества грамотою к цесарскому величеству послан, едет с ним архимандритом назад и от его цесарского величества отпущен, и то де его цесарское величество учинил для древней братцкой дружбы и любви, по желанию царского величества, что того задержанного архимандрита велел освободить. И посланному говорено: за то освобождение архимандрита Исаии они, околничей и думной дьяк с товарищи, благодарствуют. Только тот архимандрит задержан был напрасно, и взял его в цесарских войсках генерал Гейзлер невинного, потому что он от великих государей послан был ко вселенским святейшим патриархом с их великих государей грамотами, а те грамоты писаны о милостыне, а не о ином чем, и у грамот была печать их царского величества государственная большая, и те грамоты тот Гейзлер у него отнял и послал ко двору цесарского величества, а кроме

312 —

грамот пожитков никаких у того архимандрита не взято, и тем учинено стороне великих государей, их царского величества непочитание. И посланной говорил: цесарское де величество того задержания архимандричья не ведал, потому что генерал Гейзлер. засадив того архимандрита, цесарскому величеству донесть и побить челом было некому, для того он в задержании и был. А когда де от великих государей, их царского величества, к его цесарскому величеству с их царского величества грамотою прислан был гонец о свободе того архимандрита, и цесарское де величество того архимандрита велел свободить вскоре, и тому де задержанию цесарь был не рад. А что так тот Гейзлер дерзновенно учинил, что грамоты царского величества распечатывал, а ему де было Гейзлеру распечатывать не довелось, и впредь о том в стороне цесарского величества будет опасительное осмотрение. А как будучи в Вене Аникий Ликудий сказал ему посланному о взятии и задержании того архимандрита, пред выездом его только за один день, а он де уже был от цесарского величества отпущен, и явиться его цесарскому величеству с таким ходатайством об освобождении того архимандрита не смел, а донес о том заступительно до цесарского канцлера Киниксека, и потому де его донесению чрез того канцлера и цесарскому величеству ведомо о том учинилось. А грамоты де царского величества ему назад отданы-ль, того к нему из Вены не писано". ¹).

Таким образом в то время, когда цесарский посол утверждал в Москве, что цесарь о задержании архимандрита „не ведал", что он „тому

1) Памяти, дипл. снош. VII, стр. 878—880.

— 313 —

задержанию архимандрита был не рад», что вина в этом падает исключительно на генерала Гейзлера, которому распечатывать царских грамот „не довелось»; цесарская грамота говорила наоборот, что найденные у Исаии письма изобличают его „во вредной пересылке», что были вполне достаточные причины не только его арестовать, „но и достаточное ему учинить наказание», от которого цесарь теперь освобождает архимандрита и даже возвращает ему полную свободу единственно только ради усиленного ходатайства за него великих государей, ради дружбы и расположения к ним.

Освобожденный из венской тюрьмы архимандрит Исаия прибыл снова в Москву и здесь 15 ноября 1691 года дал следующее показание в Посольском приказе: „меня послали, говорил он, по обычаю нашему афонскому, из монастыря Павловского, с благословенною грамотою в Бухарест к господарю Щербану, ради милостыни и мирного пропуска чрез его владения в Россию. Но Щербан задержал меня с спутниками на 10 дней и потом призвав к себе говорил: как-бы ему послать чрез них к великим государям грамоты его и патриаршую, о помощи всему христианству и о избавлении святой восточной церкви? Мы же, видя свое неискуство, просили его, чтобы не принуждал нас на такое высокое дело, которого поднять не можем. Но господарь Щербан и святейший патриарх Дионисий, то прося, то запрещая нас, заставили наконец принять нас такое послушание, ибо мы не могли ослушаться святейшего патриарха и, нехотя взяв грамоты и подарки, отправились в путь и благополучно достигли Москвы. На четвертый день велели нам быть у руки государской и пожаловали нас

— 314 —

государи своею милостию, но назад скоро не отпустили, и мы прожили в Москве с сентября до февраля месяца. Тогда лишь отпустили нас с царскими грамотами к патриарху вселенскому и государю Щербану.

„Мирно проехали мы чрез все области польские и венгерския до рубежного города Браилова и там нас немцы поймали по оклеветанию некоего мултянина, Балачана Константина, который есть зять бывшего великого государя Щербана и знал о всем деле дяди своего и святейших патриархов, какой ради вины послали меня в Москву к великим государям. Одержимый завистию бесовскою, был он гонитель на веру православную и на святую восточную апостольскую церковь и доброму делу завистник, и, как второй Иуда, предал нас оклеветанием своим немцам, а немцы, поймав нас в том городе, ввергнули в заключение порознь. Что было пожитков моих милостынею и жалованьем царским, то все взяли и государския грамоты отобрали. На другой день взяли меня одного из того города в другой город Сибин, который отстоит от Браилова на три дня пути, а старцев моих и послушников оставили в заключении в Браилове. Меня поставили пред генералом Ветеранием и предо мною распечатав все царския грамоты, перетолковали их на свой язык. Но там никакого зла не обрели ни на веру их, ни на государство, и послали их цесарю, а меня в тюрму заключили и стражу крепкую приставили, так что днем и ночью стояли надо мною с голым ружьем.»

„Того генерала Ветерания, по цесарскому указу, вскоре на службу послали, а на место его прислали иного, который в таком горьком заключении дер-

— 315 —

жал меня год и четыре месяца. — Ни откуда не имел я ни помощи, ни заступления. После сего восстали на нас иные клеветники в Вене городе у самого цесаря, некоторые ксендзы с тем же Балачаном, и пред цесарем много зла на нас взводили и много оболгали: будто бы нас послали государь Щербан и четверо престольные патриархи, сербский архиепископ со всеми сербами, булгарский и прочие булгарской страны, к великим государям, чтобы они всеми силами восстали и, соединившись со всем вышереченным православием, турка прогнавши, с цесарем бились-бы. По их оклеветанию много раз нас искушали и всякими муками грозили, чтобы мы по их хотению сказали, но мы не могли ничего сказать кроме того, что было писано. И так те клеветники постоянно на нас наговаривали и цесарь послал нас взять в Вену, и по пути много нам зла делали и поругания. И когда привели, еще строжайшую приставили стражу и горьким мукам и томлениям предали, чтобы мы по их хотению сказали, что великие государи со всем православием против цесаря зло мыслят. Но я никакого зла не ведая, что иное мог сказать, кроме реченного выше, что великие государи на цесаря никакого зла не мыслят, кроме неприятеля креста Божия турченина и татарина, как явно в грамоте. Но они тому веры не давши, держали меня целый год в заключении, и одержимые завистию, хотя никакой вины на нас не обрели, никакой однако милости к нам не показали, доколе Бог не внушил государям промыслить о нас, своих богомольцах, и прислали о нас царскую грамоту до цесарской светлости, и они, срамом и стыдом одержимые, зная мою невинность, по указу римского государя, нас отпустили, и мы за такое благодеяние

— 316 —

должны вечно Бога молить за здравие государей. А пожитков де его и что послано было их царского величества жалованье и святейшего патриарха милостыни в монастырь, ничего ему не отдали, да и жалованную их великих государей грамоту, по которой им велено было приезжать в Москву для милостыни, немцы тоже отняли, а отпустили его только с душею и телом, и приехал в Москву снова бить государям о милостыне и о жалованной грамоте».

Далее архимандрит показывал: «Когда он был задержан в Вене, то в цесарской канцелярии переводчик Адам Стилля говорил ему тайно, что хотя великие государи войска свои на Крым и посылали, однако боев с татарами великих не было, и разглашено у цесаря, будто с татарами у великих государей тайно учинен мир, о чем он слышал и от иных людей в Вене. А иезуиты, которые из Москвы выгнаны, многие непристойные и поносные речи про московское государство разгласили и про мир, что будто он у великих государей с Крымом учинен. Те же иезуиты сказывали, что и впредь будто бы цесарю никакой помощи от московских войск не будет. А на Москве жить те иезуиты у цесаря домогались для того, чтобы им учением своим прельщать православных христиан русских к римской своей вере, а его архимандрита в тюрме держали и мучили по наговору тех же иезуитов, которые за безчинство высланы из московского государства».

«Да в Вене же некоторый боголюбивый и великим государям доброхотящий православной веры священник, родом сербянин, упросил у цесарских думных людей к нему архимандриту вольный приход для посещения в печали его. И в

— 317 —

разговоре между иных речей он жаловался на иезуитов, что они враги и великие ненавистники людям православной веры, и многия благочестивые церкви во взятых у турка местах обратили в унию, а иные превратили в свои костелы, и его хотели отравить зелием, и клали ту отраву во святой патир для того, что тот священник жаловался о святых церквах безпрестанно цесарю и ближним людям, чтобы в унию их не обращали и костелов не делали, ибо немцы без страха Божия и немилостиво раззоряют монастыри и жгут, а православных христиан неволею обращают в веру римскую. Да тот же священник бил челом, чтобы великие государи изволили о том насилии церквам Божиим писать к цесарскому величеству, донося тех стран православных христиан жалобу, дабы им впредь в вере православной утеснения не делали и от своих злоб престали».

«По освобождении его архимандрита из тюрмы, когда он готовился ехать в Москву, вышеупомянутый переводчик Стилля говорил, чтоб он возвестил великим государям и о том: если впредь какое-либо цесарское прошение будет, чтобы великие государи не изволили на те прошения полагаться, ибо цесарь ищет помощи от царского величества только ради своей пользы, чтобы тем турков устрашить и приневолить к миру, так как немцы желают всеми способами прекратить войну, но не могут еще желаемого мира получить. А при заключении сего мира на сторону царского величества цесарские уполномоченные говорить и стоять не станут, и для того надобно, чтобы великие государи изволили к цесарю послать знатного человека с немногими людьми, вместо резидента, чтобы наблюдать за договорами и о всем, что тут делается и

— 318 —

какие есть тут тайные дела, чтобы он ведал и о всем доносил и сам Стилля в этом с радостию и с верою государям послужил бы,—да и о венецианских тайнах тогда было бы явно. А каким образом у цесаря ведется война с турками, того он, архимандрит, не ведает, потому что все время был в тюрме за крепким караулом».

Архимандрит Исаия с братиею, находясь в Москве. просился у государей, в декабре 1691 года, на богомолье в Сергиеву Лавру, в Саввин и Воскресенский монастыри, куда они и были отпущены. Затем Исаия подавал государям особую челобитную, в которой между прочим заявлял: «ныне он паки прибег к ним великим государем, не имея где главы приклоните и милости получите от кого, дабы их царское величество святую гору непожалованну не оставили, также и ево непомилованна и непризренна не покинули, и от того же раззорения (от немцев) живущи ему на Москве питатися нечем. И чтоб великие государи пожаловали ево велели дать свою государскую жалованную грамоту вместо той, которую у него отняли, в монастырь их и ево своим государским жалованьем милостынею, потому что де он для их государского имяни заключен был и ограблен и их царскою милостию освободился, чтоб ему, столько лет ходя, во святую гору приити непраздну, и на искупление монастыря их от агарян и на утешение там труждающейся братии и молящих о их государском здравии и родителей их царских поминающих можно было с чем явитись».

Обращаясь с подобною челобитною к государям, архимандрит Исаия конечно вполне был уверен, что его просьба о награждении его самого и пославшего его монастыря новою нескудною цар-

— 319 —

скою милостынею будет исполнена, так как он потерпел двухлетнее тюремное заключение за государево дело и потому, казалось, простая справедливость требовала, чтобы государи щедро вознаградили его за все понесенные им убытки, труды и лишения. Но Исаия ошибся в своих расчетах. «1692 года февраля в 1 день, по указу великих государей. думной дьяк Емельян Игнатьевич Украинцев приказал тому архимандриту (Исаии) великих государей жалованье на приезде дать: денег десять рублей, собольми семнадцать рублей; двум человекам служкам по два рубли человеку, сукна по пяти аршин; да им же корму в дорогу на две недели потому ж; почему на Москве давано.... А в их государеве жалованьи в монастырь на милостыню отказать для того, что прежде сего (т. е. в его первый приезд) ему то их государево жалованье в монастырь дано, а в грамоте цесарской того к великим государем неписано, что то посланное с ним в монастырь жалованье отнято; да и подводки ему с челядью дать по указу».

Понятно, почему так холодно отнеслось русское правительство к возвратившемуся из австрийских тюрем архимандриту Исаии: оно не поверило тому заявлению Исаии, что будто бы немцы пограбили у него все пожитки и отняли у него государскую милостыню (которой дано было ему на 300 р.). Думный дьяк выговаривал цесарскому послу в Москве, что при аресте Исаии у него отняты были только государевы грамоты, «а кроме грамот пожитков никаких у того архимандрита не взято». Конечно думный дьяк имел вполне достаточные основания официально утверждать, что Исаия был не ограблен в собственном смысле австрийцами, а у него отняты были только одни царские грамоты. Да

— 320 —

и указ государей, по поводу челобитья Исаии о вознаграждении за убытки, понесенные им в Австрии, прямо говорит, что в цесарской грамоте государям вовсе ничего не говорится о том, чтобы пожитки у Исаии были отняты. Но главная причина почему Исаия, при своем возвращении в Москву, встретил здесь более чем сдержанный прием заключается в том, что он, по поручению князя Василия Васильевича Голицына, взялся хлопотать пред вселенскими патриархами, чтобы царевна Софья могла носить царскую корону и вкупе с великими государями поминатись во всех правилах. Правда архимандрит Исаия старался потом заверить, что он вовсе и не думал выполнить это возложенное на него поручение, но ему не поверили, в виду обличающего его письма к князю Голицыну. В виду этого само собою становится понятным, что правительство Петра не могло сочувственно и радушно отнестись к пособнику замыслов низвергнутой теперь царевны и князя Василия Васильевича Голицына.

Н. Каптерев.

Страница сгенерирована за 0.22 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com