Мейендорф И., прот. Печальное девятьсотлетие (1054 — 1954)

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

прот. Иоанн Мейендорф

Печальное девятьсотлетие
(1054 — 1954)

В субботу 16-го июля 1054 года, легаты Римского папы возложили на престол св. Софии в Константинополе акт отлучения Вселенского Патриарха Михаила Керулария и всех, имеющих с ним церковное общение. 24-го июля, собор епископов, собравшийся в Константинополе, предал этот документ огню, и, в свою очередь, отлучил папских легатов.

Современники почти что не обратили внимания на эти события: ни один византийский историк даже не упоминает о них. Византийское общество и народ отнеслись к жесту легатов, как к мелкому «скандалу», учиненному в Церкви чужестранцами-варварами. Константинопольский патриарх уже несколько десятилетий перед тем перестал возносить за богослужением имя рим-

3

ского папы, так как в течение X века и в начале XI в. Римская церковь была раздираема внутренними раздорами и политической борьбой.

В 1046 году, в Риме боролись три претендента на папство и церковный мир был водворен только благодаря вмешательству Германского императора Генриха III-го, конкурента и врага византийских царей, посадившего на престол четвертого кандидата, своего ставленника-немца, Климента II-го. Вряд ли, при таких условиях, сильнейшая и цветущая Византийская Церковь могла серьезно отнестись к действиям, исходящим ют Рима...

Значение происшедших инцидентов во многих отношениях не было понято современниками, отчасти потому, что после 1054-го года, другие восточные патриархи продолжали быть в общении с Римом вплоть до крестовых походов. Да и сам Константинополь не хотел порывать окончательно с Римом: осуждены были только легаты, тогда как и в самой столице империи, и на Афоне продолжали до XV века существовать латинские монастыри, находившиеся в общении с местными православными епископами и с Римским папой. Но все же произошел разрыв, который никогда формально не был преодолен. А главное, конфликт между Римом и Константинополем имел огромное экклезиологическое значение: так как столкнулись два разных понимания Церкви и ее устройства и в этом столкновении обнаружилась их несовместимость.

* * *

События 1054 года имели уже потому особенный смысл, что в это время в Риме и в Константинополе правили церквами выдающиеся епископы. Римский папа Лев IX не принадлежал к типу тех мелких карьеристов, его предшественников, которые боролись за кафедру. Родом из Эльзаса, бывший епископ Тульский в Лотарингии, он принадлежал к тому огромному духовному движению, связанному с монастырем Клюни, которое стремилось возродить Западную Церковь, находящуюся долгие годы в нравственном и интеллектуальном упадке. К этому же кругу принадлежал и его сотрудник кардинал Гумберт де Муайенмутье, посланный в качестве легата в Константинополь в 1054 году. Эти люди являлись творцами Западного Средневековья, строители того огромного культурно-политического мира, из которого выйдут и крестовые походы, и готические соборы. Достаточно вспомнить, что в канцелярии Льва IX-гο уже работал молодой монах, Гильдебранд, также «северного» происхождения, будущий папа Григорий VII. Строился новый христианский мир, вырабатывалось в Ри-

4

ме новое мировоззрение, в совершенном отрыве не только от современного Востока, но и от прошлого, ют греческих отцов Церкви, от древнего понимания Церкви. Интересы самого Римского Престола сосредотачиваются всецело на Западе; отныне и духовно и политически неизменно возглавлять Запад будут папы.

Этого развития на Востоке не понимали или, вернее, не отдавали себе отчета в его важности. По меткому слову проф. А. В. Карташева, греки «прозевали» появление папства. Византийская Церковь и созданная ею культура были в то время в полном расцвете, следствием которого, между прочим, явилось просвещение славянских стран. Константинопольский Престол пользовался большим авторитетом не только в церковном мире, но и у гражданской власти. Ничто так не противоречит действительности, как представление о том, что разрыв Византии с Римом явился вследствие цезарепапизма греческих императоров.

Как верно указано в книге о. А. Шмемана «Исторический путь Православия», все попытки сближения с Римом с Х1-го века начинались по инициативе императоров и не удавались в силу сопротивления Церкви в лице иерархии, или же в лице церковного народа, когда иерархия склонялась перед царской властью. Так было и в 1054 году. Властный патриарх администратор, Михаил Керуларий, был встревожен беспорядками, возникшими в связи с существованием в его епархии латинских церквей, подчиненных ему, как местному епископу. В его епархии, вознося его имя за богослужением, некоторые служили на опресноках, постились в субботу, пели «аллилуиа» на Пасху, а не постом. Конечно, латиняне не читали в самом Константинополе Символа Веры с прибавкой «и от Сына». Об этом догматическом различии в 1054 г. спора почти не будет. Разница _в обрядах вызывала смущение в народе, часто посещающем латинские церкви. Поэтому Патриарх решил водворить в своей епархии литургическое единообразие, правда только в тех местах богослужения, которые вызывали смущение и непорядки. Натолкнувшись на сопротивление латинского клира, он приказал закрыть церкви западного обряда в Константинополе.

В это время в Южной Италии шла политическая борьба между Византией и 'Норманнами. Пользуясь им как средством культурно-политического влияния, обе стороны стремились распространить свой литургический обряд. Для того, чтобы поддержать защитников византийского обряда в Италии, греческим архиепископом Львом Охридским было написано довольно резкое письмо южно-италийскому епископу Иоанну Транийскому, в котором Западный обряд подвергался суровой критике. Письмо было направ-

5

лено против Западной Церкви вообще и выражало· сомнения в православии западного обряда, в чем до тех пор никто не сомневался. Это придавало ему демагогический характер. Цель автора письма было подорвать авторитет Западного обряда в Италии. Это письмо, поскольку оно не носило официального характера, не имело, конечно, с точки зрения греков, решающего значения, а преследовало только определенную цель в Италии. Но для Рима эти нападки на западный обряд в Константинополе и в Италии имели экклезиологическое значение: латинское богослужение не было просто одним из существующих и принятых Церковью богослужебных чинов, это было богослужение Римской Церкви. Для Керулария утверждение литургического единообразия в Константинополе и неофициальная поддержка оказанная Грекам, живущим в эпархиях Южной Италии входящих в состав К. патриархата, были лишь банальными действиями церковной политики. Но для Льва IX, Западный обряд, именно в силу того, что он употреблялся в Риме, имел совершенно исключительное значение.

От имени папы кардинал Гумберт составил письмо к патриарху: «Ты дерзнул с неизмеримой дерзостью судить апостольскую Церковь латинскую... Подумай, не безумно ли предположить, что Отец небесный скрыл от князя апостолов, Петра, обряд жертвоприношения... Ни ангел, ни пророк, но Сам Господь сказал своими устами: «Ты еси Петр, и на сем камне Я созижду Церковь мою...» Верховная кафедра не судится никем...». Это был язык смелых реформаторов западной Церкви, борющихся с нравственным упадком Запада и делающих ту же ошибку, что папа Николай I при патриархе Фотии, т. е. желающих распространить на Востоке и абсолютизировать неведомую ранней Церкви, но удобную для преследуемой ими на Западе цели, теорию непогрешимости...

Письмо написанное Гумбертом не было отправлено в Константинополь. Может быть Лев IX в последнюю минуту побоялся, как бы это письмо не углубило существующего разрыва. Эта умеренность дала Востоку возможность приступить к переговорам с Римом.

Осенью 1053 года Византия сделала попытку возобновить давно нарушенное общение с Римом. Папе Льву IX были отправлены письма от императора Константина Мономаха и патриарха Михаила: в них они сожалели о существующих разделениях между Церквами и предлагали возобновить взаимное поминовение за литургией. Эта попытка греков ясно показывает, что вопрос обряда, возбужденный Керуларием и так остро поставленный в письме Льва Охридского, не рассматривался патриархом как действительное препятствие к общению и единству с Римом.

6

Рим принял миролюбивый шаг греков как капитуляцию. В Константинополь едут легаты во главе с самим Гумбертом. В письме к патриарху папа требует официального покаяния, не примирения, а воссоединения: «Таково положение Римской Церкви, что если существует на земле церковь, которая бы из гордости в чем-либо выразила несогласие с нею, то эта церковь более не церковь, она—ничто, как только сборище еретиков, собрание схизматиков, синагога Сатаны!». Такой резкий тон письма повлек за собою отказ патриарха вести переговоры: легаты даже не были им приняты. Затем последовал театральный жест легатов: отлучение ими патриарха. В ответ на это, как мы уже видели, патриарх в свою очередь отлучил легатов.

Вот при каких условиях произошел разрыв. Несмотря на всю резкость его· приемов, Михаил Керуларий не был прямым образом в нем виноват. Чтобы не углублять разрыва он даже объявил, что привезенные легатами письма папы — подложные. Неудача его попытки примириться с Римом, вызванная несомненно и политическими мотивами, тем более удивила его, что он слышал о добродетели, благородстве и познаниях Льва IX. Об этом удивлении он пишет уже после разрыва патриарху Петру Антиохийскому. У нас нет оснований сомневаться в его искренности.

Следует подчеркнуть, что трагические события 1054 года происходили при довольно странных обстоятельствах. Отлучение византийского патриарха, составленное, по-видимому, самим Гумбертом на месте, не имело полной силы и значения, так как Лев IX уже в это время умер, чего, легаты еще не могли знать.

Происшедший разрыв, конечно, только утвердил Михаила Керулария в его антилатинских настроениях. Теперь он открыто пишет Петру Антиохийскому, что считает западных еретиками, не только потому что они вносят прибавку «И от Сына» в символ, но и потому что они едят удавленину, нарушая этим постановления Апостольского собора в Иерусалиме (51 г.), что их священники бреются и· придерживаются безбрачия, что западные правила о посте недостаточно строгие, что латиняне поститься в субботу, что их епископы носят кольца, и т. д. Любопытно, что Михаил Керуларий считает так же «латинской ересью» практику, допускающую совершение литургии, на которой причащается только сам священник.

Восточный епископат не пошел за Михаилом Керуларием в его крайне нетерпимом отношении к вопросам обряда. Уже Петр Антиохийский умолял его ограничить конфликт с Римом вопросами о «Filioque» и об опресноках. Но характерно то, что никто на Востоке не осознал полностью экклезиологического значения

7

разрыва с Римом. Гордая своей культурой и силой, Византия отнеслась довольно хладнокровно к самому факту отхода от Православия всего латинского Запада. Уже постепенное развитие папства казалось грекам фактам несущественным, поскольку оно происходило вне священных границ богоизбранной Ромейской империи Востока. Так же и теперь отпадание Рима прошло почти незамеченным византийским обществом. Серьезных попыток воссоединения больше не было, до тех пор пока императоры не были вынуждены обратиться к Риму за помощью, чтобы спасти погибающую под ударами Турок Византию. Но тогда уже было поздно и атмосфера была неблагоприятная для открытого богословского спора, для постановки единственного настоящего вопроса, разделявшего Восток и Запад — вопроса о Церкви.

* * *

Когда мы теперь изучаем события 1054 года, через призму всех последующих исторических событий, нам становится ясно, что разрыв произошел потому что Восток и Запад по-разному оценивали место и значение Рима среди других Церквей. Конечно, разрыв был обусловлен и второстепенными причинами: нетерпимостью Керулария, византийской политикой в Италии и особенно национально-культурной обособленностью двух миров, средиземноморского-греческого и латино-германского. Основная причина не лежала и в папской «гордости» и «самолюбии», как любят писать православные полемисты. В подлинном смирении и апостольской ревности Льва IX вряд ли можно сомневаться. Не «гордые» папы, а наиболее ответственные и сознательные из них, начиная с ХII-го века проводили в жизнь теорию· непогрешимости, получившую свою окончательную формулировку много позже. Поэтому-то и все попытки сговориться по другим вопросам, разделяющим Запад и Восток, были обречены на неудачу. Вставка «Filioque» в символ, сделанная в Германии и ставшая орудием и знаменем антивизантийской политики Каролингов, навязанная силой римским папам, уже не могла быть упразднена, как и не могла, даже по мнению спокойного и кроткого реформатора Льва IX, подвергнуться обсуждению и критике литургическая практика Римской Церкви. Таково было церковное убеждение Западного мира, такова была его вера.

Будучи христианами, мы не имеем права только «вспоминать» о событиях 1054 года, не думая о грехе разделения. Нарушение единства христианского мира является поистине самым трагическим фактом в истории христианства, и мы обязаны желать и мо-

8

литься о «соединении всех». Для нас это соединение немыслимо вне Истины, покоющейся в Православной Церкви, вне подлинного понимания самой природы Церкви. Историческая случайность, человеческие слабости и другие различные причины препятствовали церковному согласию, но все это не привело бы к окончательному разрыву, если под банальным спором об обрядах не обнаруживалось бы глубокой разницы в понимании Церкви. Этого мы не должны забывать, не боясь «догматизма» и «нетерпимости», но честно и спокойно обсуждая с нашими братьями-католиками древнее понимание Церкви, вне которого не будет восстановлено наше единение.

И. Мейендорф.