Приезжий, гость, вступающий в общение с университетской молодежью, с профессорами, с высшим духовенством, с местной интеллигенцией, с кружками христианской молодежи — может сделать в общем такое заключение: Существует несомненная бытовая религиозность народной массы и сознательная духовная религиозность лучших представителей духовенства и интеллигенции; с другой стороны существует безрелигиозность, или отход от Церкви значительной части интеллигенции, профессуры и студенчества, именно той части, которая считает, что Православие «устарело», а сама живет общеевропейским позитивизмом и материализмом, устаревшим в самой Европе лет на тридцать.

На фоне таких группировок, существующих в известной мере во всех Балканских странах, выступает Студенческое Христианское Движение, движение молодежи, поддерживаемое наиболее просвещенными представителями духовенства и интеллигенции, и неизменно обращенное к Православной Церкви. Это Движение встречает противодействие с двух противоположных сторон: со стороны атеистической и со стороны церковно-консервативной и обскурантской.

Первое противодействие не страшно: всякий религиозный писатель, мыслитель и проповедник к нему привык и умеет с ним считаться. Всякая апологетика всегда исходит из признания факта безрелигиозности. И молодежь, начинающая возвращаться к христианству, обычно исходит из чувства неудовлетворенности, вызываемого безрелигиозным миpoсозерцанием. Пусть профессура в значительной своей части скептична или индифферентна к религии, пусть большинство студентов думает, что религия есть нечто преодоленное настоящей европейской наукой и культурой, — всякий опытный лектор сейчас же может убедиться, что в Балканских странах студенческая молодежь и даже вообще широкие круги интеллигенции отзываются с глубоким интересом на всякое философски обоснованное слово, сказанное о религии, о христианстве, о Православии. Нужно только отбросить рутину, елейность и профессионализм, чрезвычайно вредящий в этой области. Нужно стоять на высоте современной науки, современной философии и современного литературного вкуса. Нужно показать студенческой молодежи, что официальный догматический атеизм с ярлыком «научности» есть миросозерцание прошлого столетия, миросозерцание, неразделяемое теперь ни одним из значительных мыслителей, и могущее существовать только в форме догмы, принятой на веру полуобразованными массами западного пролетариата, или в форме официальной доктрины марксизма, защищаемой в России средствами насилия и инквизиции. Лишь только вы дадите почувствовать и покажете — душа слушателей для вас открыта и интерес их прикован.

Другое противодействие, существующее повсюду и в частности на Балканах, идет от прямо противоположной стороны, оно гораздо более тяжело, ибо исходит не от принципиального противника и не от честного врага, а от того, к кому относишься как к другу и союзнику, и от кого ждешь помощи и сочувствия. Некоторая часть иерархов Церкви и церковных деятелей вовсе не встречает интеллигенцию и студенческую молодежь, приходящую к Церкви, так, как отец встретил блудного сына; напротив, встречают подозрительно, перечисляют

134

старые грехи и даже совсем отказываются принимать под предлогом того, что блудный сын пришел не по той дороге и не с той стороны.

Это могло бы приводить в отчаяние, если бы не следующие ослабляющие соображения. Прежде всего, всюду и во всех странах высшие и просвещеннейшие представители иерархии глубоко сочувствуют движению молодежи и интеллигенции к Церкви и всеми мерами его поддерживают. Это можно сказать о таком ученейшем иерархе, как митрополит Хризостом и о таком культурном и образованном — как митрополит Стефан. В высшей степени характерно в этом отношении поведение митрополита Антония: как большой ученый богослов и культурный человек, он обладает достаточно широким кругозором, чтобы оценить по достоинству христианское движение молодежи, как это он доказал своими неоднократными словесными и письменными изъявлениями и своим сотрудничеством в УМСА PRESS; и это тем более ему должно быть поставлено в заслугу, что он принадлежит к консервативной карловацкой группе иерархии.

Всякий побывавший на Балканах тотчас может убедиться, что противодействие и страх по отношению к каждой новой инициативе в религиозной сфере исходит из наиболее провинциальных, косных и обскурантских духовных кругов. Это противодействие не содержат в себе ничего принципиального и скорее объясняется профессиональной ревностью ко всякому светскому влиянию в жизни Церкви. Тысячи личных и политических мотивов, не имеющих ничего общего с глубиной религиозного переживания или радения о Церкви, влияют в этом направлении.

Победить это противодействие можно в конце концов всегда, но, конечно, при одном условии: именно, если христианское движение в православных странах искренно и подлинно направлено к Православной Церкви; в этом отношении от деятелей УМСА, от вождей христианского студенческого движения и от всех отдельных писателей, философов и проповедников, желающих послужить этому делу — требуется полная искренность, ясность и последовательность.

Перед всяким русским человеком, который ценит Православие, естественно встает на Балканах вопрос о том, насколько Сербия, Болгария и Греция чувствуют единство Православия и свою духовную связь с великой русской Православной Церковью.

Прежде всего, поражает гостеприимство Югославии и Болгарии по отношению к русским вообще. Оно имеет в основе, конечно, не только единство религиозное, но и расовое и культурное. Но если всякая культура в основе религиозна, то Православие является все же фундаментом этой глубокой, иногда подсознательной связи. Русского человека считают своим.

Сербы чрезвычайно много делают для русских: громадный бюджет ассигнуется ежегодно на помощь русской эмиграции, большое количество русской интеллигенции и русских профессоров на службе у государства. И в Сербии, и в Болгарии чувствуется глубокая историческая связь с Россией, с русской духовной культурой. Значительная, а может быть и лучшая часть сербской и болгарской интеллигенции знает Poccию, русскую науку и искусство, понимает и ценит русскую интеллигенцию. При этом никто не смешивает Poccию с коммунизмом и никто не признает за коммунистами право представлять Poccию, говорить от имени России.

Другая часть сербской и болгарской интеллигенции и, может быть, даже довольно значительная — ориентируется на Западную Европу и хочет быть маленькой Европой. Влияние Австрии на Сербию и Германии на Болгарию все еще очень велико. Общим языком, на котором проще всего могут объясняться славяне между собой, — по-прежнему, как это отметил Хомяков, — остается немецкий. Белград весь выстроен после военных разрушений в новом венско-немецком вокзальном стиле с колоссальными кафе. Не только в Загребе, но и везде чувствуется, что ближайшим большим центром культуры была Вена. Болгары как будто больше взяли от русского стиля: их армия, их офицерство носит русскую форму. Они лучше понимают русский язык и их легче понимать; но с другой стороны в своем стремлении быть европейцами и усваивать последнее слово цивилизации, они часто обращали свой взор к Германии и их ученые преимущественно учились в немецких университетах. Впрочем и это обстоятельство нас не разъединяет, а скорее сближает с ними. Тако-

135

ва же была традиция русской университетской науки.

Однако для русского наблюдателя совершенно ясно, что через связь с русской культурой и через хранение Православия эти страны сохраняют свою индивидуальность и могут развивать некоторую собственную культуру. Напротив, в подражании Вене и Берлину, в погоне за европейской сенсацией, они теряют индивидуальность и национальность и становятся Европой третьего сорта. Для болгар должно быть особенно очевидно, что они сохранили единство нации и обрели свободу от турецкого ига исключительно благодаря своему Православию. Без него они были бы ассимилированы.

Иному может показаться, что сербы вообще народ нерелигиозный. Пожалуй, о большинстве сербской интеллигенции это и можно сказать. Но ведь в религиозной области количество ничего не определяет. Инициатива всегда принадлежит меньшинству. (Много званных, но мало избранных). И такое религиозно-ценное меньшинство студенческой молодежи существует и является инициатором движения. И если существуют и действуют такие культурные и религиозно живые друзья молодежи, как напр., г. Стоянович, или епископ Николай, то можно быть уверенным, что движение не заглохнет и будет развиваться. Люди с наиболее широким религиозным и даже политическим кругозором прекрасно понимают ценность общеправославного объединения молодежи на Балканах.

В Софии глубоко поражает и трогает большой болгарский кружок молодежи, устроенный А. И. Никитиным. Есть какая то интимная уютность внутри этого скромного домика, стоящего в саду, есть особое очарованье в этих людях, объединенных вечно юным духом религиозного искания. С ними все переживается заново, и каждое традиционное богословское утверждение, каждая классическая философская мысль кажется открытием. Атмосфера дружбы и любви заставляет и мысль расцветать по-иному, она живет совсем иначе, не так, как в борьбе самолюбия и научном соревновании всяких диспутов и собраний. Поразителен по своей широте диапазон вопросов, которые ставятся на этих беседах; и еще раз убеждаешься, что каждая душа в какой-то момент своей жизни должна задуматься над всеми тайнами духа и природы. Достаточно побывать на таком собрании, чтобы навсегда отбросить всякую подозрительность и устыдиться априорных упреков в неправославии. Если безрелигиозная молодежь обсуждает атеистические теории о мире и жизни, никто этим не обеспокоен, никакой иерарх Церкви против этого не восстает и никто не называет это «неправославным». Но если молодежь тянется к религии и Церкви, и сопоставляет вопросы веры с теми знаниями, которые получены ею из светской безрелигиозной науки, тогда возникает упрек в неправославии. Впрочем, этот упрек очень редко бывает искренним.

Апологетика необходимо сопоставляет истину веры, истины откровения с утверждением науки и философии века сего. Именно так поступали отцы церкви научно и философски они вполне стояли на уровне современного им знания. Этим методом должны руководиться и мы. Мы должны сопоставлять истины откровения не с наукою и социальною жизнью первых веков христианства, но с наукою и социальными проблемами современности. Только тогда мы будем идти по пути отцов Церкви, не уподобляясь ленивому рабу, который мог только достать из земли зарытое золото и от себя не мог к нему прибавить ничего. При всяком духовном творчестве неизбежны «разномыслия», в отношении к которым Православная Церковь гораздо свободнее Католической. По слову апостола: «Подобает быть разномыслиям (по-гречески — «ересям») между вами, дабы явились искуснейшие». Казалось бы те, которые больше всего кричат о «ересях», и в каждом разномыслии видят «ересь», именно и должны были бы показать себя «искуснейшими» в установлении правильного пути правой веры. На деле же оказывается как раз наоборот: они или ничего не пишут, претендуя почему-то считаться знатоками святоотеческого богословия, или же в лучшем случае подымаются лишь на высоту «Двуглавого Орла». Дай Бог, чтобы у нас были более искусные защитники Православия, чем эти.

Русский православный кружок в Софии, собирающийся на квартире А. И. Никитина, тоже живет интенсивной религиозной жизнью и по первому впечатлению радует глубокой духовной дружбой, соединяющей его участников. Поразительна энергия этого человека, сумевшего так

136

понять, полюбить и соединить в религиозном порыве болгарскую молодежь, которая считает его вполне своим. Всякий подвиг, всякое духовное достижение порождает врагов. Но лучшие люди города, профессора, духовенство все те, для которых религия не есть только профессия или вывеска, все они глубоко сочувствуют и содействуют этому начинанию.

Служба в Софийском соборе более всего переносит в Poccию. Это собор, новый, светлый, сияющий мрамором и золотом, с живописью Васнецова, напоминает большие новые храмы России: храм Спасителя или Киевский собор и настроение в нем то же: не дух прошлого, не красота старины, а светлая надежда на будущее... предчувствие возможного в будущем расцвета религиозного искусства. Как бы ни были недостаточны эти новые достижения, надежду эту надо хранить и отнюдь не превращать церковное искусство в одну только археологию и историю. В этом ценность таких храмов, как Софийский собор.

Когда гуляешь за городом отовсюду, видны золотые главы Александро-Невского собора и порою доносится его звон. И весь город со своим памятником — «Царю-Освободителю признательна Болгария» — со своими тихими переулками и площадями, со своими столь понятными нам историческими названиями — переносит не то в русскую провинцию, не то в Арбатские и Пречистенские переулки прежней Москвы. И окружен он не бесконечными «banlieus», а настоящей живою природой — горами, лесами, деревнями, белыми мазанками. Не может русский человек не чувствовать себя дома, когда болгарский крестьянин встречает и угощает его, как родного.

Греция поразительно другая. Ничего общего с остальными балканскими странами. Встают совсем иные ассоциации. Под всеми наслоениями новых культур и чужих рас здесь все же переживаешь и узнаешь праматерь всей нашей культуры, философии, искусства, стиля; праматерь нашей Церкви и нашего христианства. Мы привыкли сближать и соединять на расстоянии страны Балкан. Странно сказать, что от Софии до Афин езды в экспрессе две ночи и день. Меняется пейзаж, растительность, климат, дух страны. Дорога от Салоник до Афин ранней весною представляет исключительное зрелище. Все время на горизонте снеговые горы, цепь Олимпа, похожая на видение, в весенней влажной дымке. Весенняя зелень широких полей, странного колорита, похожего на изнутри светящийся изумруд, и светло-шоколадная вспаханная земля... Пустынное раздолье древней страны... Овцы и пастухи... За долгие века они не изменили ни посоха, ни одежды.

Современные Афины превосходят ожидания путешественника своей величиной, движением, своими пальмами и виллами, своей особой южной небрежной красотой. Странно подумать, что во времена Байрона это был городок в 20.000 жителей. Над городом царит Акрополь, со своим вечно живым мрамором телесного цвета. Странно подумать, сколько сокровищ несет человечеству эта небольшая скала. Театр Диониса у ее подножья с именными креслами властей города и жрецов в первом ряду амфитеатра («иерей Деметри, иерей Апполлона Дельфийского» ...) — является праотцем всех театров миpa. Здесь дебютировали Эсхил, Софокл, Аристофан... Здесь, на этих мраморных скамьях, сидели Сократ и Платон!

Если войти в Пантенон и стать лицом к Пропилеям, то на внутренней мраморной стене храма легко заметить старую стертую темно-коричневую живопись. Она напоминает тех стертых таинственных херувимов, которых можно угадать на стенах Святой Софии в Константинополе. Это христианская живопись которую постигла та же самая судьба, как и в Византии: город был взят мусульманами и христианский храм превращен в мечеть, не допускающую, как известно, живописи на стенах. Удивительна судьба этого храма, бесконечное число раз затем воспроизведенного в различных веках, странах и городах: он был храмом Афины Паллады, затем храмом Богоматери, затем мечетью Аллаха, и наконец стал музейным шедевром под открытым небом. В нем обитали все религии и все культы нашей культуры.

В греческом Православии есть дряхлость и все же есть родная старина. Маленькая терракотовая византийская церковка, вросшая в землю рядом с собором («метрополеос») восхитительна; теснотою и стариною она напоминает наш маленький храм Спаса на Бору в Москве. Все эти византийские линии

137

и сферы куполов — нам родные. И греческое богослужение, конечно, нам родное.

Прекрасный тенор читает Апостола... Радует знакомый греческий текст... В храме абсолютная тишина... Шаги заглушены пышными коврами. По стенам стулья... Полумрак и золото лампад... В Афинах совершенно нет той небрежности, невнимания, шума, какие бывают в греческих церквах в Иерусалиме и Константинополе. По вечерам иногда встречаешь маленькую церковь, низкую, приземистую, наполненную народом. Народ стоит и на дворе со свечами в руках... Народная масса, по-видимому, хранит бытовое благочестие. Шоферы автомобилей вешают пред собою маленькую икону Богоматери вместо парижских автомобильных «фетишей». Но значительная часть студенчества и профессуры, конечно, безрелигиозна. Политики профессионалы и парламентарии даже враждебны к религии и церкви. Церковь подвергается некоторому притеснению со стороны правительства. Она имеет, конечно, все же многочисленных идейных защитников. В Греции студенчество, пожалуй, наиболее скептично в религиозном смысле и в некоторой своей части отравлено коммунизмом. И однако живой подвижный ум этой нации мгновенно схватывает идею границ научного знания, идею преодоления научного идолопоклонства и догматизма. Путь к душе этого народа, а может быть и вообще к современной душе остается тем же, какой был избран апостолом Павлом в его афинской речи: учение о «Неведомом Боге как исходный пункт. То, что сначала кажется «безумием для эллинов», может на этом пути раскрыться как божественная Премудрость. И то, о чем сначала не хочет слышать молодежь, под влиянием всяческих «измов» («об этом послушаем в другой раз» Деян. Ап.) — при другом подходе приковывает внимание и будит совесть. При академическом гостеприимстве, содействии и председательстве таких ученых, как проф. Алавизатос, лекции на религиозно-философские актуальные темы могут собирать огромную университетскую аудиторию (какую нельзя собрать в Париже) и выслушиваться с исключительным вниманием.

Б. Вышеславцев.

138

ФИЛОСОФСКОЕ ОБЩЕСТВО В ПРАГЕ.

Летом 1922 г. в Берлине состоялось небольшое совещание русских философов, на котором было основано «Общество Русской Философии», ставившее себе задачей объединение философов всех наций, интересующихся русской философией. Первое время деятельность Общества ограничивалась Берлином.

В декабре 1924 г. была создана Пражская группа Общества, вскоре оформившаяся, как «Философское Общество» с февраля 1924 года состоящее при Русском Народном Университете в Праге.

В начале в члены Общества входило 20 человек. В течение последних лет в него вошло еще 4 новых члена и выбыло (за выездом из Праги) 8 человек. В настоящее время в составе членов Общества находится 16 человек. Состоялось 34 заседания и 4 торжественных собрания общества, на которых прочитано 35 докладов. Собрания общества посетило свыше 1000 человек, в том числе ряд славянских ученых.

На собраниях общества прочитаны следующие доклады:

1) 11.ХII.24. Б. ЯКОВЕНКО. Сущность плюрализма.

2) 11.11. 1925. проф. С.И. ГЕССЕН. О Логике Н. О. Лосского. (Доклад напечатан в русском издании «Логоса». Прага 1924.).

3) 19. IV. 23. VI, 2. VII. проф. ЗЕНЬКОВСКИЙ, Н.О. ЛОССКИЙ И С.И. ГЕССЕН. О преподавании философии в средних учебных заведениях.

4) 26. V. 25. Доцент Д. ЧИЖЕВСКИЙ. Гегель и французская революция (Доклад напечатан в «Научном сборнике Украинского Педагогического Института в Праге»).

5) 2. VI. 25. И.И. ЛАПШИН и Н.О. ЛОССКИЙ. Памяти А.И. Введенского.

6) 9. VI. 1925. проф. Н.О. ЛОССКИЙ. Проблема конкретной этики, (доклад напечатан в немецком издании «Логоса» 1926 г).

7) Собрание памяти Г. Гроция. 22.Х.1925. проф. Е. В. СПЕКТОРСКИЙ. Гроций, как философ.

доц. Г.Д. ГУРВИЧ: Гроций и современная теория международного права (печатается в «Revue philosophique».).

прив. доц. М.А. ЦИММЕРМАН: Гроций и современное право войны.

8) Собрание памяти Вл. Соловьева: 2.XI. 1925.

проф. Н.О. ЛОССКИЙ: Учение Вл. Соловьева об эволюции.

проф. В.В. ЗЕНЬКОВСКИЙ. Философия истории Вл. Соловьева.

проф. Г.В. ФЛОРОВСКИЙ. Творческий путь Вл. Соловьева.

9) 17. XI. 1925. проф. С.И. ГЕССЕН:О диалектике.

10). 1. XII. 1925. проф. И.И. ЛАПШИН. Кант и Джемс.

11) 15. XII. 1925. проф. Е.В. СПЕКТОРСКИЙ. Наукоучение А.Л. Блока.

12) 22. XII. 1925. доц. Д.И. ЧИЖЕВСКИЙ. Гегель и Ницше (печатается в «Buch Philosophy»).

13) 2. 11. 1926. Г.М. КАТКОВ. Учение Фр. Брентано о реальности, как единственном предмете сознания.

14) 16. П. 1926. проф. С.И. ГЕССЕН. Новое средневековье. (Напечатано в «Сов. Записках», Париж 1927).

15) 23. 11.1926. проф. Г.Ф. ФЛОРОВСКИЙ. Состав идеи развития.

16) 9. III. 1926 д-р Н.Е. ОСИПОВ: Революция и сон.

17) 16. III. 1926. проф. Н.АЛЕКСЕЕВ О ценности знания.

18) 23. III. 1926. проф. В.В. ЗЕНЬКОВСКИЙ. На темы окказионализма.

139

19. 30. III. 1926. доц. Д. ЧИЖЕВСКИЙ. Феноменология, как наука.

20) 13. IV. 1926. проф. Н.О. ЛОССКИЙ. Интеллект первобытного человека и просвещенного европейца (Напечатано в «Совр. Записках» 1926 г.) ив «Journal of Philos. Studies» 1926, vol. I, 4).

21) 20. IV. 1926. проф. Г.В. ФЛОРОВСКИЙ. К. Леонтьев.

22) 7. V. 1926. доц. Н.П. САВИЦКИЙ. О необходимости историко-географического синтеза.

23) 18. V. 1926. прив.доц. С. КАРЦЕВСКАГО. О природе слова.

24) 25. V. 1926. проф. Н.Н. АЛЕКСЕЕВ. Идея ценности и идея сущего.

25) 16. XI. 1926. проф. Н.О. ЛОССКИЙ. Техническая культура и христианский идеал. (Печатается в журнале «Путь». Париж).

26) 30. XI. 1926. Г.М. КАТКОВ. К проблеме очевидности.

27) 7. XI. 1926. Др. Н.Е. ОСИПОВ. Основные понятия медицины.

28) 25. I. и 1. II. 1927. проф. Д.Г. МИХАЛЧЕВ. Философия, как основная наука.

29) 15. II. 1.927. доц. Д. ЧИЖЕВСКИЙ. Кант, как логик.

30) 22. II. 1927. проф. Е.В. СПЕКТОРСКИЙ. Об образовании юридических понятий.

31) 1. III. 1927. Собрание памяти Песталоцци.

проф. С.И. ГЕССЕН. Песталоцци, как философ и педагог (печатается).

А.П. ПАВЛОВ. Судьба Песталоцци в Poccии.

32) 15. II. 1927. проф. И.И. ЛАПШИН Об интуиции философов.

33) 22. III. 1927. В.В. САВИНКОВ. Что такое оккультизм?

34) 29. III. 1927. проф. Д. ЧИЖЕВСКИЙ. Философия ночи.

35) 6. IV. 1927. проф. И.И. ЛАПШИН Памяти Ф. Бэкона.

проф. Д. ЧИЖЕВСКИЙ. Бэкон-утопист.

проф. Е.П. СПЕКТОРСКИЙ. Место Бэкона в истории идей.

Все доклады сопровождались оживленными прениями, в которых принимали участие члены Общества и гости.

Общество предполагает издать краткий литографированный отчет о своей деятельности.

Правление Общества в 1925-6 гг. состояло из Н.О. Лосского, С.И. Гессена, Д.И. Чижевского, в 1926-7 г. из И.И. Лапшина, Г. В. Флоровского, Д.И. Чижевского. Секретарем состоит Д.И. Чижевский (адрес Horni Cernosice u Prahy, с. 138).

140

Страница сгенерирована за 0.03 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com