Бердяев Н.А. Христианство и социальный строй (Ответ С. Франку). Журнал "Путь" №60

Статья С. Л. Франка ставить очень острую и мучительную для нашей эпохи проблему. Это статья дискуссионная. Со мно­гими отдельными мыслями С. Л. Франка я согласен и: считаю их безопорными, но его главная заключительная мысль вызы­ваете серьезные возражения. С. Л. Франк признает тяжелую вину христиан в отношении к социальному вопросу. Он при­знает, что положение бедных и обездоленных не может не мучить христиан, достойных этого имени, и не может не вызывать с их стороны заботы. Он не может не признать, что существующий экономический порядок, вернее беспорядок, глубоко противоположен духу христиан, что в осно­вании его лежит объективированный грех. Тем более неожиданным является его заключение, что наиболее благоприятен для христианства строй, основанный на неограничен­ной собственности, на хозяйственной «свободе», на «сво­боде» индивидуального распоряжения имуществом. Но это и есть тот самый капиталистический строй, якобы осно­ванный на свободе, движимый эгоизмом, личным интересом, конкуренцией, погоней за прибылями, зверски безучастный к человеческой нужде, бедности и угне­тению, строй, в котором ь человек угнетаете челове­ка, превращая его в вещь. Мне представляется, что ос­новная ошибка С. Л. Франка связана с тем, что он все-таки будто бы считает «социальный вопрос» вопросом любви к ближнему, милосердия и жертвы, вопросом христианских доб­родетелей высшего порядка. Но социальный вопрос совсем не есть вопрос о братстве людей, об отношениях людей, основанных на любви и жертве, социальный вопросу есть во­прос об элементарной справедливости и правде. Рабочие и все угнетенные совсем не требуют в отношении ксебе

33

любви и жертвы, а требуют справедливости и экономических прав. Создание братства людей, христианских отношений чело­века к человеку есть духовная задача, она не разрешима ника­кой организацией общества. Но речь идет совсем о другом. Освобождение трудящихся классов от угнетения, борьба за до­стойное человеческое существование, есть такой же процесс, как освобождение от рабства и крепостного права. Для уни­чтожения крепостного права нельзя было ждать роста христиан­ских добродетелей, нужен был принудительный социальный акт, меняющий структуру общества. Также и сейчас. Я счи­таю неудачным словосочетание «христианский социализм», оно сочетает вещи разнородные и имеет плохие ассоциации. Луч­ше уже говорить религиозный социализм или религиозно обо­снованный социализм. Эту терминологию употребляют Рогац, А. Филип, Тиллих, Нибур, к которым и я довольно близок.

В XIX веке можно было считать социализм утопией совершенного социального строя. Но сейчас социализм стал суровой реальностью и невозможно смотреть на социализм, как на совершенный строй, разрешающий все вопросы. Со­циальный вопрос очень элементарный, вопрос элементарного права людей. Но человек так устроен, что для решения самого элементарного и прозаического вопроса ему нужно преда­ваться иллюзиям и мечтам, создавать хилиастический миф. Я убежден, что реализация социалистического строя (употреб­ляю слово социализм в широком смысле, не останавливаясь на разных формах социализма) не уменьшить, а увеличить глубокий трагизм человеческой жизни. Будут устранены социальные причины трагизма человеческого существования и бу­дет выявлен внутренний трагизм. Социалистический строй будет также греховен, как и все строи в мире. Но элемен­тарное достоинство человека, не допускающее горькой нужды и нищеты, превращения человека в вещь, будет охранено. Тогда только и будет, на большей глубине поставлен вопрос о том, является ли человек человеку братом, что лежит вне всякой социальной организации. Я сомневаюсь, чтобы С. Л. Франк разделял точку зрения буржуазной политической экономии, согласно которой существует вечный нормальный экономический строй, каковым и является либеральная экономика, и существуют вечные экономические законы. Величайшую заслугу Маркса я вижу в том, что он опрокинул эту теорию и увидал за экономикой, за мирам материальных вещей человеческую активность и человеческую борьбу (с этим связано гениальное учете о «фетишизме товаров»). Но только с этой точки зрения, для которой бур-

34

жуазная собственность есть вечный институт, можно защи­щать позиции С. Л. Франка. Основной моральный вопрос в том, не является ли так наз. капиталистический строй при­крытой и организованной несправедливостью и обидой че­ловека, унижением его достоинства? Существующий строй может быть гораздо большим насилием и принуждением, чем принуждение и насилие, связанное с уничтожением этого строя и заменой его более справедливым социальным строем. Свободно распоряжаться имуществом допу­стимо лишь в том случае, если владеешь им по праву. Но буржуазная собственность, основанная на римском праве, буржуазное право наследства, владение орудиями производства означает распоряжение имуществом, которое не принадлежит тебе по праву, и которым ты угнетаешь ближнего. Для меня это несомненно, независимо от каких-либо экономических теорий. Оправдана может быть только личная трудовая собственность, не допускающая капитализации. Самое выраже­ние «экономическая свобода» двусмысленно, и в устах многих лицемерно. Экономическая свобода в современном мире означает рабство трудящихся масс. Свобода труда означает рабство труда. И вопрос в том, как перейти к реальной свободе. Именем свободы в социальной жизни злоупотребля­ли самым бесстыдным образом. Все социальные реформы, улучшающие участь трудящихся, все ограничения экономических привилегий — объявлялись посягательством на свобо­ду. Когда представитель рабовладельческого юга убивал Лин­кольна, то он воскликнул, что убивает тирана, посягнувшего на свободу рабовладельцев.

С. Л. Франк слишком импрессионизирован тяжким опытом русского коммунизма и он как будто не признает ни­какого другого социализма, кроме социализма фашистского типа. Но я убежден, что инфернальный, тиранический этатизм рус­ского коммунизма есть порождение не Маркса, а Иоанна Грозного есть не социализм, а этатизм всей русской истории от великих князей московских до Николая I и Александра III. Этатизм есть болезнь современного мира, мировая реакция против свободы, против процессов освобождения человека от рабства. Мир возвращается к языческой идолатрии. Люди одер­жимы греховной волей к могуществу. Современный национализм совершает и совершит гораздо больше насилий, чем социализм. И наиболее опасен по склонности к насилию имен­но национал-социализм и национал-коммунизм. Это есть от­мена гуманизации и христианизации (эти два понятия в отно­шении к обществу для меня тождественны) человеческих об-

35

ществ. Я вижу подлинную сущность социализма как раз в обратном социализму этатическому или фашистскому. Социализмом нужно называть направление, которое видит верхов­ную ценность в каждом трудящемся и каждом человеке, т. е. социализм основан на абсолютном примате человече­ской личности над нечеловеческими коллективными реально­стями или quasi-реальностями. Поэтому социализм есть лишь проекция персонализма, несогласие подчинить человека могуще­ству государства, национальному процветанию, экономическому развитию и т. п. При таком понимании социализм есть распро­странение прав человека на сферу экономической жизни. Это есть социализм резко анти-этатического синдикалистского и кооперативного типа. Беда в том, что большая часть социалистов имеет ложное миросозерцание, исповедует ложную со­циологическую религию. Но ложное миросозерцание имеют и представители буржуазного направления, они то на деле и есть главный источник безбожия и отрицания духа.

Наиболее поразило меня заключение статьи С. Л. Франка, потому что христианские добродетели любви и жертвы оказы­ваются связанными с богатством, с владением собственно­стью и остаются как бы привилегией богатых, которым есть от чего отказываться. Ну а бедные, обездоленные, могут проявлять христианские добродетели любви и жертвы? Да и до­пустимо ли терпеть несправедливое сосредоточение богатств у привилегированных для того, чтобы они проявляли любовь к ближнему и жертвовали, чего они кстати никогда и неделают?Мне представляется совершенно антихристианским классировать общество по тому признаку, что одни владеют собственностью, а другие лишены ее Христиан­ство не может не желать бесклассового общества, что означает не насильственное механическое равенство, а как раз выявление человеческого личного основанного на дарах и призваниях неравенства людей. Социально-классовое неравен­ство не означает личного неравенства, оно есть нивелирующая сила. Христиане в прошлом практиковали часто кровавые насилия и принуждения не для осуществления социальной правды, не для утверждения достоинства человека, а для истребления еретиков, для возрастания мощи империи, для защиты аристократических привилегий. И может показаться странным, что они так боятся принуждений и так защищают свободу, ко­торую раньше не признавали, когда речь идет об осуще­ствлении социальной правды, о реальной эмансипации человека. Самое христианство, вечно искажаемое, в этом, конечно, не повинно.

Николай Бердяев.

36