Что такое буржуазность? Слово это так часто употребляют и так часто им злоупотребляют, в то время как смысл его остается невыясненным. Слово это имеет свою магическую энергию, но пользуются им в самом поверхностном смысле. И необходимо вскрыть его глубину. Буржуазность есть состояние духа и направленность духа, буржуазность есть особенное первоощущение бытия. Это — не социальная и не экономическая категория и это более, чем категория психологическая и этическая. Это — категория духовная и онтологическая. Буржуа отличается от не буржуа в самой глубине своего бытия или небытия, он — человек особенного духа или особенной бездушности. Буржуазность всегда существовала в мире и еще в Евангелии даны ее вечные образы и дано вечное им противоположение. Но лишь в XIX веке в классическом совершенстве выявился образ буржуазности и получил в жизни преобладание. О буржуазности общества XIX века говорят в поверхностном, социально-экономическом смысле этого слова. Но по истине общество это буржуазно и в более глубоком, духовном смысле слова. Буржуазный дух созрел на вершине цивилизации XIX и XX века, явил свою мощь над судьбами человеческого общества и человеческой культуры. Вожделения этого духа не ограничены уже священными верованиями людей, как в былые эпохи, не связаны священной символикой более благородной культуры прошлого, буржуазный дух освободился, развернулся, получил возможность выявить свой тип жизни. И в веке торжествующего буржуазного духа явились замечательные мыслители с особенной силой и остротой его почувствовавшие и его изобличавшие. Карлейль, Ницше, Ибсен, Леон Блуа, Достоевский, К. Леонтьев — все эти люди почуяли торжество буржуазного духа, истребляющего подлинно великую культуру и устрояющего свое безобразное царство. Они с пророческой силой и жаром изобличали духовные истоки и основы буржуазности и, раненные ее безобразием, тосковали по более благородному типу культуры, по иной жизни, обращали свои взоры то к Греции, то к средним векам, то к Ренессансу, то к Византии. К.

Леонтьев гениально остро поставил эту проблему: «не ужасно ли и не обидно ли было бы думать, что Моисей входил на Синай, что Эллины строили свои изящные акрополи, римляне вели Пунические войны, что гениальный красавец Александр в пернатом каком-нибудь шлеме своем переходил и бился под Арбеллами, что апостолы проповедывали, мученики страдали, поэты пели, живописцы писали и рыцари блистали на турнирах для того только, чтобы французский, немецкий или русский буржуа в безобразной и комической своей одежде благодушествовал бы «индивидуально» и «коллективно» на развалинах всего этого прошлого величия?» История не удалась. В истории нет прогресса. Будущее не лучше прошлого. В прошлом было больше красоты. Культура после периода своего цветения понижается в своем качественном уровне. Воля к святости и воля к гениальности угасает и торжествует воля к могуществу жизни, устроению жизни и благополучию жизни. Высшие подъемы духовности принадлежат былым эпохам. Дух идет на убыль и время убыли духа есть время торжества буржуа. Образы рыцаря и монаха, философа и поэта замещаются новым образом «буржуа», исполненным жаждой могущества над миром, завоевателя, организатора и торговца. Центр жизни перемещается. Нарушается органический иерархический строй жизни. Центр жизни переносится на периферию. Таково время машинной, индустриально-капиталистической цивилизации Европы и Америки. В ней погибает духовная культура старой Европы с ее священной символикой и священным преданием.

Из западных людей восставших против буржуазного духа века наиболее острым и радикальным нужно признать наименее известного — замечательного французского католического писателя Леона Блуа.*) Л. Блуа, проживший всю жизнь в нищете и непризнании, написал гениальную книгу «Exegese des lieux communs»—исследование общих мест буржуазной мудрости. Он дает поразительно остроумное метафизическое истолкование изречений буржуа, которыми тот руководствуется в своей жизни. Таково напр. изречение «Dieu n'en demande pas tant». Л. Блуа пытается проникнуть в тайные движения буржуазного сердца, буржуазной воли и мысли. Он хочет раскрыть своеобразную метафизику и мистику буржуа. Буржуа, даже когда он добрый католик, верит лишь в этот мир, лишь в полезное и деловое, он неспособен жить верой в иные миры, он жизненно не принимает тайны Голгофы. «Великолепное превосходство буржуа основано на неверии, даже после того, как он увидел и дотронулся. Что я говорю! На невозможности увидеть и дотронуться вследствие неверия». Буржуа — идолопоклонник, он живет рабством у видимого. «Идолопоклонство — это предпочтение видимого невидимому». Для буржуа «дело» — его Бог, его Абсолют. Это буржуа распял Христа. Буржуа на Голгофе отрезал мир от Христа, «деньги» от бед-

______________________

*) О нем я написал статью «Рыцарь нищеты» в журнале «София» июнь 1914 года.

няка. «Бедняк» и «деньги» для Л. Блуа великие символы. Существует мистерия «денег», таинственное отделение их от духа. Буржуазный мир управляется «деньгами», отделёнными от духа. Буржуазный дух противоположен духу Абсолютного, он истребитель вечности. Буржуа может быть и религиозен, и буржуазную религиозность Л. Блуа ненавидит более, чем атеизм. Как много буржуа — идолопоклонников нашел он среди добрых католиков! Господь Бог очень декоративен в лавках. Л. Блуа исследует тип среднего буржуа. Но можно еще более углубить проблему буржуазности. Буржуа может являться в более ослепительной и возвышенной форме. Он возможен и на более, высоких ступенях духовной жизни. Там останавливает он духовное движение и самый дух, природа которого огненная, превращает в закостенелую форму.

***

Буржуа может быть религиозен, он может быть даже «праведником». Но сказано: «если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное». Праведность буржуа никогда не превосходит праведности книжников и фарисеев. Это буржуа любят «творить милостыню... в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди». Это буржуа «любят в синагогах и на улицах, останавливаясь, молиться, чтобы показаться пред людьми». Это буржуа любят судить и они первые бросают камень в грешницу. Это буржуа подошли к Иисусу, когда ученики Его в Субботу срезали колосья, и ели, и сказали: «вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в Субботу». И получили ответ, опрокидывающий всякую буржуазность: «здесь Тот, кто более Храма; если бы вы знали, что значит: «милости хочу, а не жертвы», то не осудили бы невиновных; ибо Сын Человеческий есть Господин и Субботы». «Суббота для человека, а не человек для Субботы». Это буржуа говорит: «Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорит: вот человек, который любит есть и пить вина, друг мытарям и грешникам». Буржуа не любит мытарей и грешников, он предпочитает фарисейскую праведность. Это буржуа думает, что входящее в уста оскверняет человека. И ему было отвечено: «Исходящее из уст — из сердца исходит; cиe оскверняет человека». Это для буржуа сказал Иисус: «Истину говорю вам что мытари и блудницы, впереди вас идут в Царство Божие». Им же сказал Иисус: «Ибо кто возвышает себя, тот унижен будет; а кто унижает себя, тот возвысится. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам; ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете». И им же сказано: «Что больше: золото или храм, освящающий золото?» И когда буржуа сказали: «как это он ест и пьет с мытарями и грешниками?» Иисус ответил им: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Я пришел призвать не праведников, но грешников

к покаянию». Буржуа противопоставлены евангельские слова: «Ибо, кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою повредит?» Буржуа хочет приобрести весь мир. Это буржуа было сказано Иисусом: «Горе вам, что любите председание в синагогах и приветствия в народных собраниях». И всякая буржуазность этого миpa отвергается Иисусом в словах: «Итак не ищите, что вам есть, или что пить, и не беспокойтесь, потому что всего этого ищут люди миpa сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том, наипаче ищите Царства Божия, и это все приложится вам». И обличают душу буржуа слова Иисуса: «Вы высказываете себя праведниками перед людьми, но Бог знает сердца ваши; ибо что высоко у людей, то мерзость перед Богом.». И тем, кого избрал Иисус, Он сказал: «если бы вы были от миpa, то мир любил бы свое; а как вы не от миpa, то я избрал вас от миpa, посему ненавидит вас мир». «Mир» и есть духовная буржуазность. «Mир» не есть Божье творение, Космос, который не мог отрицать Сын Божий. «Mир» есть порабощение и отяжеление Божьего творения страстями и похотями. Буржуа и есть тот, кто любит «мир». Вечное отвержение самых первооснов буржуазности прозвучало в словах: «не любите миpa, ни того, что в мире». Буржуазность и есть прикованность к этому «миpy», связанность с ним, порабощенность им. Буржуазность и есть отвержение той свободы духа, которая дается свободой от власти «миpa», Буржуазность не принимает тайны Голгофы, она отрицает Крест. Буржуазное чувство жизни противоположно трагическому чувству жизни. Тот не буржуазен, кто переживает трагедии. И в подлинно трагические минуты жизни всякий буржуа перестает им быть.

В чем духовные корни буржуазности? Слишком сильна вера в этот видимый мир и невериe в иной, невидимый мир. Буржуа поражен этим видимым миром вещей, потрясен им, соблазнен им. Он не относится серьезно к вере в иную действительность, в духовное бытие, он не доверяет чужой вере. Буржуа всегда говорит про себя: знаем мы вас, все вы такие же, как и я, но не хотите в этом признаться, притворяетесь, обманываете себя. Все живут благами этого миpa, все подавлены внешней действительностью. И буржуа ставит себя выше других, потому что он сознает это и признается в этом. Буржуа — не символист, ему чуждо символическое миросозерцание, для которого весь видимый и преходящий мир есть лишь символ иного, действительности невидимой. Буржуа — наивный реалист. И только наивно — реалистическое отношение к миpy он считает серьезным. Он наивный реалист и в том случае, когда он «верующий» и когда он принадлежит к какому-нибудь вероисповеданию. Он может быть даже ортодоксален. Но он не связывает этой своей «веры» с своим отношением к миpy и жизни, это отношение характеризуется подавленностью «миром», наивно-

реалистическим его восприятием. Буржуа, будь он внешне католик, православный или лютеранин, также отверг бы Христа, как отвергли его книжники и фарисеи, если бы Христос явился ему на его жизненном пути и ему самому пришлось бы свободно решать, кто перед ним. Буржуа не хотел признать ни одного святого при его жизни и он признавал святых лишь долго спустя после их канонизации и их всеобщего признания. Буржуазность и есть несвобода духа. подавленность духа внешним затверделым миром, зависимость от временного и тленного, неспособность прорваться к вечному. Буржуа подавлен тем, что можно нащупать, что входит в него извне. Он не может жить без внешнего авторитета и авторитет прежде всего создан для него. Когда он свергает один авторитет, то немедленно же создает другой и подчиняется ему. Он лишен горения духа, творческой активности духа. Он не верит в дух, потому что его дух закостенел, задавлен. Он неверующий человек, потому что вера есть акт свободы, творческая активность духа. Но у него есть своя «вера» и свое cyeвериe. Он не верит в вечное, но верит во временное, он не верит в силу Божью, но верит в силу вещей этого видимого миpa до идолопоклонства.

* * *

Буржуа не всегда является в образе материалиста, плененного низменными благами жизни. Это — случай элементарный и наименее интересный. Есть возвышенный тип буржуа, претендующий быть хранителем духовных основ жизни. Есть не менее возвышенный тип буржуа, который хочет облагодетельствовать человечество, сделать его счастливым, устроить для него землю. Есть буржуа консервативного и буржуа революционного типа. Тип фарисея и есть тип религиозно возвышенного буржуа, охраняющего духовные основы жизни. Он навеки изобличен в Евангелии. Буржуа часто бывает ханжой и с уст его не сходит имя Божье. И можно устами исповедывать материализм и в глубине сердца не быть буржуа. Когда буржуа «верующий», он на самом деле верит только в силу этого миpa, силу видимых вещей и от нее ждет благ жизни. Он не обличает невидимых вещей — затверделость его сознания, окостенелость его души не допускает вхождения этих миров. И «верующий» буржуа нашей эпохи признает изречение буржуазной мудрости, наследованной Л. Блуа, — «Бог не делает больше чудес». Бог когда-то делал чудеса — буржуа готов это признать, но это лишь способ сказать, что чудеса невозможны и нелепы. Буржуа не любит чудес, боится их. Они могут опрокинуть все его перспективы благоустроенной жизни. Буржуа живет на всем готовом, он ничего себе не приобретает творческим горением духа. Вера буржуа не пробудила в нем высшей духовной энергии, она оказалась нужна ему лишь для преуспеяния в этом «миpe». Самый дух вечности превращается лишь в способ завоевания внешних благ жизни. Издревле

жреческая каста имела уклон к буржуазности. Дух нередко окостеневал в князьях духовных и они боялись всякого движения духовного, всякого огня духовного. Они изменяли своему вечному, священному иерархическому назначению и подготовляли восстание против самого иерархического принципа.

Когда буржуа слишком засиделся на своем месте и не дает никому и ничему возможности двигаться, когда грозит оцепенение жизни от его власти, тогда является буржуа другого типа, одержимый волей к захвату высших мест жизни, и говорит: «уйди с этого места, чтобы я на него сел». Этот буржуа — parvenu будет не лучше, он будет еще хуже, но в медовый месяц своих побед он будет иметь вид сорви-головы, столь непохожего на образ буржуа солидного и важного. Новый буржуа еще более полюбит власть и могущество в жизни, еще более будет беспощаден к слабым, вытесненным из первых рядов жизни, еще более будет упоен своим величием и значением, своим неожиданным господством. И чувство греха, ослаблявшее и ограничивавшее буржуазность в старом типе буржуа, у нового буржуа ослабнет и совсем исчезнет. Наша родина в последние годы явила в коммунизме этот тип нового буржуа-завоевателя, тип жуткий своим безбожием. Дух буржуазности явил себя в более чистой, ничем не ограниченной и не ослабленной форме. Новый буржуа окончательно исповедует религию земного могущества, земной власти, земного блаженства. Буржуа всегда хочет пробраться в первые ряды жизни. Он любит «положение» в жизни, имеет вкус к власти и могуществу. И когда он достигает «положения» в первых рядах жизни, дорывается до власти, нет пределов его самодовольству и самоудовлетворенности. Самодовольство более всего характерно для буржуа. Ослабление сознания глубокого трагизма жизни всегда сопровождает жизненные его успехи. Упоенный собой и своим «положением» в жизни, буржуа не может возвыситься до мудрости Экклезиаста: «видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот все — суета и томление духа». Он обоготворяет суету, тлен. Его дела представляются ему божественными. «Дела» затемняют для него цели жизни и смысл жизни. За «делами» не видит буржуа человеческого лица, не видит природы, не видит неба и звезд. Все заменяется для него суетным погружением в свои «дела», в свое великолепие. Воля его поглощена исключительным стремлением к организации жизни. И он теряет способность радоваться жизни. Он организатор и делец. Организация жизни убивает в нем органическую жизнь. Новый буржуа вытесняет старого буржуа. Это вечная комедия истории. Вступивший на арену истории новый человек сначала делает вид, что он низвергает всякую буржуазность, и что царство его будет не буржуазное царство. Он — социалист и революционер. Но скоро, очень скоро выступают черты вечного буржуа, одинакового во все эпохи и у всех народов. Духовная буржуазность есть вечное начало, одно из мировых начал, являющееся все в новом и

новом обличье. Духовная буржуазность не уменьшается, а возрастает в мире, и на вершинах европейской и мировой цивилизаций она обнаруживается в наибольшей своей мощи. Богатый, который духовно порабощен своим богатством и порабощает других, плененный «миром» — буржуа и ему труднее войти в царство небесное, чем верблюду пройти через игольное ухо. Но и бедный, который завидует богатому и духовно порабощен жаждой стать на место богатого и получить себе его богатство, — такой же буржуа и ему так же затруднено вхождение в царство небесное. На этом разыгрывается вечная трагикомедия истории. Буржуазный дух овладевает всякой социальной группой или в форме довольства своим «положением», и охранения его во чтобы-то ни стало, или в форме зависти к ближнему, похоти довольного положения и завоевания его во что бы то ни стало. И история являет трагикомическое зрелище, как два буржуа вцепляются друг в друга и каждый думает, что отстаивает какой-то своеобразный мир, противоположный миpy своего врага. Но поистине это один и тот же мир, одно и то же вековечное начало. Буржуазность определяется не экономическим положением человека, но духовным отношением к этому положению. Поэтому в каждом классе она может быть и в каждом классе она может быть духовно преодолена. С уровнем буржуа считается история, когда создает государство, право, хозяйство, обычаи и нравы, идол научности. И в этом нужно искать объяснения того, что в движении истории есть какая-то безвыходность, что все ее достижения неудачливы.

* * *

Буржуа возможен во всех сферах духовной жизни. Можно быть буржуа в религии, в науке, в морали и в искусстве. О буржуа в религии уже сказано и образы его начертаны в священных книгах. Но во всех сферах духовной жизни он солиден и важен, он чувствует свое превосходство и свое могущество или хочет достигнуть превосходства и могущества, завидует чужому превосходству и могуществу. Во всех сферах буржуа хочет казаться и бессилен быть. Он живет не творческой онтологической силой своей личности, а кажущейся и призрачной силой той косной духовной среды, в которой он занял «положение» или хочет его занять. Буржуа является и в образе ученого и академика, самодовольного, напыщенного и ограниченного. И достоинство научности и академичности приспособляется к уровню буржуа. В этом своем образе он боится творческого движения мысли, свободы познающего духа, ему неведома интуиция. Буржуа-моралист всех подавляет своею добродетелью, всех осуждает. Он не любит грешников и мытарей. Он хранитель морали окружающей его среды. Буржуа даже всегда немного моралист. Морализм буржуа может проявиться в разных формах, от самых охранительных до самых разрушительных и революцион-

ных. Буржуа — моралист может требовать окостенения жизни, и пресечения вольного движения, и он же в другом своем обличье, может требовать разрушения всего космоса, истребления всего наследия истории. Он одинаково может быть и крайним консерватором и крайним революционером. И в том и другом случае он прикован к внешнему миpy и не знает свободы духа. Морализм его безблагодатен, он исходит из внешнего, а не из внутреннего источника. Он не слышит музыки небесных сфер. Буржуа создает ад на земле, но он же является в образе уготовляющего грядущую гармонию, земной рай. Сама идея абсолютной рационализации жизни, абсолютной социальной гармонии — буржуазная идея и против нее должен восстать человек из подполья, «джентльмен с ретроградной и насмешливой физиономией». Строитель Вавилонской башни буржуа. Социализм по духу своему буржуазен. Буржуазность есть отяжеленность «миром». И ей противоположна легкость, рождающаяся из духовной свободы. Слишком напряженная воля к жизни порождает тяжесть, прикованность к земным осуществлениям и благам. Преодоление буржуазности и есть преодоление этой напряженной воли, обращенной к «миpy». Повсюду вносит буржуа свою напряженную, сковывающую волю — в семью и государство, в мораль и религию, в науку и хозяйство. От этой же воли он сам цепенеет и движение ее порождает бездвижность. Ему чужды минуты освобождающего созерцания. И он же не сознает глубокого трагизма жизни, не принимает трагедии. В этом парадокс жизни буржуа. Жизнь его отяжелена и омрачена тем что он не принимает внутренней трагедии жизни, не принимает Креста и Голгофы. Есть что-то облегчающее и освобождающее в принятии на себя Креста, в примирении с трагизмом жизни. И то, что в буржуа ослаблено чувство трагической вины и греха, направляет волю его к призрачным достижениям «миpa», порабощает «миpy». Основная идея буржуа — достигнуть могущества и блага в мире, не приняв тайны Голгофы. Это — хилиастическая идея буржуа. Буржуазность и есть ни что иное, как непринятие Христа, как распятие Христа. И распинать Христа могут и те, которые исповедуют его устами.

***

Когда похоть жизни, похоть могущества, похоть наслаждения побеждает трагическое сознание вины и несоответствия между временным и вечным, священное недовольство «миром» и его благами, тогда широко разливается по лицу земли буржуазность, торжествует тип буржуа в жизни. В цивилизации XIX и XX века эта похоть была движущим началом и потому эта цивилизация буржуазна и остается буржуазной, как бы радикально она себя не реформировала. Никогда символические культуры прошлого, с лежащими в основе их священными мифами, не были так буржуазны по духу своему, как прагматическая цивилизация XIX

и XX века, все расширяющаяся и возрастающая в своем могуществе. Раньше буржуа был психологическим типом. Теперь буржуа стал социально преобладающим типом. Тип буржуазной цивилизации, идуший на смену священной культуре, еще в древние времена пробивался к жизни. И против него с огненной силой восставали когда-то еще ветхозаветные пророки. «И наполнилась земля его серебром и золотом, и нет числа сокровищам его, и наполнилась земля его конями, и нет числа колесницам его». «Но, поникнут гордые взгляды человека, и высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день. Ибо грядет день Господа Саваофа на все гордое и высокомерное и на все превознесенное, — и оно будет унижено». «И падет величие человеческое, и высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день». О буржуазной цивилизации сказаны слова Иеремии: «Походите по улицам Иерусалима, и посмотрите и разведайте и поищите на площадях его, не найдете ли человека, нет ли соблюдающего правду, ищущего истину? Я пощадил бы Иерусалим». Поклонение Ваалу и было возникновением буржуазной цивилизации, древним прообразом всякой буржуазной цивилизации. Она всегда разрушает священную культуру. «Так говорит Господь: Проклят человек, который надеется на человека и плоть делает своей опорою, и которого сердце удаляется от Господа». И о торжестве буржуазной цивилизации сказаны слова: «Вавилон был золотою чашею в руке Господа, охранявшего всю землю; народы пили из нее вино и безумствовали». В Вавилоне была явлена первая в истории буржуазная цивилизация, господствовавшая над всем Востоком. Тот же дух возникающей буржуазной цивилизации огненно изобличал Иезекииль, когда говорил: «Князья у нее как волки, похищающие добычу; проливают кровь, губят душу, чтобы приобрести корысть... А в народе угнетают друг друга, грабят и притесняют бедного и нищего, и пришельца угнетают несправедливо». И «горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих!... Слабых не укрепляли, и больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не нашли, а правили ими с насилием и жестокостью». Еще древнему пророческому сознанию открывались катастрофы, к которым неотвратимо влечет торжество буржуазного духа. Так всегда будет. Буржуазная цивилизация возникает в недрах развивающейся культуры. Тип буржуа начинает торжествовать в жизни. Буржуазным духом начинают проникаться князья, пастыри и священнослужители. И тогда грозят катастрофы народам и их культурам. Гнев Божий обрушивается на них.

Но тип буржуазной цивилизации никогда в древности не торжествовал окончательно, обнаруживалась лишь тенденция к нему. Лишь в Европейской культуре, на вершине новой истории окончательно раскрывается и торжествует буржуазная цивилизация и буржуа является царем земли. Рост народонаселения и рост потребностей ничем не ограничиваемых, раскаленная похоть жизненного

могущества, воля к царствованию в этом миpe привели к той победе духовной буржуазности, которая в былые исторические эпохи лишь намечалась, лишь едва пробивалась. В прошлом намечались лишь тенденции к буржуазной цивилизации. Лишь конец новой истории являет собой буржуазную цивилизацию в ее господстве и преобладании. И на нее должны быть распространены прозрения пророков. Буржуазная цивилизация не может быть вечной. Буржуа — истребитель вечности и потому он не наследует вечности. Наступление катастрофы для европейской цивилизации давно предвидели чуткие люди. В этих катастрофах новый революционный буржуа попытается расширить и распространить по лицу земли торжество буржуазности, попытается сделать его всеобщим и универсальным и возведет его в перл создания. Но и этой последней и казалось бы окончательной буржуазности не принадлежит вечность. Настанет час, когда Господь Бог скажет: «вот, Я сам отыщу овец моих и осмотрю их!».

***

Духовная буржуазность может быть побеждена лишь духом, лишь творческим движением духа. Буржуазность не есть материальное, экономическое явление. Она может проникать во всякую экономику. Промышленное развитие само по себе еще не буржуазно. Против ложного, призрачного духа не может быть никаких материальных противоядий. Противоядие может быть лишь духовное. Это не значит, что безразлична материальная плоть общества и что она не может быть буржуазна. Но буржуазная плоть общества всегда есть порождение буржуазного духа, ложного направления воли. Буржуазная общественность есть неодухотворенная общественность. В основе всей буржуазности лежит ложное, призрачное и обманчивое ощущение жизни и бытия. Это ложное понимание жизни, призрачная похоть жизни порождает ложное движение, «суету сует». Это — такой же источник буржуазности, как и остановка, окостенение, охлаждение духа. Творческое горение духа побеждает эту двойную буржуазность. Но творческое горение духа не означает распыления потребностей и вожделений, порождающего развитие ложной цивилизации. Оно ведет к самоограничению этих потребностей. Похоть жизни должна быть ослаблена, чтобы стало возможным истинное преображение жизни. Тревога, беспокойства, все ускоряющееся движение, невозможность жить мгновением вечности порождены этой ложной похотью. Эта неутолимая похоть превращает жизнь человека в ад, ввергает в адский огонь. Культуры прошлого держались ограничением похоти жизни, похоти могущества, они останавливались на середине и тип буржуа в них был иной, чем новый тип буржуа. Тип буржуа в ярком и предельном своем выражении — апокалиптическая фигура, апокалиптический образ, прообраз грядущего царства. Об образе этом сказано в священных

книгах. Духу буржуазному противоположен дух страннический. Христиане — странники в этом мире. Это внутреннее чувство странничества присуще христианину в отличие от буржуа и оно возможно при каком угодно общественном положении, хотя бы самом высоком. Христиане Града своего не имеют, Града грядущего взыскуют. И Град грядущий не может быть Градом этого «миpa». Буржуазный дух побеждает каждый раз, когда в христианском мире Град земной почитается за Град небесный и христиане перестают себя чувствовать странниками в этом мире.

НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ.

Страница сгенерирована за 0.04 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com