Троицкий С.В., проф. Почему закрываются церкви в России? Журнал "Путь" №23

Почему закрываются Церкви в России.

        Религиозные гонения в России привлекают теперь внимание всего миpa. Однако, не смотря на многочисленность свидетельств об этих гонениях, замечается какое-то сомнение относительно их характера и размеров. И не только сами большевики, напр., Рыков в своем интервью, данном 24. VI, 12, 30. директору «United Press» (см. «Безбожник 10, III, 1930, стр. 5; «New Iork Herald» 4, III, 1930) отрицают самый факт гонений. Мы видим, что нередко люди, занимающие чрезвычайно ответственные посты, оспаривают точность известий объ этих гонениях и даже пытаются оправдать большевиков. Вспомним, например, недавние заявления Макдональда, Гендерсона, а особенное недоумение вызвало благоприятное для советской власти, хотя, конечно, и вынужденное заявление Митрополита Сергия и четырех членов Русского Синода.

        Однако, мы имеем возможность уничтожить даже малейшую тень сомнения в этом отношении. Мы можем, так сказать, пригласить к ответу саму большевистскую власть и получить от нее ее собственное признание. Для этого стоить лишь пересмотреть полный официальный сборник советских законов о церкви и религии, изданный Комиссариатом Юстиции или Наркомюстом *). Сборник этот имеет характер грозного обвинительного акта против религиозной политики Советской власти. Таким обвинительным актом являются как общие, принципиальные положения сборника, так и его отделы, касающееся правового положения рели-

_____________________

        *) П. Б. Гидулянов, Отделение церкви от государства в СССР. Полный сборник декретов, ведомственных распоряжений и определений Верхсуда РСФСР и других советских социалистических республик: УССР, БССР, ЗСФСР., Узбекской и Туркменской. Под редакцией П. А. Красикова. Издание третье, вновь переработанное и дополненное узаконениями и распоряжениями по 15 мая 1926 г. Юридическое издательство НКЮ РСФСР. Москва — 1926, стр. 712. Дополнение первое 1928, стр. 36. Другим важным дополнением служит: Постановление ВЦИК и СНК РСФСР о религиозных объединениях от 8 IV 1929».

69

гиозных организаций в государстве, богослужения, церковного имущества вообще и церковной утвари в частности, преподавания Закона Божия, священнослужителей и т. д. И что особенно важно, сравнивая законодательство о религии первых лет Советской власти с более поздним, мы видим, насколько наивны все надежды на изменение советской политики, так как строгость или, лучше сказать, зверская жестокость этого законодательства непрерывно увеличивается, и если иногда оно и делает некоторые уступки, то в таком случае оно, по французской пословице, recule pour mieux sauter — отступает только для того, чтобы дальше прыгнуть и что единая цель этого законодательства — полное уничтожение всякой церкви, всякой веры, всякой религии...

        Не рассматривая советское религиозное законодательство в целом, ограничимся рассмотрением тех его положений, которые относятся к храмам и вообще к местам для богослужения и молитвы. Места эти пользуются особой защитой закона во всех культурных государствах. Иное мы видим в Советской России.

        Чуть не каждый день газеты сообщает о закрытии в России храмов всех религий — христианских церквей, мусульманских мечетей, еврейских синагог. Велики цифры закрытых храмов и цифры эти быстро растут. Журнал «Труд» (в Ростове) в декабрьском № за  1929 г. сообщает, что в Москве до революции было 675 церквей, а в 1929 г. — только 287. Во всей России в 1927 г. было закрыто 134 молитвенных дома; в 1928 году было закрыто 542 молитвенных дома, в том числе 445 церквей, 59 синагог, и 38 мечетей. Между тем в  1929 г. уже до августа было закрыто 572 молитвенных дома, в ноябрь- и декабрь — 540 церквей, 63 синагоги и 18 мечетей, а в течение всего года более 1000, т. е. вдвое, чем в предшествующем году. *)

        Или вот цифры, касающиеся Украины. Советские «Известия» (1930, II, 5) сообщают, что за последние пят лет, до октября 1929 г. здесь было закрыто 364 молитвенных дома, т. е. в среднем по шести церквей в месяц. Между тем с октября 1929 г. по февраль 1930 г. было закрыто 202 молитвенных дома, т. е. в среднем по пятидесяти церквей в месяц. И такое crescendo продолжается и теперь.

_________________

        *) Граф В. Н. Коковцов (RevuedesdeuxMondes, 1930, 1 Febrp. 605) определяет эту цифру в 2000, но не указывает, откуда она заимствована. В «Известиях» (22 III 1929) сообщилось, что в 1928 г. были закрыты 354 церквей приходских и 88 монастырских, т. е. почти столько же, как сообщает и «Труд».

70

Все чаще и чаще попадаются известия, что в таком то городе закрыты все без исключения церкви и что город объявлен безбожным. В конце марта я получил открытку от родственницы из России. «В церковь мы не ходим, пишет она, так как Коля говорит, что батюшка сделался дядей». Коля — ее внук трех лет. Боясь написать, что церковь закрыта, она прикрывается словами ребенка.

        И если так будет продолжаться, то недалеко время, когда вся Россия, вся «святая Русь», куда даже неправославные *) иногда приезжали только для того, чтобы видеть пасхальное богослужение в Кремле, останется совсем без храмов, и новейший план безбожников закрыть все храмы в течение трех лет, таким образом, осуществится.

        Но недавно мы читали официальный текст интервью, которое было, яко бы, дано 15, II, 1930 Митрополитом Сергием и членами Патриаршего Синода корреспонденту «Тасса», из которого видно, что советская власть здесь, яко бы, не при чем. Несомненно, такое заявление кое-кого может успокоить, особенно тех, кто и сами хотят оправдать Советскую власть. Однако рассмотрим его при свете большевистского законодательства и тогда мы увидим, почему, в действительности, закрываются храмы въ России.

        Возьмем, прежде всего, основной закон об отделении церкви от государства — декрет Совнаркома отъ 23, 1, 1918 г. (Сборник, стр. 616-617) **) и сразу увидим, кто главный виновник закрытия храмов.

        Вот текст 12 и 13 статей декрета:

         «12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Права юридического лица они не имеют.

        13. Все имущество существующих в России церковных и религиозных обществ объявляется народным достоянием».

        Что это значит? А это значит, что не только церковные капиталы, дома, земли, но и все храмы всех религий отобраны от религиозных организаций, отобраны одним актом деспотической власти без согласия и даже ведома верующих. А Инструкция к декрету (стр. 623) поясняет, что церковное имущество принимается вместе с описью местными совдепами. Но тогда как все остальное церковное имущество должно быть

_____________________

        *) Таков был, например, английский писатель Вильям Джон Биркбекк, в продолжении многих летежегодно приезжавший с этою целью в Москву.

         **) И далее, ссылаясь на советские законы, мы будем лишь приводить страницы сборника Гидулянова.

71

использовано на нецерковные цели, храмы вместе с находящимся въ них имуществом могут сохранить свое религиозное назначение. А именно та же 13 статья говорит далее:

        «Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ».

        Таким образом, храмы, как и всё остальное церковное имущество, поступают в собственность органов советской власти, но пользование ими может быть предоставлено религиозным обществам, под которыми вовсе нельзя разуметь прежних собственников — различные церковные институты и корпорации — синоды, консистории, епархиальные советы, капитулы, приходы и монастыри. Нет, храмы передаются исключительно вновь организованным на основании советского законодательства, религиозным обществам. До «Постановления» 8. IV, 1929 г. храмами могли пользоваться общества двух видов: группы верующих, состоящие не менее, чем из 20 членов (о них см.стр. 127-130, 134-136 ), и религиозные общества в узком смысле, minimum членов которых определен в 50 человек (стр. 81-88 и др.). Постановление уменьшило минимальное число членов общества до 20 человек, дозволив группе иметь и меньшее число членов, но в то же время лишило группу права получить в бесплатное пользование «специальные молитвенные здания (т. е. храмы) и предметы, предназначенные исключительно для культовых целей», а дозволило им лишь брать в аренду у частных лиц или местных советов и исполкомов другие помещения (ст. 3 и 10).

        Таким образом, в настоящее время храмами в России могут пользоваться исключительно религиозные общества, насчитывающие не менее 20 членов.

        Однако далеко не все храмы могут быть переданы религиозным обществам. Существует несколько категорий храмов, которым по закону должно быть дано другое назначение. Таковы: 1) храмы, имеющие археологическое, историческое или художественное значение; 2) домовые храмы; 3) военные и 4) монастырские.

        Скажем несколько слов о каждой из этих категорий.

        1) На основании Инструкции к декрету об отделении (ст. 9, стр. 624) и Инструкции коллегии по делам музеев (ст. 8, стр. 249-251) храмы, имеющие историческое, археологическое и художественное значение, передаются Комиссариату Просвещения через специальную комиссию, которая имеет право решить, что известный храм не может быть передан религиозному обществу, хотя бы оно и просило об этом (стр.

72

250). Как должен быть использован такой храм — это решает отдел Комиссариата Просвещения (Наркомпроса) по делам музеев, а так как во главе Наркомпроса долгое время стоял наиболее активный противник религии — Луначарский, то вполне естественно, что почти все знаменитые храмы в России превращены Наркомпросом в музеи, театры и т. д. В самой Москве Наркомпросом отобрано более 200 храмов. Упомянутый сборник советского законодательства на стр. 267 печатает «Декрет Совнаркома об обращении в музей историко-художественных ценностей Троице-Сергиевой Лавры», а из других источников знаем, что та же судьба постигла и другие Лавры — Александро-Невскую и Киево-Печерскую. Особенно охотно Наркомпрос превращает церкви в музеи пропаганды атеизма. В такие музеи превращен, например, Исаакиевский собор («Известия» 10, IX, 1926), Андреевский собор в Киеве, Страстной монастырь и церковь на Дмитровке в Москве («Правда», 12, X, 1929).«Безбожник» (1930, 23, стр. 5) сообщает, что «Главнаука» подготовляет превращение в музеи и многих других церквей.

        Советская «Учительская газета» (10,XII, 1929) свидетельствует о том, во что превратились под управлением Наркомпроса Лавры. Троицко-Сергиева Лавра, сообщает газета, сделалась местом пьянства и скандалов. Заведующие (Злинченко, Федин, Томза) знают только свои личные интересы, разврат и роскошь. Упоминает также газета и о том что антирелигиозные агитаторы продают предметы искусства, открывают и грабят гробницы князей и монахов... (ср. «Воскресное Чтение», 1930, № 5, стр. 77-78, ссылающееся на советскую газету «Вечерняя Москва».)

        Иногда храмы, имеющие историческое значение, передаются и обществам верующих, но всегда на особенно тяжелых условиях, причем в случае нарушения этих условий верующие не только отвечают своим имуществом, но подвергаются и уголовным наказаниям (Инстр. к декрету об отделении, ст. XIV, стр. 259).

        2) Закрыты и все домовые церкви, прежде всего при учебных заведениях (Циркуляр Наркомпроса отъ 22, VIII, 1918, стр. 180-181), а затем и при местах заключения, больницах и богодельнях (5, VIII, 1919, стр. 182). Закрытие церквей при учебных заведениях было произведено «в кратчайший срок» (в течение 10 дней — от 22 авг. до 1 сен. 1918 г.). Термин «домовая церковь» истолкован был чрезвычайно широко и под него были подведены и те церкви, которые имели свои приходы и метрические книги (Разъяснение 5 отд. Наркомюста от 26, IV, 1919, стр. 180).

73

        3) Постановление 5 отд. Наркомюста от 4, VIII, 1919 закрыло и все военные церкви, предписав превратить их в залы для митингов, кинематографы, библиотеки-читальни и т. д. Только в том случае, когда здание церкви не может быть использовано для другой цели вследствие «общего настроения масс, давности сооружения здания» и т. д. церковь можетъ быть передана верующим, но лишь под трудно осущестивимым условием перенесения её в другое место (стр. 183).

        4)     Разъяснение Наркомюста от 10, VII, 1922 г. говорить, что «на общих основаниях монастырские церкви подлежат ликвидации» (стр. 179) и орган Наркомюста «Революция и Церковь» свидетельствует, (1921 г., № 1-3, стр. 72), что еще до 1921 г. были закрыты 673 монастырских церквей*) Только в исключительных случаях, когда с одной стороны монастырский храм не может быть использован для других целей, а с другой верующие не могут найти другой храм, он может быть передан верующим (стр. 179). Однако это случается крайне редко и лишь тогда, когда такая передача — в интересах советской власти. Напр., 10, VII, 1922 г. 5 отд. Наркомюст передал единоверцам один из храмов Никольского монастыря в Москве, но лишь исходя из тех соображений, что секта «единоверцев никогда не пользовалась особым покровительством царского правительства», причем было поставлено непременным условием изолировать храм посредством забора и прекратить звон на нем (стр. 179-180). По-видимому, в данном случае единоверцы получили храм благодаря лишь невежеству Наркомюста, смешавшего единоверцев с раскольниками.

        Таким образом на основании самого большевистского законодательства тысячи храмов были превращены в музеи, театры, школы, кинематографы, залы для митингов и собраний, клубы безбожников, хлебные склады и даже кузницы и тюрьмы (напр., Соловецкий монастырь), мастерская, фабрики, казармы, конюшни и т. д.

        Еще большей опасности, чем здания храмов, подвергаются церковная утварь, иконы и вообще предметы, находящиеся в храме.

        Во всех выше перечисленных храмах церковная утварь была взята в собственность тех государственных учреждений, которые ликвидировали и сами храмы и частью была помещена в музеи, частью распродана. Единственное исключение допущено было для антиминсов, которые были переданы

___________________

        *) Н. Клепинин сообщает в «TheSlavonieReview» 1 III1930, p. 516), что к 1922 г. было закрыто 686 монастырей.

74

обществам верующих (Цирк. Наркомпр. отъ 22, VIII, 1918, стр. 181).

        Но и имущество остальных храмов не свободно от опасности. Прежде всего ВСБ предметы, которые имеют археологическое, историческое или художественное значение, хотя бы они находились в храмах, которые сами по себе такого значения не имеют, могут быть отобраны на основании Инструкции к декрету об отделении (стр. 255) и позднейших распоряжений. В сборнике находим характерное разъяснение Наркомюста относительно древней чудотворной иконы «Свенской Божьей Матери», находившейся в приходском храме- с. Супоньева, Брянской губернии. Наркомюст предписывает (13, IV, 1925, стр. 262-263) изъять икону и поместить ее в музей, так как ей, будто бы  грозит опасность вследствие перетаскивания ее из одной церкви в другую». Очевидно «перетаскиванием» Наркомюст называет участие иконы в крестном ходе.

        Могут быть отобраны от верующих из храмов не только предметы, имеющие историческое или художественное значение, но и все вообще ценные вещи, на основании декрета ВЦИК от 27, XII, 1921 г. о драгоценностях в церквах и монастырях (Собрание Узаконений, 1922, № 19, стр. 215). В 1922 г. было произведено массовое изъятие из храмов золотых, серебряных вещей, драгоценных камней и т. д., при чем к 19 декабря 1922 г. по официальным сообщениям («Известия», № 287 от 19, XII, 1922), одного серебра было собрано 23.997 пудов (Подр. см. А. А. Валентинов, Чёрная книга, Париж, 1925, стр. 54-79, 261-287). «Изъятие» вызвало ряд кровавых столкновений населения с агентами власти и сотни расстрелов.

        Советская власть оправдывала эти меры необходимостью борьбы с голодом, но 1) для этой борьбы в распоряжении власти были громадные сокровищницы государственные и дворцовые, которые, однако, не были использованы, 2) отнятые церковные имущества только в незначительной части были использованы для борьбы с голодом *) и 3) голод прекратился еще в 1923 г., между тем декрет продолжал действовать еще в продолжении 7 лет и был отменен только Постановлением ВЦИК от 8, IV 1929 (ст. 67, ч. 1), отменен лишь тогда, когда уже все церкви были ограблены до конца, так что в декрете уже не было нужды.

_________________

        *) Вместо ожидавшихся 800 миллионов рублей, продажа церковных ценностей дала всего 34 миллиона (DasNotbuchderrussischenChristenheit, Berlin, 1930, S. 73), да и те лишь отчасти пошли на борьбу с голодом.

75

        Многие предметы имели особенно важное значение для верующих не вследствие своей материальной ценности, а как предметы священные. Чтобы сохранить их за церквами, верующие предлагали за них выкуп власти в виде соответствующего количества золота, серебра и т. д. ВЦИК в 1922 г. дозволил такой обмен, но скоро обмен оказался обманом. Во всем мире, если за вещь уплачен эквивалент, вещь принадлежит покупателю. Между тем Наркомюст «разъяснил», что такая «замена» никаких новых преимущественных прав для верующих не создает, так как вещи продолжают составлять собственность государства, а потому они не должны исключаться из описи церковного имущества и могут быть оставлены за верующими только в «пользовании», а «при ликвидации храма судьба вещей определяется в общем порядке в ликвидации» (Разъяснения от 17 VI 1922, № 359; 15 IX 1923, стр. 195-196, ср. 20 X 1924, №№ 1260-3, стр. 265).Короче говоря, выкупленные вещи всегда могут быть все же отобраны, что часто и случалось.

        В разгар революции бывали такие трагикомические случаи. Идет ночью господин в хорошей шубе. Встречает оборванца решительного вида. «Купи шубу», грозно требует оборванец. «Какую шубу? У тебя нет шубы», испуганно возражает владелец шубы. «Шуба на тебе», с апломбом заявляет «продавец» и «покупатель» послушно платит деньги за свою собственную вещь.

        Так же поступают и большевики с верующими. Разница лишь та, что грабитель, получив деньги, оставляет шубу собственнику, тогда как большевики отбирают и деньги и шубу...

        Помимо художественных и драгоценных вещей в храмах есть предметы, которые, не представляя никакой материальной ценности, особо почитаются верующими еще от тех древних времен, когда христиане в катакомбах скрывались от своих гонителей. Это — мощи. Но даже для язычников, гнавших христиан, мощи были неприкосновенны. Мало того, именно мощи давали юридическую защиту самим христианским храмам в ту эпоху, когда христианская церковь считалась collegium illicitum и, как таковая, не имела право на существование. Место, где лежало тело умершего, по римским законам считалось locus religiosus и в качестве такового пользовалось особой защитой закона и защита эта не ограничивалась самой гробницей (sepulcrum), но простиралась и на здание (monumentum), над ней построенное (3 Digest. 47,12 и др.), каковым мог быть и христианский храм.

        Как далеко отстоять от этих гуманных предписаний

76

древних противников христианства предписания его современных противников!

        Циркуляр Наркомюста от 25 VIII 1920 предписывает:

         «1) Местные исполкомы при соответствующей агитации последовательно и планомерно проводят полную ликвидацию мощей, опираясь на революционное сознание трудящихся масс, избегая при этом всякой нерешительности и половинчатости при проведении своих мероприятий;

        2) ликвидация названного культа мертвых тел, кукол и т. п. осуществляется путем передачи их в музей;

        3) во всех случаях обнаружения шарлатанства, фокусничества, фальсификации и иных уголовных деяний, направленных к эксплуатации темноты как со стороны отдельных служителей культа, так равно и организаций бывших официальных вероисповедных ведомств, прокуратура возбуждает судебное преследование против всех виновных лиц, причем следствие поручается следователю по важнейшим дёлам, а самое дело разбирается при условиях широкой гласности» (стр. 6: ср. «Церк. и Револ.», 1920 г. № 5 -8). Другой циркуляр описывает «Порядок вскрытия мощей», при чем говорить, что «исследование мощей производится по инициативе местного трудового населения с разрешения губисполкома или губернского съезда советов», но что «никакого разрешения от центральных властей для вскрытия мощей не требуется» и советует «пригласить на вскрытие мощей оператора с кинематографическим аппаратом и самый процесс вскрытия запечатлеть на особой ленте» — (стр. 69-70, ср., «Рев. и Церк.», 1919 г. № 1, стр. 42).

        Обычно при вскрытии мощей роль «местного трудового населения» играют клубы безбожников. Чтобы такое издевательство над народными святынями не вызывало народного возмущения, циркуляр советует производить вскрытие «отнюдь не во время богослужения и не в дни какого либо скопления в храме молящихся». Таким образом, циркуляр, с одной стороны, предписывает, чтобы открытие мощей производилось по инициативе населения, а с другой без скопления этого населения!

        В последнее время местные органы советской власти, несомненно по распоряжению свыше, подняли вопрос о лишении церквей колоколов. Советская газета «Беднота» 1 января сего года сообщает: «Самарский горсовет, постановивший снять колокола, призывает последовать его примеру все города советского союза». Призыв этот не остался без ответа и советские газеты часто сообщают о снятии колоколов то в одной, то в другой местности. Напр. сняты колокола в Тамбове,

77

в Нежине («Известия» 8 1 1930,) состоялись постановления о снятии колоколов в Чернигове («Безбожник», 31, 30), в селе Донском Ставропольского округа («Известия», 6 I 300 и т. д. Подготовляется снятие колоколов и в самой Москве. «Известия» сообщают (30 I  1930):

         «В ответ на массовые требования со стороны общественных и рабочих организаций о запрещении в Москве колокольного звона президиум Мособлискома и Моссовета запретил колокольный звон в Москве. Наблюдение за исполнением этого постановления возложено на административный отдел». Запрещено звонить в колокола в Ярославле («Безбожник» 1930, № 5), в Пскове («Воскресное Чтение» 1930, № 9, стр. 138) и др. Конечно это лишь подготовительная мера к снятию колоколов: если звонить нельзя, то не нужны и колокола.

        Таким образом, по советскому законодательству верующие могут получить только храмы, не имеющие ни исторического, ни археологического, ни художественного значения, не входящие в категории домовых, военных и монастырских, а остальные они могут получить лишь после того, как храмы лишены древней утвари, художественных и дорогих предметов, мощей, а в последнее время часто и колоколов и при том могут получить не в собственность церкви, а лишь в пользование.

        Но и это право, во-первых, очень ограничено, а, во вторых, чрезвычайно непрочно.

        Постановление ВЦИК от 13 VI 1921 (стр. 168-169) дозволяло использование храма и для других небогослужебных целей — как то: «публичных собраний, митингов, концертов, бесед и дискусий, преподавания каких-либо предметов, устройства курсов, лекций и т. п.», но под условием, если об этом было упомянуто в договоре, заключенном между верующими и органами советской власти относительно пользования храмом. Новое «постановление» от 8 IV 1929 допускает пользование храмом исключительно в богослужебных целях. Статья 17, пункт «б» этого постановления категорически воспрещает верующим «Организовывать как специально-детские, юношеские, женские, молитвенные и другие собрания, так и общие библейские, литературные, рукодельческие, трудовые, по обучению религии и т. д. собрания, группы, кружки, отделы». Мало того. В конце той же 17 статьи говорится: «В молитвенных зданиях и помещениях могут храниться только книги, необходимые для отправления данного культа». Таким образом, если в храме окажется Книга правил, Кормчая, Творения св. отцов, Жития святых,

78

то это будет нарушением закона и может повести к отобранию храма от вёрующих.

        Вскоре после издания «Постановления» XIV Съезд Советов 18 мая 1929 года произвел соответственное изменение и в самой советской конституции. Статья 4 конституции допускала «свободу религиозной и антирелигиозной пропаганды». В измененной редакции эта статья дозволяет лишь «свободу религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды». Комментируя это изменение «Безбожник» (6 11 1930) пишет:

         «Новая редакция статьи означает, что отныне деятельность всех религиозных объединений сводится лишь к отправлению культа. Никакая другая деятельность, выходящая за пределы обслуживания религиозных потребностей, не допускается. Не допускается и религиозная пропаганда. Исповедание, а не пропаганда» (ср. «Комсомольская Правда», 6 14 1929 г.)

        Но религиозные общества всегда могут быть лишены и такого ограниченного права пользования храмом, а сам храм превращен в клуб безбожников, музей для пропаганды атеизма, в столовую, театр, кинематограф или отдан какой либо неправославной организации, вроде Живой Церкви.

        В этом отношении советское законодательство чрезвычайно изобретательно.

        По этому законодательству церковь может быть отобрана от верующих в следующих случаях:

        1) Если в данной местности ощущается острый недостаток в зданиях и помещениях для жилищных, санитарно-медицинских, культурно-просветительных и т. д. целей» (Циркуляр Наркомюста от 3 1 1919; Циркуляр Наркомвнутдела от 28 II 1919; Инстр. Наркомюста и Наркомвнудела от 19 VI 1923, стр. 236) или, как говорит новое Постановление от 8 IV 1929, «если здание необходимо для государственных или общественых надобностей» (ст. 36).

        2) Если это мероприятие отвечает запросу трудящихся масс в форме многочисленных коллективных заявлений, резолюций, постановлений съездов и т. д. та же инструкция, стр. 237).

        3) Если обнаружится участие церковной группы в контрреволюционных выступлениях (Пост. ВЦИК от 19 IV 1923, Инстр. НКЮ и НКВД от 19 VI 1923, стр. 236, ср. стр. 246), или если группа является, по мнению ГИК, неблагонадежной и антисоветской (Инстр. НКЮ и НКВД от 27 IV 1923 г. стр. 240) или если часть членов и религиозного общества будет арестована» (Инстр. НКВД и НКЮ от 27 IV 1923, стр. 85).

79

        4) Если религиозное общество или группа имеет меньше членов, чем полагается по закону (Разъяснение Наркомюста, стр. 136; ср. стр. 244 и 245).

        5) Если будут обнаружены злоупотребления церковным имуществом или растрата последнего (Инстр. НКЮ и НКВД отъ 19, VI, 1923, стр. 236).

        6) «В случае недостаточной охраны храмов» со стороны общества или группы (Распоряжение Главнауки Наркомпроса от 5 VI 1925, стр. 262).

        7) Если общество или группа не платит страховой премии и других налогов, или вообще не исполняет каких-нибудь обязанностей, возложенных на известную организацию договором с местным совдепом или властью (Циркуляр Наркомфина от З IX 1923; отношение 5 отд. Наркомюста от 1 апр. 1924, стр. 216-217 и др.), или не зарегистрируется в годичный срок (Пост. ВЦИК и СНК.   8 IV 1929, ст. 66).

        8) Если общество или группа устраивает принудительные сборы на церковные нужды (Уголовный Кодекс РСФСР и других советских республик, ст. 122, стр. 229-230).

        9) Если общество или группа сами отказываются от пользования храмом (Распоряж. Наркомюста от 1924-1925 г. г., стр. 238).

        10) «Если молитвенное здание в виду своей ветхости угрожает полностью или частично обвалом», а верующие отказываются от производства затребованного технической комиссией ремонта (Пост, от 8 IV 1929, ст. 46-52).

        Всякий из перечисленных поводов к закрытию храма советская власть может легко использовать, так как она сама решает или в лице местных ГИК-ов и других исполкомов или в случае апелляции (Пост, от 8 IV 1929, ст. 37) в лице президиума ВЦИК'а, существует ли в данном случае такой повод. И даже самый Сборник советского законодательства свидетельствует, что местные органы власти обычно допускают злоупотребления в этом отношении.

        Возьмем первый повод — «государственные и общественные надобности». Понятие это чрезвычайно растяжимо, а Сборник свидетельствует, что в действительности храмы отбираются и тогда, когда на самом деле здание храма не нужно ни для каких других целей, а цели эти являются чисто фиктивными (Разъяснение Наркомюста от 18 VIII 1924,стр. 239-240). Подтверждает это и статистика. W. Ch. Emhardt в своей книге: «Religion in soviet Russia» (London, 1929), ссылаясь на д-ра М. Spinka, очень расположеннаго к большевикам, сообщает (р. 264-265), что в октябрь 1925 г. в 29 губерниях, т. е. в третьей части России, насчитывалось 1003

80

конфискованных православных храмов, из коих 114 были превращены в школы, 195 — в клубы, 180 были использованы для других целей, 6 были снесены, о 31 сведений не имелось и 298, т. е. почти третья часть, остались совершенно не использованными. Из 29 конфискованных мечетей только 2 были превращены в клубы, а остальные 27 оставались пустыми. Из 27 раскольничьих церквей неиспользованными оставались 11, из 29 церквей других исповеданий неиспользованными остались 9.

        Возьмем другой повод - желание населения. И опять сам сборник признает, что местные власти постоянно злоупотребляют и этим поводом. На стр. 239 сборника находим «разъяснение 5 отдела Наркомюста от 18 VIII 1924, в начале которого читаем:

         «Поступающие во ВЦИК с мест жалобы показывают, что в основу постановлений о закрытии храмов местными властями нередко кладутся резолюции, вынесенные на митингах, антирелигиозных собраниях, во время прений после антирелигиозных лекций и т. д. о закрыли того или иного храма, при чем главнейшим аргументом является большинство голосов, поданных на данном собрании за закрытие храма». Далее Наркомюст разъясняет, что большинство голосов на случайном собрании еще не есть большинство местного населения.

        Однако это разъяснение не защитило церкви, отчасти потому, что местные совкомы прекрасно понимают неискренность таких разъяснений, отчасти потому, что они пользуются значительною самостоятельностью. И вот через шесть лет послов первого разъяснения, ВЦИК снова в своем постановлении, напечатанном 15 марта сего 1930 г. в московских газетах, предписывает «прекратить решительно практику закрытия церквей в административном порядке, фиктивно прикрываемую общественно-добровольным желанием населения и допустить закрытие церквей только в случае действительного желания подавляющего большинства крестьян и не иначе как с утверждения постановлений сходов областными исполкомами». («Безбожник 25 III 1930, стр. 3).

        Однако нет сомнения, что и это постановление не изменит положения дела, так как местные органы знают, что постановление не предназначено «для внутреннего употребления», а хочет лишь несколько успокоить негодование культурного миpa против преследования религии в СССР.

        Особенно часто пользуются местные власти третьим основанием для закрытия церквей — контрреволюционным направлением известной группы, пользующейся церковью.

81

Сам сборник на стр. 35 печатает разъяснение украинского Наркомюста от 20 IX 1921, где провозглашается, что «все религии контрреволюционны», а при такой «презумпции» даже самое желание пользоваться храмом можно счесть контрреволюционным. Кроме того, достаточно, чтоб хотя несколько членов группы или общества были случайно арестованы (а это при советских порядках — самая обычная и почти неизбежная вещь, *) чтобы общество на основании Нормального устава религиозных обществ (ст. 11, стр. 85) было закрыто и храм был употреблен для других целей.

        Правда, Инструкция НКЮ и НКВД от 19 VI 1923 г.) стр. 236, ср. стр. 44) говорит, что храм, отобранный от неблагонадежной группы, может быть передан «более благонадежной», а неблагонадежная предается суду, но для Православной Церкви от этого не легче, так как, в отличие от созданной самою же советской властью Живой или Обновленческой церкви, она вся считается противницей советской власти. Поэтому то в 1922 и 1923 г. г. почти все православные группы были объявлены неблагонадежными и храмы были переданы «живцам».

        И опять об этом свидетельствует само советское законодательство. На стр. 39 Сборника читаем такое разъяснение НКЮ от 12 II 1924:

         «Из поступивших во ВЦИК жалоб выяснилось, что в Туркестанской республике, во Владивостока, в Кубано-Черноморской области, главным образом в Армавире, в Верхне-Удинске Бурреспублики, в Лукояновском уезде Нижегородской губ., в городе Боровичах Новгородской губ. все (!) договоры с группами верующих по различным поводам расторгнуты, и все (!) храмы переданы иногда крайне незначительным группам обновленцев, тогда как подавляющая масса местного населения принадлежит к староправославной церкви, и в виду отсутствии храмов лишена возможности удовлетворять свои религиозные потребности в исполнении религиозного культа».

        Далее Сборник перечисляет целый ряд подобных документов, поступивших с разных концов России, а из некоторых из них делает и выдержки (стр. 40-45, 191-195). Здесь перечисляется длинный ряд сел и городов, где православные также были лишены в пользу обновленцев всех храмов и просили власть уделить им хотя один этаж или придел храма.

________________

        *) «Советская Правда» с юмором висельника советует в формуляр советских граждан внести вопрос: «Были ли вы в тюрьме. А если нет, то почему?» См. Дуйэ, op. cit. стр. 213.

82

        Если иногда советская власть выполняла эти просьбы, то вовсе не по мотивам беспристрастия, а потому, что убедилась в полном провале Живой Церкви (см. мою брошюру: «Что такое Живая Церковь», Варшава, 1927) и пришла к выводу, что ее не стоить поддерживать. Выражением такого поворота советской политики служит Инструкция НКЮ и НКВД от 19 VI 1923 (стр. 663-668), 7 статья которой (стр. 665) запрещает всем государственным установлениям, путем административного вмешательства, поддерживать какой-либо культ или какое либо церковное управление в ущерб другим культам или религиозным группировкам. О том же повороте советской политики свидетельствует и ряд актов советской власти, содержащих отказ обновленцам, просившим в виду своей близости к власти об особых привилегиях. «Ваше ходатайство о предоставлении так наз. обновленческому духовенству особых льгот и привилегий по сравнению со всеми остальными служителями культов удовлетворению не подлежит», пишет, например, Наркомюст обновленческому епископу Николаю Соловью (18 VIII 1923, стр. 354; ср. стр.204). В частности возвращение части храмов православных было вызвано необходимостью: общины обновленцев были настолько малочисленны, что не могли набрать даже необходимого для организации группы minimuma — 20 человек (см. мою брошюру, стр. 65), и тем более не могли платить органам советской власти высоких налогов за пользование храмом, а советская власть не любит терять свои доходы *).

        Если почему-либо неудобно использовать один из первых трех поводов к закрытию храма, то остается широкий выбор между семью остальными поводами, которые имеют вполне благовидный характер. Что же можно возразить, например, если храм закрывается - вследствие невыполнения верующими условий договора или вследствие их добровольного отказа от пользования храмом? Однако стоит лишь внимательно прочитать советский сборник, чтобы убедиться, что благовидность эта чисто мнимая и что в действительности советское законодательство, и еще более злоупотребления агентов советской власти, ставят верующих в полную невозможность выполнить условия договора, вследствие чего или власть отбирает храм от верующих или они сами отказываются от пользования храмом.

___________________

        *) Между прочим, советская печать в последнее время поднимает вопрос об отобрании от Живой Церкви храма Христа Спасителя, превращенного в музей, входная плата от которой идет Живой Церкви (см., напр., «Безбожник», 1930, № 23).

83

        Мы уже видели, что по декрету об отделении пользование храмом предоставляется верующим бесплатно. Но это лишь обычное советское лицемерие. На самом деле верующие должны платить за пользование храмом очень большие суммы, превышающие их средства. Декрет об отделении, изданный 23 I 1918 г., говорит, что «здания и предметы, предназначены специально для богослужебных целей, отдаются ... «в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ» (ст. 13, стр. 617), а изданная 14, VIII того же года Инструкция к декрету поясняет, что «принявшие имущество в пользование обязуются … производить ремонт означенного имущества и расходы, связанные с обладанием имуществом, как то: по отоплению, страхованию, охране, оплата долгов, местных сборов и проч.», а кроме того обязаны «возместить при сдаче все убытки за время пользования им, отвечая за целость и сохранность вверенного им имущества солидарно (по круговой порукe)» (ст. 8, стр. 624, ср. 200), а потом посыпались циркуляры Наркомфина и постановления Совнаркома о наложении на храмы всякого рода податей и налогов.

        Прежде всего, сами здания храмов свободны от арендной платы только тогда, когда они не принадлежат к числу имеющих археологическое, художественное или историческое значение, к домовым и военным, в противном же случае верующие обязаны платить за пользование храмом и предметами в нем находящимися Наркомпросу и другим государственным учреждениям (Декрет ВЦИК и СНК от 7 I 1924, ст. 4, стр.,254; Разъясн. НКЮ от 20 X 1924, стр. 264). Точно так же верующие обязаны платить высокую арендную плату за храмы, помещающиеся в муниципализированных зданиях. Тогда как другие учреждения платят за кв. сажень таких зданий не более 2 р. в месяц, верующие должны платить до пяти рублей (Постановление Совнаркома от 15 III 1924, стр. 198; разъяснение НКЮ от 20 X 1924, стр. 200) После же издания Постановления от 8 IV 1929 религиозные группы (но не общества) должны платить арендную плату за все занимаемые ими храмы без исключения.