Перемена жизненного пути Бухарева — не результат внутреннего кризиса, не сопряжена с какой-либо ломкой миросозерцания, а, напротив поступок, вызванный внешними условиями и мотивированный всем миросозерцанием о. Феодора, героический акт исповедничества.

Он писал Любимовой: «В среде монашества стали меня стеснять в служении слову Божию; мне такого монашества не нужно, потому что я и в монашество пошел ради слова Божьей истины. Не хотят внимать учению, что и в земном и в мирском надо нам служить Господу, — что священство нам дано для послужения именно тому, чтобы и все были духовно цари и иepeи Богу и Отцу; ну, так надо делом взяться за это, чтобы, и став в ряду мирян быть верным благодати царственного священства, к которому все призваны. Но не хочу идти, даже и во внутренней моей мысли, против православной иepapxии, т.е. ее винить, а себя оправдывать: потому что иду я на позор расстрижения, под епитимию церковную, как сам виноватый. Трудно при этом сохранить чувство искренней любви к обижающим, трудно удержаться в сердечном союзе с враждующими, особенно с теми, которые не совсем право правят слово

Божией истины: на это самое беру руку жены — помощницы, понимающей мое дело, сочувствующей и готовой содействовать моему делу в Господе. Но этим соблазняются; что же? В отношении ко мне начали ещё прежде соблазняться раскрываемою мною истиной, что Христос за всех умер. Когда же Крестом Христовым стали соблазняться, то с такими людьми нечего чиниться - пусть соблазняются стремлением моим к участию в той крестной Христовой любви к нам, что Он ради нас сошел с небесного монастыря не равноангелов только и всех святых ангелов и избрал себе невесту — Церковь из нас грешных людей, являясь в мире как Сам виноватый за чужие для Него вины всего миpa: Он совершил наше спасение, а я хочу только спастись через усвоение себе Христа-Спасителя миpa, через сообщение духу Его человеколюбия... Я, в настоящих моих обстоятельствах, скорблю не более всегдашних моих скорбей. О чем горевать. «Господи, помилуй! Я иду не от Господа, а с Господом и к Господу».

Бухарев утверждает, что, уходя из монашества в мир и женясь, он следует пути Христова нисхождения на грешную землю; он готов соучаствовать Христовых страданий и нести тяготы человечества, открыть ему его подлинную природу, сказав ему «новое слово»; сам он хочет быть верен той благодати царственного священства, к которой он призывал людей: но вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди взятые в удел, дабы возвещать совершенства призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет (I Петр. 11, 9). Задачей церковной иepapxии является приведение в действие всеобщей благодати царственного священства, во всем народе православного христианства, дабы все были Цари и Иepeи Богу

и Отцу (Апок. I, 6), т.е. «чтобы каждому в своем месте, духовно священнодействовать во Христе перед Самим Отцом Небесным, принося Ему Св. Духом жертвы своей мысли, своего чувства, дел, исканий, отношений — через устроение всего этого по Христу—возлюбленному Сыну Божию» (непрестанное служение Богу). Народ христианский входит в порядок церковной экономии и разные степени облагодатствованного народного устройства могут быть рассматриваемы как Христова иepapxия, входящая в тело Церкви, «в истинно-благодатную державу Господню, под которою и на земли, в земных порядках ищут себе Отца Небесного, яко на небеси». В силу этого Константин Вел. Называл себя «епископом в делах вышних». В иepapxии земной, и духовной и светской, — Сам Небесный Apxиерей и Иерей во век, — всех и вся приводит Св.Духом к Отцу, поэтому священнослужительская церковная иеpapxия, для осуществления своей задачи, сокровища своего священства, должна во всем держаться Христа — вечного Архиерея и Иерея, служа орудием Его благодати чрез совершение таинства и священнодействие слова Божия. Осуществленное царственное священство — органическое перерождение царства миpa в царство Господа нашего Ииcyca Христа, его спасение миpa.

В понимании монашества о. Феодора, господствует не момент аскетического отрицания миpa, во зле лежащего, и келейное стояние пред Лицом Божиим, а напротив, момент служения миpy, грехи которого понес на Себе Христос — Агнец, спасения миpa; свое личное спасение о. Феодор совершает «чрез усвоение себе Христа-Спасителя миpa — через сообщение духу Его человеколюбия», τ.е. через служение миpy. Мир

спасется, если обратится ко Христу; это нужно показать ему священнодействием слова Божия. Архимандрит Феодор жертвует своим монашеством ради своего спасения. «Я пошел в монашество, пишет он, чтобы сердцем принадлежать одному Господу (обет девства), управляться одним Господом (обет послушания), да и пользоваться только Господом (обет нестяжательности). Я и теперь, следуя тому же Христову слову могий вместити да вместит, иду на новую стезю с тем же, чтобы пещися только о Господних и угождать только Господу. Ей, Богу содействующему!» Слагая с себя сан, он выходит из «фальшивых отношений по монашеству», стесняющих его в служении слову Божию, но сохраняет то, ради чего он пошел в монашество: священнодействие слова Божия, которым мир приводится к Христу. Он считает, что и в браке он следует пути Христова, избравшего Себе невесту-Церковь.

В своем суждении о браке о. Феодор исходит, опять таки, из общего положения своего учения: «нам, равно девственникам и супругам, надо принадлежать вполне и безраздельно нашему Спасителю и Господу». Девственник, «имеющий женихом своей души Господа Иисуса», «вочеловечившегося и умершего за всех людей», «обнимает всех и каждого Христовою любовью, по которой Христос стал человеком и умер за всех». Муж же и жена идут ко Христу «при пособии отражения Его друг в друге, — в муже как выражающем Христово главенство, а в жене, как представляющей Христово же Тело или живущую Христом Церковь». Вообще по учению о. Феодора, земное — икона небесного и через земное должно совершаться восхождение к небесному, в силу Христова искупления. Так, хотя грех и вошел в мир через женщину,

но, т. к. «Пресвятая Богородица заплатила долг Евы с преизбытком, на все времена прежние, настоящая и будущая», женщина из орудия обольщения становится орудием благодати, если в ней, как в живой иконе, взирать к самой первообразной «ибо сим облик обольщенной Евы будет в женщине или девице заменяться чертами новой истинной Евы (жизни) — Матери истинного Света». В браке, благословленном Церковью — момент искупления, как и в крещении — соединение с просвещающим людей Христом-Богом Словом. Благодать таинства брака, как и всякая благодать, не должна быть принята вотще, а должна быть осуществляема через обращение ко Христу и победой во Христе-Агнце, понесшем грехи миpa, греховной тьмы половой любви. Потому брак — путь во спасение. Он благословляется Церковью, т. к. он таинственно отображенный союз Христа и Церкви, союз, который — весь любовь, «любовь, подвигшая Господа к снисхождению до уровня со своею невестою через пpинятиe самой природы спасаемого Им человечества или Церкви, к жизни на земле на ряду и вместе с другими человеками, к смерти за них, к исполнению приемлющих из них полнотою Своей Божественной жизни. — Своей истины и благодати, воссиявшей в Нем победоносно в Его воскресении и изливающейся в человеке в силе Св. Духа, — есть любовь, движущая и Церковь к внутреннейшему соучастию во Христе, в Его жизни, страданиях, смерти и воскресении, к одушевлению, просвещению и управлению во всем Самим Христом и Им одним». Совершенство этой любви должно отобразиться в человеческом браке — в его свободе, т. к. «союз Христа с Церковью — высочайшая свобода с той и с другой стороны» (свобода в истине), в его неразрывности, в еди-

номужестве и единоженстве; если же оскудела любовь между мужем и женою, то «полагая таинственное существо брака в благодати отображения Христова союза с Церковью, супругам предоставляется восполнять недостающее и оскудевающее из открытого источника бесконечной любви, связующей взаимно Самого Господа и Церковь; а при возбуждении любви кого-либо из супругов к несупругу открывается подвиг отстаивать благодать брака с мученическою верностью, которая увенчается живительным на век венцом мученической любви ко Христу и Его благодати».

Нисходя в мир для осуществления царственного священства, Бухарев должен был жениться, чтобы взять руку помощницы для свершения пути во Христе — пути, отобразующем земное поприще Христово и Его союз с Церковью.

Бухарев жертвовал собой миpy, но ему не удалось возбудить в людях «живого движения дарованной им через таинства Божьей благодати»; вдохновенной верой и любовью проповедь его не победила челове-ческого бесчувствия, не раскрыла со всей ясностью людям, что и во всяком движении воздуха, в каждом колоске и травинке слышится выраженная в них мысль всещедрого нашего Небесного Отца, осуществленная именно возлюбленным Его Сыном и проникнутая Его Духом Утешителем, — мысль во Христе не недоступная и нам, плотяным и грешным»

Все усилие его направлено было на то, чтобы человечество прозрело: «Мы утверждаем - пишет он - и непреложность законов человеческого разума и живую действительность миpa, и такую связь разумного духа человеческого с миром, что через разум мир точно выводится на свет, законы миpa сами по себе бессознательные, становятся светлыми истинами, а разум-

ный дух наш, овладевая тайною миpa, становится истинным его властителем, хозяином в нем; но в основание знания нельзя положить отвлеченную мысль о были, так само бытие является объектом познания, «потому что разум, который по своим законам свел всю область сущего в такое единство и общность (бытия) — разум с своими законами и сам есть предмет того вопроса, на который следует нам ответить. Потому что связь между разумом и внешнею действительностью и есть та тайна, в которую нам нужно проникнуть». Словом и «живая действительность всего существующего», и «законы разума» и «неразрывность связи между мыслью и действительностью» — являются лишь гипотетическими предпосылками познания; но в силу Христова домостроительства, они — более того, они «реальности, и, как таковые, должны раскрываться человеческому познанию в свете Христовой истины, «через светло-сознательное соприкосновение человеческого духа с живым основателем своим».

Человек, еще не прозревший, еще не положивший Христову истину в основание познания, движется лишь мечтательным ощущением истины: «только порой, в духе своем почувствуешь живую светлую струю, мелькнувшую, как мельчайшая искра или даже отражение ее, и будто вспомнится кто-то, в ком утверждался открыто этот дух, — вспомнится живая связь наша с действительностью, и эта последняя осветится чем то особенно прекрасным». Это мечтательное озарение вдохновляет и юношескую фантазию — первое ощущение мировой тайны, — и поэзия, и искусство, и само сознание, не только у христиан, но и у неверующих и язычников — как воспоминание или предчувствие соприкосновения человеческого духа с живым основанием своим.

Но, «взяв за исходную точку одни эти неопределенные мерцания или какие угодно первоначальные законы ума, никакая философия не может дойти до совершенно твердых и светлых истин, разрешающих вопрос о тайне бытия». Необходим акт прозрения человека, его полное обращение к живому основанию своему — Христу.

В одном из своих писем Лаврскому, Бухарев пишет: «объяснение идей — ищите в словах о Боге Слове: бе свет истинный, просвещая всякого человека, грядущего в мир, но только не допускать и тени духовного наследия, которое подавит мысль рабством, а не приведет в истинный свет». Во Христе-Богочеловеке, Истине освобождающей, разрешаются антиномии познания. Ручательство правильности мышления по законам логики нельзя искать ни во всеобщности и необходимости известных форм мышления у всякого здравомыслящего — т. к. это относится к положениям самой логики, для которых ищется ручательство, а нужно искать его в чувстве и внутреннем сознании истины, подобно совести свидетельствующем нашему духу, если мышление выдерживает известные законы и формы. Но нельзя сказать просто «поверьте» и повысить дело истины на бездоказательной, ни на чем не держащейся вире. Вопрос решается так: «есть вера истинная, представившая и представляющая всевозможные ручательства своей истинности, как по отношению к нашему внутреннему миpy, так и относительно внешнего миpa, — обновляя или воссозидая первый (миллионы спасаемых и внутренний опыт верующих тому доказательство) и властно движа и располагая другими (чудеса и доныне непрестающие в Церкви это показывают). Вот эта Вера и открывает, что все существующее и возможное (следовательно, и природа, и законы мысли) условливается —

волею, мыслию и силою вечного Отца, действующего Сыном в Св. Духе — что в особенности человек и поставлен был во внутреннюю, благодатную во св. Духе сообразность и общение с проявляющим Отца Сыном, — что вследствие нарушения этой сообразности, человек и попал в настоящую мглу и сумрак в деле истины, однако воспринимает еще, — на вершине, так сказать, духа своего, мерцание этого Света, просвещающего всякого грядущего в мир, что и составляет существо наших идей и основание внутреннего сознания и чувства истины». Субъективное познание становится объективным через причастие человека Христу Свету истинному. В основании познания — акт веры, но не веры в существование объекта, недостаточной, чтобы вывести человека из круга мечтательных ощущений истины, а «Веры истинной» — в Бога Слово. Путь к истине открыт человеку Богово-площением. «Для открытия нам благодатной удободоступности к Божиему, да исполнимся Божиею полнотою (Ефес. III, 19) и в сердце нашем и в мысли, — сам Бог Слово Единородный восприял в единоличное соединение с собою, в единство своего «Я», наше человеческое естество сознанием, сердцем и мыслию... Христос, как «возраставший по человечеству в премудрости» (Лук. II, 52), мышлением и познанием своим раскрывал в человеческом своем сознании из собственного же Богочеловеческого «Я» весь мир мысленный и познаваемый.... Существенность (же) всего мыслимого и познаваемого обоснована в Нем же самом, носящем всяческая глаголом силы своея (Евр. I, 1) и потому выходило, что, как внутренняя область Его Богочеловеческого самосознания (субъективное Его всеобъемлющее бытие), так и внешняя действительность всего мыслимого и познаваемого, взятая в

своем основании и сущности (объективное бытие), — сходились у Него в Богочеловеческой мысли, в некоторое чудное единство и тождество».

Итак, путь познания человеком и своей природы и тайны миpa — путь Богопознания, т. к. все, даже самое ничтожное, выражает в себе творческую мысль Бога Слова — вся тем быша и без Него ничтоже бысть еже бысть (Иоан. I, 3) и, то же время, Бог Слово, — Свет истинный, просвещая всякого человека грядущего в мир; т. е. Христос — живое основание и познаваемого миpa и познающей человеческой природы. Путь этот — путь становления.

Подлинное бытие открывается человеку Агнчьей жертвой Христа: «Он, будучи Сам Правдою и Жизнию, принял на Себя грехи миpa и нисходил в мрак смерти, чтобы и в бездне греховной из мраков самой смерти воссиять светом Своей жизни и правды». Агнчья жертва Христа — величайшее проявление Божественной любви, откровение в Сыне Отчей любви в силе Святого Духа, от Отца исходящего и в Сыне почивающего. Любовь эта соединяет верующих в единое Христово тело — Церковь.

Значение, которое придавал Бухарев Агнчьей жертве Христа, уясняется в его учении об историческом пути человечества. При сотворении человека и миpa творческая мысль Бога отобразилась во всем творении; первый человек был «живым дыханием из уст Божиих» член Тела Христова (Ефес. V, 30); в человеческой чете осуществлялась тайна брака во Христа и в Церковь; наконец, «вся вселенная открывала новые разнообразные способы к полнейшему общению с Единородным и источники к обильнейшему исполнению Духом благодати». Потому и искупитель вселился в тварь видимую

— змия и искушение произошло через чувственное вкушение видимых плодов древа.

В грехопадении человеческая природа исказилась, оторвалась от Бога, как ветвь от лозы — но не засохла, т. к. не была брошена, а водружена в сосуд с водой: тайна спасения открывалась Богом и усвоялась человеком через веру, «на основании или на условиях остатков первоначальной человеческой восприемлимости и сообразимости с божественным и духовным, слышным в самом видимом и мирском»,т .е. ветхозаветный человек воспринимал благодать не непосредственно, а через посредство чувственных образов, в которых она отображалась. Лишь избранные, храня память об эдемской жизни, когда люди слышали глас Господа, ходящего в раю, могли воспринимать непосредственные Богоявления. Факт ветхозаветного общения человека с Богом подтверждает, что Дух Божий не оставил человека: доколе еще дыхание мое во мне и Дух Божий в ноздрях моих, не скажут уста мои неправды, - говорит Иов (1ов XXVII, 3). Сила Духа проявлялась в вождях израилевых и в пророках (Числ. XI: 16...) в самом даре созерцания духовных сущностей, в образах видимого, и, обратно, в претворении в образы духовных реальностей (Исх. XXXI: 1-7). Спасающая Божия любовь снисходит к немощи человеческой, в законодательстве Моисеевом устрояет «богоправимую жизнь и ограждает избранный народ от хождения всех богов языческих: «для соблюдения сокровищ всемирного спасения впредь до раскрытия этих духовных сокровищ во всей их полноте и в чаемом существе благодати, т. е. до пришествия обетованного Спасителя миpy — Мессии».

Но извращенная грехопадением человече-

ская природа борется с Духом. Человек удаляется от Бога, — за грехопадением — убийство Авеля Каином; строение Вавилонской башни (и разделились люди по языкам своим и племенам своим); требование себе в царя; наконец — хождение вслед богов иных и разложение иудейства. В мире языческом — восточные деспотии; поклонение человекоубийственному миродержцу — Зевсу (воспоминание об эдемском блаженстве сохранилось в мифе Прометея, похитившем огонь у Зевса); обоготворение чувственного мира; наконец, — гордое обоготворение римского императора (Dominus Deus). Затемненное гpexoпадением человеческое сознание не понимает, что Бог есть Дух, хотя и сказал Моисей: «Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил вам Господь на Хориве из среды огня — и дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний, изображающих какого либо кумира (Иск. IV, 15-19). «Духовная знаменательность» символов постепенно затемняется, стихии миpa становятся немощны и худы (Гал. IV, 9). В самой ревности к Божию закону преобладает «неразумное и рабское ревнование по одной букве закона и пророков с забвением живительного их духа и силы, с невольническим страхом казней за неверность»; и грех становится попремногу грешен, благим (а именно — самим ветхозаветным откровением ) содевая смерть (Рим. VII, 3). Свершается полнота времен.

Лишь избранные сознавали силу завета — что Господь, полагая вражду между семенами жены и семенем змия (Быт. VII: 3-5) дал человеку обетование победы и возвращения в лоно любви Божией: той сотрет главу... Адам, услышав приговор себе и своему роду: земля есть и в землю отыдеши, нарек имя жене своей

жизнь, и Ева еще живее мужа почувствовала воскресение из смерти истинной жизни: заченши роди сына и именова имя ему Сиф, глаголющее: воскреси бо ми Бог семя другое вместо Авеля егоже уби Каин. Патриархи в суде Божием, в самых болезнях деторождения, под тяжестью проклятия, слышали глас грядущей Любви: сей упокоит нас от дел наших и от печали рук наших, и от земли, юже прокля Господь (Быт. У, 29). Христос был принят избранными. «Те избранные души, которые имели и сохранили твердые и чистые чаяния веры, несмотря на совершенное растление всего естественного и на обветшание поэтому сеновного порядка вещей, через это уже как бы сами собой входили в чисто духовную область открывшейся благодати», — от них первая — Богоматерь, Владычица миpa в Своем смирении: се раба Господня, буди мне по глаголу твоему.

В обетовании Христа человечеству дано было o6етованиe победы над страданием и смертью. С момента грехопадения жизнь человеческая стала делом подвига, болезненных усилий и изнеможений. Человечество сосредоточило все свои страдания во Христе и Церковь ветхозаветная и новозаветная, — человечество, объемлемое спасающей милостью небесною и содержащее в себе божественное семя жизни — ведет свою земную жизнь по суду Божию и, как во чреве имущая вопиет болящи, как страждущая родити (Апок. XII, 2). Путь ветхозаветного становления, как и новозаветного — общение страстей Христовых.

Победить страдание и смерть мог только Тот Человек, в Ком было благоволение Отца Небесного, чуждый греха. Христос, рожденный от жены по наитию Св. Духа приобрел чистую девственную человеческую природу, чуждую гре-,

ха, и, будучи Сам ипостасною любовию Отчею, вечным и единосущным Сыном Божиим, явился единственным источником жизни и благоволения Божия для всех. Христос, жизнь и истина для всего человечества, пришел «в самое время наиболее усиленного и открытого омертвения языков и Израиля», снизошел к Своему созданию-человеку, гибнущему в грехе, осуждении и смерти, и вынес на Себе всю мертвенность человеческую до собственной крестной смерти. Он стал совершенным Человеком, кроме греха, вошел во все состояния осуждения и смерти человеческой, как будто Он был виноват за всех преступивших его же заповеди людей, и из глубины Ада и смерти воссиял всему грешному и осужденному и растленному человечеству благодатною правдою для всякого грешника, благоволением Отца небесного ко всем виновным — небесною жизнью в живительной силе Св. Духа для всех немощных и умерщвляемых».

Христос совершил человеческое спасение, понесши на Себе всю мертвенность человеческую, Своей жертвой явив полноту любви Божией к человеку. «Живой дух и сила всей истины новозаветной, всей православной церковности, есть именно дух и сила самой любви Божией, явленной в Христе и изливающейся в верующие души Св. Духом, — той любви, по которой Единосущный Сын Божий восприял для спасения человека все человеческое естество в единство Своего Лица и в этом естестве явился Агнцем Божиим, вземлющем грехи миpa, понесшим до смерти бремя всех наших заблуждений и преступлений, как будто именно Он и был виноват во всем этом... сия книга бытия человека во Христе. «Чтобы спастись, человек должен приобщиться любви Христа-Агнца, понесшего на Себе его грехи. «Только бы и тут - восклицает Бухарев,

он не отвергал Его благодати, принял ее, уверовал, был верен ей, из естественного растления входил в общение Его, все порабощенное грехом подчинил бы Ему единому, сообразовался потому с Его крестоносною жизнью и смертью — всю жизнь до смерти, пока наконец, в определенное время войдут все во славу Его воскресения, воскреснут и телами и всем существом своим будут блаженствовать в любви Отца, почивающей и раскрытой в Сыне, со всеми силами и благами Св. Духа».

В любви Божественной человеку открывается тайна миpa — он становится его истинным властителем, «так что возможет двигать и горами, оживлять и растленное, убитое,» — и тайна его собственного духа, и их взаимной связи: разрешается проблема познания. Человек становится мудрым мудростью Христа.

В ветхом завете человек устремлен был ко Христу грядущему, в Котором ему было обетовано спасение. В образах и пророчествах ветхозаветного откровения благодать, с течением времени, все определенней и чище отделяется от естества. В новом завете человек подвизается усвоить себе благодать Христа, уже совершившего спасение — «животворное семя жены уже не в обетованиях, но в самой истине приемлемо верующими для победной борьбы со змием...» и потому путь новозаветного становления «высочайше духовный»; соответственно этому и змий противопоставляет благодатной духовности духовность призрачную. В победе Христа над дьяволом, искушавшим Его в пустыне, дан образ победы духа над плотью и ложной духовностью, откровение духовной значимости ветхозаветных символов (например, манны — Второз. VIII, 3) и опровержение представления иудеев, что царство Мессии от миpa

сего. Христос, дав искусить Себя Диаволу ради человечества, как Агнец Божий, дабы открыть, что «только Его Духом мы можем и усладить и отразить сатанинские искушения, направленный на члены Христова тела — Церкви», заповедал искать прежде всего царствие Божие и правду его т.е. рождение свыше.

Путь новозаветного становления подробно описан Бухаревым в статье о значении двунадесяти праздников, в которых раскрыто человеку духовное сокровище Христова домостроительства. Совершенная носительница спасающей любви Божией — Богородица, Мать всех христиан, «болящая во Христе над чужими недугами». Она «в Христовом теле Церкви составляет точно сердце его, бьющееся одною только любовью Божественной». Рождение в сердце человеческом любви к грешным и гибнущим людям — духовное раскрытие праздника рождества Пресвятой Богородицы. Вслед за ней человек входит в храм любви Божией, открытый Агнчьей жертвой; человеческие души — невесты Христовы, по слову псалма — приведутся Царю девы в след Ея (Пс. XLIV, 15) входят в этот храм «с детской простотой веры во Св. Духа взирая ко Христу — Сыну Божию, и в Сыне созерцая Отца с Его славою и любовию». Во св. Духе «т. к. никтоже может рещи Господь Иисуса точию Духом Святым (I Кор. XIII, 3). Стяжание Христа участием в Его жертве нас ради человека, т. е. деятельная любовь к ближнему — дается Св. Духом (Рим. V, 5) через непрестанное, во всяком деле, обращение ко Христу сердцем и мыслию: Дух Святый найдет на тя и сила Вышняго осенит тя —тем же и рождаемое свято наречется Сын Божий (Лук. I, 35). В Нем свершение человеческого спасения — только веруяй в Сына имать живот веч-

ный (Иоанн. III, 36) - «исполнение полнотою Божиею» (Ефес. III, 18-19).

Откровение любви Божией и заповедь ее стяжания человеком — в празднике Рождества Христова (πринятие Им на Себя человеческой плоти — «открытие нам благодатной удободоступности к Божиему»), в празднике Сретения (слова Симеона Богоприимца) и Богоявления, в котором человеку задано: «восприять в себе Самого Христа, Сына Божия, омывающего на Себе наши нечистоты в Иордане, как бы они были собственный Его всесвятого, — восприять Его именно в духе Его человеколюбия; тогда душа в себе самой ощутит глубинное осенение Св. Духа и получит внутри себя свидетельство Отца Небесного о своем усыновлении Ему во Христа».

Образ живого нашего общения с Богом дан в прославлении Христом всего относящегося к Cебе — в Преображении; в его свете — откровение нового Иерусалима (Апок. XXI, 2), — новой земли, понятое апостолами: добро нам зде быти, и человеку заповедуется искание, во Христе, света фаворского в дольнем мире; любовь к миpy во Христе задана и праздником Входа Господня в Иерусалим, — откровением грядущей вечери брака Агнча (Апок. XIX, 6-9); конечный образ единства человека с Богом дан в Вознесении Христовом: Бог богат Сый в милости за премногую любовь Свою, еюже возлюбив нас и сущих нас мертвых прегрешениями сооживи Христом и с Ним воскреси и спосади небесных во Христе Иисусе (Ефес. II, 4-6) — «тогда любовь Божия и излиялась Св. Духом на Апостолов и для всей вселенской Церкви», благодатию Св. Духа стяжается Христос и в Нем созерцается Отец, открывается тайна животворящей Троицы. Подлинный лик Церкви — совершенство любви ко Христу и к миpy, Им спа-

сенному, явлен Богородицей, которая в своем Успении подобящися Сыну своему и Богу; осуществление этого подлинного лика и победа над миром заповедуется праздником воздвижения Креста: мне да не будешь хвалитися, говорит Ап. Павел, токмо о Кресте Господа нашего Ииcyca Христа имже мне мир распяся и аз миpy (Гал. VI, 14). Двунадесятые праздники венчаются праздником Пасхи — Агнчьей жертвы Христа, Который был мертв, понес на Себе все греховное омертвение человеческое и воскрес; душа вводится в радость Христова воскресения своим общением со Христом-Агнцем: в литургии приобщаясь Его телу и крови, и в любви к ближнему.

Итак, путь новозаветного становления — стяжание Христа, в Котором (и в Нем одном) человеческое спасение и радость — благоволение Отчее. Стяжание Христа — благодатный дар Св. Духа спасенному во Христе человечеству, осуществляемый непрестанным обращением ко Христу сердцем и мыслию, непрестанным и во всем служением Христу — участием в Его любви к грешному миpy.

Проповедь Бухарева современному миpy да разумеем друг друга в поощрении любви и добрых дел — есть именно участие в Христовой любви к грешному человечеству, дело его личного спасения.

«Истинным и совершенным, полным человеком сделался ради нас Единородный Сын Божий, Бог Слово и ничто человеческое истинно не чуждо Ему, т. к. бремя грехов, заблуждений, вообще зла человеческого Он принял на Себя, а все человеческое доброе, истинное, благодатное, благотворное, относится, в своем существе, к полноте святой Его благодати и истины. Будем же усвоять себе во всем дух и силу этой Хри-

стовой, истинной человечности в избавление и избежание от зла всех родов и к получению и упрочению истинного добра и пользы в жизни частной и общественной, в трудах мысли и рук наших, в вопросах церкви и политики», заключает Бухарев свою книгу «О Православии в отношении к современности». Он хочет, чтобы современность вступила на путь «самого верного прогресса», поняв, что подлинная жизнь - лишь во Христе, что церковная икономия объемлет все человеческое творчество, во Христа совершаемое — «и в делах житейских, в который так погрузился наш век и мыслию и практикою своею, открыт источник к движению несметных талантов веры и благодати... именно через уяснение мирских вещей и устроение земных дел без насилия им, по Христу Спасителю, в Котором Отец небесный, дает нам всеобильно». Он считает, что отказ от миpa —фарисейское самодовольство, мертвенное непонимание любви Христа Богочеловека: «всем был Бог Слово» и потому «надобно православию быть как солнцу во всей гражданской жизни нашей, во всем круге наших знаний и состояний в оживление и обновление всего» — т. к. Сам Господь ради нас родился, жил и умер в условиях земной жизни, в условиях гражданства — то не может быть разделения между духовными гражданским и Христос должен являться верховным началом всего. Догматическая борьба с ложью не кончилась — как и в период вселенских соборов нужно отстаивать догмат единосущия — т.е., истинное главенство Христа над всем земным и небесным, и то, что во Христе вся полнота Божия, соединенная ради нас с человеческим, открыта общению веры нашей в Св. Духе; нужно бороться и с монофизитством и с евтихианством, отрицающим

подлинное Богочеловечество Христа. Истинная церковность — не в ревности по букве (заблуждение фарисейское), а «в причастии любви Отца Небесного, раскрывающейся в Богочеловека Христа и изливающейся в сердце через святые таинства благодати Св. Духа, приемлемой и хранимой послушною и живою верой» — и нужно общение в силе страданий Христовых, нужно вселиться Христу верою в сердца (Ефес. III, 17), в этом — тайна благочестия; ей противопоставлена тайна беззакония — гордая «самобытность» человеческая, богоборческое самообожествление, соблазн дьявольский (будете как боги), получающий свое завершение в антихристе. «В последние дни настанут времена люты, будут бо человецы самолюбцы, сребролюбцы, величавы, горды, хульницы, родителям противлящиеся, неблагодарные, неправедные, не любовнии... сластолюбцы паче неже Боголюбцы имущие образ благочестия силы же его отвергшиеся. (2 Тим. III, 12); тогда приидет отступление и явится антихрист: «яко аще не приидет отступление прежде и откроется человек беззакониям... сын погибели, противник и превозносяйся паче всякого глаголемаго бога или чтилища, якоже ему сести в церкви Божией, аки богу, показующе себе, яко Бог есть (2 Сол. 11, 3-4). Но антихриста Господь Иисус убиет Духом уст Своих (2 Сол. 11, 8), т. е. действием Святого Духа, ниспосланного Им на апостолов. Тогда раскроется полнота Его благодати, которой Он исполнен в самом человечестве, полнота Церкви. И побеждающий наследит все.

Чрезвычайное значение в «священнодействии благовествования» современности Бухарев придавал, как известно, своему исследованию Апокалипсиса. Он понял Апокалипсис как книгу откровения о совершающихся в мире Божьих судьбах, которую нельзя запечатлеть, яко вре-

мя близ есть; ее истолкованием он должен был показать миру, который «мудрствует и хлопочет о преуспеянии, о всевозможных улучшениях совсем почти без мысли о Божиих судьбах», путь, предначертанный Божиим промыслом человечеству, и конечную победу Агнца. Апокалиптическое откровение Божиего домостроительства содержит два момента — пребывающей и становящейся: откровение о полноте Церковной (града Святого) и об историческом пути Церкви; оно представлено в символической, приточной форме, с «духовными личностями» и содержание его, вложенное творческой мыслью Божиею, подлежит раскрытию. Пребывающий момент — Христос среди полноты Церковной, как Царь и Первосвященник, объемлющий все времена и судьбы Церкви, открывающей видение славы — уже осуществленного спасения людей, вошедших в меру возраста Христова — совершенный лик новозаветного служения. Момент становления — земной путь Церкви во времени, ее борьба со злом, с духом богоборческим, который открывается как псевдохристианство и, наконец, как антихристианство; ему противопоставлено свершение подлинной Церкви избранных, являющих слово Христово побеждающих с Агнцем и наследующих все.

Всей проповедью своей Бухарев стремился побудить людей идти по пути Христову, осуществлять царственное священство избранных, поющих песни новы, побеждать в силу Христовой победы над злом, чтобы насладить вся и быть нареченными Сынами Божиими, — вселиться в небесном Эдеме (Апок. XXI, 1-2; XXII, 1-2...).

Бухарева справедливо назвать утопистом; как таковой, он характерен для эпохи, в которой он жил: XIX век был богат утопиями и силен верой в конечное осуществление рая.

Одним из самых интересных построений такого рода является Священный Союз, манифест о котором должен был ежегодно читаться с церковного амвона, как откровение нового момента Христова домостроительства. Об устроении миpa на принципиальных христианских началах заботятся Жозеф де Местр и Баадер. С другой стороны назревают зародыши грядущего социализма — сенсимонизм, фурьеризм и т. д., возникает характерное промежуточное направление, стремящееся примирить современность с религией — доказать современности разумность христианства, а христианству (католичеству) — совместимость современных политических учений с Церковью, — направление, осужденное в булле Силлабус.

Возможно, что проповедь Гоголя миpy возникла не без влияния западных течений; известно то, что он в бытность свою в Риме, посещал салон Зинаиды Волконской, где собирался цвет католического общества того времени.

Бухарев подал Гоголю «братскую руку», приобщившись направлению проповеди современности еще в Московской Академии. Но утопизм Бухарева существенно отличается от западного. В основании своем всякий утопизм оптимистичен; оптимизм большинства западных утопий, XIX века, вдохновленных Руссо, черпается в вере в добрую сущность человеческую, долженствующую, в конечном итоге, восторжествовать над злом — т. е. в отрицании последствий первородного греха. Оптимизм же Бухарева основан не на вере в человека, а на вере в Бога, в конечную победу Агнца, понесшего на Себе все человеческие несовершенства; он проповедует не устроение земного рая, а стяжание «небесного Эдема».

Его несправедливо упрекать в желании «примирить» православие с современностью. Напротив, он был неустанным обличителем «тайны беззакония», творимой грешным человечеством на протяжении всего своего исторического пути, завершающейся «отступлением» и царством Антихриста, и Розанов прав, указывая на родство его центральных идей с идеями, высказанными впоследствии Достоевским. В своей проповеди современности, основанной на созерцании непреложности христианства он и является «бродильным началом» русской культуры позднейшей эпохи; один из наиболее ярких продолжателей его — В. Соловьев в «Чтениях о Богочеловечестве»; там, между прочим, Соловьев высказывает мысль, которую нельзя не принимать во внимание при изучении Бухарева: реальность всего, всеобщая и всецелая реальность есть реальность Того, Кто есть все — реальность Божия. Но эта безусловная реальность доступна сама по себе только непосредственному восприятию, внутреннему откровению, т. е. она составляет предмет религиозного знания».

Андрей Карпов.

Севр, 25-го авг. 1929 г

Страница сгенерирована за 0.01 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com