Две науки в Германии — богословие ветхого завета и этнография — испытывают за последние годы сильнейшее влияние одной замечательной книги, перевернувшей многие из господствующих в них представлений. Книга эта вышла не из кругов немецкой науки; она есть плод традиционного еврейского богословия, написана первоначально на древне-еврейском языке и только переведена по-немецки. Мы имеем в виду книгу Оскара Гольдберга «Действительность евреев»*) Автор, хотя и вполне владеет аппаратом современной философской мысли и предпосылает своему исследованию общеметафизическое введение, по существу однако стремится только точно воссоздать религиозное мировоззрение, лежащее в основе Ветхого Завета или даже уже — Пятикнижия. (С его точки зрения, уже многие позднейшие части Библии — в частности псалмы и пророки — отражают утрату в позднейших поколениях этого первоначального мировоззрения, образующего существо «ветхого завета»). Но книга не есть просто ученое изыскание, извне подходящее к своему предмету; метафизика Пятикнижия, которую автор открывает и систематизирует на основании необычайно точного и тонкого знания Библии и совершенного проникновения в ее язык, есть для него вместе с тем предмет глубокой веры, которую он страстно защищает. Книга эта и ее автор представляют странное и замечательное явление некого духовного атавизма; в ней говорит не просто современный ученый богослов, хотя бы вместе с тем и верующий еврей, а как бы возродившийся

_________________

*) Oskar Goldberg, Die Wirklichkeit der Hebiёer. Einleitung In das System des Pentatench. B.I., Berlin 1925 По-немецки вышел пока только первый том, в котором содержится, однако, и краткое резюме второго тома.

109

в наши дни современник Моисея и синайского откровения, для которого воззрения той эпохи есть живая реальность. Но именно в этом заключается и необычайное очарование, и источник объективной научной ценности этой книги.

Богословское толкование Пятикнижия начинается у автора с одного центрального, необычайно парадоксального утверждения: Пятикнижие, как он доказывает, нигде не утверждает монотеизма в обычном смысле слова, т. е. реальности единого Бога и «мнимости», небытия других богов. Оно исходит, напротив, на всем своем протяжении из убеждения в существовании многих богов (элогим) (Так, Бытие 1, 26: сотворим человека по образу нашему», Быт. 3, 22: «вот, Адам стал, как один из Нас», Исх. 18, 11: «Ныне узнал я, что Господь велик паче всех богов»; весь исход из Египта есть не что иное, как борьба Бога Иеговы с богом (элогим) египтян; все Пятикнижие вообще именуется в Числах «книгой войн Иеговы» (против других богов) и пр.). Отвергая, как бессмысленную выдумку, господствующую в немецком богословии ветхого завета гипотезу скрещения в Ветх. Завете двух текстов — «элогиста» и «иеговиста», — автор утверждает на основании детального анализа текста, что ветхозаветный монотеизм состоит лишь в требовании, чтобы еврейский народ сохранял верность Богу Иегове и не отступал к другим богам, которые, однако, не менее реальны, чем Иегова... Другой момент, т. наз. еврейского «монотеизма» состоит в убеждении, что Бог Иегова имеет метафизическое преимущество перед другими богами. Дело в том, что по ветхозаветному представлению, «бог» вообще есть не что иное, как метафизически-биологический центр системы бытия, которая эмпирически воплощена в народе; в этом представлении действует некое равенство «народы = миры = боги». Каждый народ не только имеет своего бога, но есть именно антропологическое воплощение этого бога; и с другой стороны, бог живет лишь, как трансцендентно-биологический центр «народа» (или «страны»), не имея по общему правилу никакого прямого отношения к личности. В этом смысле Бог Иегова есть Бог еврейского народа, принципиально однородный богам других народов. С другой стороны, Он имеет, однако, и существенное преимущество перед ними: Он есть единственный «преданный бог», имеет большую и принципиально иную метафизическую глубину, и в этом смысле Он есть «Единый Бог». Молитва: «внимай, Израиль, Господь твой — Бог единый» имеет смысл: «именно твой «элогим» — а не «элогим» других народов — есть единственный предмирный Бог». Но в своем воплощении, т.е. в своей метафизически-антропологической или этнической действенности

110

в конечном мире «единый Бог» становится одним из «элогимов»; в качестве такового, он отнюдь не всемогущ а, напротив, ограничен действенностью других богов, и ведет с ними постоянную борьбу (или стремится к «международному» размежеванию компетенций). Нигде в Пятикнижии (в отличие от Позднейших частей Ветх. Завета) не говорится, что Бог живет «на небе», напротив, Он живет «среди своего народа», в скинии, в облаке или огненном столбе, идущем перед народом. И если царь Соломон говорит: «Поистине, Богу ли жить с человеками на земле? Если небо и небеса небес не вмещают Тебя — тем менее храм сей, который построил я» (Пар.2,6, 18) — то это есть, по мнению автора, лишь свидетельство, что мнимо-мудрый царь Соломон, уже стал «эстетствующим» дилетантом религии, потерявшим связь с ее метафизическим существом, так как вся задача еврейства в том и состояла, чтобы сотворить обитель Богу, достигнуть Его реального присутствия среди народа. «Народ» определяется прямо, как «часть Бога» (Второзак. 32, 9), т. е. Его эмпирическое воплощение, Его — выражаясь термином современной физики — «силовое поле».

Существует — и в Пятикнижии выражено — понятие реальности, не связанное непосредственно ни с «природой», ни с человечеством или отдельной личностью, а связанное именно с «народом». Каждый истинный, т. е. метафизический народ есть периферия системы, трансцендентно-биологическим центром которого является бог соответствующего народа. Динамическое отношение между богом и народом есть сила, творящая эту реальность. Так как каждый подлинный народ имеет своего особого бога (иногда и нескольких богов), отличного от богов других народов, то каждый метафизический народ имеет свою обособленную сферу реальности, сравнимую напр. с астрономической системой. Бог каждого народа стремится воплотить себя, как особый биологический центр, ведет поэтому борьбу с другими богами — народами — борьбу за «колонизацию» миpa. Этот бог, как особый биологический центр, имеет своим несовершенным подобием в эмпирическом миpe, как бы своей «карикатурой», особый тип животного — и в этом заключается неразгаданная доселе этнографами загадка тотемизма. Отдельные виды животных суть как бы типы того бытия, которое овладело бы миром, если бы другие «элогим», а не Бог Иегова, всецело захватили бы его. Пятикнижие полно тотемизма, хотя в силу своеобразия Бога Иегов, отношение еврейского народа к тотему более сложно и проблематично, чем у других народов. Тотемистическое значение имеет и «змея», и «золотой телец» и «козел отпущения», тотемистично содержание известно-

111

го «благословения Иакова», где родоначальники отдельных колен Израиля приравнены отдельным животным. Но боги суть, конечно, не просто эмпирически-натуралистические биологические силы; напротив, их смысл (а потому и смысл «народов») заключается в метафизическом преодолении, с помощью соответствующих биологических сил, природной закономерности. Народы и их история суть учреждения и начинания, имеющие целью преодолеть законы природы. Каждое событие в истории, «подлинного» народа полно метафизически-космического значения, имеет символический смысл, как момент метафизической борьбы или метафизического «modus vivendi» богов. И только в эпохи вырождения, когда народ утрачивает связь с своим богом и «фиксируется» в своей эмпирической замкнутости от своего метафизического источника, наступает для него пора бессмысленной, чисто эмпирической истории — выражение полной богооставленности. —

Вся ветхозаветная история есть, как уже указано, не что иное, как история борьбы, столкновений и размежеваний между Иеговой и другими богами. Не только борьба Израиля, с другими народами есть выражение этой борьбы богов; Иегова вынужден вести борьбу с другими богами и внутри самого Израиля, и притом метафизически необходимую, а не только вынужденную случайным греховным отпадением Израиля и (понятие «греха», как первичного, религиозного понятия, автор вообще совершенно отвергает для мировоззрения ветхого завета). Дело в том, что уже при самом сотворении человека Иегова вынужден был допустить соучастие других «Элогим». Т. наз. грехопадение и изгнание из рая есть первый эпизод борьбы за человека между Иеговой и элогим — замеей. Следующая попытка других «элогим» овладеть человеком передается в Быт. в истории смешения «сынов Божиих» с дочерьми человеческими, что вызвало со стороны Иеговы катастрофическое мероприятие потопа. Но и этим борьба не прекращается. Особое ее значенеи в отношении Иеговы и его народа объясняется тем, что Иегова, будучи, в отличие от других элогим, не просто метафизико-биологическим центром, а предмирным Богом, не может в порядке чисто натуральном укрепиться в своем народе, а должен осуществить свою власть в порядке сверхнатуральном, сверхъестественном, через особый религиозный акт конституирования духовного типа народа Израиля в пределах натурально-племенного единства еврейского народа, который в своем расово-племенном существе подчинен постоянному действию других богов. Таков смысл завета с праотцем Авраамом и позднее через Моисея с еврейским народом. В эпоху египетского пленения Иегова был настолько вытеснен из сферы

112

своего воплощения, что должен был удалиться в пустыню и лишь там мог явиться Моисею и начать новую борьбу за свой народ. Путем чрезвычайно тщательного и документально обоснованного анализа автор показывает, что весь смысл ветхозаветного ритуала состоит именно в том, что он есть система магически-гигиенических и профилактических мер для «изоляции» Израиля от действия в его плоти других «элогим».

Существенный религиозный смысл этой концепции заключается в том, что, исходя из него, автор безусловно отвергает обычное представление об одностороннем отношении между Богом и человеком, где Богу приписывается абсолютное всемогущество и самодовление, а со стороны человека требуется только пассивная покорность Богу, смирение и молитва (как «мольба» бессильного к всемогущему владыке). Господствующее не только христианское, но и еврейское — понятие о Господе Боге (по-немецки выраженное в слове «der Hebe Gott») встречает в авторе только презрительную иронию. «Союз» между Богом и человеком, «завет» между Иеговой и Израилем, есть как всякое объединение двух инстанций, двустороннее соглашениe направленное против общих противников и обязывающее обе стороны к активной помощи друг другу. Если Иегова нужен Израилю, ибо только с Его помощью он может осуществить на земле свое истинное, эманентное призвание, как «избранный» народ, имеющий своим биологическим центром предмирного, в конечном итоге всепобеждающего Бога, то и Израиль нужен Богу в Его трагической борьбе с низшими «элогим» за Его воплощение на земле— воплощение, вне которого и сам Бог теряет смысл своего сушествования.

Вся концепция Гольдберга представляет собой замечательный образец массивного, резко-выпукло выраженного и прямолинейно до конца проведенного, враждебного всякому религиозному спиритуализму, богоматериализма, в котором Вл. Соловьев интуитивно усматривал существо иудаизма. Религиозно эта концепция в целом в ее односторонности, конечно, неприемлема для более глубокого религиозного сознания, тем более для христианского сознания. Но нельзя отрицать, что в ней содержатся и очень ценные элементы, обычно упускаемые из виду или отрицаемые в господствующем религиозном сознании. Чисто научно окончательное суждение об этом построении принадлежит, конечно, только гебраистам. Но и не специалисту сразу же видно, что автору удалось усмотреть и выразить, что-то очень существенное и характерное в ветхозаветном сознании и в особенности в его древнейшей первооснове.

С. Франк.

113

Страница сгенерирована за 0.02 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com