Религиозная философия современной Англии блещет своим богатством, широтой и смелостью размаха, а также необыкновенным разнообразием тем и взглядов. Отличительными свойствами английских мыслителей являются четкость, сжатость и честность. Применяя научные, логические методы, но избегая гносеологических построений и метафизической отвлеченности, новая английская философия основывается на мистической интуиции, стремясь схватывать живую реальность в ее отдельных проявлениях. Богословский термин «откровение» заменяется научным — интуицией; догматизм — символизмом и мистическим опытом. Базируясь на опытно установленной реальности духовных качеств, модернист указывает на отсутствие этих категорий в чисто-научном знании, оперирующем только с количествами. Схоластическая диалектика, традиционная догматика и авторитарность Св. Писания окончательно утратили свой престиж и все внимание направлено на подлинный опыт и личную религиозную интуицию. Также утратили значение и прежние враги Церкви — гуманизм, рационализм, свободомыслие, позитивизм — с ними просто не считаются. Все они уступили место критическому духовному опыту, и познанию. Антропоморфизм не считается уделом лишь примитивного мышления, с той конечно разницей, что он вполне осознает себя и свое постепенное приближение к познанию Истины по мере расширения своей сферы человеческого знания. Главная борьба идет между модернизмом и натурализмом.

Дух свободы проникает все дальше за перегородки традиционной церковности и рационалистического богословия. И, несомненно, прав Н.А. Бердяев, прозревая нарождающийся новый тип свободной духовности и нового гнозиса. Модернисты

________________

*) Автор не исчерпывает религиозно-философских течений Англии, а дает характеристику лишь течении, которое он именует «модернизмом». Редакция.

утверждают монистическую реальность миpa и непрестанное участие в нем творца. Английская теология совсем эмансипировалась и стала свободной религиозной философией.

В старых очагах английской учености в Оксфорде*) и Кэмбридже идет кипучая и дружная работа религиозных философов-модернистов. Наряду с отдельными капитальными трудами издаются коллективные труды, в которых излагаются новые концепции религиозных верований и проблем. Так ученый каноник Стритер издал большой сборник статей своих единомышленников под общим заглавием. «The Spirit», в котором Бог и Его отношение к человеку рассматривается с точки зрения философии, психологии и искусства. Статья Стритера озаглавлена «Христос — конструктивный революционер». Ст. Clutton Brock-а: «Духовный опыт. Дух и материя»; L. Dougall: «Бог в действии. Язык души. Несколько размышлений о христианских таинствах». Rev. Emmet: «Психология благодати». Arth. Hadfield: «Психология силы (Psychology of power). » Prof. Seth. Pringle: «Имманентизм и трансцендентизм».

Среди этих коллективных трудов особенно интересен изданный тем же каноником Стритером сборник группы 7 оксфордских модернистов, из которых 5 духовных под общим названием «Foundations» — «Основы», — утверждающий христианскую веру в терминах современной мысли . Статья Стритера «Исторический Христос». Rev. Brook: Библия, Моserley: «Искупление, Бог и Абсолют». Rev. Rawlinson «Толкование Христа по Новому Завету», Rev. Rawlinson «Принцип авторитета». Rev.Talbot: Современная ситуация. Bishop. Temple: «Божественность Христа. Церковь». Рецензент Times-a находит, что молодые авторы этой книги пошли дальше своих предшественников царствования Виктории. Они верят, что дошли до самых основ. Большой заслугой авторов является отсутствие партийного жаргона и тягостных полемических выпадов. Возможно, что эта книга будет поворотным пунктом в истории не партии, а Церкви в Англии. Замечательно также многотомное издание «Очерков Христианства». В недавно вышедшем 4-м томе обращают внимание статьи настоятеля собора Св. Павла Dr. Inge-a, одного из наиболее стимулирующих мыслителей современной Англии, аристократа духа, гармонично согласующего верность первохристианству с новейшими философскими концепциями. В своей статье «Религия и наука». Dr. Inge указывает на то, что философия

____________________

*) Особенно в Оксфорде знаменательно религ. философское движение «Новых реалистов», считающее основоположником Христианской философии Платона.

должна быть посредницей между религией и наукой, но что она запуталась в дуализме обеих. Со времен Канта идея ценности стала основной, но она только доминирует, не разрешая антагонизма между идеализмом и натурализмом. Единство личности не может однако выносить половинчатости дуализма и стремится к монизму. Спенсеровское «Непознаваемое» и Гартмановское «Бессознательное» стали в сущности высшим объектом умозрения и странным образом подводят к мистицизму неоплатоников. Dr. Inge не раз указывал, что неоплатонизм с его дисциплиной чистой диалектики и возвышенным мистицизмом, будучи издавна плодом свободной спекуляции, все еще может служить посредником. Dr. Inge не придает значения современной реакции в сторону иррационализма так же, как и прагматизму, предоставляющему каждому верить по собственному выбору и на свой риск. Другой автор знаменитый физик Arthur Thomson во 2-м томе «Очерков», намечая зарождение современной науки, указывает на то, что «природа, как таковая, создана с целью, и что долг теологии принять строго проверенные выводы науки, осветив их смыслом».

Очень интересна статья лорда Oxford-a «Христианство и мир». Он считает, что гражданские и политические идеалы сознательно или бессознательно выковывались Церковью даже в темные века; он сравнивает чаши весов между католицизмом и протестантством в период их внутренней борьбы. Оба проявляли беспристрастное невнимание (пренебрежение) к учению и духу Евангелия Христа в таких столкновениях как 30 летняя война; и со времен Вестфальского мира, смешивание христианства с какой-либо организованной ассоциацией в сфере гражданского управления затемняло и парализовало одно, не одухотворяя или не очищая другое. Истинная заслуга христианства в его косвенном влиянии. Большая ценность в общем признании идеи религиозной терпимости, — этого последнего урока преподанного христианством. Уничтожение рабства, идеал Лиги Наций, борьба с эксплуатацией человеческого труда служат примерами сдвигов дурных традиций силами христианской веры.

Переходя к обзору отдельных выдающихся трудов современных мыслителей, мы должны отметить сочинение Кембриджского профессора Whitechead-a «Религия в становлении», (Religion in the Making) в котором дается совершенно новое Воззрение на Космос, применяя его к центральной проблеме религии. Он показывает, как далеко может идти научное познание, работающее извнутри и критикующее каждое из своих религиозных положений. Утверждая в крайних формах

каждый, из трех основных постулатов теизма — чистый имманентизм, чистый трансцендентизм и монизм — признание которых он считает для преданного науке возможным, — Уайтхед показывает незаполнимый пробел, остающийся между всеми этими безличными решениями, — противополагая им полноту опыта религиозных душ. Философская точка зрения Уайтхеда по существу идентична с точкой зрения «Новых реалистов», свидетельствуя о том, как глубоко может быть наше существование, когда оно связано с внутренними убеждениями подлинно духовной мысли. Бог рассматривается им, как «актуальный факт. Совершенная Реальность, из Которого исходит каждый творческий акт, а также, который реализует ту идеальную гармонию, к которой эволюционирует мир». Отсюда, — т. к. Бог для миpa есть постоянный указатель пути, который ведет к более глубокой реальности, — этим дается место подлинной доктрине трансцендентности, хотя прозрение человека и общение с Богом выражается в совершенно имманентных терминах. Религия вмещает 4 фактора или ступени: ритуал, эмоцию, веру и рационализацию, и рассматривается как исключительно человеческая активность... Поэтому христианство выражается с одной стороны, как всепроникающее осмысливание, с другой — как безгранично наивная и мотивированная, непосредственная интуиция в природу вещей. Религия сама по себе явление чисто индивидуальное, будучи искусством и теорией внутренней жизни человека, каждым интимно переживаемым. Религия ведет душу от Бога-Ничто к Богу-Спутнику. Уайтхед заканчивает свой замечательный труд грандиозным прозрением Вселенной, процесс которой, «переходя с медлительностью непостижимой для наших измерений времени к новым творческим условиям, в которых физический мир, каким мы его знаем теперь, будет казаться едва отличимой от небытия рябью, оставаясь миром не исчерпываемых абстрактных форм и творчеством с его переменчивой природой вечно по новому определяемое своими собственными творениями и Богом, от мудрости которого зависят все формы мирового порядка».

Те же теистические проблемы трактуются д-ром Стритером знатоком критики текста и новейших исследований по психологии религиозного опыта в его последнем труде, «Реальность. Новое соотношение науки и религии», в котором автор подводит итоги своим 30 летним исследованиям этой проблемы, вполне разделяющим научные концепции Уайтхеда, даются в необыкновенно ясном изложении ответы на запросы честных и неустанных искателей истины — по всем основным вопросам, стоящим ныне перед христианской фило-

софией. Природа Бога, личность Христа, проблема зла, страдания и творчества заново и бесстрашно исследуется автором. Основная позиция Dr. Streeter-a может быть суммирована следующим образом: Реальность едина, но постижение ее проходит через много ступеней. Мы приближаемся к ней двумя главными путями, двумя параллельными способами подхода: научным или рациональным, и художественным или интуитивным. Искусство и еще болee религия дают нам качества. Таким образом, создается апологетика, основанная на ценности и совпадающая с определением Бирмингамского епископа*) о «Christus Veritas». Это означает также, что язык, свойственный религии, болee родствен искусству, чем науке. Он дает нам картину, а не научную карту Реальности.

Религия истинна и характеризует Реальность, если соответствующее качество, ею выражаемое, действительно существует. Так образ, живая истина веры содержится не в «предметах веры», а в мифах и таинствах, в поступках и отречениях верующего, во всем целостном поэтическом аппарате приближения к Богу.

По вопросам трех теорий, постоянно выдвигаемых критиками религиозного опыта, что наше представление о Боге есть «проекция», что молитва есть самовнушение и что заступничество действует «телепатически», — Дr. Streeter дает наиболее совершенное, из всех до сих пор существующее разъяснение этих точек зрения. Доминирующее течение в современной английской философии — монистическое, хотя ортодоксальное крыло ее настаивает на дуализме. Так Baron von Hugel в предисловии к последнему изданию «Мистического элемента в религии» утверждает, что в области духа у религии нет болee утонченного и смертельного врага, чем монизм, т. к. монизм стремится уничтожить то чувство потусторонности и отличия Бога от миpa, которое является пробным камнем всякой настоящей религии». Монисты же, не отвергая трансцендентности Бога, согласны с этим, признавая невозможность религии без различения Творца от творения, т. к. религия есть активность души, для которой всего существеннее богослужение и молитва.

Но для тех, кто прежде всего стремится к истине, также как и для чистых мистиков, разделение Творца от творения и объекта от субъекта — недопустимо. В этом смысле всякая религия, выводимая из мистического опыта, может развиваться только двояко: или в сторону ортодоксии, утверждающей дуализм или в сторону монизма, который означает Разум. Ортодоксия рассматривает последний, как аберрацию; разум счи-

_________________

*) Модерниста Dr. Baraes-a.

тает таковою ортодоксию. Разум, (который надо отличать от интеллекта (intelligence), для которого мистический опыт просто иллюзия, уважает мистический опыт, как истинно метафизический, но заявляет, что дуализма, присутствие которого для религии необходимо в опыте, не дано в нем, но вводится религиозной мыслью в ее усилии (дать себе отчет в нем). В терминах логики мистический опыт вынужден признавать различение субъекта от объекта, если он хочет познать себя, просто потому, что это различие есть форма всякого познания: но сам по себе опыт по существу чужд различений субъекта от объекта.

Чистый мистицизм, так. обр., бессловесен; опыт в точном смысле слова неизречен. Настаивать на том, что различение субъекта от объекта существенно, будет только искажением опыта. Ортодоксия настаивает на различении и объявляет чистый мистицизм, отрицающий это — ересью. Но в этом ортодоксия, по-своему, права, т.е. сообразна с собой. Но ортодоксам мистикам приходится жертвовать такими мистиками, как напр. Meister Eckhart. V. Hugel прав, утверждая, что монизм есть тончайший враг религии. Но ту же истину можно утверждать и в отношении религии, говоря, что она тончайший враг мистики, т. к. монизм есть единственная философия, совместимая с чистым мистицизмом. Так рассуждает критик Middleton Murry в своем разборе сочинения Evelyn Underhill «Человек и Сверхъестественное». Оспаривая дуализм ортодоксального автора, он, тем не менее, отдает дань его работе, как ценному вкладу в христианскую апологетику, и отмечая большую искренность и тонкий вкус в духовных вещах. Будучи теологией, эта книга в то же время является автобиографией, обличая конечную стадию духовной эволюции глубоко религиозной современной мысли.

Критику знакома притягательная и удовлетворяющая сила ортодоксии для мистической души. Тем не менее, книгу, которая в своем автобиографическом аспекте есть исповедь мистика, о своем примирении и приятии Ортодоксии, он не может рассматривать иначе, как исповедь несостоятельности (failure) (упадка). Для него Evelyn Underhill принадлежит к тем, кто религию предпочел Истине. Но это не осуждение с его стороны и не критика. Во всяком случае он с глубоким сочувствием относит автора к тем ясно мыслящим и ясно чувствующим душам, которые признают, что если религия должна быть жизнью для них, то они должны либо двинуться вспять к ортодоксии, либо вперед к чему-то, что еще не имеет названия. «Те, кого это пугает, называют это пантеизмом: я же дерзнул назвать это разумом. Что отличает разум от религии, это отказ отделять Творца от творения. Такая позиция (attitude)

отталкивает MissUnderhill и она следует за V. Hugel-ем, влияние которого чувствуется в ее книге. Она любит религию за нее самое и готова пожертвовать истинной ради нее. В некоторых словах ее звучит острая нота и объяснение ее книг можно найти в следующих строках:

«В этой сфере религии (сакраментальной) лежит, конечно, наибольшая острота трудности сочетания (tension) временного с вечным, видимого с невидимым; в особенности, с одной стороны, для тех логических умов, которым свойственно рационализировать всякий опыт, а с другой для тех «мистических» душ, в которых бодрствует духовная сознательность. Все же будучи тем, что мы есть, кажется, что только религиозная практика, в которой глубоко заложен сакраментальный элемент, может вполне предохранить первый тип от гнетущего или обеспложивающего действия чисто интеллектуальной религии или же оказывать поддержку второму типу в те возвращающиеся периоды оставленности, когда внутренний свет кажется исчезающим».

К какому типу принадлежит Miss Underhill, мы знаем, пишет Murray. Но быть может, если разум имел своих духовных руководителей, как это может однажды произойти, то он мог бы спросить: «Почему оставленность не должна быть оставлена? Почему бояться того, что по ту сторону? Быть может потустороннее совсем не страшно». Две фразы, говорящие сами за себя, непонятным образом возвращаются в книге Miss Underhill; одна касается ничтожности (Tininess) нас, людей, другая говорит «о человекообразной обезьяне». Первая напоминает страх Паскаля — «lе silence de ses especes infinis m effraye», другая говорит о страхе перед последним столетием, о Дарвинизме. «Ничто в человекообразной обезьяне, говорит Miss Underhill, не приводит логически ко второму Исайе или Св. Франциску». Да, логически, действительно ничто не приводит также, как логически ничто не приводит от амебы к морской звезде. Но пробел между тем и другим не более мистичен и не более прост для разума, чем пробел между обезьяной и Св. Франциском. Биологически, а не логически процесс включает и тех и других. И если наша современная биология не может вместить Св. Франциска таким, как он действительно был, то это потому, что она еще не начала овладевать своими собственными данными. Но биология, а не данные должны измениться, и когда она изменится, то, вероятно, в ней будет найдена целостно духовная и потому целостно натуральная религия, а также совершится и признание мистического опыта, как прелюдия к решительному приспособлению ума человекообразной обезьяны к организму,

в котором его присутствие является таким мешающим (расстраивающим, несообразным) элементом.

С такими расхождениями — монистов с ортодоксами интересно сопоставить книгу авторитетного ученого биолога и в то же время духовного лица, Dr. Raven. «Творческий дух». Обзор христианской доктрины в свете биологии, психологии и мистицизма», изд. в 1927 г. Автор исходит из глубоко религиозного убеждения, в необходимости монистического толкования миpa. Если сопоставить этот взгляд с противоположным ему Bar. v. Hugel-я, то такое коренное расхождение может найти себе объяснение в том, что в интенсивно метафизическом духе v. Hugel-я преобладает жажда Высшего, а для научного темперамента Dr. Raven-а вопрос сосредоточивается главным образом на раскрытии Духа Божьего в природе, что, по-видимому, лучше раскрывается посредством диаграммы, даваемой монизмом. Такой сознательно ограничительный монизм не затрагивает, конечно, широких областей «сверхъестественного» и Dr. Raven, рассматривая природу, дух и мистицизм, утверждает существование Реальности, которая трансцендентна всем этим «упрощенным усилиям нашей ограниченной мысли». «Вечное, говорит он, не есть только наш воспитатель или наша мать. Оно есть Бог, Жизнь, Свет и Любовь. В общении с Ним, который, «был, есть и будет», мы постигаем, вновь временную бесконечность Реальности. Так. образом Dr. Raven дает философию или в сущности теологию становления. Становление, которое происходит в ландшафте вечности. И тут, конечно, самый убежденный трансцендентист не может требовать большего. Великая заслуга и ценность труда, Dr. Raven-а в том, что ему удается связать переживание высшего порядка с мировоззрением Христоцентрической философии миpa в полной гармонии с данными современной науки. Он усиленно настаивает на истине, которая слишком легко забывается благочестием: что — Бог благодати должен быть также и Богом природы. Вопреки многим смущающим деталям — творчество, вдохновение и воплощение вскрывают (хотя на очень различных уровнях) спокойное действие того же постоянного Промысла.

В наиболее значительной части своего труда в главе о «Механизме, Витализме и Возникновении», автор излагает теорию эволюции, включающую духовные ценности, которая вполне может гармонировать с воззрениями христианского теизма. Он основывает свою теорию на совокупности духа с материей, ранее его изложенную проф. Lloyd Morgan-ом в его Gifford-ских лекциях и прилагаемую Dr. Raven-ом в аполо-

гетических целях. Таким образом, та же серия фактов может быть объяснима а) физически, b) психически, и с) духовно. Мы можем намечать в них возникновение жизни, мысли и духа, что позволяет рассматривать развитие и значение (смысл) человечности, и особенности человеческого поведения действительно с каждой из этих точек зрения. Подобно тому, как мы видим возникновение разумного поведения из инстинкта, так видим мы возникновение духовной жизни из физической: возникновение из нее, а не из происходящего параллельно ей. Этот принцип возникновения Dr. Raven считает характерным для всего космического процесса и указывающим с человеческой точки зрения способ, которым совершает свою творческую работу Дух. На каждой последовательной ступени творчества существующий материал комбинируется так, что его состав подготовляет условия, необходимые не только для возникновения предвиденного (предсказанного) состава, но и условия, необходимые для возникновения чего-то нового, не предсказанного. Жизнь, мысль и дух суть такие новые возникновения — совершенно новые уровни творения, каждое будучи подготовлено своим предшественником. И бок о бок с физическими и ментальными стадиями возникновения должны протекать для теиста последовательные проявления Духа через и внутри всего Его творчества.

Так. образ., религиозная мысль может развивать и обогащать свои познания Божества неустанно, «вскрывая в новых проявлениях творчества всегда присутствующую энергию Бога и научаясь общению с ним «через космическое таинство Его работы.»

Начав в своем труде с обозрения и обсуждения теологии Духа и переходя к рассмотрению очевидностей Его присутствия в природе, — в главах, полных захватывающих образных деталей, напоминающих нам, что Dr. Raven столько же ученый биолог, как и духовное лицо (divine) — мы подходим в отделе психологии к тому, что составляет гвоздь его аргументации. Основная мысль его в том, что тенденция всего творческого процесса направлена к тому, чтобы произвести «функционирующие сущности» (functioning entities) — индивидуальности или в их наивысших рядах, истинные личности — которые в свою очередь в известной мере тоже творят. Этот вывод имеет некоторое сходство с положениями General Smuts в его труде «Святость и эволюция», — но здесь приводится определенно религиозный взгляд.

Там, где человеческая мысль постигает Божественный Дух и отвечает Ему — достигается возникновение совершенно нового уровня и эволюция человека получает свой венец:

— «Бог, теперь признанный фактор всего окружающего: индивидуальность, постепенно расширяющаяся, достигает наивысшего роста личности в самоотдании себя Вечному, что является одновременно самоотречением и самореализацией... От эмбриона к святому — таков паломнический прогресс человека; если бы мы могли охватить его всего и всецело, мы разрешили бы антитезу организма и окружающей среды, природы и культуры, свободы и детерминизма, процесса и божества».

Знакомясь с очень богатой религиозно-философской литературой Англии, мы особенно наглядно убеждаемся в том, что наше человеческое приближение к высшей Реальности космоса не есть единоличный простой процесс. Его можно сравнить с корпоративным предприятием, в котором специалисты разного рода сотрудничают подобно научным экспедициям, отправляющимся для исследования девственных горных областей. Философ, историк, теолог, мистик и художник — каждый находит себе дело в этих высочайших походах духа. Но т. к. всякому специалисту свойственно преувеличивать значение своих вкладов в общую сокровищницу знания, то и критику приходится для сохранения чувства пропорции согласовывать и учитывать значение каждого вклада. В этом донельзя беглом обзоре последних достижений английской религиозной мысли нельзя не упомянуть также об одном из ценнейших и уравновешенных трактатов о «Природе Божества» Dr. Turner-a трактующем о том, что мы способны познавать о Божестве. Тщательность исследований и необычайная ясность мысли и стиля предохраняет труд Dr. Purner-a от тех ловушек, в которые попадает большинство пытающихся согласовать чистый теизм с современными взглядами на Вселенную. Все quasi пантеистические решения, которые якобы дают ответ на наши проблемы, будучи столько же духовными, сколь и рациональными, всякие туманные понятия о самовозникающем, борющемся и страдающем Творце, весь не критический монизм, все, что стремится принизить совершенство и отличие Бога — подвергается автором должному обсуждению и решительно отбрасывается им. Цель его направлена по ту сторону натурализма к концепции Космоса или Целого, которая прежде всего удовлетворяет философское требование единственности и всеобъемлемости. И затем автор особенно настаивает на абсолютном превосходстве и потому на отличии от чего-либо — личного Божества.

Те, кто внимательно следит за развитием аргументаций Dr. Turner-a, не смущаясь свободно интеллектуальной формой

его изложения, не могут не признать, что он вполне справился с своей задачей. Его философские построения дают твердое основание, на котором религия может вознести свой шпиль. В своей концепции личности он избегает крайностей абсолютной трансцендентности, как она утверждается в знаменитом труде Otto, а также и абсолютной имманентности, как у новых идеалистов. В самоуглублении мы ближе всего приближаемся к Богу и в теистической концепции Его Божественного Отцовства мы познаем Его преображающее действие на человека». «Неотразимое воздействие божественной имманентности побуждает и даже насилует». Самость в добре*) во всех его проявлениях — в знании, красоте и в поведении. Этот вдохновляющий и благородный труд изложен с ясностью и литературностью стиля столь редко свойственных философским работам, и те кто чувствует призвание к решению основных проблем духа, найдут в нем ценного союзника. Переходя в своем обзоре от трудов теоретического характера к практическим — нельзя не приветствовать новое и расширенное издание классического труда аббата Cutheeert Butler-a о «Западном мистицизме». Это ученое и сочувственное исследование мистических учений Св. Августина, Св. Григория и св. Бернарда остается в своем роде непревзойденным. В нем впервые изложена доктрина, которую, как нам думается, принимают теперь все наиболее заслуживающие доверие ученые, что сущность мистического опыта заключается не в видениях, восхищениях или других анормальных психофизических явлениях, а в интуитивном созерцании Бога; и что такое созерцание есть нормальное устремление верующей души в ее молитвенной жизни. Изучающим мистицизм излишне напоминать согласование духовности и учености Св. Бенедикта, которое Dom Cuthbert Butler полагает в толкование своих авторитетов, или указывает на ценность выводов, которые он извлекает из своего глубокого исследования их трудов. Но можно с радостью отметить, что в это новое издание вошло около ста страниц свежего материала, в котором аббат Butler рассматривает главные труды, специально французские, последних лет о теории и практике мистицизма. Здесь лучше всего обнаруживаются аналитическая и критическая силы автора и уверенность, с которой он опирается на реальности. Он мягко корректирует крайние утверждения таких писателей, как Poulain, Farges и Saudreau и напоминает нам о произвольном характере тех строгих классификаций, которые некоторые теологи любят устанавливать для наиболее тонких

_______________

*) Self, selbst.

переживаний души. Эти диаграммы имеют значение для некоторых, говорит он, но многие предполагаемые трудности мистицизма проистекают, по его мнению, из крайностей теоретического богословия.

____________

Заканчивая беглый обзор некоторых выдающихся трудов современных английских мыслителей, хочется указать на недавнее и интересное столкновение 2-х крупных теологов по поводу проповеди известного модерниста Dr. Barnes-a (Бирмингамского епископа) о замене учения о грехопадении теорией эволюции. Prof. Burkitt, автор «Религии манихейцев» воздавал должное «крайне захватывающему и глубокомысленному труду Can. Green-а. «Проблема зла» указывает, что выводы его недалеки от манихейства, делая оговорку, что он делает это сравнение не в осуждение Can. Green-y, но в прямом историческом значении последователей Ману — этой большой религиозной личности. Ману ведет свое понятие о предмирном грехопадении, которое и стало актуальной причиной сотворения миpa, от христианского философа Bardaisan'a, который процветал в Верхней Месопотамии во 2-м веке по Р. X.

«Я согласен с Can. Green-ом, что ни он, ни Ману, ни Bardaisan не пришли к своим выводам из желания защищать Бытие III, но я не могу не чувствовать, что первоначальные причины их согласованности лежат (I) в их убеждении, что должно было быть грехопадение и (2) что повествование Бытия III не в состоянии адекватно объяснить его. Даже св. Августин согласен с этим, т. к. он относит начало зла — и это, конечно, и есть падение — к гордости Люцифера. Но это заключение также вне Библии и современной науки, как и заключение, делаемое Can. Green-ом. Истинное преимущество, принадлежащее заключению манихейцев, о предмирном грехопадении, в том, что «предмирный» означает нечто относящееся к предшествовавшему состоянию вещей, тому состоянию, которое предшествовало не только нашим наблюдениям, но и нашим способностям.

Обычно ортодоксальная теология вкладывает в это предмирнoe состояние вещей только «Бога и Бог определяется, как существо совершенное, любящее, праведное и т. д., со всеми прилагательными свойственными «добру». Но остается невообразимой проблемой, как такое Существо могло создать что-либо меньшее, чем добро. Фактически самая основная проблема в том, как Два могли произойти из Одного единственного. Всякая двойственность приводит в конце концов к той же логической трудности, как и проблема зла.

Ho «Bardaisan-Манихейская схема, весьма сходная со схемой Can. Green-a ставит в предшествующее состояние вещей не только Бога, но и также для нас непонятное событие. Результатом этого явился мир с его любопытным смешением добра и зла. И частью религиозной веры Bardaisan и Mani было того, что в конце зло, порожденное великим предмирным событием, будет искоренено. Такая концепция грандиозна — можно ли в нее верить, я не могу сказать».

На это открытое письмо prof. Burkitt᾽a Can. Green¹⁾ ответил, что он решительно отвергает обвинение в манихействе. «Эта система, если я верно понял cor. pr. Burkitt-a «Религия манихейцев» — была радикальным дуализмом, основанном на вере в две независимые силы, добра и зла. Моя же система есть лишь частичный дуализм. Каждая система мысли должна иметь свои дуалистические элементы, даже если это будет не больше, чем дуализм явлений (арреаrеnсе) и реальности. Я верю в один несотворенный дух, в Бога и в сотворенный дух — видимым проявлением которого является этот мир. Единственный вопрос в том, такова ли эта духовная реальность, какою ее сотворил Бог, или же она каким-либо образом повреждена? Если она повреждена, то причина этого повреждения должна иметь природу свободного акта, т. к. дух не может быть поврежден извне, а только своим собственным актом.

Другие поднимаемые вопросы так разнообразны (весь сюжет уснащен недоразумениями и логическими ловушками), что мои критики должны простить мою краткость.

Rev. Veerman введен в заблуждение двояко, Бог не дал человеку «частичной свободной воли»; Он дал человеку абсолютную свободу. Все толки о частичной свободе воли вытекают из смешения свободы воли с свободой действия. Никто не может уничтожить мир, но ничто не может мешать пессимисту желать его уничтожения. Также не прав он, говоря, что Бог может быть рассматриваем, как высший виновник (ответственное лицо) человеческой греховности, т.к. Он дал человеку свободную волю.

В этом была элементарная ошибка, сделанная Mr. Blatchford-ом 25 лет назад и это была причина ужасной длительности и полной бесполезности всего спора. Сущность свободной воли заключается в моральной ответственности. Если я несу ответственность за мои волевые действия, тогда Бог не ответственен. Пока этот факт не будет всецело охвачен, всякие этические споры — праздны. Мойстарыйдруг Rev. Arthur

_______________

*) Peler Green, Санон of Manchester.

Dale пишет: «Предмирное падение (что бы это ни было), но несомненно я вправе ожидать, что мои оппоненты сначала вникнут в значение этих слов прежде, чем ринуться в полемику. Что касается 4-го вопроса Rev. Dale-я «отвергаю ли я объяснения начала миpa данные в Бытии и принимаю ли я Дарвиновскую теорию эволюции, как наилучшее объяснение всех фактов?» — я могу только ответить что, конечно, да. Я не знаю, чтобы был какой-либо образованный человек, который не принимал бы ее. Поскольку вопрос идет о научных фактах и теориях, нет ничего в проповеди Dr. Barnes-a что не преподавалось нам в мои школьные годы».

Письмо Mr. Broadfield-a кажется мне наиболее важным из полученных. Я расхожусь с ним по многим пунктам, но он пишет, как изучивший литературу предмета. Все же я не могу согласиться с ним, что проблема заключается в том, «почему разумное и свободное существо избирает зло?» — Вопрос лежит в чем-то гораздо большем, чем это. Вопрос в том: почему разумное и свободное существо, опыт которого нам известен, — поступало так с начала истории, и почему человек открывает в себе ту глубоко вкоренившуюся дисгармонию, о чем столько лучшей литературы миpa свидетельствует: и почему физический мир, по-видимому, отражает ту же дисгармонию, «стеная и трудясь в юдоли». Я могу заверить Mr. Broadfield-a, что я не употребляю слово «падение», как эквивалентное «падшей природе». Я бы сказал, что эту ошибку делает он, а не я. В цитате, мною приводимой, он берет слово «падение» там, где я употребил бы слово грех. Он говорит, что нам нужен Спаситель не потому, что мы падшие, но потому, что мы пали; я бы в этом случае сказал бы: «потому что мы грешим». Я совершенно с ним согласен в том, что истинный корень всех разногласий в том, что наши теологи (и потому все мыслители) виновны в полуискреннем приятии и частичной уклончивости в отношении теории эволюции». Когда мы все признаем, что этот мир, совершенно и безусловно един, и что жизнь, которая бьется в каждом из нас, едина с жизнью не только всех людей, но и всех животных, птиц, насекомых и растительной твари, мы будем в состоянии рассматривать, падшая ли реальность позади видимой природы, или нет».

В. Гриневич.

Страница сгенерирована за 0.02 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com