1. Для спасения людей от духовного порабощения диаволом и восстановления их отличия от других живых существ — личного самосознания себя Сынами Божиими — Единородный Сын Божий благоволил стать совершенным человеком, из души разумной и тела, единосущным нам по человечеству, по всему подобным нам, кроме греха, и этим ипостасным единением действительно возвел человека в божественное бессмертие и спосадил одесную Отца.

2. Тем же путем усвояет совершенное Христом спасение каждый человек, верующий во Христа Спасителя. Спогребаясь Христу в крещении и возрождаясь от воды и Духа, он умирает для греха, совлекается тела греховного, выходит из купели единосущным Христу по человечеству, и оградивши все свои внешние чувства миропомазанием от насильственных воздействий зараженного грехом миpa, всю последующую жизнь посвящает на служение Богу, стремится быть и подобным Христу по всему, достичь в единство веры и познания Сына Божия, т. е. в полное сочетание своей воли с волей Божиею, безгрешность и бесстрастие.

3. Господь Иисус Христос как искупление рода человеческого совершил на земле реально, видимо и осязательно, так и Церковь Свою основал на земле, после Своего Вознесения, через видимое сошествие Св. Духа на Апостолов, и спасение каждого христианина содевает благодатью, подаваемую через «скудельные сосуды» — апостолов и их преемников, в видимых и осязаемых священных обрядах — таинствах, в каждом из которых, с совершением определенного внешнего знака, соединил по Его божественному обетованию, определенный же благодатный дар, необходимый при извест-

_______________________

*) Тезисы докладов о современной покаянной дисциплине покойного о. Налимова характерны для религиозных настроений в советской России. Тезисы эти могут быть предметом спора. Бросается в глаза несправедливость относительно католичества. Редакция.

ных условиях и непременно спасительный для человека, но не нарушающий его свобод: снимающий с его воли узы греха и порабощения дьяволу, но оставляющий на его произволение принять или не принять этот дар.

4. Этим реальным, необходимым несомненным присутствием спасительной благодати в таинствах Христова Церковь отличается от церкви ветхозаветной и от всех человеческих религиозных обществ: она одна дает человеку не субъективное чувство единения с Богом, а объективные факты, дающие несомненное, по непреложному обетованию Господа, реальное единение с ним верующему, если этот последний сам не противится этому единению.

5. Святейшее из таинств — евхаристия, таинственное воспроизведение искупительной для всего миpa Голгофской жертвы, приобщение Тела и Крови Христовых, реально — по душе и по телу соединяющее причастника со Христом и со всеми другими причастниками и этим устанавливающее единосущие мистического тела Христова — Церкви с воспринятым Им в ипостасное единение и обожествленных человеческим естеством, представляет постоянное, до скончания века, фактического осуществления дела Христова в условиях земного существования, дела действительного спасения одного за другим поколений человеческого рода, а для каждого в отдельности христианина являет исповеданием веры в единосущие со Христом Спасителем, осуществлением в жизни полнейшего возможного на земле, духовного и телесного строя жизни и источником необходимых для такой жизни сил.

6. По этому значению для всей Церкви и для каждого христианина таинство Причащения должно совершаться постоянно. Оно одно из всех таинств всегда необходимо всем вместе и каждому в отдельности верующему. Христианин, чувствующий себя живым членом Церкви, не может не стремится всем существом своим к реальному общению со своим Спасителем, а вся Церковь, продолжательница дела Христова на земле, не может не содействовать всеми мерами осуществлению этого стремления.

7. Сущности таинства Причащения вполне соответствовала практика Церкви I-IV веков: все «верные» не только присутствуют, но обязательно причащаются за каждою литургиею; при невозможности присутствовать в церкви, причащаются дома запасными дарами; Церковь тревожится, когда кто-либо из них не приступает к причащению, расследует причину его уклонения, побуждает не ослабевать к единению со Христом. Современная практика — требование особого разрешения духовника на каждый случай причащения, препятствует осуществле-

нию цели, для которого установлена евхаристия, и признает только священнослужителей «верными» христианами, а всех мирян низводит на положение «кающихся», молящихся только с верными, но к причащению допускаемых только после разрешения от грехов через «таинство» покаяния.

8. Единосущный нам по человечеству Христос и подобен нам по всему, но кроме греха: Он безгрешный абсолютно человек: христиане все поголовно грешны. Как Христос пришел не праведников спасти, а грешников, так и Церковь Его состоит из одних грешников фактически, но только не рабов по своему душевному настроению, а врагов греха даже в то время, когда они впадают в грехи. Поэтому покаяние есть всегдашнее душевное состояние христианина, и тем более глубокое, искреннее и горячее, чем строже и внимательнее относится он к своей внешней и внутренней жизни. Но это покаянное настроение не охлаждает стремления христианина ко Христу, но напротив усиливает его все более и более, и не препятствует евхаристическому общению со Христом, и составляет необходимое условие причащения Тела и Крови Христовых «во оставление грехов», действительно омываемых евхаристической Кpoвию «во исцеление души и тела», действительно оздоровляемых и питаемых Телом и Кровью Христа.

9. Как грехом бывает вообще не внешний факт, а отношение человека к этому факту, так и препятствием к приобщению Тела и Крови Христовых являются не фактические собственно грехи человека, а его душевное состояние. Когда христианин грешит сознательно, земное предпочитает небесному, мир любит, а Бога забывает, он не грешит уже только, а греху работает, вместо того, чтобы служить Христу. Таинство причащения не может быть при этом спасительно для него, потому что сам он в каком-либо отношении не ко Христу стремится сердцем, а прочь от Него. Необходимо ему предварительно вновь почувствовать отвращение к соблазнявшему ему греху и обратиться ко Христу всем опять сердцем, а не раздвоенным. Но своими силами загладить грех, которому он вновь и вновь работал, и который теперь его тяготит, он не может и имеет надобность в «таинстве» покаяния для того и установленном, чтобы христианин, мучимый сознанием уклонения от Христа, имел несомненное, видимое удостовеpeниe, что грех, отчуждавший его от Христа, и его тела — Церкви, прощен Богом, не существует более; силы его, подавленные и извращенные этим грехом, восстановлены благодатно; снова он может безболезненно, всем существом служить Христу, быть в теснейшем единении с Ним, стремится к Его безгрешности.

10. Древняя Церковь так и смотрела на таинство покаяния, как на врачевание, необходимое христианину лишь в исключительных случаях, когда он грешит к смерти, когда, по слову Иоанна Богослова, нельзя молитвою только братскою испросить, ему от Господа прощения, потому именно, что он вышел из общего течения жизни своей Церкви, расстраивает совместную братскую работу созидания спасения, вносит в нее чуждые ей и вредные элементы, вносит не случайно, а устойчиво, когда, одним словом возникает надобность ввести опять в Церковь христианина, раз уже вступившего в нее, но затем какою-либо стороною своей личной жизни отколовшегося от нее.

11. Не соответствует действительности и обычное наше и рационалистическое представление о жизни первых христиан и о постепенном ходе развития нравственности в Церкви. Святые по своему душевному настроению по всецелой отданности Христу, первые христиане фактически жили по-иудейски и по-язычески настолько, что чуждались друг друга (петронисты и павлинисты так называемые), и лишь постепенно преобразовывали свою жизнь в христианскую, евангельски свободную от иудейского законнического формализма и нравственно чистую от языческой распущенности (так называемой Иоанновский синтез, а на самом деле — идеал христианской жизни, всецело осуществленный Господом Иисусом Христом, одинаково дорогой и Петру, и Павлу и Иоанну, и единственно только ценимый и заповедуемый ими, но лишь постепенно все более и более яснимый, усвояемый и осуществляемый и каждым христианином, и поместными церквами, и всею в совокупности Церковью, не в прерывном при том процессе, а в постоянной смене светлых и темных моментов, эпох процветания и упадка).

12. И покаянная дисциплина в Церкви развивалась в направлении, противоположном нашему обычному представлению: не от требования полной безгрешности ко все большей и большей снисходительности, а при одинаковом отрицании греха устойчивого, упорного, сознательного, от самой широкой терпимости в отношении к иудейским и языческим обычаям, к возможно полному вытеснению из обычного уклада жизни всего, не соответствующего христианскому собственно идеалу. Ап. Иаков живет «праведником» по фарисейскому воззрению; Ап. Павел совершает обрезание над принявшим христианство, полуиудеем по происхождению, Тимофеем, а в IV в. отлучают от Церкви за празднование Пасхи одновременно с иудеями. Ап. Павел дозволяет коринфским и римским гражданам не только вкушать идоложертвенное, но даже возлежать в идольском капище; отлучает (на короткое притом время), лишь за такое блужение, какого не слышно у языч-

ников; а в III-IV веках за подобные грехи отлучали чуть ли не на всю жизнь.

13. В споре монтанистическом и других подобных вопрос шел не о том, может ли быть очищен тот или другой тяжкий грех, а о способе только очищения: необходимо ли в каждом отдельном случае, непосредственное Божие воздействие (в виде ли откровения о прощении, или призыва кающегося к мученичеству — крещению кровию), или Церковь имеет нормальное, Христом дарованное ей, благодатное средство врачевания таких грехов — «особое таинство» покаяния. Выяснилось учение покаяния, как «таинстве»; именно как о благодатном, божественном акте, равносильном мученичеству за Христа, или особому пророческому откровению о прощении грехов Самим Господом, — как акт, в котором с такою же несомненностью и объективностью дается прощение от Бога таких грехов, которые не могут быть очищены субъективным покаянным настроением кающегося и обычною братскою молитвою. Это выяснение не в том состояло, что в числе простительных грехов включались более и более тяжкие, прежде будто бы не прощавшиеся, а в том, что устанавливалась возможность врачевания (а не чудесного только исцеления) таких грехов, и выяснились способы этого врачевания Церковью через ее обычных представителей, лиц иерархических; развивалась и урегулировалась нормальная покаянная дисциплина на смену чрезвычайных, разрозненных, харизматических призывов к покаянию и объявлений о прощении грехов пророками или мучениками.

14. Из трех изречений Господа о власти вязать и решить — два (Мф. XVI, 19; Иоан. XX. 23) говорят, о таинстве собственно покаяния, а о всей совокупности полномочий, обещанных Ап. Петру и вверяемых всем апостолам и только в третьем (Мф. XVIII, 15-20) говорится определенно о грехе брата т. е. христианина, уже соблазняющем собрата, и устанавливаются три формы прекращения соблазна, исправления брата согрешающего: 1) братское частное увещание — исправление без «таинства» покаяния, 2) призыв для увещания собратий, более авторитетных, конечно исповедь частная перед духовником и его разрешение; 3) перенесение вопроса о грехе соблазняющем на суд всей Церкви — публичное покаяние с отлучением согрешающего на время выяснения вопроса для всей Церкви, заканчивающееся или публичным уже примирением разрешением грешника, или признание упорного грешника язычником и мытарем, т. е. для собратий — прекращением соблазна, а для него самого — объявлением невозможности

совершить «таинство» покаяния, снять с него грех, доколе он этот грех предпочитает общению с Церковию.

15. «Таинство» покаяния необходимо предполагает, как врачевание от смертельной болезни, — грех к смерти, ясное сознание греха, отлучающего христианина от Христа, чистосердечное раскаяние в нем и горячее желание оставить этот грех, готовность полную содействовать своему врачеванию, исполнять указание врача-Церкви, и как всякое «таинство» реальное сочетание благодати Божией и свободы человека, желание принять это именно таинство. Все это со стороны кающегося совершенно независимо от того, в чем состоит его грех, и сам ли он сознал свой грех, и просит у Церкви успокоения особого средства своей мятущейся совести или обличен в нем другими и приведен к желанию «покаяния» епитимиею, быть может долговременною. Со стороны Церкви, т. е. духовника, необходимо убеждение в совершенной искренности кающегося, и на основании этого убеждения разрешение кающегося именем Божиим от греха исповеданного, т. е. не объявление только и о примирении с Церковью и молитвы о прощении греха, а действительное преподание божественной благодати, освобождающей покающегося от греха, всецело примиряющей его с Церковью. Без разрешения нет «таинства» покаяния.

16. Современная наша покаянная практика совпадает с практикою католической церкви, с единственно, кажется, счастливым исключением, — необязательностью епитимии. В католической Церкви она окончательно сформировалась в эпоху схоластики с ее стремлением догматизировать весь средневековый уклад жизни Римской церкви, с ее юридическим пониманием христианства, с подчинением мирян клиру, тех и других — папе, с чрезмерным увлечением силлогистическим методом и при скудости исторических знаний, с непривычкою, а затем и с боязнью к объективному, историко-критическому методу.

17. Признания «таинства» покаяния обязательным для каждого христианина, желающего причаститься, противоречит: 1) существу «таинства» вообще, в каждом «таинстве» преподается свой определенный благодатный дар и только желающему принять этот именно дар; 2) «таинству» покаяния, желать этого таинства должен только христианин, сомневающийся в своей принадлежности к Церкви и ищущий примирения с нею. Идеал христианина по отношению к этому таинству — никогда не иметь действительной нужды в нем, быть всегда в живом общении с Христом и Его Церковию; 3) «таинству» причащения, оно постоянно нужно христианину, как живому члену Церкви — Тела Христова. Ставить обязательным условием для него

«таинство» покаяния, которого доброму христианину никогда бы не надобно было принимать значит удалять христианина от Христа, 4) Догмату I Вселенского Собора о единосущии нашем с Господом Иисусом Христом по воспринятому им в ипостасное единение человечеству.

18. Основою этого невозможного, казалось бы, признания служит 1) ошибка историческая: смешение субъективного чувства сокрушения о своих грехах и всегда присущего христианину и действительно особо желательного, когда он приступает к святейшему таинству евхаристии, с объективным фактом — «таинством» покаяния, и 2) ошибка логическая, умозаключение от необходимости благоговейного отношения к евхаристии к невозможности, при существовании таинства покаяния, а потому и обязательности безгрешности при приобщении, мысленно, конечно, лишь на почве юридической расценки деятельности человека, допускающей возможность даже сверхдолжных заслуг его.

19. На этой же почве юридического понимания христианства, с разделением Церкви на учащую — активную и учимую — пассивную возникло и окрепло и требование очищения через таинство покаяния всех грехов, а не отлучающих только христианина от живого общенья со Христом. Это требование в технически точном смысле невозможно (кающийся не может серьезно и искренно обещать быть безгрешным, а духовник не может верить в исполнимость такого обещания) лишает нашу обычную исповедь значения таинства необходимо преподающего благодать, разрешающую от грехов и дает место сомненью, всегда ли разрешаются при ней грехи Самим Господом, осложняет и при исповеди тяжких грехов сознанье их опасности и необходимости исправления, низводит исповедь на степень простой беседы пастыря с пасомым, проверки его нравственного состояния а при строгой постановке этой проверки превращает таинство покаяния из врачебницы в судилище, превращенье, признаваемое Римскою Церковью, но отвергаемое православною.

20. Составляющее неизбежный результат современной покаянной практики фактическое отлучение мирян от причащения с поставлением их в этом отношении в полную зависимость от духовника (запрещение менять духовника) вполне соответствует папистической тенденции Рима, и столь же полно противоречит идее соборности Православной Церкви, по которой каждый христианин является живым членом Церкви — Тела Христова мистического, единосущным Христу через постоянное приобщение евхаристического Его Тела и Крови и в силу этого единосущия, не стоит в безусловной зави-

симости от клира, как неизбежного посредника между Христом и мирянами, а сам содевает свое спасение в постоянном духовном общении с пастырями-руководителями в христианской жизни.

21. Сам содевая свое спасение и почерпая потребные для сего силы в причащении за каждою литургиею, а при затруднительности посещения Церкви в причащении и на дому запасными Дарами, христианин постоянно стремится каждый свой поступок и весь уклад своей жизни сообразовать с идеалом— земною жизнью Самого Господа Иисуса Христа, постоянно дает сам себе отчет в своем нравственном состоянии, при каждом приобщении особо сильно чувствует свое недостоинство и необходимость большего и большего совершенствования и усиливает свои заботы о нравственном преуспеянии, не скрывает душевного состояния и от собратий более опытных и особенно от своего пастыря-руководителя духовного, перед которым и прямо раскрывает свою совесть возможно часто и обстоятельно, при каждом удобном случае, и духовного молитвенного и житейского общения с ним (замена нынешней исповеди), принимает по совету с ним и разрешение особо тяготящих совесть грехов в таинстве покаяния, совершаемом келейно (при тайном грехе) и всенародно (при греховном, для многих соблазнительном), но при непременном в том и в другом случае условии сознания необходимости оставить грех, таинственно разрешаемый, и желание и решимость осуществить эту необходимость во всю меру своих сил.

22. Деление грехов на смертные, тяжкие, простительные — вполне субъективно. Греха, как факта, как реальной сущности нет. Греховно бывает лишь отношение свободного, но условного по своему бытию существа к Богу и степень греховности определяется лишь сознательностью этого отношения и упорством в нем. Всякий грех смертен, доколе грешник, сознавая его определенно как грех, не просит и не принимает от Бога освобождения от этого греха, и всякий грех прощается, если грешник чистосердечно раскается в нем. Поэтому каждый грех может быть, при желании кающегося, разрешаем через «таинство» покаяния без потворства только мнительности человеческой, желанию переложить нравственную ответственность на других, и всякий же грех может быть очищен одним субъективным раскаянием без разрешения «таинственного», но и без утаивания его от пастыря, в предупреждение самообольщения.

23. Так называемая общая исповедь не имеет никакого отношения к «таинству» покаяния. Она представляет один из способов приготовления христиан, не чувствующих по-

требности в «таинстве» покаяния, к благоговейному приобщению и может быть допускаема при самом полном разъяснении принимающим ее, что она разрешения ни от каких грехов не дает, является не заменою исповеди, а полною отменою исповеди пред причащением и всецело оставляет на совести каждого участника ее полную ответственность перед Господом непосредственно за достойное и недостойное принятие Его Тела и Крови.

24. Усиление строгости при нашей исповеди, введение епитимии, как общая мера, решительно не желательно. Это новый шаг к сближению с римской практикой, укреплению римского взгляда на таинство покаяния, как на судилище, а не врачебницу, уклонение к неправославному учению о необходимости удовлетворения за грех со стороны самого человека, о возможности заслуги человека перед Богом.

Страница сгенерирована за 0.02 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com