В смутные переходные эпохи истории бывают личности, в которых, как в фокусе, преломляется смысл совершающихся событий. На их долю выпадает воплотить страдания и чаяния народа, явиться выразителями народной души, живой связью между старым уходящим миром и новым нарождающимся.

Таким человеком суждено было стать новопреставленному Святейшему Патриарху Тихону.

Вопрос о восстановлении Патриаршества обсуждался Московским Собором осенью 1917 года, в самый разгар революции. Были горячие поборники и противники восстановления патриаршества среди иерархов, священников и мирян, но я не помню, чтобы хоть один противник нашелся среди членов Собора из крестьян. И бесхитростные искрение слова одного из них выразили настроение многих: «У нас нет больше Царя. Нет отца, которого мы могли бы любить. Синод любить невозможно. А потому нам нужен Патриарх. С этим меня и послали». — «Времена изменчивы», говорил другой оратор. «Кто поручится, что мы не вступаем в период тяжелых испытаний для Церкви, что ей не понадобится вскоре твердый предстатель, чувствующий особую личную ответственность за внешние сношения, как первоиерарх, обязанный стоять на страже Церковного достояния, чести, достоинства и прав Церкви»... «В минуты распада и уныния, когда кажется, что вся Россия превращается в груду обломков, и не за что зацепиться, наша задача — связать лучшие неумирающие заветы нашей истории с тем основанием, которое мы закладываем для будущего. Пусть Церковь сама за себя стоит и борется. Вместо скипетра и короны, крест и хоругвь да охранят наше святое святых. И пусть хоругвеносцем наших религиозных заветов будет Русский Патриарх — как символ того, что с падением царской власти не пала Святая Русь и что не отказалась она от того, что ей всего дороже в ее прошлом и бесконечно ценнее преходящего внешнего обаяния физической силы».

В этих отзывах членов Собора заключаются, мне кажется, главные основания решения, к которому склонился Собор в подавляющем большинстве своих членов. И когда постановление состоялось, то соборное сознание примирило недавних противников со сторонниками Патриаршества. Как и подобало Собору, разномыслия разрешились в духе единения и любви. Затаили в себе протест только немногие «волки в овечьей шкуре», которым удалось проникнуть в Собор и которые потом были первыми приспешниками «живой церкви». *)

Нелегко было удовлетворить ожидания, которые связывались с личностью будущего избранника. На это указывал во время прений один весьма уважаемый ученый протоиерей, впоследствии принявший монашество и рукоположенный Патриархом в епископы. Он с особой силой подчеркивал трудность, почти невозможность найти лицо на высоте положения.

Избрание Патриарха состоялось под грохот пушек и пулеметов большевистского переворота.

Никогда не забуду той минуты, когда

______________

*) Митрополит Антоний дал им тогда меткое прозвище «Ракитиных».

116

старец, схимонах о. Алексий вынул из ковчега, стоявшего всю ночь перед тем у иконы Владимирской Божьей Матери, билет с именем Митрополита Московского Тихона. — «Божий избранник» — пронеслось тогда в храме. И народ с самого начала именно так отнесся к Святителю, увидев в нем Отца, которого можно и должно было любить.

Теперь, когда Патриарх Тихон только что окончил свое земное поприще, не время еще произносить суждения о той исторической роли, которая выпала на его долю. Но в самой силе нашей скорби, в чувстве нашего сиротства, в трудности освоиться с постигшей нас утратой сказывается какую огромную роль играл Патриарх в жизни Православной Церкви. Патриарх был живым символом духовного единства православной России и неумирающей преемственности Святой Руси. Для нас, беженцев, он был вдвойне дорог, как сам по себе, так и по тому, что его имя объединяло нас в любви и молитве со всем православным русским народом.

Каждый, кто имел счастье приблизиться к патриарху, должен поделиться своими воспоминаниями и впечатлениями, из которых может воссоздаться живой образ почившего. *) Слова: «вечная память» суть не только молитва, но и обещание, которое мы даем в Церкви тем, кто от нас уходит. Такая «память» есть не только воспоминание, но и претворение в жизнь заветов и смысла завершенного земного подвига умершего.

У тех, кто знали патриарха, конечно, навсегда запечатлелся благостный, смиренный и необыкновенно русский народный облик Святителя. Ему органически чужда была всякая искусственность. Он был чуток в своей простоте к каждому неискреннему и напыщенному слову, и при всей исключительной мягкости и доброте, обладал безобидным чувством юмора. Иногда одним добродушным словом он обнаруживал, что насквозь видит характер и скрытые пружины людей, с которыми ему приходилось иметь дело. Какая-то незлобивость и младенческая чистота души в соединении с благостностью составляли особое обаяние его личности. Когда я думаю о патриархе, я вспоминаю два выражения его лица: — одно какой-то жертвенной обреченности, которое соединялось у него с пониманием своего служения, как крестного подвига. Другое — доброй и кроткой улыбки. Летом 1918 г., покидая Москву, в которую мне уже не суждено было вернуться, я пошел к Патриарху проститься. Он жил тогда еще на Троицком Подворье. Меня провели в старый запущенный сад. Патриарх в простом подряснике и скромной скуфейке имел вид простого монаха. Это были короткие минуты его отдыха, и он видимо наслаждался солнечным днем и играл с котом «цыганом» который сопровождал его в прогулке. Мне совестно и жаль было нарушать его отдых.

Я ехал на юг, в Добровольческую Армию, рассчитывал увидеть всех, с кем связывалась надежда на освобождение России. Я просил разрешения Св. Патриарха передать от его имени, разумеется в полной тайне, благословение одному из таких лиц, но Патриарх в самой деликатной и в то же время твердой форме сказал мне, что не считает возможным это сделать, ибо, оставаясь в России, он хочет не только наружно, но и по существу избегнуть упрека в каком-либо вмешательстве Церкви в политику.

Эту черту надо помнить, чтобы понимать некоторые руководящие начала, которым Патриарх никогда не изменял. Он, конечно, не питал иллюзии относительно Советской власти. С самого начала ему ясно было, что это власть безбожная и антихристова. Когда некоторые горячие головы предлагали однажды во время Собора проект Пастырского послания, содержавший в себе резкую характеристику большевиков, то он, с своей, не оставлявшей ни минуты сомнения смиренной простотой, сказал: «Я не за себя боюсь. Поверьте, я готов и рад буду потерпеть, когда нужно. Но я отвечаю за других, и поэтому не нужно никаких вызовов».

Вот эта забота о других, о Церкви заставляла его напрягать все свое терпение и других побуждать к тому, чтобы во имя главной и единственной цели — спасения русской Православной Церкви, соблюдения ее в незапятнанной чистоте от всяких духовных соблазнов, — поступиться всем внешним, все перетерпеть, жертвовать ореолом собственной лично-

________________

*) В настоящем очерке мне приходится повторять некоторые воспоминания, которыми я раньше делился на страницах газет и в собраниях.

117

сти, словом все и самого себя отдать в жертву Церкви.

Вот другая основная черта деятельности Патриарха, которую мы должны иметь в виду, чтобы уразуметь смысл его крестного подвига.

Ибо, поистине, он был мучеником за все 7,5 лет своего служения. Его любящее сердце разрывалось за каждого иерарха, за каждого священника, которого постигало гонение. Еще сильнее он болел душой из-за волн соблазна, которые захлестывали Церковь и которым подпадали слабые. Он напрягал все силы своего кроткого и миролюбивого духа, чтобы удержать Церковь от раскола, удовлетворить, по возможности, самолюбие уступчивостью, которая имела, однако, своими пределами непреложные основания канонов.

Все это не помогло в столкновении с врагами Церкви, иудами, вроде Красницкого и его присных. В борьбе против изъятия церковных ценностей, сопровождавшегося кощунством, Патриарх принял на себя всю ответственность, чтобы защитить других, и в результате был заточен в тюрьму.

Всем памятен этот тяжелый и в то же время славный период жизни Русской Церкви, с казнью исповедника Церкви священномученика Митрополита Веньямина и оставшихся верными. В то же время «живая» или иначе лживая, как ее назвал Патриарх, церковь торжествовала свою победу. Ряд епископов и священников не устояли перед соблазном и опасностью и перешли в ее ряды, а упорствующие заточались в тюрьмы и ссылались на медленную смерть. Наконец самозванный собор живоцерковников заочно осудил Патриарха и лишил его сана.

Пребывание Патриарха в заключении было бы вероятно для него лично отдыхом, несмотря на тяжелые материальные условия, в которые он был поставлен, но св. Тихон продолжал болеть душой за Церковь, за паству без пастыря.

И когда ему представили возможность вернуться к этой, невольно покинутой им пастве, и бороться с соблазном живой церкви, он не поколебался заплатить за это ценой признания советской власти. Это было тем менее трудно для него, что с самого начала, как мы видели, Патриарх держался начала невмешательства Церкви в политику. Он был служителем царства не от мира сего.

Форма, в которую облечено было признание советской власти, была навязана Патриарху его врагами, воображавшими себе, что путем внешнего унижения им удастся покончить с обаянием его в народных массах. И как же они ошиблись в своих расчетах!

Тем, кто не понимал его поступка и соблазнялись им, Св. Тихон говорил: «пусть погибнет мое имя в истории, только бы Церкви была польза»... Англиканскому епископу Бюри, который также просил объяснений, Патриарх напомнил слова Ап. Павла: «Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому, что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас» (Филип. 1: 23 и 24). Он добавил, что лично с радостью принял бы мученическую смерть, но судьба остающейся Православной Церкви лежит на его ответственности. *)

Простому народу не пришлось ничего объяснять. Он ни на минуту не соблазнился, не усомнился в Патриархе. Освобождение Св. Тихона из заключения было его апофеозом. Народ верно понял жертву, принесенную его отцом ради него, и устилал путь его цветами. Настроение, охватившее церковные низы, было таким сильным и единодушным, что оно подчинило себе малодушных и колеблющихся. Сколько иерархов и священников, перешедших в ряды живой церкви, принесли всенародное покаяние и были приняты обратно в Православную Церковь благостным Патриархом! Соблазн живой церкви стал рассеиваться, как предрассветный туман при восхождении солнца...

Большевиков не образумил неудачный опыт в стремлении опорочить облик Патриарха. Он не помешал им повторить ту же попытку с негодными средствами после кончины Св. Тихона.

После величественных похорон, на которых присутствовало несколько сот тысяч народа, явившихся отдать дань благоговейного поклонения праху почившего святителя, через семь дней после его кончины, в «Известиях» появилось так называемое «завещание» Патриарха, подписанное им будто бы в день кончины.

Здесь не стоит разбирать вопрос о подлинности этого документа. Его подложность достаточно убедительно была раскрыта в повседневной печати. Не говоря о том, что самый стиль обличает нецерковное происхождение документа, со-

118

держание его явно противоречит всей линии поведения Патриарха по отношению к Советской власти. Ибо не мог он, принимавший на себя всецело ответственность за подвластных ему иерархов и священников, чтобы избавить их от кары, — не мог он грозить тем же иерархам карами за «нелойяльность» по отношению к Советской власти, этим самым как будто покрывая своим авторитетом тех, кто замучили и убили 30 епископов и сонм священников и заточили в тюрьмы и ссылки еще 80 епископов и множество клириков и мирян. *)

Мы уже знаем, что новая очередная клевета встретила так же мало доверия в народе, как и первая. В одном обращении, которое распространяется в советской России, говорится по поводу завещания Патриарха: «Враги Патриарха боятся его даже после его смерти. Они хотят очернить его память, но это им не удастся так же, как не удалось им поругание Святых Мощей и Святых Икон. Когда кощунственные руки начали сдирать ризы с икон и богохульники хотели надругаться над храмами Божьими, то началось небывалое чудесное обновление куполов и икон. Также будет и с памятью о почившем нашем Святителе. От клеветы и надругательства лик его не потемнеет, а ярче засветится в сердцах православных русских людей».

________________

Я кончу с чего начал. Трагизм судьбы Патриарха Тихона и его значение связаны с тем обстоятельством, что он стоял на рубеже двух эпох и был Первосвятителем Русской Церкви в самое смутное и тяжелое время нашей истории.

Среди иностранцев, недостаточно знакомых с нашим прошлым и характером русского народа, высказывается порою сомнение, не является ли православие пережитком старого? Как иначе объяснить, что народ попустил надругательства над церковью и святынями? Не является ли живая церковь подлинной религиозной попыткой обновления церкви и не заслуживает ли она сочувствия со стороны протестантов?

Думающие так забывают прежде всего историю христианской Церкви до Константина Великого. Разве гонения язычников вызывали внешнее сопротивление со стороны христиан? Разве исповедники, которые шли на мучения, призывали своих единоверцев оказывать сопротивление власти? Не тем же ли духом проникнуты и современные мученики и исповедники Православной Церкви в России, безропотно и радостно принимавшие свой крест? Указывают ли эти факты на равнодушие народа к вере или наоборот на необычайную духовную силу и стойкость верующих?

Есть ли мученики в живой церкви? — Есть ли у ее сторонников подобие религиозного вдохновения? — Прочтите брошюры Введенского, Титлинова — их признанных авторитетов. Кроме раболепного каждения советской власти вы там ничего не найдете. А кто знает процесс Петроградского Митрополита Веньямина и иже с ним, тот не может не содрогнуться от омерзения к этим новым иудам — Красницкому, Введенскому и другим столпам живой церкви, предавшим своего пастыря.

С другой стороны не является ли судьба Патриарха Тихона и отношение к нему народа самым наглядным доказательством живой силы православия? И не потому ли народ так любил своего святителя, что в его облике отражались наиболее дорогие ему черты русского религиозного идеала: смирение, незлобивость, простота, благостность и добродушный юмор. Из глубины веков на нас как будто выглянула Святая Русь. Рушатся государственные и общественные устои, как будто рассыпалась вся храмина, создававшаяся трудом поколений, но не умирает народная душа, омытая крещением и продолжает воплощаться в тех, кому всегда поклонялся и будет поклоняться народ.

Порой слышится и другой упрек, на этот раз прямо направленный лично против Патриарха Тихона — «он не был Гермогеном», он не сыграл роль

___________________

*) Опубликованное медицинское описание последних дней жизни Патриарха указывает на усилившуюся у него болезнь почек и раньше имевшую последствием, глубокие обмороки. Как при таких условиях возможно говорить об улучшении здоровья и верить, что Патриарх мог заниматься делами за несколько часов до кончины, в полном обладании сил и сознания.

119

народного вождя в деле освобождения родины от насильников.

На это мы ответим: глубокая сущность народных верований и религиозного идеала остается неизменной, и в этом смысле Святая Русь не умирает. Но формы истории меняются и никогда не повторяются. Наши святители, которых чтит народ, были всегда чуткими выразителями народной совести, но их практические действия были весьма различны, сообразно исторической обстановке. Св. Митрополит Алексей, в малолетство Дмитрия Донского, ездил в Орду умилостивлять хана и исцелил больную ханшу, а его младший современник, Преподобный Серий благословил того же Дмитрия Донского на борьбу против хана. И тот и другой великие народные угодники, но ход истории повелевал одному — умилостивлять хана, а другому призвать народ на брань против него.

Также надо думать о Патриархе Тихоне. И ему в короткое время его первосвятительского служения приходилось считаться с разными условиями бурного потока событий. После злодейского убиения Царя и его семьи Патриарх Тихон произнес слово в Казанском Соборе в Москве, 8 июля 1918 г., в котором клеймил палачей и призывал верующих без различия их политических убеждений, смело и гласно осуждать виновников этого неслыханного преступления, хотя бы пришлось за это пострадать. — И тот же Патриарх, ради спасения Православной Церкви и возможности борьбы с живою церковью не поколебался впоследствии признать советскую власть. Политически это были совершенно различные поступки, но Патриарх и тогда и потом оставался верным самому себе.

В первом случае он может быть переоценивал способность жертвенного порыва своей паствы; во втором случае, он сдержал собственный жертвенный порыв, чтобы помочь слабым и «малым сим». И там и здесь он думал не о себе, а только о тех, за кого держал ответ перед Богом.

История произнесет в свое время суд над деятельностью Патриарха Тихона в его отношениях с паствой и советской властью, но в сознании русского народа крепка вера не в человеческий, а в Божий суд, который ценит не поступки, а сокровенные мысли и чувства, которые их вызывают. Да будет же ушедший Святитель заступником нашим перед этим судом.

Кн. Григорий Трубецкой.

14 мая 1925 г.

120

Страница сгенерирована за 0.03 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино