Зелинский Ф. Умершая наука (Астрология)

VIII

    Астролог, однако, имеет дело не с планетами или знаками зодиака в отдельности, а с комбинацией тех и других. При этом комбинации планеты играют роль непосредственно действительных сил, между тем как знаки зодиака только влияют в качественном или количественном отношении на их действительность. Качественная модификация очень любопытна с точки зрения популярной астрологии, давая обильную пищу фантазии гадателей: легко представить себе, что зловредный Марс будет производить совершенно другое действие, находясь в созвездии насильника - Льва или коварного Скорпиона, чем когда его пыл будут охлаждать Рыбы или умерят чаши Весов девы - Правды. Но в сохраненных нам научных изложениях этот пункт мало развит; астрологи как будто стыдливо чураются метода, доступного также и всяким невежественным Трималхионам. Тем с большим усердием развили они разновидности количественного влияния на силу планет их положения в зодиаке; дошли они при этом до таких тонкостей, что у непосвященного читателя, при разборе их построений, ум за разум заходит, и он начинает подозревать, что именно в этом действии и залючается смысл всей системы, — другими словами, что чиноначальники астрологической науки нарочно постарались ее загромоздить произвольными и головоломными теориями, чтобы она не могла сделаться достоянием более широкого круга людей.

    Мы за ними, разумеется, в самые дебри их науки не последуем; боюсь, что уже те теории, которых придется по необходимости коснуться в этой главе, послужат достаточно убедительным доказательством только что сказанному. Это будут теория жилищ (domicilia), теория экзальтации и теория аспектов.

    Руководящий принцип этих теорий состоит в необходимости найти какие-нибудь регулятивы для оценки влияния всех планет на какого-нибудь человека или какое-нибудь дело. Для этого нужно было поставить их в условия взаимодействия, определяя как преобладающее положение той или другой из них, так и сочувственное или несочувственное влияние на «господствующую» планету остальных. Первые две теории служат преимущественно первой из этих двух целей, последняя — второй.

    Итак, прежде всего — теория жилищ. Ее основное положение гласит так: каждая планета в одном (или в двух) из знаков зодиака находится, так сказать, у себя «дома»; равным образом каждый знак служит жилищем одной какой-нибудь планете. Находясь дома, планета «радуется»; эта радость сообщает ей сугубую силу, увеличивая благодетельность добрых и вредность злых. Легко понять, какую благодарную тему для насмешек эта «теория жилищ» дала врагам астрологии: как у планет, этих бродяг среди звезд, оказываются определенные местожительства? — Пришлось придумать какое-нибудь объяснение: ведь самое слово «планета» (planetes от planasthai — «блуждать») было протестом против всякой попытки их прикрепления. Объяснение нашлось довольно убедительное на первый взгляд. Конечно, планеты теперь безостановочно блуждают, но ведь это их движение когда-нибудь же началось. Так вот, те знаки, которые планеты занимали в то время, когда таинственная рука привела их в движение, — эти знаки и являются для них точно родными очагами. Это было очень заманчивое объяснение, но... презрительная улыбка гиганта греческой философии, Аристотеля, подрывала всякое доверие к нему. «Движение небесного свода никогда не имело начала — оно предвечно», — учила перипатическая школа, и конечно, не астрологии с ее легковесным научным багажом было опровергать это учение. Его можно было только игнорировать, что она и делала порой — причем судьба сулила ей такой успех в будущем, о котором она и мечтать не смела. Действительно, пришло время, когда начало всемирного движения стало обязательным догматом верующих; когда рука Творца украсила небесный свод звездами, она должна была и планеты разместить в определенных местах зодиака, по которому они движутся ныне. Так-то астрологическая теория жилищ получила высшую санкцию, на какую она только могла рассчитывать; thema mundi языческих звездочетов стало иллюстрацией к Книге Бытия.

    Присмотримся ближе к этому thema mundi и основанной на нем теории жилищ; мы найдем в ней ту же смесь остроумных (если не разумных) выводов и комбинаций с произвольными и сумасбродными домыслами. — Если вы согласны, — говорили астрологи, — что Солнце обнаруживает наибольшую силу в знаке Льва (т.е. в июле месяце, по-нашему), то как можете вы не допускать такого же усиления, в связи с положением в зодиаке, и для других планет? Вывод опять-таки очень заманчивый; устранив возражения противников, адепты спорной науки объявили пока знак Льва жилищем Солнца, а затем стали искать приличных обиталищ также и для остальных. Было ясно, прежде всего, что началом мира было новолуние — иначе как объяснить- что и месяц, и (лунный) год с него начинаются? Это значит, что Луна была в ближайшем соседстве с Солнцем, — стало быть, либо в Раке, либо в Деве; в пользу Рака говорит то обстоятельство, что Солнцу и Луне, как предводителям обеих сект, дневной и ночной, естественно было поделить между собой и зодиак на две равные части и что было гораздо разумнее провести грань между Раком и Львом (причем Луне достались бы месяцы январь — июнь, а Солнцу июль — декабрь), чем между Львом и Девой. Далее: Меркурий никогда далеко от Солнца не отходит — ему поэтому место в Деве... Но прежде чем идти дальше, необходимо ознакомиться еще с одним соображением наших иерофантов. Дело в том, что знаков двенадцать, планет же семь; пристроив каждую планету, мы получим в остатке пять пустых знаков, что будет явной несообразностью и сделает невозможными рациональные астрологические вычисления. Нельзя ли поэтому допустить — благо мы получили по серии дневных и ночных знаков, — что и каждая планета имеет два жилища, дневное и ночное? Солнце и Луна, разумеется, в счет не идут: было бы странно назначать Солнцу, творцу дня, ночное жилище; остальные же пять планет прекрасно заполнят пять пустых знаков, что и послужит подтверждением всей теории. Конечно, можно спросить: как же быть тогда с нашим thema mundi? Ведь в момент великого толчка каждая планета занимала только одно место, а не два! Но... где же принято, чтобы верующие ставили щекотливые вопросы?

    Итак, дав Меркурию дневное жилище рядом с Солнцем, в-Деве, мы должны дать ему еще ночное рядом с Луной, в Близнецах, — этого требует симметрия. Ближайшая к Солнцу планета после Меркурия — Венера; ее дневное жилище поэтому рядом с Девой, в Весах, а ночное — рядом с Близнецами, в Тельце. После Венеры — Марс; пристроим его на день рядом с Весами, в Скорпионе, а на ночь — рядом с Тельцом, в Овне. После Марса — Юпитер; отведем ему, по тем же принципам, Стрельца и Рыб и равным образом Сатурну — Козерога и Водолея ([Смотрите схему]).

    Теперь, скептики, полюбуйтесь на стройность нашей системы и устыдитесь ваших сомнений. Мы распределяли планеты по знакам, руководясь вполне определенным, не допускающим колебаний принципом — их расстоянием от Солнца (расстоянием, замечу мимоходом, зодиакальным, а не действительным, которого тогда еще не знали); посмотрите, однако, какие прелестные совпадения при этом получились. Можно ли было лучше пристроить Марса, чем у бодливого Овна и злобного Скорпиона, или зиждительницу Венеру лучше, чем в доме Тельца — или, говоря правильнее, телки — этого символа зиждительной силы природы? Где холодный Сатурн будет чувствовать себя лучше, чем в обоих зимних знаках, Козероге и Водолее? Но это еще не все: послушайте дальше, и вы будете поражены. Марс живет в Овне, а Овен — знак какого месяца? Не марта ли (Martius от Mars)? Венера-Aphrodite помещена в Тельце, месяц которого, Aprilis, своей явной этимологией указывает на богиню, в честь которой он назван. Меркурию достались Близнецы, знаки месяца мая; а май от кого получил свое имя, как не от Май, матери Меркурия? Луна получила Рака, созвездие июня; а это вы, конечно, знаете, что Junius назван так в честь Юноны и что эта римская Юнона тождественна с Луной! Сатурна приютил Козерог, знак декабря; что же, знал об этом римский законодатель, когда он отвел месяц декабрь Сатурну и его главному празднику, веселым сатурналиям? Я ничуть не приглашаю читателя принять на веру предложенные здесь, отчасти рискованные, этимологии; достаточно того, что сами римляне считали их правильными. А с их принятием совпадения действительно становятся поразительными; Буше- Лек-лерка они даже навели на мысль, что реформа римского календаря состоялась под влиянием астрологических соображений и специально теории жилищ.

    Менее интересна вторая из указанных теорий — теория экзальтации и депрессий. Ее основное положение — то же, что и в теории жилищ, с прибавлением отрицательного элемента: а именно, есть в зодиаке места, в которых планеты обретают наибольшую силу, и, наоборот, такие, в которых они ослабевают до минимума; места экзальтации отчасти совпадают с жилищами, отчасти же нет, причем никакого разумного принципа установить не удалось. Насколько можно догадаться, мы имеем в теории экзальтации теорию, первоначально конкурировавшую с теорией жилищ (вероятно, с целью эманципировать астрологию от сомнительно thema mundi), а затем — как это нередко бывает в истории верований с чересчур влиятельными ересями — благодушно принятую, наравне с нею, в общую систему. Факт тот, что астрология пользуется на одинаковых правах и теорией жилищ, и теорией экзальтации, о популярности же этой последней достаточно свидетельствует самое слово «экзальтация», перешедшее во все культурные языки именно в его астрологическом смысле — усугубления душевной энергии.

Зато третья теория — теория аспектов — требует нашего полного внимания, как один из главных рычагов всей астрологической динамики и вместе с тем как любопытнейший результат вторжения в астрологию математического мистицизма Пифагора. Планеты действуют не только на Землю и на ее обитателей, но и друг на друга; это — прямой вывод из догмата всемирной симпатии, относящийся к нему точно так же, как теория пертурбаций относится к догмату всемионого тяготения. Остается определить пути этого взаимодействия — и вот на этот вопрос отвечает сокровенная математика, отвечает священный характер основной цифры мироздания, двунадесятницы. Зодиак, этот вечный путь планет, разделен своими знаками на двенадцать этапов; пользуясь этими двенадцатью точками, мы можем (ввиду делимости числа 12 на 2, 3, 4, 6) вписать в круг зодиака правильные шестиугольник, четырехугольник (т.е. квадрат), треугольник и двуугольник (т.е. диаметр). Возьмем созвездие Льва: проводя от него диаметр, мы натолкнемся на Водолея; вписав правильный треугольник с одним углом во Льве, найдем в обоих остальных углах Овна и Стрельца; вписав квадрат — Тельца, Водолея и Скорпиона; вписав шестиугольник - Близнецов (Овна, Водолея, Стрельца) и Весы. Это значит, выражаясь астрологически, что Лев находится с Водолеем в диаметральном (супротивном) аспекте, с Овном и Стрельцом — в тригональном, с Тельцом и Скорпионом — в квадратном и с Близнецами и Весами — в секстильном. Всего, значит, семь созвездий, с которыми Лев находится в аспекте; семь исходящих от него лучей — блестящее подтверждение священного характера пифагоровой седьмицы и вместе с тем основание тех семи лучей света, которые мы встречаем еще в христианском художестве. Что касается остальных четырех знаков — обоих смежных, Рака и Девы, и еще Рыб и Козерога, — то они, не состоя со Львом ни в каком аспекте, для него «безразличны» (см. чертеж 2).

    Не все эти четыре аспекта одинаково благоприятны и сильны. Читатель не забыл деления знаков зодиака на мужские и женские; теперь ему не трудно будет убедиться, что секстильный и тригональный аспекты соединяют между собою знаки одного пола; напротив, квадратный — различных. Отсюда следует, что первые два аспекта благоприятны, последний — неблагоприятен; над этой логикой можно смеяться сколько угодно, но принцип в ней несомненно есть. Далее: секстильный и тригональный аспекты, будучи оба благоприятны, не одинаково сильны. Действительно, мы тем ярче различаем предметы, чем более они находятся против нас; тригональный луч поэтому сильнее бокового, секстильного. Теперь следовало бы ожидать, что диаметральный аспект, соединяющий созвездия того же пола под самым сильным лучом, окажется в высшей степени благоприятным аспектом; но тут астрологические школы разошлись. Одна, в угоду последовательности, признала этот принцип; но другая заметила, что соединенные диаметральным аспектом созвездия находятся в оппозиции друг с другом. Может ли оппозиционное настроение быть в то же время дружелюбным? Это соображение показалось решающим, и диаметоальный аспект был причислен к враждебным — каковой привкус «диаметральная противоположность» сохранила и поныне.

    Читатель согласится, что развитая здесь теория аспектов добыта совершенно независимо от теории жилищ; теперь пусть он вернется к этой последней — он не преминет заметить целый ряд новых совпадений. Солнце живет во Льве; рядом с ним, в Деве, безразличный Меркурий — в смежном, стало быть, безразличном созвездии. Далее, в Весах, Венера, благодетельная, но слабая планета, — под слегка благоприятным секстильным аспектом. Еще далее, в Скорпионе, зловредный Марс — под безусловно враждебным квадратным аспектом. Затем в Стрельце самая благодетельная из всех планет. Юпитер, — под самым благоприятным из всех аспектов, тригональным. Наконец, в Козероге и Водолее недоброжелательный Сатурн — под аспектом отчасти безразличным, отчасти диаметральным, следовательно враждебным. На такие совпадения следует обращать внимание; ими объясняется убедительность теории для ее адептов, а с нею и ее обаяние, и живучесть.

    Но в чем же заключается польза, которую астрология извлекла из этой мистической геометрии? В том, что она давала ей возможность комбинировать влияния даже отдельных друг от друга, даже находящихся выше и ниже горизонта планет. Без этой возможности арсенал астролога был бы очень беден, и им пришлось бы во многих случаях просто отмалчиваться на обращенные к ним вопросы; планет всего семь — очень легко могло бы не оказаться ни одной в восходящем и поэтому особенно важном для вопрошающего созвездии; да и если бы оказалась одна, то ее всем известное значение не нуждалось бы в таланте и учености астролога для своего истолкования. Теперь не то. Даже в совершенно пустом созвездии мы тем не менее найдем излияния если не всех, то большей части планет, и эти излияния, сами по себе очень неодинаковые по своим свойствам и силе, будучи комбинированы, дадут очень сложное и далеко не каждому доступное построение. Вы нашли в восходящем созвездии Юпитера — не торопитесь радоваться. Конечно, если это созвездие — Стрелец, Рыбы или Рак, т.е. жилище или место экзальтации светлого бога, то это хороший знак: сам радостный, он и вас постарается обрадовать. Но что, если это будет Козерог, место его депрессии? Утомленный, немощный, он не сможет уделить вам своих благодетельных лучей. Но пусть он будет в хорошем созвездии: все же нужно предварительно удостовериться, что остальные планеты не будут противодействовать его добрым намерениям. Особенно опасно влияние обоих malefici — Марса и Сатурна. В каком аспекте находятся они по отношению к стоящему, скажем, в Раке Юпитеру? Допустим, что в тригональном или секстильном — это очень хорошо: находясь в дружелюбном настроении, они придут к нему на помощь, один — своим пылом, другой — своей хладнокровной рассудительностью. Недурно также, если они окажутся где-нибудь в Близнецах или Льве: смежные созвездия безразличны, так что вредные светила будут лишены возможности злоумышлять. Но горе, если мы одного из них найдем в Козероге — особенно Сатурна, который там «живет»: действуя на Юпитера всей силой своих лучей во враждебном диаметральном аспекте, он вольет медленный яд своего коварства в его тихий, целебный свет. Все же это еще полбеды в сравнении со следующей констелляцией: Марс в Овне, Сатурн в Весах — первый в своем жилище, второй в своей экзальтации — оба во враждебном квадратном аспекте, и притом так, что их лучи падают на расстояние менее 7° направо и налево от Юпитера — это значит, что Юпитер «в осаде», связан по рукам и ногам своими злонамеренными противниками. Такой аспект убийствен: он знаменует ряд несчастий и преступлений и раннюю смерть для рождающегося ребенка, верную неудачу для предпринимаемого дела — если только не найдется какой-нибудь благодетельной звезды, Венеры или Солнца, которая под сильным тригональным аспектом бросит свой луч как раз между осаждаемым и одним из осаждающих: этим она снимет «осаду» и возвратит Юпитеру свободу действий. Наоборот, очень благоприятна для вопрошающего такая констелляция, при которой зловредная планета осаждается двумя благодетельными: именно такая неожиданно счастливая констелляция, по поэтической фикции Шиллера, склонила Валленштейна заключить роковой для него союз с врагами его отечества («Смерть Валленштейна», д. 1, сц. 1; пер. Шишкова, местами исправленный):

СЧАСТЛИВЕЙШИЙ АСПЕКТ!
Так, наконец, они сошлися, три
Великие предвестника событий,
И вот две благодатные звезды,
Венера и Юпитер, осаждают
Коварного, губительного Марса
И вредоносца заставляют мне
Служить. Он долго мне враждебен был,
Он ударял багровыми лучами,
То четверным, то супротивным светом,
Отвесно ль, косвенно ль, в мои планеты
И благотворным силам их мешал,
Теперь они врага преодолели
И пленного на небеса влекут.

    Так-то можно без преувеличения сказать, что только благодаря теории аспектов греческая астрология стала тем, чем она была в течение веков: чарующей разнообразием своих комбинаций и кажущейся научностью своих вычислений — книгой судеб.

    Само собой разумеется, что арсенал астрологической статики, как мы ее можем назвать, всем этим далеко не исчерпан — мною изложены только три главнейшие из руководящих теорий, да и те только в общих чертах. Но их достаточно для того, чтобы сознательно отнестись к той области астрологической науки, в которой она входит в непосредственное соприкосновение с жизнью, — к области астрологической динамики. Астрологическая динамика обнимает главным образом две отдельные дисциплины — теорию генитур (или генетлиалогию) и теорию инициатив.