В своей жестокой и безумной борьбе с христианством антирелигиозная власть испробовала различные насильственные методы расправы над верующими и священнослужителями. Конституционно провозгласив свободу совести, антирелигиозная власть формально заявила о необходимости борьбы с религией методом атеистической пропаганды. В действительности же, осознавая свое полное пропагандистское бессилие, власть стала на путь административной расправы и физического уничтожения священнослужителей и наиболее активных верующих.

Почти сразу же после революции начался процесс удушения русской православной церкви, в ходе которого были попраны и юридические законы, и элементарные нормы человеческой нравственности.

Священнослужителей арестовывали и расстреливали, верующих сажали в лагеря. Церкви закрывали и разрушали. Антирелигиозный террор сильно ослабил Русскую Православную Церковь, но уничтожить ее полностью так и не удалось. К тому же, перед лицом международной общественности нужно было соб-

*) Изжурнала “Феникс" 1966 Copyright by Grani, Possev-Verlag, FFM. 1967.

люсти хотя бы видимость юридических гарантий на свободу вероисповедания.

Оказавшись не в состоянии раздавить церковь средствами антирелигиозного террора, власть все чаще стала пользоваться средствами административно-правового насилия, одновременно стремясь разложить церковь изнутри путем насаждения внутри церковных институтов антирелигиозной агентуры.

Труд неизвестного нам автора «Описание событий в Почаевской Лавре в наши дни», широко распространившийся в настоящее время в виде машинописной перепечатки, с документальной убедительностью показывает нам самоотверженное сопротивление юридически беззащитной горстки людей, посвятивших себя служению Богу и нравственности, против бесчеловечной, механически-жестокой работы государственной машины, направленной на их подавление.

* * *

Народное предание возводит появление монахов на горе Почаевской ко временам первых учителей славянских Кирилла и Мефодия, т. е. IX век или ранее всеобщего крещения русского народа.

Но постоянно стали селиться монахи на горе Почаевской в столпе огненном, возле чудесного источника, оставленного Божией Матерью после своего явления (След Стопы Ея на камени, наполненный целебносной водой). В XVI—XVII вв. здесь подвизался великий угодник Божий, преподобный Иов Почаевский, и его святые мощи уже 300 лет покоятся в лавре. Таким образом Почаевская лавра существует уже более 700 лет.

В наши дни жизнь в Почаевской лавре была нарушена в период правления Хрущева, когда массами стали закрывать церкви и монастыри. Из закрытых монастырей монахи собираются в лавру. Но гонение на этом не останавливается. Оно все возрастает и возрастает.

Официально не уничтожена ст. 124-ая Конституции о свободе религии и об отделении церкви от государства, но фактически это осталось только на бумаге. Уполномоченные по делам РПЦ полностью стали распоряжаться церковными делами, стали хозяйничать в церкви.

В 1961 году приступили непосредственно к Почаевской лавре. Закрыть, ликвидировать лавру они не решались. Желая скрыть свои преступные действия и придать им хоть сколько-нибудь за-

конный вид, они лишают лавру материальных средств для существования братства, возбраняют доступ христиан-богомольцев и дают указания всем организациям и магазинам не отпускать монахам продовольствия и других товаров, чтобы создать невозможные условия для существования лавры, и, таким образом, расправиться с монастырем, обнародовав в советской печати, что монастырь сам по себе распался.

Эти насильственные репрессивные меры постепенно принимаются одна за другой в возрастающей степени: в 1959 году у Почаевской лавры отнимают приусадебный участок земли (10 га) и следом за ним фруктовый сад, именуемый «архиерейским», примыкавший к архиерейскому дому и Пещерной церкви преподобного Иова, с огородом в нем, теплицей, сушилкой, домиком садовника, складом и другими второстепенными помещениями в нем, отнимают пасеку в количестве более 100 улей пчелиных семей. Следом, в 1960 году воспрещают совершать ремонтно-реставрационные работы в Почаевской лавре, запрещают принимать людей в лавру в число братин и по вольному найму специалистов для исполнения художественных, деревообделочных и других работ, принимаются некоторые попытки сократить братию лавры, отнимают все машины (4 грузовых и 1 легковую), механизмы и оборудование и ремонтно-реставрационные материалы, приобретенные все в наши дни на лаврские средства. Усиленно стали преследовать христиан-богомольцев, приезжающих из других городов. Местных христиан начали снимать с работ за то, что ходят молиться в лавру. Уволили с работы Клеткину Надежду, прож. Почаев, Плетенка, 40, работала помбухгалтера в райконторе связи; завхоза Почаевской райбольницы; некоторых медсестер и др. Органы милиции и КГБ (Комитет государственной безопасности) днями и ночами преследуют христиан в лавре, ищут какую-либо придирку и арестовывают. Приписывают к запрещенной антисоветской секте «леонтьевцев», судят и выселяют. Категорически запрещают пускать ночевать как в лавре, так и по городу. В послевоенное время до 1959 года Почаевская лавра использовала «архиерейский дом» под гостиницу для приезжих богомольцев, в 1959 г. там разместились монахи из закрытых монастырей: скита Почаевской лавры, часть монахов Киево-Печерской лавры, из монастыря «Казацкие могилы» Волынской области, Крещатинского монастыря Черновицкой области и др. В корпусе оставалась еще одна комната, куда пускали иной раз переночевать родственников и знакомых монахов: КГБ категорически запретило пускать людей. Начальник КГБ По-

чаева, капитан Максимов Николай Васильевич, каждую ночь ходил проверять, как исполняются его приказания. Однажды он застал двух человек, составил акт и вынудил подписать его живущего там игумена Анатолия (Корнейчук), а также звал еще подписать сторожа лавры старичка-инвалида Николая Рабуш, но тот, видя такие бесчеловечные действия КГБ, медлил. Максимов подбегает к сторожу, он в ярости, что его требования моментально не исполняются. Он уже грозно кричит «Иди подписывай». Сторож молчит. Максимов схватил старца и со всей силой пустил его вниз по ступенькам; к счастью сторожа внизу был монах Нестор и поймал его своей рукой, а то мог быть даже смертельный исход. Так издевается Максимов над христианами в Почаеве. Видя такое трудное положение для приезжих паломников, руководство лавры по усердной просьбе паломников открывало храм на круглосуточные молитвы днем и ночью. Но Максимов в скором времени не разрешил и здесь проводить людям ночное время. Несколько дней Максимов ходил, высматривал, кто является инициатором ночных молитв, кто читает, поет и т. д., т. е. искал ревностных христиан, а когда узнавал их, то потом при удобном случае поодиночке арестовывал, кого судил, а кого только выживал из Почаева; но этого Максимову показалось мало, так как христиане прибывали все новые и новые, и под руководством монахов моления проходили успешно. Тогда Максимов применил другой метод: он обвинил, что монахи используют храм, как ночлежный дом, так как не все христиане по состоянию здоровья способны круглосуточно бодрствовать и молиться, некоторые во время молитвы от усталости засыпают. И вот Максимов составляет акт, что в Троицком храме Почаевской лавры незаконно ночует 250 человек, и требует от дежурного по храму монаха Почаевской лавры Пиора подписать этот акт; тот отказался подписывать, так как это несправедливо. Храм — народное достояние, и народ использует его по своему усмотрению; какое дело чиновнику-атеисту Максимову как верующие молятся, но у Максимова власть и сила, а закон только на бумаге.

Максимов, приняв свои меры, категорически запретил пускать богомольцев ночью в храм, а неугодного ему монаха в скором времени выписал из домовой книги лавры и выгнал из Почаева, грозя ему судом, приписывая монаху антисоветскую агитацию.

В 1961 году начинаются бурные события в Почаеве. У монахов отбирают «архиерейский дом», размещая в нем поликли-

нику. Монахов загоняют в один корпус. Отбирают «святые врата», с примыкающими к ним зданиями. Отбирают небольшой жилой корпус, именуемый «столярка», отбирают водокачку полностью, с машинами и оборудованием.

Когда были отобраны все здания вокруг лавры, а остался один только большой корпус, примыкающий к Успенскому собору, тогда КГБ и милиция накинулись на насельников, дальше переводить их уже некуда, а поэтому стали разгонять на все четыре стороны. Монахов, как преступников, ежедневно группами по 10— 15 человек вызывали в помещение Почаевской милиции на допросы: там их распределяли по кабинетам поодиночке, проводили «разъяснительную работу». Разговор шел такого содержания: «Ваш монастырь закрывается, уходите из монастыря по-хорошему. Мы победили Германию, а с вами нам и думать нечего, не уйдете — разгоним, а монастырь закроем». И начали разгонять: каждого монаха стали брать на измор, целые дни он проходил мытарства в кабинетах милиции и КГБ, закрывали в КПЗ, издевались, как только могли, на одного монаха накидывалось 4-5 работников КГБ, зачастую в пьяном виде, требуя ухода из Лавры; оскорблений не опишешь, какими только словами не обзывали монахов: ругань, матерщина, крики, стучание по столу, требование смотреть в глаза, в одном направлении, терзания из кабинета в кабинет: то выйди, то зайди, пиши объяснительные по всем вопросам монастырской жизни, придерутся что опоздал на их вызов, пиши объяснение, почему опоздал, хотя фактически все явились по их требованиям; кто почему-то не явился сразу — приходят в лавру, в келию (квартиру); если в келии никого нет — опечатывают, вешают свой замок и т. д. Мы все, по милости Божией, претерпевали, переносили, но к нам сразу применили другой метод, стали отбирать паспорта. Первоначально приходит группа работников КГБ и милиции: майор Бочкарев, майор Корсаков, капитан Максимов, майор Данилов, начальник паспортного стола капитан Белик, ст. л-ты: Борейко, Лысак, Юрчак и др., требуют паспорт монаха, говорят, что для проверки, но когда монах, владелец паспорта, отдавал его для проверки, то получал назад уже со штампом выписки. Начальник паспортного стола капитан Белик разъяснял: «Вот уже все вы выписаны, уходите из лавры, а в противном случае будем судить вас по статье 196 УК УССР как нарушителей паспортного режима, а Бочкарев с Максимовым сразу устанавливали срок трое суток, чтобы выехали из лавры. На просьбы и слезы монахов, что это насилие, что незаконно их гонят из лавры, что Конституция име-

ет статью 124 о свободе вероисповедания, что везде на словах и бумаге проповедуют свободу, а нас так противозаконно выселяют из лавры, — работники КГБ отвечали, что они создают законы и Конституция написана для коммунистов, а верующие все «лишенцы», что им поступают другие указания по партийной линии, и они исполняют указания правительства, но они их никому не показывали и говорили, что не покажут, что при коммунизме религии не будет, и они намерены всеми способами ее уничтожить. «Жаль, говорили работники КГБ, что нам не даны такие права, как в первые годы революции, мы бы с вами и разговаривать не стали, под линеечку всех из пулемета перестреляли».

После выписки по паспорту, работники КГБ с начальником паспортного стола приходили в Духовный собор лавры и таким же образом брали на проверку домовую книгу лавры и выписывали по домовой книге. Монахи не хотели уходить из лавры, так как многие из них уже почти всю свою трудовую жизнь отдали на служение в лавре, и прожили в ней по 20-40 лет, а на старости лет над ними издеваются, — и продолжали жить в лавре. Таким образом, стали появляться «злостные нарушители паспортного режима», к ним органы милиции стали применять все свои методы «административного воздействия», устанавливали сроки: в 3-ое суток выехать из лавры, потом — в 24 часа, брали несколько подписок, штраф и оформляли уголовное дело: «нарушитель паспортного режима» — год тюремного заключения.

Таким образом, пересудили монахов Почаевской лавры: игумена Вячеслава (Псаман), который прожил в лавре 40 лет, т. е. почти всю свою жизнь, а на старости лет сделали из него «нарушителя паспортного режима» и подвергли таким репрессиям; иеромонаха Амвросия (Довгань), иеромонаха Сергия (Соломка), иеродиакона Антония (Корыстелева), иеродиакона Апеллия (Станкевич), иеродиакона Андрея (Шур), иеромонаха Владимира (Солдатова), иеромонаха Валериана (Попович), иером. Дионисия (Комонюк), иеродиак. Гавриила (Углицких), монаха Нестора (Онук), монаха Даниила (Клюткина), монаха Григория (Унку). Таким образом КГБ Почаева применил массовое насилие над монахами, что является издевательством над религией и над чувствами всего верующего населения нашей страны и противоречит советским законам. Церковь отделена от государства. А фактически уполномоченные по делам Русской православной церкви грубо полностью вмешиваются в церковные дела и делают, что хотят, но, чтобы впоследствии им можно было на что-то ссылаться, то они

оказали давление через уполномоченного на львовского архиерея Григория, который ныне занимает Закарпатскую кафедру, чтобы тот издал указ об увольнении монахов, на что и сослались, что монахи уволены архиереем, поэтому им-то только и место в тюрьме.

Все перечисленные монахи, конечно, никаких преступлений не совершали. До монастыря они честно трудились на гражданских работах, часть из них — участники Великой Отечественной Войны 1941—1945 гг., и сразу после окончания ее пришли в стены лавры, служить Богу; некоторые с малолетства подвизались в лавре. Кажется, прошлое их заслуживает даже уважения, как например, в связи с 20-летием победы над Германией всех участников войны награждали медалями и поощряли, верующих же людей, в особенности монахов — участников войны Амвросия (Довгань), Сергия (Соломко), Антония (Корыстелева) повторно арестовали и отправили в тюрьму за нарушение паспортного режима.

Всех подряд арестовывать и судить не решились (ведь у нас свобода вероисповедания), но принялись за борьбу с лаврой, с ее насельниками-монахами все организации: основное задание возложено на органы здравоохранения — найти у монахов какую-нибудь болезнь и принудительно выслать на лечение. Для этого органы власти назначают медицинское обследование монахов; при Почаевском райвоенкомате устроили комиссию, по которой некоторых монахов: Голованова, Мирчука, Шворука и др. признали психобольными (хотя они вполне здоровы) и длительное время содержали в психобольнице и выписали из лавры. Такое усердное «лечение» привело некоторых к смерти — умер Голованов в возрасте 35 лет. В сентябре месяце этого же 1961 г. устраивают другую комиссию, состоящую из работников КГБ и медработников, т. н. «облмедкомиссия», они проводили ее в расположении лавры, в помещении Духовного собора лавры, туда сзывали монахов и проверяли на инфекционные заболевания — дизентерию. Обследования эти носили более издевательский характер, нежели вид комиссии, но под этим благородным видом определили, что группе монахов (Волынец, Дубровский, Лисицкий, Корнейчук, Гальсевич Центкевич) необходимо пройти курс стационарного лечения. И на таком основании эта группа принудительно была вывезена в Кременецкую райбольницу на лечение (конечно, монахи все были здоровы, никогда не болели). Следом за этим, комиссией 13 марта 1962 года устроена новая медкомиссия на обследование грудной клетки: на предыдущих комиссиях монахи уже видели, какое на-

правление этих комиссий и к чему они ведут, поэтому категорически стали отказываться от медкомиссии, ссылаясь на то, что в СССР лечение считается добровольным, а не принудительным, но с монахами разговаривать не стали: Почаевские и Тернопольские гонители засели в помещении Духовного собора лавры — секретарь райисполкома Дармограй, председатель п. совета Малкуш, начальники КГБ Остапенко и Максимов, начальник паспортного стола капитан Белик и др., и стали вызывать по одному монахов лавры. Кто из монахов просил разъяснения цели комиссии, того капитан Белик сразу выписывал по домовой книге из числа насельников лавры; таким образом снова выписали группу монахов в количестве 16 человек, снова появились нарушители паспортного режима, которых вслед за этим предавали суду Между этими комиссиями Почаевским райвоенкоматом проведен еще ряд медкомиссий для молодежи: молодых монахов, не проходивших военной службы в Советской армии, но имевших освобождение от нее, т. н. «белобилетников», по указанию органов КГБ врачи делают здоровыми и мобилизуют в Советскую армию в ВСО (военно-строительные отряды), посылают в северные районы страны на лесоразработки. В эту группу попали: иеродиаконы Панкратий Тимощук, Георгий Лошкарев, Алексий Барановский, иером. Власий Болотов, монах Анатолий Палецкий, Димитрий Петровцы, Иван Пастухов, Владимир Клочков, Анатолий Капинос, Исихий Никитенко. Болотов, Пилецкий и Никитенко были совершенно слабого здоровья, у одного перебит позвоночник, у другого глаза совершенно слепые 0.2% зрения, что совершенно непригодно к тяжелому физическому труду, но все равно врачи сделали «годными» для военной службы лишь с той целью, чтобы вывезти из лавры, и их довезли только до Тернополя на сборный пункт, там некоторое время подержали и отпустили, но за этот момент из лавры по домовой книге выписали, а восстановить и разговаривать не захотели.

Кроме этих комиссий, весь этот период 1961 года монахов часто вызывают в милицию, КГБ, издеваются, продолжают гнать из лавры. Далее в монастыре устраивают проверки паспортного режима: работники КГБ и милиции в воскресные и праздничные дни и накануне их проверяют паспорта в лавре: ставят своих милиционеров на всех входах и выходах из лавры и в лавру, воспрещая всякое движение по ней, сами ходят по квартирам-кельям насельников с проверкой — обыском. Если найдут к чему-либо придраться, то отбирают паспорт и на следующий день возвращают выписанный. Проводят медико-санитарные, пожарные и

прочие комиссии, т. е. создают в лавре такую атмосферу, чтобы не было возможности жить, все дни чтобы были в терзании, напряжении, в издевательствах и т. д., чтобы таким давлением выселить оставшихся монахов из лавры.

Продолжают постепенно отнимать имущество в лавре: отнимают ремонтно-строительные материалы, инвентарь, воск и парафин, которые были в лавре заготовлены.

Вокруг лавры восстанавливается постоянный контроль: в лавру не пропускают ни одной автомашины и повозки с топливом и продуктами и т. д., т. е. лишают лавру всякого снабжения, чтобы к общему нажиму добавить еще голод и холод.

Предпринимается страшная кампания против христиан-богомольцев, поддерживающих лавру, приходящих и приезжающих молиться.

Делаются заслоны из милиции и КГБ в Святых Вратах и на подходах в лавру. Утром, когда идут христиане в храм, они подгоняют грузовые бортовые машины, загоняют христиан на них и, осыпая их матерщиной и побоями, вывозят из Почаева за 40 50 км. со строгим предупреждением, что если только появитесь в лавре, то посадим в тюрьму. С местных жителей Почаева взяли поголовную подписку, чтобы не ходили в Лавру молиться и не пускали приезжих ночевать. Кто безбоязненно продолжал молиться, ходить в лавру, того КГБ выписывал из Почаева и выселял. Ежедневно ходили по квартирам в городе, проверяя, как исполняются их приказания, под видом проверки паспортного режима. Если где находили приезжих богомольцев, их арестовывали, а хозяев штрафовали. Эти издевательства доходили до изуверства: пьяные милиционеры и их начальники в 12 часов ночи врывались в дома, выкидывали спящих богомольцев на улицу, били и грабили их, издевались над хозяевами. Под таким давлением почаевские жители стали бояться пускать кого-либо на ночь, а приезжие богомольцы вынуждены были проводить ночи на улице под открытым небом, стали ютиться на паперти под храмом. Но и здесь Почаевская милиция не дала спокойствия, а наоборот — применяла самые грубые издевательства: пьяные работники КГБ и милиции приходят ночью сюда, вооруженные дубинками и оружием, и начинают колотить богомольцев, те в ужасе рассыпаются кто куда может. Их тогда по одиночке ловят, грабят, издеваются и кидают в психобольницу, приговаривая «больше не будете ехать в Почаев». Однажды лаврский дворовый сторож, послушник Исидор Лищинюк не мог вынести такого издевательства и вступился

за страдальцев: «Что вы делаете? Зачем так издеваетесь над людьми, преследуете невинных старушек». Но не устыдились слов инока, а один из них, сержант Почаевской милиции Медяный накинулся на сторожа: «Я тебе покажу...», обзывая его бранными словами, давай колотить его по лицу и по всему телу; остальные расправлялись с богомольцами.

Это издевательство не прекратилось: и милиционер не был наказан, а наоборот, в скором времени КГБ отобрал паспорт сторожа и выписал из лавры, выселил из Почаева.

8 марта 1962 года вызывают в облисполком наместника лавры архимандрита Севастиана и арестовывают его, а в лавру приезжает большая группа офицеров КГБ и милиции из области: майоры Бочкарев, Дегтярев, Данилов, Корсаков и ряд других, совместно с почаевским начальством, капитанами Максимовым, Остапенко и др., забирают всю документацию в Почаевской лавре из Духовного собора, из бухгалтерии и казначейства и усиленно занимаются, как лучше им выселить монахов из лавры; но особо нового они ничего не придумали, а продолжали выселять теми же способами через медкомиссию, более интенсивно стали вызывать монахов в КГБ, ежедневно отбирая паспорта, выписывая и выгоняя из лавры. Тех, которые отстаивали свои права и не хотели выезжать после выписки, а продолжали жить в лавре, арестовывали и судили, как нарушителей паспортного режима. Из 140 монахов в этот период осталось только 36 человек, которые стали обслуживать лавру, совершать в ней богослужения, удовлетворять нужды гонимого христианского населения, но работники КГБ уже полностью стали распоряжаться в лавре. Максимов, Остапенко, Бочкарев и др. так и не выходили из лавры, неотступно по очереди, по пятам ходили за монахами, и выгоняли, выживали из лавры. Максимов имел уже множество ключей от лаврских замков, часто можно было видеть, как Максимов самостоятельно отпирает входные двери на экономии или входные двери в общежитие лавры из храма. Остапенко несколько раз заставали в помещении Духовного собора, так что они и туда имели ключи, и от всех ответственных мест в лавре уже были ключи в руках работников КГБ, Максимова и Остапенко.

Они проникали и в кельи; были случаи: приходит монах из храма после богослужения, а его келья опечатана печатями КГБ, Остапенко или Максимов ночью требуют туда явиться. Путем такого хозяйничания Максимов изъял все книги из библиотеки, относящиеся к истории Почаевской лавры, и другие, которые его

интересовали, многие ценные вещи перекочевали в музей атеизма и т. д. Поэтому в КГБ появились все книги религиозного содержания, и когда КГБ (Максимов, Бочкарев и др.) вызывали монахов к себе на издевательства, то они плюс к этому прочитывали монахам наставления, делали отдельные выборки из священного писания, которые можно было использовать в свою сторону. Например: часто Бочкарев зачитывал цитату из апостола Павла «всяка власть от Бога» или же из святоотеческих творений монахам о послушании, и требовал, что, дескать, нужно оказывать послушание представителям власти и уходить из монастыря, но сам Бочкарев не смущался, что они воровским способом приобрели эти книги, из которых зачитывает, оправдывая свои поступки и требования. Если все же монахи добивались, на каком основании вы гоните нас, покажите нам постановление или приказ правительства, что Почаевская лавра закрывается, то работники КГБ отвечали, что они этого не покажут, что у них есть приказ по партийной линии, что это относится к их секретным распоряжениям, но они —представители правительства и им нужно подчиняться.

За весь период гонений местная печать тоже не оставляла монахов, специальные работники КГБ так и составляли всякие измышления на монахов, в частности, на руководителя лавры архимандрита Севастиана, фабриковались статьи от имени бывшего послушника лавры Иосифа Байдука, который находился на службе в Советской армии, приписали ему, что он 10 лет жил в Почаевской лавре, а теперь отказывается от религии, порывает с лаврой и обливает грязью насельников ее. Хотя фактически он ничего не писал, остался при своих религиозных убеждениях, по демобилизации написал протест — возмущение на фабрикацию от его имени фальшивок. В лавре он жил только десять дней, но желал бы возвратиться в число ее насельников. Против Байдука тогда предприняли ряд репрессий, его арестовали, доставили в Тарнополь в КГБ, а оттуда отправили в город Винницу в психобольницу, сделали ему заключение больного. Печать выпустила в 1962 году брошюру Почаевского музея атеизма (директор Андриюк) «Почаевский музей атеизма», в которой использовала прежние материалы на почве клеветы от имени Байдука и других анонимных авторов, плюс к этому Андриюк называет число, что 69 монахов добровольно оставили лавру, и в списке перечисляет тех, которые принудительно выписаны органами КГБ, мобилизованы райвоенкоматами в военно-строительные отряды, а работников КГБ майоров Бочкарева, Дегтярева, Корсакова, ка-

питана Сириченко, Максимова, Остапенко и пр. называет всего лишь агитаторами, которые «провели разъяснительную работу в лавре». Но это особенно так задело за живое монахов, что они поклялись пусть лучше смерть, но они лавры не оставят.

Монахи научились уже на горьком опыте, что кто даст паспорт на проверку в КГБ, то получает его уже выписанным из лавры. Поэтому монахи отказались предъявлять паспорта, и на все действия КГБ отвечали, что из лавры никуда не уйдут. Как ни старались майор Максимов и его компания, что они ни делали с монахами: требовали писать объяснения, составляли лживые акты неподчинения, закрывали в камеру предварительного заключения на сутки и более, применяли физическое насилие, побои, — монахи оставались тверды истине и своим идеалам, и никуда не уходили из лавры. Поэтому они придумали еще один способ расправы с монахами: предварительно более сильных в духовном отношении они посадили в тюрьму, некоторых в психбольницу, как особенно яркий пример с игуменом Иосифом Головатюк.

Иосиф игумен, престарелый старец в возрасте семидесяти лет, всю жизнь подвизался в лавре (более сорока лет), не хотел уходить из лавры, сколько его ни терзали; хотел дожить свои дни в лавре. К нему в келью пришли шестнадцать человек из КГБ и милиции, вцепились в старца и потащили из лавры; кто схватил за руки, а кто за ноги, один схватил за воротник и так зажал горло, что он остался еле жив, так как совершенно не мог дышать — это такой прием, чтобы не кричал. Тут же возле лавры была подогнана машина «скорая помощь», в которую сунули Иосифа и в сопровождении двух работников КГБ доставили в гор. Буданов в психобольницу и бросили совершенно здорового человека к больным. Но на этом не окончилось: его постригли, побрили, и каждый день насильно вводили какие-то уколы в очень большой дозе. От этих уколов все тело, особенно ноги, распухли, сделались как колоды, кожа чуть не трескалась от жидкости, которую врачи продолжали вливать каждый день, и так продолжалось длительное время. Только по ходатайству родных и по обширным протестам верующих его через шесть месяцев отпустили к племяннику в село Малая Иловица Шумского района, Тарнопольской области, с тем условием, чтобы в лавре больше не появлялся, а в противном случае прежний прием повторится, т. е. обратно посадят в психобольницу.

За игуменом Иосифом продолжали расправу над монахами: первого сентября 1962 года в Почаев была собрана вся милиция

из Тернопольской области и соседних областей во главе с председателем КГБ области, которые устроили расправу над монахами. Особенной жестокостью отличался полковник Кириченко, зам. управляющего КГБ по Тернопольской области, брат Председателя Президиума Верховного Совета УССР. Они окружили лавру, не пустили никого из паломников и прихожан, подогнали пять грузовых машин и начали расправу над монахами. В послеобеденное время большая группа КГБ и милиции появляется в общежитии лавры со специальным заданием, кому кого брать, по пять-шесть человек было распределено на одного монаха. Они прибыл к кельям; если кто не пожелал их впустить, то они выламывали двери и насильно под руки выводили монаха, грузили его на автомашину, потом выносили его пожитки и вывозили из лавры, а с теми, кто открыл им двери, происходила та же самая картина: они объявляли, что с сегодняшнего дня вы больше в лавре жить не будете, пойдете с нами, и поступали так же: грузили на автомашины и вывозили. Распределено было вывозить примерно по месту рождения к родным, если они там существовали, а если нет, то в ту область, где родился, а кто не хотел, иди куда хочешь. 1 сентября 1962 г. выпало на субботу, и работники КГБ не смогли за один день развезти всех остающихся в лавре монахов за разбросанностью их месторождения, т. к. здесь собрались из разных областей Украины, России, Белоруссии; поэтому часть монахов ждала той же участи до понедельника третьего сентября. Но ведь из Лавры выходить никому не хотелось, все монахи оставили все в мире и посвятили свою жизнь этому служению, поэтому они предприняли последнее прибежище: остались в храме на молитве, позакрыв все двери на замки. Когда отряды КГБ и милиции снова оцепили лавру, они не могли никак проникнуть в храмы, предварительно считая, что монахи в это время должны находиться в кельях (послеобеденный перерыв), а поэтому распределились по кельям, но, поскольку им никто не открывал, они поразламывали многие кельи, некоторые пооткрывали своими ключами, но монахов там не нашли. Тогда работники КГБ догадались, что монахи остались в храме и закрылись. Они стали добираться в храмы, но кроме основных замков, двери в храм были закрыты изнутри крючками и задвижками, так что все попытки работников КГБ и милиции открыть храмы оказались безуспешными. Двери сделаны довольно прочно, кованные железом, так что простым орудиям нелегко поддавались, и КГБ никак не могли проникнуть внутрь храма. Наконец они предприняли такой при-

ем: со второго этажа братского корпуса, с левой стороны, к храму примыкает вход, ведущий в помещение библиотеки лавры, которое расположено рядом с алтарем, над пономаркой, и с которого можно слушать богослужение и смотреть в храм, так как оно связано тремя большими проемами и представляет собой подобие боковых хоров. Проемы эти закрыты только фанерой, и вот сюда-то и направили свои усилия работники КГБ и милиции. Входные двери в библиотеку выломали, а перегородки имели тоже двери, которые закрывались изнутри только на крючки, поэтому работники КГБ сверху могли хорошо осмотреть храм; но библиотека на втором этаже примыкает к алтарю довольно высоко, и для того, чтобы спуститься вниз, работники КГБ принесли веревки и по ним начали спускаться в алтарь. В алтаре стоял архимандрит Самуил, на него прямо опускался капитан Сириченко, рядом Максимов и т. д. Самуил перепугался и стоял как столб, и не мог вымолвить ни слова. Они накинулись на старца и повели его к выходу. Остальные монахи кинулись врассыпную по храму, кто куда. Работники КГБ, разъяренные тем, что им пришлось приложить столько усилий, чтобы проникнуть в храм, всю свою ярость излили на невинных монахов: хватали их за волосы и бороды, крутили руки, били в бока и тащили на внутренний двор, куда снова были подогнаны машины. Так переловили в храме всех монахов, особенно никак не могли найти иеромонаха Валерия Матковского. Он, когда услыхал, что КГБ через библиотеку проникает в храм, залез в маленький ящик, где он продавал свечи. Обыскали весь храм, а Валерия не могли найти. Но Максимов, придя к свечному ящику, заметил, что надо хорошо искать здесь, так как он продавал свечи. Максимов сам лично стал открывать ящик и обнаружил иеромонаха Валерия и начал вытаскивать его. В таком положении Валерий просидел около часа и у него все суставы одеревенели, он не мог хорошо идти, а его всю дорогу подгонял ударами в спину и бока начальник Почаевского штаба народных дружин Максимюк. Таким образом КГБ расправился с монахами Почаевской лавры. Эту партию монахов они не стали везти по месту рождения, а вывезли в город Дубно Ровенской области на железнодорожный вокзал и приказали всем покупать билеты и ехать по месту рождения. Здесь неотступно стояли и смотрели работники КГБ.

Христиане не остались безразличными к этому, они свои немощные усилия направили на защиту гонимого братства лавры. И вот, когда милиция окружила лавру, собравшимся христианам

удалось прорваться через милицейские посты у Святых ворот и приблизиться непосредственно к Братскому корпусу лавры, который был закрыт, а внутри уже хозяйничали КГБ и милиция. Христиане направились с тыловой стороны к воротам хозяйственного двора лавры, куда перед этим загнали пять грузовых автомашин органы советской власти для вывозки монахов. Двери оказались заперты и изнутри охранялись милицией. Христиане стали кричать и стучать в дверь, но при вывозке уже были предусмотрены всевозможные варианты. Для разгона христиан у них стояла невдалеке пожарная автомашина под командой ст. лейтенанта Лысака; он сразу скомандовал пожарникам приблизиться к воротам и направить струи воды на толпу. Водой, перемешанной с грязью, пожарники стали усиленно поливать людей. Измученные, обмокшие до ниточки, христиане кинулись в стороны и сгруппировались у парадного входа в общежитие лавры. Здесь, невдалеке под окнами, стояла тяжелая дубовая скамейка. Христиане схватили ее и начали ударять в филенку ворот. Под непрерывными интенсивными ударами нижняя филенка с правой стороны подалась, треснула и полностью выскочила, образовав солидное отверстие через которое христиане стали проникать в корпус. Здесь у двери стоял милиционер. От таких действий христиан он перепугался, а христиане по коридору двинулись к хозяйственному двору, но они опоздали: как раз перед этим угоняли последнего монаха. Милиция же, заметив, что на них напирают христиане, в ярости накинулась на них со словами: «Бей их...» Ст. сержант Прокопчук, старшина Коцюба, Медяный, ст. л-ты Борейко, Юрчак и пр. стали кидать христиан об стены, колотить каблуками, а тем временем через хоздвор вывозить монахов. Христиане от напора милиции снова разбежались. Часть милиция захватила и предала аресту многих избитых отправили в Почаевскую больницу. Очень старался расправляться с христианами старшина Коцюба, он избил Ярош Марию до полусмерти, накинулся на Савенок Агафью, кричал: «Бейте ее, это поповская дочка», и долго ловил и преследовал христиан.

В этот день в лавре остались только монахи, которые состояли на руководящих постах: исполняющий обязанности наместника лавры игумен Варфоломей (Бабяк), благочинный лавры игумен Владислав, бухгалтер лавры игумен Калинник, несколько престарелых старцев, которых начальник Почаевского КГБ Максимов обещал очередным рейсом вывезти в дом инвалидов, а руководство лавры должно все имущество передать гражданским властям,

и, таким образом, с Почаевской лаврой покончено. Но не так вышло, как планировали в КГБ Максимов и прочие. К их удивлению, вывезенные ими монахи на следующий день снова появились в лавре; тогда их снова начали хватать и повторно вывозить: монахи снова и снова возвращались на свое место в лавру. Монахов тогда забирали в милицию, закрывали в КПЗ, всячески издеваясь и обещая судить, если не выедут из лавры и из Почаева. Несмотря на такие трудные условия, богослужение в лавре не прекращалось. Монахи круглосуточно стали пребывать в храме, не имея никакой возможности выйти, так как во всех дворах дежурили КГБ и милиция, чтобы схватить их. Входили в храмы, гонялись за монахами, и даже заскакивали в алтарь, попирали всякие нормы человечности и уважения к религиозным чувствам верующих.

Три монаха, Алипий Шинкарук, Кассиан Негодюк и Исаия Ямкин, описали издевательства и обратились с жалобами в Москву, к Святейшему патриарху Алексию, в Совет по делам русской православной церкви, к Куроедову при Совете Министров СССР, к Генеральному Прокурору СССР Руденко. Миссия их большого успеха не имела, так как Святейший патриарх — бесправный, сам приемов не делает, а его канцелярия только сожалела. В совете по делам РПЦ монахов принимал начальник отдела Плеханов и два инспектора, которые отказались назвать свои имена, но с яростью накинулись на монахов: «Вы клевещете на советскую власть, будем вас привлекать к уголовной ответственности». «Мы не стали бы вас беспокоить, но нам не дают жизни, за ними по пятам ходят КГБ и милиция Тарноподя и Почаева, нас повыкидали на улицу и повывозили, побросав на дороге, ведь мы монахи, служители Церкви, связаны с Почаевской лаврой обетами при постриге. Местный КГБ чинит насилие». Плеханов тогда повернул свою тактику в сторону неправильного оформления жалобы: «Что вы расписываетесь за всех, пишите за себя, что вы указываете на Иосифа, что его забрали в психбольницу. Вы знаете, что он там в лавре делает, он народ лечит. Какое он имеет право лечить? У него нет медицинского образования, его судить надо». Монахи извинились: «Извините, конечно, мы не имеем юридического образования и не знаем, какой вид должна иметь жалоба, мы в простоте сердца изложили, что в Почаеве произошло, что над нами издеваются и нам не дают жить. Монахов мы перечислили по именам для большей ясности, в том числе и старца игумена Иосифа, а что он лечит людей, мы этого не касались; но если вас это воз-

мущает, то можно подметить, что действительно он не имеет медицинского образования, но он отличный костоправ, лучше образованных, и никому вреда не принес, а многие его благодарят за помощь, почему он и заслуживает уважения в народе. Мы можем написать в форме, как вы прикажете». Плеханов кинул жалобу монахов в ящик стола, их отвел в пустую комнату, рассадил отдельно, дав бумаги и чернил — пишите. Монахи снова выложили свое горе, так как у них это уже вошло в практику: приезжает из деревни несколько старушек с жалобой, что местные власти закрыли церковь, просят открыть. Куроедовы поиздеваются, мол, зачем вам, бабки, церковь, вы в кино ходите, в клуб на танцы, зачем вам молиться, а потом скажут, что жалоба неправильная, садитесь, пишите другую, а бабки не умеют писать. Тогда и начнут их ругать, -—кто там вас посылает, зачем вы клеветой занимаетесь, власть на местах поступает правильно, вы больше не ездите. Ваша церковь снята с регистрации и кончено.

Но монахов такой прием не удовлетворил, хотя Плеханов и принял жалобу и в конце концов пообещал, что мол, разберемся; но им жить негде, их гонят, за ними постоянно милиция ходит, то и дело смотри арестуют. Они пошли к Генеральному Прокурору СССР Руденко, но и здесь их ожидал подобный прием. Принимал их старший советник юстиции Таран. Правда, он уже не сделал вида, что это клевета, он не усомнился, что местная власть так поступает, только подметил другому работнику юстиции, что они перехватили немножко, нужно так делать, чтобы жалоб не было, а монахам стал разъяснять, что они идут в коммунизм, монастырей не будет, так что жалоба ваша не основательна, и советовал совсем отказаться от религии, говоря: «Вы еще молоды, зачем вам быть монахами, с религией скоро будет покончено, знайте, что Алексий последний патриарх, больше у вас патриарха не будет». Монахи терпели-терпели, а потом и говорят: что вы нам агитацию читаете, что будет — будем видеть, а сейчас над нами издеваются, вы принимаете нас, как граждан, почему ваши организации причиняют насилие, где ж гражданские свободы. В конце концов Таран обещает разобраться: «Завтра я свяжусь с Тернополем, приходите в 15 часов, я передам вам результат». На следующий день Таран отвечает, что связывался по телефону с Тернополем и разговаривал с прокурором по надзору по Тернопольской области Параскевичем, так тот разводит руками, ему ничего такого неизвестно, там только в Почаеве, мол, разъяснительная работа производится и агитация, больше ника-

ких насилий нет. Таран от себя добавляет, что я ничего не могу вам ответить на вашу жалобу.

Так монахи ни с чем вынуждены были возвратиться назад в лавру. Здесь все уже стало известно, так и ходили за этими монахами, что дерзнули жаловаться. Их сразу вызвали к местному прокурору Щербатому. Прокурор Щербатый заявляет, что ему поручено разобраться с жалобой и зачем вы жаловались? Вы тунеядцы, мы вас вывезли и пустили свободно, а вы снова приехали, теперь мы вас отправим на высылку, дадим вам пять лет принудительных работ, будете помнить, как жаловаться. А теперь вам подпись, пять суток срока, — если не выедете из Почаева, то поедете на высылку. Следом прокурор вызвал и других вывезенных монахов, которым приказывал тоже выезжать из Почаева, и через которых напоминал, чтобы немедленно выезжали те, которые ездили в Москву, а то арестуем. Они признали, что неудачно получилось, что выбросили монахов совсем на улицу, нужно дать им какие-либо места для жительства; всячески стараться отправить монахов в деревни на приходско-пастырскую службу, а не имеющих сана, уполномоченный разрешил рукоположить, только чтобы отправить из лавры.

Вывозка, как видим, производилась очень поспешно, при вывозе монахов обыскивали, отнимали паспорта, и тут же, на ходу, начальник паспортного стола капитан Белик выписывал, но часть монахов предусмотрела этот прием и не желала отдавать паспорта и выписываться, предварительно их попрятала, паспорта не могли найти при вывозе, и таким образом у монахов осталась в паспорте Почаевская прописка. Тех, у которых сохранилась почаевская лаврская прописка, после жалоб и протестов мирового общественного мнения, после неоднократных попыток как-либо выжить из лавры, органы местной власти пока оставили. Таким образом произошло как бы восстановление их в лавре, но большая часть была выписана, и получилось, что в лавре стала проживать большая группа монахов с отобранной пропиской, к которым органы местной власти продолжали применять всякие репрессии, чтобы выселить их из лавры. Несмотря на то, что они на словах признали, что поступили неправильно, они восстановить монахов никак не хотели, а применяли снова репрессивные меры: участились вызовы монахов в милицию, КГБ, прокурору, установили административные комиссии специально для выселения людей из Почаева, составляли подписки на выезд, которых монахи не подписывали, и тогда призывали двух своих работников дружинников, которые

подписывали, как свидетели, за монахов «подписка о выезде из Почаева», а потом выступали на суде, когда судили монахов за «нарушение паспортного режима». Монахов почти ежемесячно штрафовали за то, что они живут в лавре и не выезжают, по десяти рублей каждый раз. И таким образом не давали монахам жить в лавре.

В лавру также возвращались монахи, ранее судимые, по отбытии срока заключения, не возвратился только из тюрьмы монах Григорий Уну, молодой инок 1937 года рождения, из Молдавии, он раньше там состоял в одном из монастырей. Мать его получает телеграмму от администрации тюрьмы из г. Черткова, где размещена Тернопольская обл. тюрьма и где находился под следствием Григорий, что ее сын «скоропостижно скончался», чтобы приехала забрать тело (следственных они отдают родным). Мать забрала останки своего любимого сына-мученика. Хотя тело мертвое и молчало, но все же оно оставило много заметных знаков, все тело было в синяках, одежда рваная и с боку насквозь прорвана. Раньше он никаких физических недомоганий не имел, был замучен в цветущем возрасте 25 лет отроду. Вечная память ему.

Вернувшимся из тюрьмы монахам КГБ и милиция прописки не восстановили, даже разговаривать не стали — «немедленно выезжайте из Почаева, 24 часа вам сроку, вот подписка, а в противном случае будем повторно судить. Вы отчислены не только нами из лавры, а на вас есть указ епископа Львовского и Тернопольского Григория, что вы не числитесь в лавре», — так твердили работники КГБ и милиции и уполномоченные по церковным делам начальники из райисполкома и т. д.

Да, указ епископа существовал, но издан он был по приказанию уполномоченного. Епископ не имеет никакого права, а всем руководит уполномоченный. Уполномоченный (чиновник-атеист) командует церковью, вся власть в его руках. Архиерей только может дать указ на назначение священника, его перевод и т. д., по указу уполномоченного. Архиерей ничего не может самостоятельно сделать — все делает уполномоченный. Вот он и приказал дать указ на монахов. Был один выход: дать указ на монахов или уполномоченный через Совет по делам РПЦ снимет епископа Григория с кафедры. Епископ избрал первое в угоду уполномоченному. Духовный Собор лавры не замедлил опротествовать такой указ, противоречащий человеческой совести и канонам церкви, а по возвращении из тюрьмы, когда сняли упол-

номоченного по Тернопольской области Коломацкого, Святейший патриарх, рассмотрев жалобу Почаевских монахов, приказал епископу Григорию аннулировать свой указ. Святейший патриарх Алексий выдал подтверждение, что монахи законно возвращаются из тюрьмы в монастырь и направляются на жительство в Почаевскую лавру. Кажется, чего более надо, Патриархия ходатайствует о восстановлении прописки монахам, епископ отменил указ, остается только восстановить прописку, и все будет в порядке. Но им указ не нужен, они только там на него ссылались, поэтому они никакого внимания не обратили на направление Святейшего патриарха, а продолжали гнать монахов из лавры. Монахи обратились в Совет по делам русской православной церкви при Совете Министров СССР (т. Куроедову) и к Хрущеву, Микояну, Брежневу, во все правительственные организации, но нигде не получили определенного ответа, а лишь обычная отписка: «Жалоба рассмотрена и направлена в Тернополь в облисполком для вынесения решения», а оттуда по-прежнему сигнал: выезжайте, ибо снова будем судить, и некоторых судили повторно. Монахи еще несколько раз обращались в Совет по делам русской православной церкви при СМ СССР Куроедову.

В 1963 году принимал делегацию монахов Почаевской лавры Казызаев, он в конце концов соглашался, что, дескать, ваши права нарушили, что нужно что-то сделать, нужно разобраться в вашем вопросе, и в заключение дал такой ответ: «Я приеду в Почаев и на месте разберемся». Действительно, в скором времени Казызаев прибыл в Тернополь, из Тернополя в Почаев, а потом во Львов, но ничего не сделал, прописки монахам не восстановили, а наоборот, в лавре Казызаев накинулся на иеромонаха Никона, благочинного лавры, почему он разрешает жить в лавре непрописанным монахам да плюс к этому ходатайствует о восстановлении прописки. Кроме Казызаева, в Почаев приезжал и сам Куроедов и ряд других работников его кабинета, но отнюдь не с той целью, чтобы восстановить нарушенные права монахов Почаевской лавры, а чтобы найти лучшие методы выселить их из лавры, чтобы покончить с монахами. Поэтому, несмотря на неоднократные посещения высокопоставленных лиц из Киева и Москвы, тучи над монастырем в Почаеве сгущались. Работниками КГБ и милицией, дружинниками обыскивается каждый человек, входящий в лавру, если он имеет какие-либо вещи. С этой целью КГБ и милиция постоянно дежурят на автобусной станции, на всех подходах к лавре, и приезжающих в лавру людей подбирают

там в милицию, обыскивают, отбирают ценности и продукты питания, которые они везли в лавру, а самих под арестом отправляют назад на станцию с предупреждением, что если вернутся назад, то будут привлечены к уголовной ответственности.

В лавру не пропускают ни одной машины, не допускают доставки и покупки топлива, даже на собственной лаврской повозке не давали монахам выезжать, а если выедут, то арестовывали и отбирали. что монахи везли в лавру, преследовали и предупреждали, чтобы монахам ничего не продавали в магазинах и частные лица, принимают все меры к тому, чтобы выселить монахов. В первую очередь страдают те монахи, у которых отобрали ранее прописку и которые возвратились из тюрьмы. За ними полиция постоянно устраивала погоню, вызывала в КГБ, брали в сельсовет на административные комиссии, собирали в лавре в расположении Духовного собора, в комнатах наместника лавры, трапезной, ходили по кельям и т. д., т. е. выживали при помощи своего начальствующего служебного положения. Каждый раз разговор сопровождался грубой бранью, издевательствами и заканчивался немедленной подпиской о выезде из Почаева и штрафом на десять рублей с каждого человека. Религиозные чувства, права и желания во внимание не принимались, о свободе вероисповедания и речи быть не могло.

Вот как выглядели постоянные приемы КГБ и милиции в Почаеве: «20 февраля 1963 года большая группа работников КГБ и милиции с дружинниками вскоре после богослужения появилась под дверьми в Почаевской лавре. Сразу они подошли к храму, где совершалось богослужение. Невдалеке стояла машина «Черный ворон», которую они сюда подогнали. На дворе, около храма, расположились богомольцы, прямо на цементе, несмотря на зимний период; там они надеялись провести время до начала богослужения, боясь оторваться от храма, так как в городе, при входе в расположение лавры, милиция постоянно забирала людей, а по квартирам в Почаеве не пускают богомольцев по той же причине, что постоянно беспокоят работники милиции и КГБ и штрафуют людей, и высылают из Почаева, — и они посчитали, что при храме самый удобный способ провести день в молитве. Но и здесь, как видим, им не пришлось наслаждаться богослужениями в лавре. Работники милиции стали хватать паломников за руки и за ноги, сажать в «воронок»; часть паломников, кто сумел, кинулись врассыпную, кто куда. Когда эти «блюстители порядка» расправились с паломниками, сразу же принялись за монахов. Пер-

выми сумели захватить иеродиакона лавры Исайю (Ямкина), который делал уборку в храме и в этот момент вынес воду во двор; его захватили и насильно потащили в милицию. Дальше стали рваться в корпус, усиленно стучать в дверь в общежитие лавры. Дежурный монах, слыша их угрозы, открыл им дверь, все они рассыпались по коридорам лавры в погоне за монахами, у которых отобрана подписка. Сразу захватили старичка монаха Д. Еремичева, потом прошли в расположение наместника лавры, куда собрали монахов, долго их ругали, неотступно требовали выезда из лавры, составили подписки о выезде из Почаева и оштрафовали по десять рублей каждого. Так повторилось и 23/11 63 г., и почти каждый день приносил монахам ту или иную неприятность; каждый день применяли всевозможные насилия над лаврой, верующим населением, паломниками и монахами. То гонят монахов, то судят, то вывозят, то планируют отобрать корпус общежития, где живут монахи, то отбирают вспомогательные здания, отбирают механизмы и машины строительные и ремонтные материалы и т. д.; то снова вызывают монахов в КГБ и милицию, отбирают прописку и штрафуют, то повторно судят. Как видно, монахи не приобретали что-то особое, а только предметы первой необходимости, пользовались исключительно своим транспортом и своими лошадьми, которых не отобрали органы местной власти, и то наткнулись на такие преследования: 30 сентября 1963 года эконом лавры иеродиакон Роман договорился с одним хозяином в Почаеве купить яблок. Под вечер он взял свою повозку и выехал из лавры, милиция пропустила, но, по всей вероятности, не оставила дальнейших наблюдений. Когда иеродиакон Роман возвращался с яблоками, к нему применили такое издевательство: будучи уже на подъеме, он заметил подскочившего к нему начальника Почаевского штаба дружинников Максимюка; тот схватил вожжи и кричит: давай заворачивай в отделение милиции. На крутом подъеме невозможно развернуться и вообще остановиться, ибо может произойти катастрофа (может Максимюк этого и хотел), поэтому иеродиакон не остановился, а наоборот натянул вожжи и ударил лошадей, те энергичнее выбрались на горку, оставив позади Максимюка. Но тот, совместно со старшиной милиции Кацюбой, уже у въезда во двор лавры снова схватили вожжи и вскочили в повозку, сами развернули лошадей и угнали в отделение милиции, т. е. арестовали. Продержали до следующего дня, а на следующий день вызывали руководителей лавры и того хозяина, у которого покупали яблоки. Хозяина допросили и строго-настрого наказали, чтобы ничего монахам не продавал и ябло-

ки свои взял обратно. Под давлением хозяин согласился взять яблоки обратно и вышел во двор, где была повозка с яблоками, посмотрел на них и ахнул: «Да их уж и половины нет, смотрите, что из них осталось. Я их домой не повезу, выгружу здесь, пусть уже все пропадают». Оказывается, работники милиции за этот период растащили половину яблок, купленных лаврским представителем. Хозяину — продавцу пригрозили, чтобы он молчал, забирал свои яблоки, а то ты знаешь, мол, с кем разговариваешь. Яблоки твои пропали? Мы дадим тебе яблоки, что ты и света не взвидишь. Хозяин молча сел в повозку и повез яблоки по направлению к дому, но обвез вокруг лавры и задним ходом вывез опять в лавру. К счастью милиция удовлетворилась прежним издевательством и не проследила, куда отвез хозяин свои яблоки, но часть их так и пропала безвозмездно. Такие приемы издевательства над монахами продолжались все время. Монахи пытались достать дров, так как весь запас был на исходе. Их представитель, иеродиакон Иосиф Балышев, закупил в соседней Львовской области несколько десятков кубометров и желал доставить в лавру. Там продали, машины Балышев нанял в Дубенской автоколонне Ровенской области. Когда две машины, груженные лесом, подъезжали к лавре, они опять были задержаны милицией. Шофера, решившегося доставить топливо в лавру, лишили прав, даже не постеснялись этот эпизод, хотя и в извращенном смысле, отобразить в статье в своей печати. В журнале «Крокодил» появилась статья Надеина В. «Похитители теплоты» (№6 от 29 февраля 1964 г, 1728). У людей, что несли в лавру продукты, их тоже отбирали, не пускали в лавру. Верующие христиане из Молдавии собрали муки и продуктов, закупили контейнер и отправили со своим представителем в адрес Почаевской лавры. На ст. Тернополь контейнер был задержан, разгружен и забран. Представителя верующих власти три месяца держали под стражей. Таких примеров было много: тех же молдаван, привезших продукты из Молдавии на грузовом такси, в Почаеве задерживают, а продукты пускают через магазин, а молдаван предупреждают, что только появитесь в Почаеве, попадете тогда в тюрьму. При таких условиях монахи вынуждены были жить как приходится на своих старых запасах. Но запасы зерна в лавре имелись, а вот муки требовалось приготовить.

22 октября 1963 г. тот же лаврский иеродиакон Роман наложил воз зерна и отправился с Будки на мельницу. К вечеру он уже возвращался домой с готовой мукой. Когда он начал въез-

жать на территорию лавры, на подъеме к Святым воротам его встретил сам прокурор Почаева П. Щербатый; он выгнал свою машину, поставил ее поперек дороги и таким образом перегородил путь к лавре. Это было уже совсем на подъеме, а телега не имеет тормозов и на подъеме без специальных приспособлений стоять не может, поэтому она постепенно стала катиться назад вниз, увлекая за собой лошадей; Роман старался не потерять управление, выправлял как нужно лошадей и на ходу спрашивал здесь же участкового Почаева ст. л-та Гордеева, что от него хотят. Тот переспросил, что он везет, потребовал документы. Роман на ходу вручил квитанцию за помол и объяснил, что мука из собственного лаврского зерна, которое выращено еще самими монахами, когда в их распоряжении было подсобное хозяйство и участок поля, т. е. до 1960 г. Участковый с прокурором этих сведений слушать не хотели, квитанциями не удовлетворились, а приказали следовать в отделение милиции. Оставив муку и лошадей в отделении милиции, Роман быстро прибыл в лавру и доложил Духовному собору о случившемся. Весь состав Духовного собора в количестве шести человек пошли в милицию. Это происходило в субботу, как раз народ шел в храм на «Всенощную», и многие поинтересовались, что делают монахам. Таким образом, возле отделения милиции стала собираться толпа народа. Увидев это, начальник милиции майор Белошкурский дал команду своим «молодчикам» разогнать народ, и, в свою очередь, не стал отбирать муку, и отпустил вскоре повозку, но, так или иначе, причинив много беспокойства монахам.

Таким образом, нельзя было и разу проехать или выехать из лавры без задержки и издевательств со стороны органов местной власти. Если продукты и материалы куплены были в государственных магазинах в большом количестве, то все отбирали; кто что-нибудь продал монахам — того привлекали к ответственности, ссылаясь на условия, что в одни руки могут дать только 0,5 кг., и вообще все продавцы магазинов были проинформированы так, чтобы лавре ничего не продавали.

Не только транспорт задерживали въезжающий или выезжающий в лавру или назад, задерживали всякого человека, который имел вещи, и периодами вообще никого не пускали в лавру. Особенно стали преследовать ранее выписанных монахов, так как они жаловались в высшие органы советской власти.

5 ноября 1963 г. в г. Броды сняли с автобуса монаха Почаевской лавры Андрея Щур, который ехал в Москву с жалобами

и просьбами о восстановлении его прописки в Почаевской лавре, изъяли у него прошение, а самого осудили на три года тюремного заключения: «будешь знать, как жаловаться».

22 января 1964 г. и. о. наместник Почаевской лавры игумен Варфоломей обрадовал монахов «милостью». Он сказал, что всех непрописанных монахов вызывают в Почаевское ПОМ, будут восстанавливать прописку. Монахи по зову наместника быстро собрались и пошли в отделение милиции. Начальник паспортного стола капитан милиции Белик выдал бланки на прописку и на получение паспортов вернувшимся из тюрьмы. Они сели и стали заполнять бланки. Когда они заполняли, милиция тем временем подогнала «воронок» и арестовала трех монахов: игумена Вячеслава Пасман, иеромонаха Дионисия Команюк и иеродиакона Апелия Станкевич. Таким образом, вместо восстановления нарушенных прав монахам повторно восстановили «тюремное заключение», снова осудив монахов по ст. 196 УК СССР «за нарушение паспортного режима». Кто же нарушает? Где же должен жить монах? Только в монастыре... Но прописки восстанавливать не хотят, а применяют насилие, судят за то, что монахи желают до конца дней своих жить в монастыре. Несмотря на то, что троих снова арестовали, большое количество монахов продолжало жить в лавре без прописки, в то же время продолжая просить о восстановлении. В Почаеве такие прошения встречали новыми требованиями дать подписку о выезде из Почаева, штрафами и обещаниями отдать под суд, если не оставите лавры. Как видим, закон об отделении церкви от государства совершенно попран, на практике его полностью уничтожили, в лавре творят, что хотят, о соблюдении его нет даже речи.

Приведем достоверные факты: Гжевская, Марфа Антоновна, молодая девушка 1931 г. рождения, посвятила себя подвигу девства и проживала в Почаеве, работала там на разных работах; проживала в Почаеве с 1956 г. В последнее время, в 1962 г. за постоянное молитвенное посещение храмов лавры была выписана из Почаева, но продолжала праздничные дни проводить там на молитве. Почаевская милиция и дружинники неоднократно забирали Марфу в отделение милиции, выселяли из Почаева. На праздник «Вознесения Христова» в 1964 г. Марфа снова пришла на молитву в лавру и хотела пробыть в Почаеве до праздника «Святой Троицы»; поэтому днем она находилась в лавре на молитве, а на ночь уходила к знакомой женщине Анастасии Релига, проживающей Плетенка 10, и у нее на чердаке прятались на ночь. Когда разо-

шелся немного после «Вознесения» народ, оставшихся милиция стала репрессировать всякими методами, применяя террор, под какой попала и Марфа, и мученически пострадала от Почаевского КГБ. Белик и Гордеев со своей бригадой милиционеров и дружинников неустанно трудились, выслеживая богомольцев и проверяя христиан в Почаеве. 12 июня 1964 г. вечером они пришли в дом к Религе Анастасии, сделали обыск и на чердаке нашли Марфу. Белик распорядился расправиться с ней так, чтобы она больше не захотела молиться в Почаеве. Милиционеры бесчеловечно схватили Марфу и бросили вниз с чердака. Дальше потащили из квартиры, припугнув хозяйку. Оттащили Марфу в сад, осквернили ее девическое тело и полу-живую притащили к дороге и так бросили. На второй день Марфу увидели жители и увезли в больницу, она была уже без сознания и вскоре умерла в больнице. На смерть Марфы приезжала ее мать, проживающая в г. Березники Пермской области, поплакала, поскорбела, пыталась для блага других христиан обжаловать виновных, но, по указанию милиции, врачи поставили Марфе «диагноз» — острое заболевание легких и скрыли преступление виновных, а с матери взяли подписку о немедленном выезде из Почаева, и она со слезами на глазах: «Суди их Бог», уехала домой. Подобным образом убили в Почаеве Токмакову Лидию, прож. на ул. Липовой, которая постоянно восхваляла Господа, пела ночные службы в лавре. Так расправлялась милиция с христианами, усердствовавшими прославлять Бога своими талантами, украшать благолепие лавры своими голосами: милиция установила постоянную слежку за христианами в Почаеве, одних судили, других совсем сживали с лица земли. Милиция всегда организовывала слежку за христианами в праздничные дни, когда народ молится всю ночь в храме, милиция делает засады у отхожего места, кому ночью понадобится выйти — его перехватывают, тащат в помещение «штаб народной дружины» и там над христианами делают, что хотят: девушек насилуют, отнимают деньги, бьют до потери сознания. И так всю ночь рыскают у лавры, как звери, не уважают даже старости: ограбили и изнасиловали Морозову Марию Андреевну, старушку-монахиню, прожив. Москва, К-203, Нижняя Первомайская, 24, кв. 4; Герасимчук Марию Короленко Иустину.

11 ноября 1964 года уполномоченный Гладаревский снова в Почаеве и с ним целая свита работников из МООП (Министерство охраны общественного порядка), Тарнопольский уполномоченный по делам церкви Радченко и представители КГБ. Они

снова принимают меры против монахов лавры. Теперь Гладаревский лично руководит. В 1962 г. он только предварительно приезжал и давал советы, а теперь он прямо на месте сам взялся выгонять монахов. Несколько дней Гладаревский проводил в лавре, отказывая давление на новопоставленного наместника Августина (своего ставленника), ходил со своей бригадой по кельям, требовал от монахов, у которых отобрана прописка, оставить лавру, выгнал старичка игумена Калистрата и ряд других. Монахи в свою очередь просили, чтобы восстановили их права, восстановили прописку в лавре. Гладаревский на просьбы монахов высоким тоном властного человека говорил отказы, обзывая монахов «тунеядцами» и прочими эпитетами.

Вскоре Гладаревский полностью использовал свою власть: он приказал блокировать лавру, всех непрописанных монахов арестовывать и судить, а христиан, едуших молиться в лавру, заключать в психбольницу. С 20 ноября 1964 года снова в Почаевской лавре КГБ, милиция и дружинники арестовывают и судят монахов, ломают кельи, выставляют двери и хватают монахов, рыщут по церквам и по корпусу лавры. Арестовывают и судят: иеромонаха Валериана Поповича, иеромонаха Владимира Содатова, иеродиакона Гавриила Углицких; монаху Михаилу Лончакову по старости лет сделали «снисхождение» — вместо тюрьмы заключили в психбольницу. В эти дни в лавру пройти было невозможно, всех христиан подбирали в психбольницу, а оттуда распределяли и рассматривали: кого куда, некоторых отправили в тюрьму, других вывезли из Почаева и выпустили с условием, чтобы в Почаев больше не приезжали, других более ревностных содержали длительное время в психбольнице, насильно вводя уколы, вредные здоровью. Многих поотправляли в другие психбольницы: в Винницкую, в Буданов и т. д. В Почаеве стало тихо, еле слышно несколько монахов, которые уцелели от этого нападения. Многим монахам пришлось в довольно тяжелых условиях прятаться, чтобы избежать очередного ареста и заключения. Некоторые монахи сумели выбрать время и пройти через блокаду, и снова появиться в Москве с жалобами. Теперь жалобу составили по преимуществу все уцелевшие монахи, за исключением ставленника Гладаревского (Августина), ко всем представителям советской власти: председателю Президиума СССР А. И. Микояну (в то время он занимал этот пост), председателю Совета Министров, председателю Комитета по делам церкви при СМ СССР Куроедову и представителю своему церковному Священноначалию Свя-

тейшему патриарху Алексию. Представители лавры из пострадавших иеродиакон Алексий (Барановский) и монах Нестор Онук (у них повыламывали двери келий, но они там не находились, и таким образом, избежали ареста) обратились с этими жалобами к вышеозначенным государственным деятелям. В приемной Президиума монахи еле добились у девушки-регистраторши записи на прием. Принимал их Николаев. Минут пять уделил он времени на отказ, сказал, чтобы обращались к уполномоченным, хотя перед этим ему ответили, что обращались уже туда несколько раз. Николаев совсем отклонил жалобу монахов, не стал рассматривать и даже не принял. Что ж, монахи пошли в высший орган власти — в Правительство (Совет Министров), но туда без пропусков не пускают. На вопрос: «есть ли доступ простому народу в правительство?» регулировщик снова повторил, что нужен пропуск. А кто ведает пропусками? Он указал справочное. В справочном сначала ничего не ответили, а потом попросили подождать, мы позвоним, а наконец посоветовали лучше обратиться в приемную ЦК: здесь большая длинная очередь, у людей много вопросов, много обид и т. д. Каждый занят своим горем. Монахам удалось к концу рабочего дня попасть на прием. Принимал некто Нефедов. Он выслушал жалобу монахов и в ответ сказал от имени ЦК партии, что они одобряют все методы борьбы с религией, и ни в коем случае никогда не будут защищать, хотя бы этот метод и был несправедлив. Потом добавил: «По моему личному мнению все верующие являются психически ненормальными людьми и вполне естественно их отправляют в эти больницы», а вообще наша цель — как можно быстрее ликвидировать религию, пока еще частично терпим из-за политических соображений, а как наступит благоприятный политический момент — мы закроем не только ваш монастырь, а все церкви и монастыри». С таким ответом монахи вынуждены были отправиться восвояси и ждать милости Божией. Жалоба оставлена в Москве, в скором времени она пересылается в Тернополь, в КГБ. Здесь КГБ проверяет подписи, вызывает монахов, ищет, кто писал, снова прорабатывают, а фактически уже не стало и кого прорабатывать, так как монахов насчитывается только 30 человек.

/Многие монахи, не дожив своего времени, ушли в вечность, т. е. преждевременно умерли. Евлогий после терзаний умер вне лавры, тоже игумен Андрей и ряд других. Немало здоровья отобрали и у других, которые еще в живых остались, особенно у тех, которые до сего времени страдают без определенного место-

пребывания, которые за то, что желали жить в монастыре, не вышли из него, подвергались трехкратному тюремному заключению, отсидели по три срока за искусственно созданное преступление: «нарушение паспортного режима», в общей сложности по четыре года, и сейчас не имеют, где голову преклонить.

Начиная с момента второго погрома в Почаевской лавре (ноябрь декабрь 1964 г.), часть выписанных монахов, которые избежали ареста, вынуждены были прятаться, что, конечно, отразилось на их здоровья. Поэтому они снова и снова пытались добиться справедливости через совет по делам религии при Совете Министров СССР (Куроедов); обращались несколько раз еще в Московскую Патриархию, чтобы высшая церковная власть исходатайствовала восстановление прописки, но так и до сего времени ничего не добились

Правда, в Совете по делам религии Казызаев оказал «милость», подтвердил, что действительно властями Тернополя нарушены ваши права, нужно что-то сделать, виновные, мол, «наказаны», а вы езжайте в Тернополь и получайте документы, так как вернувшимся из тюрьмы власти отказываются выдать даже паспорта, и устраивайтесь.

Но нарушенных прав никто не восстановил и до сего времени, а вместо восстановления нарушенных прав Почаевская милиция продолжает преследовать монахов, верующее население, применяя грабеж, отнимая деньги. Всюду насилие, террор, в пьяном виде приходят в храм и устраивают дебош, совершению богослужений мешают. Так в ночь с 18 на 19 мая в память тезоименитства преподобного Иова, угодника Почаевского, сержант Почаевской милиции Медяный с дружинниками поднял такой дебош в Троицком соборе, что не дал читать акафист служащему иеромонаху. Он стал тянуть молодых богомольцев в милицию, но так как он был без формы, переодетый в гражданскую одежду, то никто не хотел ему подчиняться, да еще к тому он был в пьяном виде, так как от него очень тянуло хмельным. Он с дружинником Прокопчуком стал тянуть богомольца по имени Макария в милицию, а потом стали палками бить многих верующих, когда взволновался весь народ и стал обращать на него внимание, причем здесь были местные почаевские богомольцы и опознали их, назвав по именам. Они сказали, что ж вы делаете, где ваша совесть «блюститель порядка», представители власти, а так поступаете. Тогда, погрозив почаевским христианам, «мы вам покажем как в лавре молиться»,

он удалился из собора, но тут же на улице излил свою ярость на безвинном страннике Михаиле. Он накинулся на него и давай колотить, так избил, что чистого места не осталось на лице, весь в синяках, странник истекал кровью, но так как он странник, вступиться за него некому, то и этот поступок сержанта почаевской милиции никем не пресекается. Под утро сержант Медяный объяснил благочинному лавры: «В то, что я делаю, чтобы никто из монахов не вмешивался, так как я не от себя делаю, а меня посылают. Ночью я хотел забрать несколько человек, а мне монах помешал». Да так поступает не один сержант Медяный, так поступает и начальник отделения милиции капитан Шемерда, начальник паспортного стола капитан Белик, старшина милиции Коцюба и весь состав милиции и дружинников. Днем они высматривают христиан, ночью применяют террор: в ночь с 15 на 16 июля 1965 г. милиционеры избивали христиан, которые приютились провести ночь на кладбище, так как по квартирам в Почаеве милиция категорически запрещает ночевать, репрессирует тех хозяев, кто пустит к себе в дом богомольцев. Со специально подготовленными дубинками кинулись капитан милиции Белик со своими подручными бить христиан: полностью изуродовал лицо Богдановской Евдокии Ивановны из г. Комунарска, Луганской области, разбил ей нос, все лицо, повыбивал зубы, она без сознания доползла до лавры, а там ее отвезли в больницу, неизвестно выжила ли она? Побил также Болошинскую Екатерину Иосифовну из г. Львова (ул. Панфилова, д. 8), Семенову Ирину Анисимовну, Воробьеву Марию Ивановну и ряд других. Христианам, приезжающим из других городов помолиться в Почаев, негде остановиться переночевать, по городу всегда патрулирует милиция и дружинники, и если к кому-нибудь зашел посторонний человек, сразу забирают в милицию, на хозяина составляют акт, штрафуют и применяют всевозможные репрессии, вплоть до выселения из Почаева. В гостиницу христиан не пускают, а в лавре гостиницу отобрали, даже запрещали пускать в храм, поэтому-то христиане вынуждены ютиться на паперти под храмом. Но здесь их постигает участь, уже описанная нами: приходят милиционеры, обыскивают богомольцев, бьют, отнимают деньги и ценности, насилуют и т. д. Однажды церковник Почаевской лавры иеродиакон Агафон пытался удержать от издевательства, думал облегчить положение христиан. Во время такого дебоша он вышел из храма и начал заступаться, но тут же на него накинулся дружинник с ножом, и, благодаря только тому, что Агафон пригнулся, удар

пришелся не в голову, а скользнул по плечу, а Агафон спасся бегством.

И так до сего времени монахи Почаевской лавры страдают и нет никакой надежды получить восстановление нарушенных прав. Иеромонах Амвросий (Довгань) и Сергий (Соломко) снова обращались в совет по делам церкви при СМ СССР, оттуда — в Министерство охраны общественного порядка УССР; между прочим, в Министерстве обещали выдать документы, но когда приехали в Почаев, то их сразу же забрали, отобрали еще подписку о выезде из Почаева, а о документах и речи нет. Потом Амвросия Довгань арестовали и 18 января 1966 г. осудили на два года тюремного заключения, статья прежняя — «нарушение паспортного режима». Сергий уклонился от ареста и продолжает жить скрыто, но как обнаружат — такая же участь ожидает и его. То же ожидает и других монахов, живущих скрыто. Отсюда исходит, что они уже обречены на вечное тюремное заключение или такую же постепенную смерть. Мы уже во все советские организации обращались, чтобы восстановили наши нарушенные права, вплоть до XXIII съезда КПСС, и никаких положительных результатов не имеем.

Страница сгенерирована за 0.2 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com