Поспеловский Д.В. Митрополит Сергий и расколы справа

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

Дмитрий ПОСПЕЛОВСКИЙ

МИТРОПОЛИТ СЕРГИЙ И РАСКОЛЫ СПРАВА *

Жизненные пути двух митрополитов, Сергия (Страгородского) и Антония (Храповицкого), двух крупнейших богословов среди русских иерархов XX в., как бы находятся с самого начала во взаимном противостоянии. Сначала символически: архимандрит Антоний, ректор московской духовной академии, — официальный оппонент на защите архимандритом Сергием его магистерской диссертации „Православное учение о спасении“. Антоний дает самую высокую оценку этой работе, называя ее „прекрасным и выдающимся по талантливости и самостоятельности исследованием“. ¹ Но через некоторое время противостоянию двух иерархов предстоит превратиться из символического в реальное во многих аспектах их пастырской и архипастырской деятельности и во взглядах на ход истории. А после 1927 г. это противостояние становится роковым. Оба они, один будучи ректором последовательно московской, а затем казанской, а другой — петербургской, духовных академий, вошли в историю замечательными реформаторами духовной жизни и учебного процесса в духовных школах. Оба борются с католической и протестантской схоластикой, делают упор на изучение восточного святоотеческого богословия, зажигают своих питомцев духовным энтузиазмом. Но уже с ранних лет их деятельности видна и принципиальная разница между их учением о Церкви и о мире. Архимандрит, затем епископ и митрополит Антоний — фанатик монашества. Под его влиянием бурно вырастает пропорция студентов духовных академий, принимающих

* Доклад, прочитанный на международной конференции, посвященной 400-летию установления патриаршества в Русской Православной Церкви (Москва, 5-8 сентября 1989 г.).

53

монашеский постриг, часто скороспелый, кончающийся трагедиями, по воспоминаниям современников. На всю жизнь Антоний сохранит несколько пренебрежительное отношение к белому духовенству. ² Иными словами, его путь — это путь ухода из мира, отчуждения от него. Да, Антоний — реформатор. В своем ответе на опрос епископата Синодом в 1905 г. относительно реформ в Церкви, он требует возрождения патриаршества, выхода Церкви из-под подчинения государственным чиновникам; он даже предлагает закрыть все семинарии и открыть их заново на совершенно иных началах и в монастырях, расположенных вдалеке от больших развращенных городов. ³ Но он же. в ответ на события первой русской революции, выступает за смертную казнь, осуждает рабочих и крестьян, присоединившихся к революции. В дальнейшем он осуждает религиозную философию Владимира Соловьева; а уже к эмиграции обрушивается со своим Карловацким Синодом на о. Сергия Булгакова и Св. Сергиевский парижский богословский институт, обвиняя их в фантастических связях с „жидо-масонством». ⁵

Совсем иная жизненная установка у его младшего коллеги, вполне тоже целомудренного и строгого к себе монаха в личной жизни. Ио общественной жизни он не боится и идет ей навстречу. Он благословляет гапоновское рабочее движение и открыто осуждает расстрел 9 января в проповеди по этому поводу. Если в монашестве м. Атония есть что-то от карамазовского Ферапонта, то Сергий ближе к Зосиме, особенно в эпоху его председательствования на петербургских религиозно-философских собраниях 1902-03 гг... С опаской собирается богоискательская интеллигенция — вчерашние марксисты, приходящие к вере скорее разумом, через Гегеля и Канта, иди через всякие восточные оккультные учения типа теософии (совсем, как теперь) — на первые диспуты с духовенством, на первый в России подлинный диалог между секулярной интеллигенцией и православными пастырями. И вот Сергий сразу покоряет их своей терпимостью, подлинным свободолюбием, уважением мнений оппонентов, своим упором па любовь и подлинную искренность, как основу общения между людьми. -Мы хотим правды и искрен-

54

ности, — говорит он. — и потому всякий... . хотя бы он подходил с совершенно противоположной стороны, хотя бы крайне заблуждался, уже за одно это искание правды и желание помочь делу нашего единения, заслуживает с нашей стороны всякого уважения и всякой благожелательности ...» Он решительно, хотя и осторожно в тех условиях, выступает за свободу совести и за свободу, самостоятельность Церкви в государстве, „чтобы государство не употребляло Церковь в свою пользу, как орудие.»

Вот как откликнулась благодарная неофитская интеллигенция в адресе на имя епископа Сергия: „Дух пастыря почил на пастве и определил счастливый и совершенно неожиданный успех собраний ... Ничего не ждалось, кроме недоумений, раздражения, непонимания ... Но добрый дух пастыря все сотворил ... Не иерарха и не председателя увидели во главе у себя члены собрания, а христианина ... Впиской Сергий извел из души своей хорошую погоду на наши собрания.“⁶

И, вероятно, немалая заслуга Сергия в том, что развивавшаяся в те годы тяга интеллигенции к религии обернулась, в основном, возвращением ее в православие, а не в оккультные или рационалистическо-протестантские секты, и что в годы наибольших испытаний вся среда этого т. н. религиозно-философского возрождения осталась в традиционном православии, когда, казалось бы, кому, как не бывшим социалистам и революционерам примкнуть к обновленцам?

„Но учитель-то сам уклонился в обновленчество в 1922-23 гг.“, — чую я недоуменный вопрос. Да, тут, и даже несколько раньше, начинаются противоречия пути и поведения митр. Сергия. Попробуем как-то разобраться, найти какую-то логику в этих противоречиях.

Сергий никогда не уклонялся в какой-либо вид богословия освобождения, проповеди христианской морали без Христа, или Христа как революционера — все эти течения, модные ныне на Западе, которые нетрудно проследить и у наших обновленцев. На религиозно-философских собраниях он проповедовал Христа распятого и воскресшего. „Христианство, — говорил он, —

55

не может отречься от неба, а не отрекаясь от неба, не может поставить во главу своего служения земное благополучие, но, изрекая свое исповедание небесного идеала, оно ... произносит суд о земном». ⁷

И в 1905 г. епископ Сергий произнес свой суд о земном, осудив расстрел рабочих 9 января, в отличие от Антония Храповицкого или, например, митр. Владимира Московского. Вера в истинность православия и в необходимость свободы объясняют то, что Сергий, в отличие от многих своих современников, откликнулся положительно на готовившийся указ о веротерпимости, т. к. он „потребует от нас не красных фраз и заученных силлогизмов, а ... духа жизни, ... веры ... настоящей православной учености ...» ⁸ Думаю, что патриарх Сергий, будь он сегодня, не испугался бы легализации униатской Церкви, веря в силу именно свободного православия.

Епископ Сергий был глубоко озабочен тем, что покойный о. Василий Зеньковский назовет воцерковлением жизни, несением Христа в мир, а не упрятыванием Его подальше от мира. Его явно удручала косность официального и огосударствленного православия, в особенности епископата. Интересна противоположность мнений архиепископа Антония Храповицкого и епископа Сергия по вопросу состава предстоящего поместного собора. Антоний в своем ответе стоял за собор епископов, а если уж необходимы приходское духовенство и миряне, то только с совещательным голосом. Сергий же пишет, что если бы епископат был действительно выборным и пользовался всеобщим уважением и любовью мирян и иереев, то действительно было бы достаточно собора епископов, поскольку, будучи выбранными народом, они уже представляли бы собою всю полноту Церкви. Но поскольку русский епископат назначается сверху и вся Церковь управляется бюрократически, епископы сами по себе не представляют соборности Церкви и не пользуются достаточным авторитетом, чтобы их решения могли быть приняты всей Церковью и способствовать ее единству. Поэтому еп. Сергий был сторонником всеобщего собора с широким, подлинно выборным представительством мирян

56

и приходского духовенства с решающим голосом наравне с епископатом?

Думаю, что распутинщина никак не увеличила доверия архиеп. Сергия к родному епископату. В Предсоборном Совете 1917 г. „епископы во главе с архиепископом Сергием (Страгородским) похоронили идею» восстановления патриаршества, по словам участника Совета и Собора профессора А. И. Покровского, будущего обновленца. Как известно, соборное большинство начало склоняться к патриаршеству лишь к началу ноября 1917 г. под влиянием роста анархии и разрухи в стране. Победа большевиков окончательно склонила большинство в пользу патриаршества, ибо в нем видели то единоначалие, которое может быть антиподом единоличной диктатуре у большевиков. ¹⁰

Именно в 17-м году в поведении митр. Сергия появляются колебания и противоречия, вызвавшие позднее выпад против него григорьевцев. Согласно этому выпаду, архиепископ Сергий „поклялся присутствующим в святейшем Синоде иерархам, что он не войдет ... в состав Синода, организованного Владимиром Львовым», оберпрокурором Временного правительства, который позднее станет деятелем обновленчества. „Однако архиеп. Сергий нарушил эту клятву и вошел в состав этого Синода, что ему было поставлено на вид на Соборе 1917 г.» ¹¹

Неясно, была ли тут клятва или просто обещание, которое Сергий нарушил, исходя из соображений целесообразности, убедившись, что при такой слабой личности, как Владимир Львов, хороший подбор кадров в Синоде сможет принести много пользы. И действительно, именно этот Синод восстановил принцип подлинной выборности епископата, в результате которого были избраны такие выдающиеся архипастыри, как Тихон на Московскую кафедру, Веньямин на Петроградскую, а Сергий на Владимирскую. ¹²

Конечно, целесообразность, соблазнительное слово. Им можно часто оправдать беспринципные поступки, аморальные компромиссы. Но, с другой стороны, человек действия, а не монах-отшельник, живущий только созерцательной жизнью и духовным личным подвигом, человек,

57

стоящий на руководящем посту Церкви, верящий в необходимость того, чтобы Церковь была в центре общественной жизни, духовным лидером народа, не может избежать компромиссов, даже отступлений от ранее данных обещаний. Такой человек должен в определенных обстоятельствах брать на себя грех выбора меньшего зла из двух зол не из личных интересов и выгод, а во имя общего блага, в данном случае блага Церкви. А даже враги митрополита Сергия эпохи раскола справа, из тех, что знали его, не упрекали его в шкурничестве, в том, что в своих маневрах он руководствовался личными интересами.

Но давайте попробуем проследить логику перехода Сергия в обновленчество. Архиепископ Сергий колебался между патриаршей и коллегиальной системой управления Церковью. Склоняясь к патриаршеству, по-видимому с теми оговорками, с какими патриаршество и было установлено Собором, а именно в виде некоей конституционной монархии с сильным выборным началом (с Высшим Церковным советом, избираемым собором, и Синодом), Сергий видит распад этих выборных учреждений уже в 1921 году, когда формально трехлетний срок их истек и патриарх Тихон должен был бы созвать новый поместный собор или, по крайней мере, собрать новый состав Синода. В марте 1922 г. Сергий, член патриаршего Синода еще с момента его образования, ставит патриарху Тихону на вид необходимость собрать Синод и Высший Церковный Совет. На это патриарх отвечает, что в данный момент никакого Синода не надо, а он обходится советами с епископами, которые в тот момент находятся в Москве иди проезжают через нее. Этот ответ поразил, как он сам признался, а быть может и возмутил архиеп. Сергия. По-видимому, патриарх Тихон «со всероссийской колокольни“, по собственному выражению патриарха, видел положение лучше, чем Сергий со своей епархиальной колокольни. В условиях растущего террора, арестов и ссылок епископов Тихон, вероятно, опасался, что любое постоянно действующее учреждение при патриархе будет ставить его членов под удар. Святейший предпочитал не подвергать опасности других, а всю ответственность брал на себя, что подтвердил своими

58

показаниями в советском суде в связи с конфискацией церковных ценностей. ¹³

По представим себе архиепископа Сергия, возвращающегося в свой Владимир после вышеупомянутой беседы с патриархом. Он чувствует себя изолированным, не видит руководства из центра, связи. А тут появляется воззвание ВЦУ Введенского и компании в мае 1922 г. Власти на стороне «живцов“, патриарх арестован и, как тогда казалось, на свободу больше нс выйдет, ибо был в опубликованных «Известиями“ списках «врагов народа“: епископы, остающиеся верными патриарху, лишаются кафедр, ссылаются. Единственная возможность сохранить хороших священников, нормальную жизнь Церкви, приходы, духовное окормление верующих — подчиниться этому самому ВЦУ, ничего не меняя в своей епархии. Так, по-видимому, и поступает Сергий.

3/16 июня митр. Сергий, вместе с митр. Евдокимом Нижегородским и архиеп. Серафимом Костромским, публикует краткое заявление, признающее обновленческое ВЦУ «единственной канонически законной верховной церковной властью» и призывающее «всех истинных пастырей» и мирян последовать их примеру. Но уже 25 августа он письменно выражает несогласие свое с некоторыми мероприятиями ВЦУ и требует независимости от него для своей епархиальной деятельности. Что его деятельность не совпадает с интересами ГПУ, которое тогда полностью поддерживало обновленцев, свидетельствует тот факт, что ко времени т. н. «Второго собора“, устроенного обновленцами в 1923 г., Сергий второй раз попадает в тюрьму, а посему его имени нет среди участников Собора, равно как среди подписавших осуждение патриарха Тихона. Уже 27 августа митр. Сергий приносит публичное покаяние за участие в обновленчестве и возвращается в лоно патриаршей Церкви. Вряд ли жизнь в его епархии изменилась от того, что он менял свое формальное подчинение от патриаршества к ВЦУ и обратно. Но практически его формальное временное признание обновленческой администрации несомненно обеспечило больше стабильности его епархии и приходской жизни, чем если бы он демонстративно объявлял себя тихоновнем в момент, когда

59

ожидалось, что святейшего приговорят к высшей мере и, следовательно, надо было находить новые пути служения Церкви и своему народу. ¹⁴

Теми же мотивами пользы для Церкви руководствовался и патриарх Тихон, когда, через 20 месяцев после соборного анафематствования „извергов рода человеческого», виновных „в ужасных и зверских избиениях», 25 сентября / 8 октября 1919 г. объявил о политическом нейтралитете и гражданской лояльности Церкви по отношению к Советской власти. ¹⁵ До самого последнего времени советские антирелигиозники видели в этом и дальнейших посланиях патриарха Тихона о лояльности советской власти простой оппортунизм и приспособленчество Церкви. В единении с советскими антирелигиозниками оказались в этом суждении крайне правые авторы из эмигрантского лагеря карловчан. Одни из них до сих пор сетуют по поводу того, что. мол, патриарха Тихона заставили большевики писать эти послания или что просто послание 1922 г., требующее роспуска заграничного Высшего церковного управления 1923 г., отменяю шее прежнюю анафему и подтверждающее свою и Церкви лояльность в более положительных терминах, чем в 1919 г., и 1925 г., известное как Завещание патриарха Тихона. что все это фальшивки. Другие, как участник Собора 1917-18 года, ушедший в эмиграцию граф Олсуфьев, более последовательны, видя преемственность и аналогичность аргументов во всех этих посланиях. Поэтому Олсуфьев признает их подлинность и осуждает патриарха Тихона за капитуляцию перед большевиками.

Но Олсуфьев, утверждающий и последовательную преемственность Декларации лояльности митрополита Сергия 1927 г. от документов патриарха Тихона, — исключение в карловацком лагере, Типичная их установка до сего дня — это осуждение Декларации митр. Сергия 1927 г. и всей дальнейшей политики Московской патриархии, а заодно с этим отрицание ее каноничности и утверждение, что „Завещание» патриарха Тихона — фальшивка, а его распоряжение закрыть карловацкое Церковное управление и Послание 1923 г. — результат насилия над ним ЧК. ¹⁶

60

Нам же не видится никакою противоречия в поведении патриарха Тихона. Собор и Он с самого начала заняли строго нейтральную позицию по отношению к вопросу власти в России и сторон в Гражданской войне. Достаточно просмотреть послания, постановления и воззвания Собора, чтобы в этом убедиться. Вот лишь некоторые из них.

2/15 ноября Собор обращается к обеим сторонам (юнкерам и красным) с призывом прекратить кровопролитие и проявить милосердие к побежденным, кто бы ими ни оказался.

11/24 ноября 1917 г. Собор принимает решение об отпевании погибших обеих сражающихся сторон; и тут же обращается к победителям с призывом не мстить, не проливать братской крови. В тот же день обращение ко всему русскому народу покаяться в грехе братоубийства и предупреждающее, что мировое братство не построить, путем всемирного междоусобия“.

2/15 марта 1918 г. послание патриарха Тихона, призывающее к прекращению Гражданской войны и ужасов братоубийства. В это же время патриарх Тихон отказывает посланцу белых генералов, князю Григорию Трубепкому, даже в тайном благословении лично белым генералам, не то что Ьелой армии как таковой. Это подтверждает, что, осуждая братоубийство, патриарх и Собор имели в виду всех виновных, будь то красных, белых или зеленых. А обращение к духовенству не оказывать предпочтения белым (в его послании от 8-ю октября 1919 г.) пишется в тот момент, когда белые победоносно наступают, находясь между Курском и Тулой, что уж ни в какую не вяжется с оппортунизмом и приспособленчеством. Единственное отступление патриарха от политического нейтралитета — это его послание, осуждающее Брестский мир как измену. По, как известно, даже в ленинском ЦК большинство сначала проголосовало против этого мира и согласилось на него только после угрозы Ленина в противном случае уйти в отставку. Так что в связи с посланием от 5/18 марта 1918 г. Тихона можно обвинить в антиправительственной позиции не в большей степени, чем Бухарина, например. А как насчет анафемы

61

19 января/l февраля 1918 г.? Но и в ней мы не найдем слов „большевики», „советская власть“. Это решительное церковное осуждение тех, кто повинен в пролитии крови невиновных, в поругании церквей. Тут, как позднее объясняли православные узники в знаменитом Соловецком послании советскому правительству 1926 г., Церковь осуждала, в основном, анархию. Пожалуй, патриарху Тихону следовало не отменять эту анафему в своем послании 1923 г., а разъяснить, что она касалась зверств Гражданской войны и относилась конкретно к тем, кто их применял, а не к государственной власти как таковой. ¹⁷

* * *

Итак, после такого непозволительно развернутого анализа привходящих элементов, личностей и событий, на фоне которых возникают события 1927 г. и их последствия, перейдем наконец к самим этим событиям,

О послании митр. Сергия от 16/29 июля 1927 г. есть два наиболее распространенные, полярно противоположные друг другу мнения. Преобладающее мнение противников — карловчан и оппозиции справа внутри страны, от иосифлян и буевцев 20-х—30-х годов до Зои Крахмальниковой и прочих новых анти-сергиан наших дней: вынося советскому правительству благодарность за заботу о Церкви и фактически обвиняя гонимых за гонения, Сергий предал мучеников, в том числе духовенство, в тот момент томимое на Соловках: в словах „Мы хотим . ., сознавать Советский союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи“ якобы отожествляют интересы Церкви с интересами богоборческой власти, и следовательно Церковь ставится в подчиненность атеистическому государству; митр. Сергий пошел на гораздо более глубокий компромисс с властью и этим изменил патриарху Тихону и местоблюстителю Петру. С этого момента митрополит Петр возводится в какого-то бескомпромиссного борца-героя, а Сергий — в предателя. ¹⁸

Защитники-апологеты Сергия утверждают, что митр. Сергий фактически ничего нового к заявлениям лояльности патриарха Тихона не прибавил, что просто

62

недовольство в правом лагере духовенства росло уже против патриарха Тихона, но он был слишком любим и популярен как личность и пастырь, чтобы против него открыто восстать. Тут особенно ценно свидетельство профессора-протоиерея Василия Виноградова:

«Я целых 6 лег был ближайшим сотрудником патриарха Тихона, сначала в качестве члена Московского епархиального совета, а ... по освобождении патриарха, и председателем этого Совета (за что и должен был перенести около 6 лет каторжных работ в разных концлагерях! Я свидетельствую, что как патриарх Тихон, так и Сергий были великими страстотерпцами за русскую Церковь.

Бранят патриарха Сергия за то ... что будто он ввел поминовение властей за богослужением. Но ведь … это ... установил именно патриарх Тихон тотчас после освобождения его из тюрьмы ... со своим Синодом, в котором всеми похваляемый еп. Иларион Троицкий). А указы об этом по приходам рассылал именно я ... Сергий только подтвердил распоряжение патриарха Тихона, сделанное при давлении еп. Илариона. И вот Сергия бранят, а Тихона и Илариона хвалят. И бросив грязью в Сергия, создают ... фантастический облик митр. Петра, окружая его ореолом твердости ... В действительности, митр. Петр был очень милый, добрый и простой человек, но робкий и боязливый .., никогда не дерзавший ... противоречить требованиям советской власти ...» ¹⁹

Интересно, что основные тезисы протоиерея Виноградова, высказанные в 1947 г., совпадают с мнением человека совсем противоположного лагеря — архиепископа Анастасия, будущего главы карловацкого Синода после смерти митр. Антония, высказанным Анастасием в 1925 г. Во-первых, он не сомневается, что «Завещание» патриарха Тихона „несомненно подлинник ... Все послание проникнуто искренним желанием блага Церкви, и потому, конечно, оно не могло выйти от большевиков,» Что касается митр. Петра, то архиеп. Анастасий пишет, что он „не имеет и малой доли того авторитета, каким обладал наш святейший Отец ... Он слишком спешит протянуть руку общения и дружбы советской власти. Своего участия в опубликовании „завещания» патриарха Тихона он не только не отрицает, но даже ставит себе этот акт едва ли не в заслугу“. ²⁰

Отец Виноградов как бы вторит раннему Анастасию: в отношении подлинности „Завещания“ патриарха Тихона: „Смею заверить, что оно было подписано патриархом за

63

несколько часов до его смерти ... А в этом послании уже содержится все то, что повторил потом в своих посланиях Сергий». Любопытно, что в этих же письмах о. Виноградов жалуется на непонимание этих обстоятельств уже митр. Анастасией 1947 г.!

Но так ли уж линия митр. Сергия ничем не отличалась от патриарха Тихона? Действительно, отрицание гонения на религию, имплицитно содержащееся в сергиевской “Декларации лояльности» и эксплицитно в его двух пресс-конференциях в феврале 1930 г., имеет прецедент в аналогичном заявлении патриарха Тихона 13 июля 1923 г. английскому общественному деятелю В. П. Коутсу. Стремление митр, Сергия добиться хоть какой-то регистрации, т. е. официального признания его Синода со стороны советской власти, было прямым продолжением усилий и патриарха Тихона, и митр. Петра. Более того, митр, Петр, узнав в ссылке о регистрации Синода народным комиссариатом внутренних дел 20-го мая 1927 г., посчитал это колоссальной победой и, после временных колебаний и поддержки Григорьевского раскола по незнанию обстоятельств, встал на сторону Сергия и признавал его управление каноническим и в основном правильным, что еще раз разрушает карловацкую легенду о непримиримости митр. Петра к политике митр. Сергия. ²¹

Перечисление последовательности и преемственности от патриарха Тихона до Сергия можно продолжать дондеже. Но по крайней мере в одном действии Сергия не найти обоснования в действиях его предшественников, а именно в требовании, чтобы все духовенство юрисдикции Московской патриархии за рубежом принесло присягу или подписку о лояльности советской власти.

Это требование — во всяком случае в той форме, в какой оно появилось в „Декларации»: „Мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому правительству ... “ — было совершенно неприемлемо и абсурдно. Абсурдно, потому что полной лояльности можно требовать только от граждан данной страны, а заграничное духовенство состояло или из белых эмигрантов, не являвшихся

64

гражданами СССР (о чем было объявлено советским правительством специальным декретом), или из русских меньшинств, большинство из которых были уже гражданами стран, в которых они проживали. Неприемлемо это требование было и психологически для людей, ушедших от советского правительства с оружием в руках.

Более того, это требование и дальнейшие решительные действия митрополита Сергия в отношении эмигрантов, не принявших это требование, или толковавших его по-своему, совершенно противоречили его же, митр. Сергия письму, письму мудрому и строго каноническому, написанному в ответ на запрос отдельных карловацких епископов по их разногласиям с митр. Евлогием. Во-первых, митрополит Сергий отказывается „быть судьей в деле, которого я совершенно не знаю ... Может ли вообще Московская патриархия быть руководительницей церковной жизни православных эмигрантов?“ И митр. Сергий дает на это отрицательный ответ, призывая эмигрантов создать единый для всех „центральный орган церковного управления, достаточно авторитетный, чтобы разрешать все недоразумения и разногласия, и имеющий силу пресекать всякое непослушание, не прибегая к нашей поддержке, ибо всегда найдутся основания заподозрить подлинность наших распоряжений“. Если же такой центр неосуществим, митр. Сергий предлагает вступить на подлинно канонический путь: в православных странах русского рассеяния „подчиниться местной православной Церкви ... В неправославных странах ... организовать самостоятельные общины или церкви, членами которых могут быть и нерусские. Такое отдельное существование скорее предохранит от взаимных недоразумений и распрей, чем старание удержать власть и подчинить искусственно созданному центру“. ²²

Это письмо толковалось по-разному разными эмигрантскими церковными группировками. Карловчане старались использовать его, как собственную легитимизацию, выпячивая первую часть письма, но затушевывая оговорку, что общий центр приемлем только в том случае, если он будет признан всеми, а также решительное указание, что подлинно каноническим и наиболее

65

реальным является вхождение в местные православные церкви в православных странах и создание наднациональных территориальных церквей в неправославных странах, г. е. путь митр. Евлогия в Западной Европе и Русской православной митрополии в Америке, ныне Автокефальной православной Церкви в Америке. Более того, Михаил Родзянко в своей брошюре в защиту Карловацкой Церкви просто опускает вторую часть письма митр. Сергия для пущего оправдания законности Кардованного Синода. ²³

Как бы то ни было, но из этого письма можно сделать два вывода совершенно определенно:

Вывод первый: всего за 10 месяцев до своей „Декларации лояльности» митр. Сергий относился к карловчанам и к их идее единого зарубежного и фактически самостоятельного от Москвы церковною центра, буди он реален, гораздо более терпимо, чем его предшественники — патриарх Тихон (со своим главным советником, еп. Иларионом) и митр. Петр.

Вывод второй: митр. Сергий умывал руки от руководства эмигрантской церковной жизнью и вмешательства в нее, не только имплицитно исключая требования лояльности эмигрантского духовенства советской власти, но фактически даже рекомендуя не слушаться Москвы впредь, намекая, что ее требования могут быть несвободными, вынужденными...

Что же произошло между сентябрем 1926 г. и июлем 1927-го?

Во-первых, митр. Сергий был снова, в четвертый и последний раз, посажен в тюрьму, возможно, по крайней мере отчасти, за это письмо, если оно стало известно властям до его первого опубликования в Таллине в тамошней эмигрантской газете в феврале 1927 г. Но, по-видимому, главные две причины к этому аресту митр. Сергия были следующие: во-первых, его секретное, но письменное предложение епископам произвести тайные выборы патриарха путем сбора подписей объезжающими доверенными курьерами. В ходе сбора подписей курьеры были пойманы ГПУ, в результате чего почти все 72 епископа, давшие свои подписи, и митрополит Сергий были арестованы в ноябре 1926 г. Во-вторых, в июне

66

1926 г. митр. Сергий составил и разослал по епархиям свой первый проект декларации, который по духу близко совпадал с майским 1926 г. посланием советскому правительству соловецких епископов-узников, составленным. в основном, еп. Иларионом. Оба документа, подтверждая гражданскую лояльность советской власти, подчеркивали несовместимость христианства и марксизма, полное отделение Церкви от государства, отмежевание от эмигрантского политиканства, но без предъявления требований эмигрантскому духовенству декларировать свою лояльность по отношению к советской власти. ²⁴

Поскольку со стороны правительства на соловецкое послание ответа не последовало (а Никита Струве справедливо называет первый вариант послания митр. Сергия как бы сокращенной версией соловецкого послания) — и главный автор соловецкого послания, еп. Иларион, погибнет в тюремной больнице, так и не выйдя на свободу, можно смело заключить, что позиция митр. Сергия 1926 г. власти не устраивала.

Мы не знаем, каково было давление в тюрьме на митр. Сергия между ноябрем 1926 и концом марта 1927 г., когда он был освобожден, по-видимому после предложения им нового проекта декларации, той самой, которую он опубликует в июле. По данным о. проф. Хризостома, полученным им от священника, близко знавшего митр. Сергия, ГПУ угрожало митрополиту расстрелом всех находившихся в то время в заключении епископов, общее число которых по некоторым данным в гот момент колебалось между 117 и 130. Гели это так, то абсолютно никто не имеет морального права критиковать митр. Сергия за содержание его послания-декларации 1927 г. ²⁵

Но сама идея идти на максимальный компромисс с властями в гражданской области, даже вплоть до фактического подчинения Церкви государственной политике, вплоть до взятия на себя иерархами греха лжи, например в отрицании гонений за веру, при, однако, сохранении полной богословско-литургической неприкосновенности Церкви — эта идея была не нова и, как мы говорили, последовательно проводилась по крайней мере с 1923 г.

67

Несомненно, очень важным стимулом и оправданием ее была угроза обновленчества, которое покушалось на духовные принципы и литургическо-канонические основы Церкви. А ведь до мая 1927 г. только обновленцы и григорьевцы, а на Украине обновленцы и самосвяты-автокефалийцы были зарегистрированы, т. е. признавались властями. Без регистрации православная Церковь не могла иметь сколько-нибудь действенного центрального управления, печатного органа, духовных учебных заведений. Более того, вскоре после пресловутой Декларации близкий сотрудник митр. Сергия еп. Евгений составил широкую программу религиозного образования детей, специальных проповедей в храмах для детей, педагогическо-богословских курсов для родителей, приходско-спортивных мероприятий и экскурсий для юношества, общественно-лекционных серий. ²⁶

С высоты сегодняшнего дня, имея опыт законодательства 1929 г. и разгрома Церкви в 30-х гг., все это кажется фантазией-утопией. Но митр. Сергий никогда не был фантазером. И вспомним, что в 1927 г. всеми перечисленными правами пользовались протестантские секты и обновленцы, а по-видимому также и мусульмане. На дворе все еще был НЭП с широкими правами самодеятельности. Кто из беспартийных мог предвидеть его сворачивание через год, драконовские законы и постановления через два года, а с ними безбожную пятилетку и массовый террор 1929-39 гг.?

Митрополита Сергия и его Синод можно упрекнуть разве что только в отсутствии дара пророчества, т. е. в том. что он был в этом плане простым смертным, а не святым провидцем.

Тут мы вплотную подходим к вопросу: оправдан ли с объективно-исторической точки зрения путь митрополита-патриарха Сергия, на который он определенно встал в июле 1927 г.? А может и еще шире: оправдалась ли церковная политика, проводимая с 1923 и даже 19-го года? Но перед тем, как перейти к этой, заключительной части доклада, коснемся еще раз расколов справа, вопроса о том, в какой степени они были вызваны именно Декларацией июля 1927 г.

68

Не будем касаться разногласий между митрополитами Сергием и Агафангелом, Кириллом, Петром, архиеп. Григорием (Яковецким) и т, д. по вопросам местоблюстительства и полномочий, с этим связанных. Это не касается отношений митр. Сергия с гражданской властью и конфликтов, возникших в связи с таковыми.

В пределах России самым крайним расколом справа был т. н. Иосифо-Буевский раскол, который дошел до того, что не признавал даже таинств духовенства, подчиняющегося митрополиту, а затем патриарху Сергию. И все же: Иосиф взбунтовался против Сергия не сразу после Декларации. Получив от митр. Сергия назначение на Ленинградскую кафедру, он принял это назначение. И только после того, как гражданские власти выдворили его в Одессу, Иосиф отказался признать это назначение, начал рассылать воззвания — и прежде всего к своей бывшей пастве в Петрограде — выйти из-под подчинения митр. Сергию, образовать параллельную церковь, не признавать благодати за сергиевским духовенством. Согласно митр. Иосифу, его линию поддерживало до 26 епископов. ²⁷ Более умеренную оппозицию представлял собой митрополит Кирилл, но и тут был личный элемент. Митр. Кирилл Казанский был номером 1 в числе трех кандидатов на пост местоблюстителя, избранных патриархом Тихоном на случай, если выборы патриарха не смогут состояться (Агафангел был №2 и Петр №3). Сергий, как известно, уже был выбором Петра, когда тот стал местоблюстителем. В краткий период между двумя отсидками Кирилл претендовал на место местоблюстителя, а Сергий доказывал, что поскольку в момент смерти патриарха Тихона митр, Кирилл и Агафангел были в заключении, они выпали из преемственности местоблюстительства. Местоблюстителем стал митр. Петр, он избрал себе заместителем Сергия на случай своего ареста, и митр. Сергий не имеет права никому уступить этого места, пока не состоится нормальный собор и регулярное избрание патриарха. Иначе в церковном управлении будет хаос, т. к. каждый епископ из занимавших посты местоблюстителя или заместителя местоблюстителя в периоды пребывания под арестом Петра, а затем Сергия, назначал себе

69

заместителей на случай собственного ареста и т. д... Митр. Кирилл также утверждал, что Синод при митр. Сергии не полномочен, не представляя церковной соборности, ибо назначен самолично митр. Сергием. Поэтому он протестовал против легальности прошений, налагаемых Синодом митр. Сергия на епископов, разошедшихся с ним, порвавших с ним административную связь, не признавая ряд положений Декларации. К таковым принадлежал и митр. Кирилл с его последователями: они отказывались поминать советскую власть за литургией и сослужить с сергиевским духовенством на том основании, что Евхаристию можно совершать только в мире между со-литургисуюшими. а между позицией Кирилла и Сергия мира нет. Но Кирилл и его группировка никогда не брали под сомнение благодатности таинств в сергиевской Церкви». Еще более умеренной оппозицией была платформа митр. Агафангела, тяжба которого, как мы уже указывали, тоже началась с Сергием до Декларации, со спора о местоблюстительской преемственности. И кончилась она довольно быстро примирением Агафангела с Сергием и рассылкой первым сообщений об этом своим последователям. ²⁸

Как мы уже сказали, митр. Петр из своей ссылки несколько раз подтверждал поддержку линии митр. Сергия и его Декларации, хоть и с оговорками. Епископ Иларион и большинство соловецких узников (40 епископов, по некоторым данным) остались верными митр. Сергию и его Декларации. По утверждению еп. Виктора Глазовского, который увел в раскол значительную часть Вятской епархии, 25 соловецких епископов порвали с Сергием, но Регельсон указывает, что эта информация оказалась неверной, т. е. по-видимому преувеличенной. Поскольку митр. Сергий в 1930 г. заявил, что в его юрисдикции 163 епископа, то можно приблизительно вычислить, что у него осталось не менее 70% православных епископов (не беря в расчет обновленцев и какого-то десятка григорьевцев). ²⁹

Еще было отделение от митр. Сергия епископа Афанасия (Сахарова), сначала обвинившего Сергия в присвоении себе прав Первоиерарха при живом местоблю-

70

стителе (в 1933 г., по Регельсону, но скорее всего в 1934 г,, когда митр. Сергию был присвоен титул блаженнейшего при живом митр. Петре); а затем он не признал соборность „Собора“ 1943 г, Еп. Афанасий, проведший 30 лет в лагерях, тюрьмах и ссылках, а только 30 месяцев на кафедре, признал избрание патриарха Алексия и, вернувшись в патриаршую Церковь в 1945 г., „привел“ с собой в нее и основную часть „катакомбников“. ³⁰

Что касается эмиграции, то сначала, еще за год до Послания митр. Сергия, там произошел раскол между карловчанами с одной стороны и митр. Евлогием и Платоном с другой. Раскол этот надвигался с момента решения карловчан игнорировать приказ патриарха Тихона о роспуске карловацкого ВЦУ, вернее обойти его, переименовавшись в Синод. Так как источником полномочий митр. Евлогия и Платона были соответствующие указы патриарха Тихона, а не карловацкие решения, в то время как карловацкие епископы были беглецами из своих российских епархий, иными словами, в лучшем случае являлись викариями сербского патриарха, приютившего их и давшего им ограниченные нрава духовного окормления русских беженцев в Югославии, естественно митр. Евлогий и Платон не признавали власти Карловацкого Синода над собой, сотрудничая в нем, как в некоем духовном координационном центре эмиграции, и только. Синод же все больше претендовал быть российской центральной церковной властью, вмешиваясь в дела западно-европейской и американской епархий, даже назначая своих епископов в последнюю. Разрыв произошел на Карловацкой сессии Синода в июне-июле 1926 г. Митрополиты Евлогий и Платон настаивали, что власть церковная в Москве, а в эмиграции может быть лишь равноправная федерация самоуправляющихся митрополичьих округов, представители которых собираются периодически в Карловцы для совместных консультаций и коллективных решений. Митрополит Антоний и его окружение настаивали, что источник власти в Карловнах. Оба вышеуказанные митрополита тогда покинули Карловцы, и вслед за ними полетели прешения, которые, конечно,

71

не были признаны ни митрополитами, ни их епархиальными советами, ни патриархом Константинопольским, а тем более митр. Сергием. ³¹

Не минуло и года, как приходит от митр. Сергия требование подписки о лояльности. Карловны торжествуют: мы говорили, что с Москвой связываться нельзя, надо отмежеваться. Этим требованием в такой роковой момент митр. Сергий так подвел митр. Евлогия и Платона, что невольно закрадывается подозрение: а не затянуло ли ГПУ митр. Сергия в эту сделку — ввести требование лояльности от эмигрантов, с сознательной, но укрытой от митр. Сергия целью посеять еще одну церковную смуту, оторвать от Московской патриархии самую многочисленную и влиятельную по престижу часть зарубежной Церкви — Париж и Америку, с международным весом которых пришлось бы ГПУ считаться в своей политике по отношению к Церкви, буди они неразрывной, но свободной частью Московской патриархии?

Оба митрополита, однако, с честью вышли из-под этого первого удара. Митр. Евлогий перефразировал формулу лояльности как воздержание каждого клирика от политических выступлений, будь то с церковного амвона или вообще „во всей церковно-общественной и пастырской деятельности“. Митрополит Сергий согласился на такую формулировку, и отбор подписок об этом среди духовенства Западно-Европейской епархии прошел гладко, с потерей лишь трех или четырех священников, перешедших к Карловацкому Синоду, который категорически отказался от подписи о лояльности. В Америке же митр. Платон формально последовал примеру митр. Евлогия, но собирать такие подписки лояльности среди духовенства, которое считало себя американцами, было еще труднее, чем в Европе. Отношения митр. Платона с Москвой вообще были натянутыми еще с 1924 г., когда под давлением американского православного духовенства и мирян он был вынужден одобрить резолюцию Детройтского Собора 1924 г., объявлявшую Американскую Митрополию временно автономной вплоть до времени, когда нормальные отношения с Москвой станут возможными. В связи с этим, а также в связи с воинственно

72

антисоветской деятельностью митр. Платона во время Гражданской войны, когда он был митр. Одесским, под давлением ГПУ, Синод патриарха Тихона наложил прещение на митр. Платона в 1924· г., которое, однако, было положено патриархом под сукно и не было предано гласности. Теперь митр. Сергий грозил Платону привести постановление 1924 г. в исполнение. В конце концов Сергий назначил в Америку архиеп. Беньямина (Федченкова) и запретил Платона в служении в 1933 г., но ему Платон и его преемники не подчинились,³²

Для митр. Евлогия следующий удар пришелся на 1930 г., после того как он согласился участвовать в совместных англикано-православных общественных молениях за гонимых христиан в России. Митр. Евлогий, естественно, не считал моление о гонимых политикой, в которой обвинял его теперь митр. Сергий, требуя одного из двух: или признания этих молений ошибкой и обещания впредь в таких „демонстрациях“ не участвовать, или ухода на покой. Митр. Евлогий собрал епархиальный съезд, который решительно воспротивился предложению митрополита уйти на покой. Решено было обратиться за арбитражем к Патриарху Вселенскому. Не будем касаться каноничности или неканоничности такого решения. Но в результате Западно-Европейская епархия стала экзархатом, а ныне просто русским викариатством Патриарха Константинопольского, игнорируя прещение со стороны митр. Сергия. ³³

Действия митр. Сергия по созданию параллельных епархий Московской патриархии и в Америке, и в Западной Европе вносили смуту и ослабляли как силы, так и позиции естественных союзников Московской патриархии. Мудрый митрополит не мог не видеть и не предвидеть этого, не мог не видеть также вопиющего противоречия между этой его политикой и его письмом зарубежным архиереям 1926 г. Наконец, авторитарность его поведения как по отношению зарубежных церквей, так и по отношению к несогласным с ним епископам в России, равно как его упор на централизацию, противоречили его знаменитой диссертации „Учение Православной Церкви о спасении» с ее упором на соборность, критикой римо-

73

католических клерикализма и централизации. Что руководило такой радикальной эволюцией митрополита: прямое давление властей или реакция на хаос, анархию, разброд, расколы в Церкви двадцатых годов?³⁴ Вероятно, оба фактора имели место. Но это тоже тема, которая ждет исследования.

Митр. Сергия также обвиняют его противники в том, что он вольно или невольно как бы сотрудничал с террором ГПУ. Начиная с 1929 г. ГПУ ведет ликвидацию епископата, отколовшегося от митр. Сергия. Согласно некоторым источникам, ГПУ задавало архиерею вопрос: «Как вы относитесь к декларации митр. Сергия?» Если епископ или священник отвечал отрицательно, его арестовывали и обвиняли в контрреволюции. ³⁵

В ответ на это можно только указать, что сторонники митр. Сергия пострадали не менее оппозиционеров. Из всех соловецких узников, поддержавших Декларацию Сергия, на свободу вышли единицы, а остальные, в том числе и наиболее решительный союзник митр. Сергия, еп. Иларион, погибли. Из всего епископата митр. Сергия к 1939 г. на своих постах оставались лишь 4 человека. Погибло между 1928 и 1953 гг. не меньше 200 православных епископов, т. е. абсолютное большинство погибших были „сергияне». Поэтому выбор 3. Крахмальниковой заглавия для своих очерков «Горькие плоды сладкого плена» искажает действительность. О плодах можно еше согласиться, но плен-то сладким никак не был, и называть его таковым — кощунство по отношению к тем полутора сотням сергиевских архиереев и десяткам тысяч духовенства и иноков, которые погибли в лагерях и тюрьмах 30—50-х голов. ³⁶

До сих пор идут споры о том, стоила ли жертва, моральная жертва митр. Сергия, принесенная им в 1927 г., от которой уже потом не было отступления, — а логически ее отсчет нужно начинать с 1923 г., — стоила ли она того? Противники митр. Сергия утверждают, что Церковь была спасена не им, а Отечественной войной, заставившей Сталина обратиться к Церкви и допустить ее возрождение.

74

Этот тезис находит как бы подтверждение в словах самого митр. Сергия, сказанных им проф. -протоиерею Василию Виноградову накануне нападения Германии на СССР в 1941 г.: «Церковь доживает свои последние дни. Раньше они нас душили, но, душа, выполняли свои обещания нам. Теперь нас продолжают душить, но обещаний уже не выполняют». ³⁷

Однако апологеты митр, Сергия и всей линии Московской патриархии, начиная с 1923 г., и прежде всего среди них тот же о. Виноградов и митр. Сергий младший (Воскресенский), экзарх Прибалтики, оставшийся на немецкой стороне при отступлении советских войск, оправдывают эту политику, как единственно возможную и реальную в те годы. Сергий младший считал, что хотя бы то, что сохранилось одно легальное учреждение — Синод, было очень важно, ибо он стал бы той ячейкой каноничности и порядка церковного, который необходим в момент возрождения Церкви. ³⁸ Что, как мы знаем, и произошло в 1943 г. Не будь этой ячейки, мог бы восторжествовать на пустом месте снова хаос и разброд, или обновленцы. Вряд ли Сталин призвал бы митр. Кирилла и прочих непримиримых к воссозданию Церкви.

Это не значит, однако, что институт церковной структуры, унаследованный из страшных 30-х и 40-х гг., совершенен. Что было терпимо и лаже единственно возможно еще вчера, сегодня, противореча нынешним условиям открытости, гласности, вступает в противоречие и с церковным народом, с церковным общественным мнением, которое, к тому же, в условиях недостаточной открытости в Церкви, питается слухами, неполной информацией, искажая прошлое и искаженно отсюда видящее и настоящее Церкви. ³⁹

Будем помнить, что та структура Церкви, которая унаследована от патриарха Сергия, не была его идеалом, а наоборот противоположностью его идеала, результатом вынужденного компромисса, на который патриарх смотрел как на временное явление, которое он назвал в своем предисловии к весьма неправдивой „Правде о религии в СССР“ «возвращением к апостольским временам“. А на вопрос журналиста в 1943 г. о его программе

75

патриарх Сергий сказал: „Мы живем по нужде каждого дня».

Покойный митрополит Никодим в беседе с автором этих строк говорил, что целью патриарха Сергия было провести церковный корабль через пучины богоборчества любой ценой, чтобы довести его до того момента, когда русское государство, какие бы формы оно ни приняло, снова поймет, что русская государственность немыслима без православия. Кажется, этот момент теперь наступает, а может быть уже и наступил. При этом, если мы обернемся к его выступлениям на религиозно-философских собраниях 1903 г., Сергий совсем не мыслил Церковь подчиненной государству. Наоборот, как он говорит, «вопрос в том, ... чтобы идеалы Церкви были признаны безусловно неприкосновенными, чтобы с Церкви была снята всякая националистическая миссия ... все это вопросы исключительно государственные». И несколькими строками выше он говорит: „Русская государственная власть не может быть индифферентной, атеистической, если она не хочет прямо отречься от себя самой“. Его мысль, что не Церковь нуждается в государстве, а государство в Церкви, но только в Церкви, свободной от бюрократической государственной опеки, от взваливания государством на Церковь националистических обязательств. По его словам, Церковь должна иметь возможность „произносить суд о земном“, т. е. о неправых делах своего правительства, своей государственности, а для этого она должна быть свободна. А чтобы быть свободной и динамичной, Церковь, по его проекту 1905 г., должна быть подлинно соборно-правной, на подлинно выборных началах снизу доверху, с децентрализованными автономными митрополичьими округами, с соборно выбираемым народом, а не назначаемым сверху епископатом. Только такой епископат сможет говорить от имени Церкви, как соборного целого, будет подлинно авторитетным и, следовательно, объединяющим началом в Церкви. ⁴⁰

Как видим, нынешняя реальность далека от видения Церкви покойным патриархом Сергием, видения той Церкви, которая стала бы наконец тем, чем она призвана быть, — духовным путеводителем народа, способным

76

залечить и свои народные раны, унаследованные от тяжелого прошлого.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. „Патриарх Сергий и его духовное наследство“. Изд. Московской Патриархии, 1947, стр. 21.

2. Воспоминания архим. Киприана (Керна) о митр. Антонии. Цитирую по памяти. Источник затерян. Также: Митр. Евлогий, Путь моей жизни. Париж, YMCA-Prcss, 1947, 37-46; и Поспеловский, цит. ист., стр. 128.

3. „Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе», т. I, стр. 112-48 и т. III, стр. 3 86-94.

4. Самый резкий выпад против архиеп. Антония за это содержится в книге о. Гр, Петрова У пустого колодца, Москва, 1911, сс. 227-63. Он говорит, что Антоний был надеждой всех как реформатор Церкви, а превратился „в защитника полевых судов «казней, ненавистника иностранцев и неправославных, сотрудника Победоносцева“. Более сдержанно, но о том же говорит о. Г. Шавельский в своих „Воспоминаниях последнего протопресвитера русской армии и флота“. Нью-Йорк, Чеховское изд,, 1954, т. I, стр, 167 и II. стр. 161-8.

5. См. у Поспеловского, ук. соч., стр. 132. по материалам сл. изд.; карлонанкие “Церковные ведомости», V 1-2, 1927; Н. Д. Тальберг, Церковный, раскол, Париж, 1927; его же. К сорокалетию пагубного Евлогианского раскола. Джорданвиль, 1966; Г. П. Федотов, „Зарубежная церковная смута», Путь, № 7, Париж. 1927 и пр.

6. „Патриарх Сергий... “, сс. 25-27. См. также: 8-е заседание — Новый путь, № 4, апрель 1903, сс. 161-65, где он говорит, что вопрос свободы совести у нас „решится только тогда, когда государство пойдет не на запад, а на восток“. Ему чужд западный клерикализм, и он призывает интеллигенцию „действовать, потому что ревновать о Церкви могут все, как духовные лица, так и миряне». См. также: Поспеловский, ук. соч., с. 184.

7. Ι-e заседание Н. путь, I. январь 1903, сс. 31-32.

8. „Патриарх Сергий...», сс. 29-30.

9. Отзыв Антонин, см. сн. 4; — Сергия; Отзывы, т. III, сс. 259-90. Ирония истории или рока Божьего: митр, и патриарху Сергию пришлось управлять не соборне, да и выбор его в патриархи в 1943 г. вряд ли можно назвать

77

соборным; а судьба и весь дальнейший путь политизации Карловацкого Синода были предрешены тем, что, по воле митр. Антония, на этом соборе было дано право решающего голоса мирянам из Высшего Монархического Совета, кооптированным на собор.

10. А. И. Покровский (обновленец). О соборности, митрополичьих округах и патриаршестве — Вестник Священного Синода, № 2, 1925, стр. 15. Архим. Иларион (Троицкий) подтверждает, что Предсоборный Совет принял отрицательное решение относительно патриаршества — см.: Священный Собор Российской православной Церкви. Деяния. Москва, 1918, т. II, стр. 382; Поспеловский, стр. 28.

11. В своем блестящем выступлении на Московской конференции о главных кандидатах в патриархи на Соборе 17-18 гг. архим. Иннокентий (Павлов) указал, что митр. Сергий не оказался даже в числе кандидатов первых туров голосования. Не было ли такое падение его популярности в тот момент вызвано именно его шатаниями лета и осени 17-го года? О них см.: Лев Регельсон, Трагедия русской Церкви·. 1917-1945. Париж, YMCA-Press, 1977, сс. 203-4.

12. Там же, сс. 204. 205, 207, 208.

13. М. Евдоким. Соборный разум или единовластие? — Христианин, № 2-3, Москва, июль 1924, стр. 2-3. См. также: «Допрос патриарха Тихона“ — ВРХД, N° 103, 1972, стр. 111-136.

14. Регельсон, ук. соч., сс. . 303-4, 311—12; А. Левитин, В. Шавров, Очерки по истории русской церковной смуты. 3 тома, Кюснахт. Швейцария, Инст-т «Glaube in der zweite Welt» 1978. T. II. сс. 10-12 и 130-32. Комментарий Левитина; „Тихо, осторожно, без крайностей, без нажима, сохраняя достоинство, но не обостряя ни с кем отношений, — такова линия митр. Сергия ... Признав ВЦУ, он спокойно и тихо сидел у себя во Владимире ...» (там же, т. I, с. 170). Видимо, не совсем тихо, раз скоро попал в тюрьму. См. также; Регельсон, ук. соч., стр. 344.

15. Регельсон, ук. соч. . сс. 225-26, 262,64.

16. См. подытоживание полемики по этим документам у Поспеловского, ук. соч., сс. 113-127: также граф. Д. Олсуфьев. Мысли соборянина о нашей церковной смуте. Париж, 1928, сс. 17-20.

17. Тексты документов у Регельсона, ук. соч. . сс. 215-338, и „Соловецкое послание“, там же, сс. 417-28, но датировано неправильно маем 1927 г., вместо 1926 — см.: Н. Струве. „Соловецкие епископы и декларация митр. Сергия 1927 г.». Вестник P. X. Д,. № 152 (1988), сс. 207-211.

78

18. См. напр.: Прот. М. Польский, «Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и заграницей». Джорданвилль, 1948, сс. 34-57; М. Родзянко... Правда о Зарубежной церкви», Мюнхен, 1954; Проф. И. Андреев, . . Благодатна ли советская Церковь?“ — серия статей в Православной Руси за 1948 г., Джорданвилль; Зоя Крахмальникова, «Горькие плоды сладкого плена» — Русская Мысль, с 20. 1 по 10. 3 1989 г.; её же: «Еще раз о горьких плодах сладкого плена“ — P. М., 23. 6 по 14. 7 1989 г.

19. «Крестный путь русской иерархии“ — из писем протопр. В. Виноградова владыке Иоанну Шаховскому (1947 г.) — Вестник Р. Х. Д, N° 150 (19871, сс. 251-55. То же утверждал оставшийся на оккупированной немцами территории Прибалтийский экзарх патриарха Сергия, митр. Сергий (Воскресенский) см. его ркп. докладные записки: «Церковь в СССР перед войной“ (Рига, 11. 1. 1944) и документ без названия, но с его подписью и печатью: Рига, 20. 8. 1941.

20. Письмо архиеп. Анастасия кн. Григорию Трубецкому (Иерусалим. 24. 5. 1925) — Вестник P. X. Д. . № 151 (1987), сс. 229-31.

21. Регельсон, ук. соч,, Пресс-конференции митр. Сергия сов. и иностр. печати (15 и 18. 11. 1930), сс. 476-77; н. Тихона, с. 341, реакции митр. Петра, сс. 441 и 480-81. Есть данные о еще более положительной его реакции.

Митр. Сергия упрекают также, что в 1927 г. он фактически стал на обновленческие позиции. Для ответа на это недоразумение обратимся опять к его противнику, раннему архиеп. Анастасию. В цитированном уже письме он пишет: «Схема послания ясна и последовательна: никаких уступок в области веры и канонов, но подчинение не за страх, а за совесть Советской власти, как попущенной волей Божьей». И, как замечает Левитин-Краснов, именно суть разницы была в том, что обновлении приветствовали марксизм, как социальное евангелие, и Ленина, как освободителя человечества, митр. Сергий же, как и патриарх Тихон, призывал признать новую государственную систему как данность, которой надо подчиниться, и всегда подчеркивали идеологическую непримиримость, несовместимость христианства и марксизма. Ук. соч., т. II, с. 188.

22. Глеб Рар, «Плененная Церковь“, Франкфурт, 1954, с. 22-23.

23. Ук. соч., сс. 7-8. Такую же операцию проделывает прот. М. Польский, ук. соч., сс. 29-30.

24. Н. Струве, „Соловецкие епископы... “, сс. 207-8, и Регельсон, ук. соч., с. 403.

79

25. О. И. Хризостомус (Блашкевич). Kirchengeschichte Russlands der neustens Zeit, 3 тт. Мюнхен-Зальцбург, 1965-68, т. II, с. 276.

26. H. С. Тимашев, Religion in soviet Russia. Лондон, 1943, с. 62.

27. Регельсон, ук. соч., с. г. . 405-7 и 436 64; а также сс. 489-91.

28. Там же, сс. 397-474 и 493-97.

29. Там же, сс. 435-46, и Поспеловский, ук. соч., сс. 142-62; а также Н. Струве, ук. соч. . сс. 207-211.

30. Регельсон, ук. соч., стр. 492 и 496; Поспеловский, ук. соч., сс. 161-62, 149, 180, 189. 203-204, 370, 383.

31. Митр. Евлогий, ук. соч., сс. 606-18; Поспеловский, ук. соч. . сс. 286-89.

32. Митр. Евлогий. ук. соч., сс. 618-23; Поспеловский, ук. соч., сс. 283-90; Церковный вестник Западноевропейской епархии, № 9. 9/22 сент. 1924 г., сс. 1-11. Беседуя с навестившим его митр. Елевферием Литовским, которого митр. Сергий назначил патриаршим экзархом московских приходов в Западной Европе, митр. Сергий выразил досаду и недоумение, что на Западе не поняли тонкий смысл его формулировки — «радости и успехи нашей родины — наши радости и успехи»; не заметили, что с Советского Союза мужского рода, он перешел на Родину — женского, и затем — «которой», чтобы подчеркнуть связь Церкви с исторической Россией, а не с временным политическим понятием „Советский Союз». И добавил: «… разумеется, если в стране нашей ... Церковь будет преследоваться, мы не можем этому радоваться ...» Он также подчеркнул, что, требуя лояльности от эмигрантского духовенства, он имел в виду только воздержание духовенства от антисоветской политики, ибо: „Нас заподазривают в нелегальном сношении с эмиграцией, нам не доверяют; а ведь нам нужно устраивать церковную жизнь». Митр. Елевферий, Неделя в Патриархии, Париж, 1933, сс. 54-58.

33. Евлогий, ук. соч., сс. 620-29; Поспеловский, ук. соч, сс. 290-99.

34. О диссертации патриарха Сергия Левитин пишет: «Критика схоластического филаретовского богословия пронизывает книгу. Трудно себе представить книгу, столь расходящуюся с официальной богословской доктриной, как диссертация ... Сергия». Ук. соч. . τ. I, стр. 109. О хаосе, застигнутом митр. Сергием в 1927 г., см. у митр. Сергия (Воскресенского) в его меморандумах: „Рига, 20 авг. 1941 г.» и „Церковь в СССР перед войной» (Рига, 11. 1. 1944). Для справедливости следует признать, что митр. Сергий сделал еще одну попытку урегулировать положение категорически

80

отказавшихся от него карловчан, вступив в переписку с патриархом Сербским Варнавой и предлагая ему присоединить всех русских иерархов и священников в Югославии к сербской Церкви, а затем уже дать им назначения внутри своей юрисдикции. Варнава же соглашался только на присоединение Карловацкого Синода к Сербской Церкви как автономной самоуправляющейся единицы. На это Сергий не пошел, и переговоры окончились ничем, вернее упреком патриарха Варнавы, что митр. Сергий противоречит собственному письму зарубежным русским иерархам J926 г. См. ЖМИ, №№ 14-15, 1933, сс. 1-8 и 22; 1934, сс. 1-2.

35. О последовательности прещений и арестов см. у Регельсона, ук. соч., сс. 448-82.

36. Поспеловский, ук. соч., сс. 174-77; Струве. „Соловецкие епископы...», сс. 207-211.

37. Хризостом, ук. соч., т. II, стр. 311.

38. См. его документ, цитированный в сноске 34, и его меморандум от 11 янв. 1944 г. — «Церковь в СССР перед войной». Эти и др. его документы в английском переводе у Поспеловского в Л History of soviet Atheism in theorie and praetis, and the Believer, Лондон, Макмиллан, т. II, сс. 193-212.

39. Этот мой вывод основывается не только на прочтении большого количества православного самиздата, но и на многочисленных беседах с мирянами и духовенством патриаршей русской православной Церкви и СССР.

40. 8-е заседание Новый путь, апрель 1903, сс. 161-64; 1-е заседание — там же, январь 1903, сс. 31-2; «Отзывы епархиальных... “, т. III, сс. 259-90.

81