Правила прп. Пахомия в позднейших редакциях
Как простота и несистематичность рассмотренного «устава» прп. Пахомия, так и ореол небесного происхождения, которым окружает его предание, достаточно ручаются за то, что в нем мы имеем дело с самым первоначальным уставом Пахомиевых монастырей, в происхождении которого от самого преподобного нет никаких оснований сомневаться. Но нельзя того же сказать о другом, более обширном, сборнике Пахомиевых правил. Этот сборник известен ныне в трех редакциях. 1) «Правила (Regula) св. Пахомия», переведенные на лат. яз. блж. Иеронимом (ок. 404 г.) для монахов-латинян Пахомиева монастыря Метании (μετάνοια — покаяние) в Канопе (на зап. рукаве Нила). Иеронимовский сборник правил св. Пахомия (в количестве 194) есть лишь отрывочное обобщение тех явлений, какие были заметны в жизни киновии Пахомиевой приблизительно полвека спустя по смерти Пахомия: так, например, о наказаниях монахам за нарушение правил иноческих в Иеронимовском уставе говорится очень много, а в «Житиях» перво-начальников общежития — мало. Вообще, «Правила» блж. Иеронима дают далеко не столь привлекательную картину жизни в Тавенниси, как «Жития» и Лавсаик. 2) Другая редакция «Правил» прп. Пахомия короче этой первой: правил в ней 128; некоторые правила блж. Иеронима соединены в одно, иные разбиты на два; некоторые изложены яснее, чем у блж. Иеронима. 3) Самая краткая редакция «Правил» заключает их только 50, причем правила кратки (особенно в отделе о наказаниях), более отрицательного характера и вообще производят впечатление большой древности. Но несомненная принадлежность первой редакции блж. Иерониму делает ее наиболее надежным документом (почему ею мы и будем пользоваться).

Правила прп. Пахомия, переведенные блж. Иеронимом
Свой перевод правил прп. Пахомия блж. Иероним снабдил кратким предисловием, в котором дает общий очерк жизни в Пахомиевых монастырях его времени и который помогает уразумению правил, по местам очень неясных. Из этого предисловия узнаем также, что переведенный блж. Иеронимом сборник правил заключает правила не только прп. Пахомия, но и преемников его прп. Феодора и Орсисия и что во время блж. Иеронима он существовал уже в переводе с египетского языка на греческий. Правила излагаются без системы. «В каждом Пахомиевом монастыре, — замечает блж. Иероним в предисловии к переводу «Правил», — есть отец (авва), эконом, седмичные, слуги и смотрители отдельно для каждого дома; в доме живут по 40 или более или менее братий, повинующихся одному настоятелю; в монастыре же, смотря по числу братий, бывает от 30 до 40 домов, причем 3 или 4 дома соединяются в отдельную общину, частью для совместного выхода на работы, частью для очередных седмичных служб». Управление монастырем сосредоточивалось в руках аввы (abbas, princeps). Каждое утро он делал распоряжения (правила 24, 25), назначал и утверждал епитимьи, наложенные смотрителями (пр. 147,151,181), принимал в обитель и назначал принятому дом или занятие, судя по способностям (пр. 49), перемещал братий из дома в дом (пр. 83), разрешал отлучки из монастыря (пр. 52, 93). Заместителем аввы был «вторствующий» (secundus), но права и обязанности его не определяются в правилах. Смотритель дома (praepositus domi) имел непрерывное наблюдение над подчиненной братией в доме, в церкви, на трапезе и на работах вне монастыря; никто не мог сделать без его позволения ничего (пр. 157), даже ходить по монастырю (пр. 84,52) или пойти в келию брата (пр. 127); он получал и раздавал материалы для работ, требовал отчета в них и сам давал его (пр. 26,146,123). У смотрителя был свой вторствующий, который, кроме замещения его в нужных случаях, имел и постоянное заведование разными мелкими делами (пр. 66, 70, 95). Денежная часть в монастыре лежала на экономе, который имел помощника — расходчика. Правила дают полную картину жизни инока в монастыре, со дня поступления его сюда. Ищущего поступления в монастырь, пришедшего с этою целью ко вратам его, в течение нескольких дней не впускали даже в гостиницу (для странников и посетителей), а оставляли вне монастыря без всякого внимания, чтобы испытать твердость намерения. Выдержавшего этот искус помещали в гостиницу под надзор особого брата и заставляли выучить молитву Господню и несколько псалмов. Тем временем наводили о нем справки, не преступник ли он, не беглый ли раб и т. п. После этого снимали с него мирские одежды, облекали в иноческие, и вратарь вводил его в собрание братий во время молитвы (пр. 49). Среди братий он всюду зани-мал последнее место, пока не поступал другой новичок, так что место инока среди братий определялось исключительно временем поступления в монастырь (пр. 1). Затем новопоступивший должен был выучить наизусть еще несколько псалмов, до 20, и книги две из Нового Завета; если он был неграмотен, то выучивал это со слов инока, к которому приходил в 3, 6 и 9 часу и, стоя пред ним, повторял за ним слова (пр. 139). После его учили грамоте, и он уже сам продолжал изучение Писания; в монастыре, таким образом, все были грамотны и знали наизусть по меньшей мере Псалтирь и Новый Завет (пр. 140). Вся жизнь инока определялась правилами, ни одно нарушение которых не оставлялось без наказания, епитимьи. Степени епитимьи были различны — начиная от внушения старшего (пр. 102,148 и др.) и кончая изгнанием из монастыря; наиболее употребительные епитимьи: стояние, когда другие сидят (пр. 8,22,31 и др.), стояние без пояса с опущенной головой или руками (пр. 9 и др.); применялись и телесные наказания (за кражу — пр. 149). Нарушение правил предупреждалось неослабным надзором, без которого инок не оставлялся никогда и нигде: в стенах монастыря и вне его, на работе, он всегда был на глазах смотрителя дома или старшего над работой недельного (пр. 189); из монастыря на дом к родным и на свидание с посетителями в странноприимницу инок отпускался не иначе как с другим братом, обязанным наблюдать за ним (пр. 52,53). «Правила» подробно регламентируют все стороны внешней жизни инока: его работу, одежду, пищу и молитву. В монастыре производились разные работы (рукоделие). По словам блж. Иеронима, «братия, занимавшиеся одним и тем же ремеслом, живут в одном доме и под ведением одного смотрителя; например, ткущие полотно живут вместе, приготовляющие рогожи составляют особую семью; швецы, мастера, делающие повозки, валяльщики сукон, башмачники, каждые порознь, управляются своими смотрителями; по прошествии недели все вообще представляют авве монастыря (чрез смотрителя) отчет в своих работах» (предисл.). Главным ремеслом в монастыре было приготовление из пальмовых ветвей рогож, корзин и веревок (как и у отшельников), и об этих работах исключительно говорят «Правила», почти не касаясь других; они определяют, где хранить намоченные ветви, как раздавать их для работы, сколько должен сработать каждый, кому и как сдавать изделия (пр. 12, 26, 27,74,145—147,177). Ходили на работы и за монастырь — резать ветви, собирать дрова, травы для соления, финики (пр. 78). И удовлетворение ежедневных насущных нужд монастыря, как-то: приготовление пищи, печение хлеба, стирка платья — производилось руками иноков, причем работы эти исполнялись всеми понедельно под руководством опытных (пр. 116, 145, 68,134). Что касается одежды иноков, то кроме левитона (льняного), милоти, кукулия и пояса, называемых в «уставе» Ангела, «Правила» упоминают нарамник (= параман), короткую мантию, сандалии и посох (предисл. и пр. 81); запрещалось ходить по монастырю, входить в церковь и трапезу без кукулия и милоти (пр. 91); мантия одевалась только в церковь; сандалии скидывались при входе в церковь и трапезу (пр. 101). Каждой из этих принадлежностей одежды инок мог иметь не более одной, только левитонов полагалось два (для смены при стирке) и третий, поношенный, для сна и работ, и кукулия два (предисл.). Пища состояла из хлеба, соли, похлебки, овощей сырых или вареных, иногда приправленных маслом, особого рода трав, просоленных с уксусом (пр. 80); при выходе из трапезы в известные дни давались братии фрукты для вкушения их в келии, каждый раз на три дня (пр. 37—40). Другую пищу запрещалось вкушать даже в дороге и у родных (пр. 46,54). Вино и рыба дозволялись только больным (пр. 45). «Кто не захочет идти в трапезу (для воздержания), получает в свою келию только хлеб, воду и соль на день или на два» (предисл.). «Два раза в неделю, в среду и пятницу, все постятся (совсем не едят или едят позже? По контексту как будто последнее, см. ниже: «в другие дни едят после полудня»), исключая время Пасхи и Пятидесятницы» (предисл.). Даже в ночь под пост (проснувшись) запрещалось пить воду (пр. 87). «В другие дни (кроме постов) желающие едят после полудня; в ужин также полагается трапеза для рабочих, стариков и детей и в период сильных жаров (когда днем невозможно есть?). Есть такие, которые два раза едят понемногу, а другие довольствуются разпринятою в обед или ужин пищею. Некоторые выходят (из трапезы), съевши лишь немного хлеба» (предисл.). На трапезу шли по звуку била; «кто бьет в било, чтобы братия собирались на трапезу, пусть, пока бьет, с размышлением читает что-либо из Писания» (пр. 36). Опоздавший, разговаривающий или смеющийся за трапезою подвергался епитимьи (пр. 31, 33). По выходе из трапезы братия должна молча идти каждый в свою келью, не останавливаясь для разговора с другим (пр. 34).

Молитвою и богослужением «Правила» не занимаются специально, очевидно, имея в виду относительно их наставление Ангела. О дневных молитвах замечается, что они совершались в полдень (пр. 24). Кроме того, «Правила» упоминают об утренней молитве в час рассвета (пр. 20), но это, должно быть, ночное богослужение, оканчивавшееся утром, — и о 6 вечерних молитвах (пр. 24, 121, 126), но это, должно быть, вечерние молитвы, заповеданные Ангелом (которых по одним редакциям этого места в уставе Ангела, как мы видели, положено 12, а по другим только 6); об этих вечерних молитвах замечается, что они совершаются в каждом доме по чину большого собрания, т. е. как в церкви. После утренней молитвы смотритель три раза в неделю говорил поучение, а братия обсуждали, что говорил смотритель (пр. 20). Если молитва совершалась во храме (насколько часто она совершалась там, неясно), к ней давался звон в било недельным по благословению аввы (пр. 24); этот недельный следил и за порядком в церкви (пр. 143). По знаку била каждый должен был тотчас идти из келии в церковь, читая дорогою что-либо наизусть из Писания и размышляя об этом (пр. 3). Для пения псалмов в общих собраниях назначались недельные, а в домашних собраниях братия пели все по порядку, в котором стояли, каждый не более одного псалма; кто спутывался в пении, нес епитимью (пр. 13, 14,17,127). Упоминается о чтениях (Писания) на молитвах (пр. 13). Под угрозою епитимьи запрещалось на молитвах церковных и домашних смеяться, разговаривать, шептать, кашлять, зевать и т. п. (пр. 7,121), а также смотреть на других, как кто молится (пр. 7). Преклонять колена (для молитвы после пения псалма) нужно было не иначе, как вслед за братом чередным, стоящим впереди и поющим, а вставать с колен давал знак авва ударом руки (пр. 6) о пол. Опоздавший в церковь на одну молитву днем, или на три ночью (пр. 9,10), а при домашних молитвах, безразлично днем или ночью, опоздавший на одну молитву (пр. 121) подвергался епитимье. Будет ли инок в дороге, на поле или в лодке, или на работе вне монастыря, один или с другими, или все будут на работе вне обители, все часы молитвы и псалмопения должны наблюдаться и здесь (пр. 142,189). «В день Господень, когда приносится жертва, никто из недельных (чередных) не должен отсутствовать, чтобы по очереди отвечать (петь антифонно) поющему» (пр. 17), а начинал пение (первым пел антифон) тогда старший (пр. 18), — авва или смотритель.

Египетские киновии по блж. Иерониму
Как видим, «Правила» констатируют значительное развитие начал, положенных прп. Пахомием в основу своего общежития, и борются с тем естественным понижением подвижнической жизни в монастырях, которое неизбежно наступает с внешним ростом их. Тот же приблизительно строй жизни и такие же явления ее наблюдались и в других египетских киновиях, насколько позволяют судить о них: а) сведения о них в сочинениях блж. Иеронима и б) обстоятельное описание их у прп. Иоанна Кассиана.

«Первое условие, — говорит блж. Иероним, наблюдавший египетских киновитов в 380-х годах, — у них повиноваться старшим. Они делятся на десятки и сотни, так что у девяти человек десятый — начальник; а сотый имеет под собою десять десятиначальников. Живут они отдельно, но в соединенных между собою келиях. До девяти часов, как положено, никто не ходит к другому, только к упомянутым разве десятиначальникам; так что, если кого обуревают помышления, то пользуется у них советами. После девяти часов сходятся вместе, поют псалмы, читают писания по обыкновению. По окончании молитв, когда все сядут, тот, кого они называют отцом, стоя посередине, начинает беседу. Во время его речи бывает такая тишина, что никто не смеет взглянуть на другого, никто не смеет кашлянуть. Хвала говорящему высказывается в плаче слушателей. Тихо катятся по щекам слезы, и скорбь не прорывается даже стоном. А когда начнет возвещать грядущее, о Царстве Христовом, о будущем блаженстве и славе, ты увидишь всех со сдержанным вздохом и поднятыми к небу глазами, говорящих внутри себя: "кто даст ми криле, яко голубине, и полещу и почию" (Пс. 54, 7). Затем собрание оканчивается, и каждый десяток со своим старшим отправляется к столу, при котором поседмично по очереди и прислуживают. Во время стола нет никакого шума; никто не разговаривает. Питаются хлебом и овощами, которые приправлены одною солью. Вино пьют только старики, для которых и обед часто бывает с отроками, чтобы поддержать преклонный век одних и не задержать начинающийся рост других. Затем встают разом и, пропев гимн, расходятся по жильям; здесь до вечера каждый разговаривает со своими, и говорит: видели вы такого-то и такого-то? Сколько в нем благодати? Сколько тихости? Какая смиренная поступь? Увидят слабого, — утешают; горящего любовью к Богу — побуждают на подвиг. И поелику ночью, сверх общих молитв, всякий еще бодрствует в своей опочивальне, то обходят все келии, и, приложив ухо, тщательно выведывают, что делается. Заметив кого-нибудь ленивым, не выговаривают; но притворяясь, будто не знают, посещают его чаще, — и вначале более просят, чем принуждают молиться. Повседневные работы располагаются так: что сделано у десятиначальника, о том доносится эконому, который и сам каждый месяц с великим трепетом отдает отчет общему отцу. Он же отведывает и пищу, как она приготовлена; и так как никому не позволительно говорить: я не имею ни исподнего, ни верхнего платья, ни сплетенной из тростника постели, то он располагает все так, чтобы никто не лишен был того, что ему нужно. Если кто-нибудь заболевает, его переносят в просторный покой, и ему услуживают старцы с таким усердием, что он и не подумает о городских удобствах и о попечениях матерних. Дни воскресные посвящаются только молитве и чтению; впрочем, киновиты делают то же самое и во всякое время по окончании трудов. Каждодневно читается что-нибудь из Писания. Пост одинаков во весь год, кроме Четыредесятницы, в которую одну положено жить строже. С Пятидесятницы вечери переменяются на обеды, — дабы сохранить этим церковное предание и не обременять желудка двукратным принятием пищи».

Египетские киновии по прп. Иоанну Кассиану
Прп. Иоанн Кассиан ( 435 г.), некоторое время инок Вифлеемского монастыря, из него предпринимал путешествие в Египет для ознакомления с жизнью тамошних отшельников и монастырей и провел здесь 390—400 гг.; по образцу египетских монастырей он основал в Марсели мужской и женский монастыри и в 417 г. по просьбе Кастора, еп. Аптского, устроившего такую же обитель у себя, описал в сочинении «Об установлениях киновий» жизнь египетских киновий, дополнив впоследствии сведения о них в сочинении «Собеседования (collationes) отцев» (египетских). Строй киновиальной жизни, наблюдавшийся прп. Иоанном Кассианом в Египте, как он ни близок к Пахомиевым «Правилам» в редакции блж. Иеронима и к наблюдениям последнего, легко дает заметить на себе дальнейшую стадию развития, более точное определение некоторых деталей, особенно в отношении молитвы и богослужения. Вместе с тем Кассиан знакомит нас и с практикой других тогдашних монастырей, особенно западных.

Характерно, что свое описание киновий прп. Иоанн Кассиан начинает с монашеских одежд: такое значение усвоялось уже им. Это описание, кроме подробных указаний на форму каждой одежды, свидетельствующих о том, что эта форма была уже твердо установлена (близка к нынешней), говорит и о символическом значении одежд. Последнее указывает и Созомен. Относительно приема в обитель прп. Иоанн Кассиан данные Пахомиевых «Правил» восполняет такими частностями: желающего поступить в монастырь дней 10 держат пред воротами, где он, «повергаясь на колена пред всеми проходящими братиями, всеми намеренно будучи отталкиваем и презираем, как бы желающий войти в монастырь не по благочестию, а по нужде, будучи притом поражаем оскорблениями и поношениями, дает опыт своего постоянства». Принятый становится «посреди в собрании братий, скидает свои одежды и руками аввы одевается в монастырские». Епитимьи, по-видимому, налагаются чаще и строже; обычная епитимья: «когда все братия соберутся на молитву, виновный, простершись на земле, испрашивает прощения и пребывает в своем положении до тех пор, пока кончится служба, иавва велит ему встать с пола». Чередная недельная служба, говорит Кассиан, — не только в Египте, но и по всему Востоку в монастырях — оканчивается в вечер воскресного дня после псалмопения, положенного пред отходом ко сну. Относительно трапезы прп. Иоанн Кассиан отмечает то отличие египетских киновий от других, что здесь за ней соблюдалось самое строгое молчание, тогда как в других местах принят был обычай, который прп. Иоанн Кассиан производит из Каппадокии (от Василия Великого?), чтения за трапезою «чего-либо священного»3.

Богослужение в египетских киновиях по Кассиану
Но, как замечено, наиболее выработанную практику, по сравнению с «Правилами» прп. Пахомия, получает в описании прп. Иоанна Кассиана молитва и богослужение, которым в сочинении уделено и наиболее места (2 книги из 4-х). В этом отношении прп. Иоанн Кассиан прежде всего отмечает большое разнообразие и изменчивость в практике (diversos typos ас regulas) разных монастырей, должно быть, преимущественно западных, чему он с укором им противопоставляет однообразие и древность египетской практики молитвословия. Останавливаясь сначала на «ночных молитвах и псалмопениях» (которым посвящена вся II книга сочинения «Об установлениях киновий»), прп. Иоанн Кассиан говорит, что «у иных положено сказывать (did) по 20 или 30 псалмов, и притом антифонно и на разные напевы (et hos ipsos antipho-narum protelatos melodiis et adjunctione quarundam modulationum); другие пытались превзойти и это число; у некоторых — 18 псалмов; таким образом, в разных местах, мы видим, заведен разный устав (canonem). Иным и относительно дневных молитвенных служб (orationum ofliciis), т. е. третьего, шестого и девятого часов, показалось, что при совершении в них последований Господу (in quibus haec Domino redduntur obsequia) должно число псалмов и молитв сообразовать с числом часа, между тем как другие на каждую дневную службу (соп-ventibus) назначают по 6 псалмов. Посему считаю необходимым вывести на среду древнее отеческое постановление, которое и доселе соблюдается рабами Божиими по всему Египту». «По всему Египту и Фиваиде... держится один, законный чин (modum) молитв на вечерних собраниях или ночных бдениях». «Как на вечерних, так и на ночных службах (solemnitatibus) поют по 12 псалмов, так однако, что за ними следуют каждый раз два чтения, по одному из Ветхого и Нового Завета. Этот чин, в древности установленный, потому пребывает неприкосновенным чрез столько веков во всех монастырях тех областей, что, как утверждают старцы, он установлен не по человеческому изобретению, но свыше принесен отцам Ангелом». «Однажды египетские отцы собрались, чтобы определить, какую меру псалмопения в повседневном богослужении должно держать всему телу братства... В этом собрании всякий по своей ревности, не помня о немощи других, полагал ввести в закон то, что считал легко исполнимым, всякий думал установить огромное число псалмов, кто 50, кто 60, а иные, и этим числом не довольствуясь, полагали, что надо назначить еще больше того. Между тем как таким образом было между ними святое разногласие благочестивого спора о богослужебном уставе (religionis regula), застало их за священнейшим исследованием этим время вечерней службы, на которой, когда они хотели совершить ежедневный чин молитв, кто-то встал и, вышедши на середину, начал петь (cantatu-rum) пред Господом псалмы. Все сидя, — как и доселе есть обычай в странах египетских, — слушали... А он, пропевши 11 псалмов ровным распевом (раrili pronunciatione cantasset) без перерыва, стих за стихом, разделяя их только промежуточными молитвами и закончив двенадцатым с припевом аллилуиа (sub alleluia responsione), внезапно на глазах у всех сделался невидим и тем положил конец богослужению (ceremoniis), а равно и спору». «Посему почтенный совет отцов... определил соблюдать это число в собраниях как вечерних, так и ночных, присовокупляя к ним по 2 чтения, одно из Ветхого, другое из Нового Завета. Это прибавил он как свое предание, как бы сверхдолжное (extraordinarias), только для желающих. В субботу же и воскресенье оба чтения берут из Нового Завета, одно из Апостола, а другое из Евангелия, что и во все дни Пятидесятницы делают». «Указанные молитвословия они так начинают и совершают, что, окончив псалом, не тотчас преклоняют колена, как делают некоторые из нас в этой стране... Но прежде чем преклонят колена, они немного молятся и на это стояние за молитвою употребляют более времени (чем на коленопреклонение). После сего, падши ниц на весьма короткий момент, как бы только затем, чтобы воздать поклонение Божественной благости, они очень быстро поднимаются и, воздевши руки горе, опять напряженнее погружаются в молитву, таким же образом, как прежде молились стоя. И того, что видим в этой стране, т. е. чтобы псалом был пет одним, а в конце его все стоя громогласно пели (concinant cum clamore) Слава Отцу и Сыну и Духу Святому, нигде мы не видели по всему Востоку, но там, при молчании всех, тем, кто поет псалом, по окончании его начинается молитва. Этим же прославлением Троицы там обыкновенно заканчивается антифон». Молитву «они предписывают заключать быстрым концом (celeri fine concludi), чтобы при замедлении на ней напор слюны или мокрот не прервал течения (excessum) нашей молитвы... По сей причине там почитают более полезным совершать молитвы краткие, но сколько можно чаще. Потому они и самые псалмы, которые поют (decantant) в собрании, исполняют не без перерыва, но разделяют их на два или на три отдела (intercisionibus), смотря по числу стихов, с промежуточными молитвами... И то также у них с точностью соблюдается, чтобы с отвечанием аллилуиа те только сказывать (dicatur) псалмы, которые в надписании своем имеют аллилуиа. Пропевание же 12 указанных псалмов они так делят между собою, что если будет два брата, то они пропевают по 6 псалмов, а если 3 — по 4, если 4 — по 3. Потому, какое бы множество братий в церковь ни собралось, больше 4 братий никогда не назначается петь в собрании. Это узаконенное число 12 псалмов они исполняют при покойном положении тела, так что когда отправляются те обычные службы в собраниях (congregationum solemnitates), то за исключением того, кто встанет сказывать посередине псалмы, все сидят на низеньких скамейках (sedilibus humillibus)... ибо они постами и денно-ночными работами так утомляют свое тело, что не будь этого облегчения, они не были бы в состоянии стоя выслушать и это число псалмов... Когда кончается положенное уставом молитвословие (orationum canonicarum functiones), каждый, возвратясь в ке-лию, в которой позволено жить одному или с другим кем... опять с усердием исполняет долг молитвы, как бы частное свое жертвоприношение; спать же никто уже более не позволяет себе, пока с появлением дневного света за ночным делом и размышлением не последует дневная работа». Прп. Иоанн Кассиан отмечает также точность, с какою наблюдались в египетских киновиях часы ночных служб: «хотя каждодневная привычка заставляет пробуждаться в определенный час, тот, кому поручается напоминание о богослужебных собраниях или забота о службах, однако ж заботливо и часто вникает в течение звезд, и не иначе, как уж точно узнав определенное для собрания время, зовет братий на дело молитвы».

Что касается дневных служб, т. е. часов 3,6 и 9, то они в египетских киновиях времен прп. Иоанна Кассиана не совершались. «Эти службы, которые било заставляет (admonitione compulsoris) нас совершать в определенные часы с известными промежутками, у них совершаются сами собою (spontane celebrantur) непрерывно во все продолжение дня вместе с рукоделием. Ибо занимаясь постоянно днем рукоделием в келиях своих, так однако ж, что при этом никогда не опускают поучения в псалмах или других писаниях и, в каждый момент примешивая к нему молитвы и моления, они все время дня, как выходит, проводят в молитвах, тогда как мы совершаем их в определенные часы. Поэтому, исключая вечерние и ночные собрания (соп-gregationibus), днем не бывает у них никакой общей службы (publica solem-nitas), кроме субботы и воскресенья, в которые в третьем часу собираются они для принятия св. причастия».Таким образом, прп. Иоанн Кассиан дает полную картину египетского киновиального богослужения своего времени, весь чин его. Насколько отличалось оно от богослужения времен прп. Пахомия и его преемников, трудно судить ввиду той неполноты, с какою описывается последнее в «Уставе» прп. Пахомия (от Ангела) и «Правилах» его. Близость по времени (несколько десятилетий отделяют ту практику от этой) не ручается еще за полную тождественность здесь и там, потому что, как дает понять сам прп. Иоанн Кассиан, то было время быстрого и энергичного созидания специально монашеского богослужения. Характерно то, что у прп. Пахомия суть богослужения полагается в «молитвах», а у прп. Иоанна Кассиана в «псалмах». Замечательно и то, какое сильное колебание происходит насчет количества псалмов для службы: тенденция к возможно большему числу их (60 и более), явно предполагающая за собою отшельническую практику пения за раз всей Псалтири, встречается с Пахомиевым принципом умеренности здесь, как и во всем (в посте и работе), и число 12 требует особой, новой небесной санкции. Замечательно, затем, как из богослужения устраняется все выработанное доселе мирскими церквами — не только ектении и молитвы определенных образцов, для которых это было естественно, так как для них считалось необходимым иерархическое лицо, но и приспособленные к часу богослужения псалмы — для вечерни 140, для утрени 62: на богослужении пелась Псалтирь просто по порядку, и к этому сводилась вся служба. Этим положена была основа для позднейших «кафизм».

Отношение египетского монашества к церковной песне
При таком характере богослужения ему совершенно должен был не соответствовать тот, уже такой богатый, певческий материал, который в IV— V в. непрерывно и усиленно рос во всех Церквах, особенно же таких центров образованного христианства, как Иерусалим, Александрия, Константинополь. Следующие случаи рисуют отношение тогдашнего монашества к этому элементу богослужения. По «Патерику» одной редакции и рассказу Никона Черногорца, авва Памва ( после 386 г.), отшельник нитрийский, послал ученика своего в Александрию; не имея там пристанища, последний ночевал в нарфике храма св. Марка и, слушая церковные службы, заинтересовался тропарями. Когда он возвратился к старцу, тот заметил в нем смущение и спросил о причине. Ученик говорит: «небрежно, отче, проводим мы жизнь нашу в пустыне, не знаем ни канонов, ни тропарей».Старец ответил ему: «горе нам, чадо, близки дни, когда иноки оставят твердую пищу, изреченную Духом Святым (Писание и между прочим псалмы), и примутся за песни и гласы (φσματα και ήχους). Какое может быть умиление и слезы от тропарей? Какое умиление будет иноку, когда он, стоя в церкви или келий, возвысит голос свой, как вол? Если мы предстоим Богу, должны стоять во многом умилении, а не в глумлении. Не затем иноки ушли из мира, чтобы глумиться пред Богом, петь (μελωδοϋσι) песни, выводить (ρυθμίζουσι) гласы, трясти руками и топать ногами; но должны мы со многим страхом и трепетом, со слезами и воздыханиями, с благоговением и умилением, кротким и смиренным гласом приносить Богу молитвы. Но говорю тебе, чадо, что придут дни, когда христиане растлят книги св. Евангелий и св. апостолов, составляя тропари и еллинские речи»1. Аналогичный отзыв вкладывается в уста другому, несколько позднейшему, египетскому отшельнику. Когда персы опустошили Каппадокию в конце IV и нач. V в., тамошний инок Павел ушел в Константинополь, затем в Александрию и наконец поселился в Нитрийской пустыне у одного отшельника. Но скоро он явился к игумену монастыря и просил у него отдельной келии, так как не может жить со старцем, который не соблюдает никакой службы (оско-λουθίαν) и никакого чина, ни монастырского, ни мирского. Упомянув об отступлениях старца от каппадокийских обычаев относительно праздников и постов, инок прибавляет: «но, что хуже всего, он не позволяет петь канонов и тропарей, что составляет обычное псалмопение у всех». Игумен, убеждая инока возвратиться к старцу, замечает: «Что касается пения тропарей и канонов и употребления музыкальных мелодий (και ήχους μελί-ζειν), то это прилично мирским священникам и людям светским, чтобы привлекать народ в храмы; монахам же, которые живут вдали от мирского шума, подобные вещи не полезны, но часто бывают вредны; ибо как рыбак ловит рыбу удочкою на червя, так диавол приманкою тропарей и пения ввергает в ров тщеславия, человеческих выдумок, жажды наслаждений, наконец, блуда; поистине подальше от монаха, желающего спастись, пусть будет всякое мелодическое пение»2. Как ни отрицательно в этих рассказах отношение монашества к мирскому богослужению, но в них содержится как ясное указание на то, что такое отношение имело место только в египетских монастырях, находившихся под непосредственным влиянием отшельников, так просвечивает и сознание, что такое положение дела не может быть долговечным.

Действительно, стоило лишь монашеству переступить пределы Египта, чтобы это отношение существенно изменилось и монастырское богослужение получило более близкий вид к мирскому. Такое примирение произошло впервые, по-видимому, в Палестине.

Палестинские монастыри. Прп. Иларион
В Палестину подвижничество перенесено было из Египта учеником Антония Великого прп. Иларионом ( 371 г.). Родом из окрестностей Газы в южной Палестине, находившейся в постоянных сношениях с Египтом, Иларион, слушая в Александрии грамматика, увидел там прославившегося уже Антония, пожил несколько лет с ним, но 15-ти лет (в 306 г.) с другими возвратился на родину, получив от прп. Антония в благословение его кожаный пояс, и поселился в пустыне неподалеку от Газы. Жилищем его был небольшой домик, напоминавший скорее гроб, чем дом, — такого объема, что стоя надо было наклонять голову, а лежа — подгибать ноги; питался он сначала кореньями некоторых кустарников и травами, принимая пищу через 3—4 дня, потом стал употреблять хлеб и вареные овощи, даже с маслом; никогда не ел ранее захода солнца. Подвигами прп. Иларион превзошел и Антония Великого: имел не два плаща, а один и т. п. Молитва его состояла главным образом из пения псалмов и чтения Писания, которое он знал наизусть. Через 22 года уединения совершённое прп. Иларионом исцеление детей восточного префекта претории стало собирать к нему народ, и около его келии возник (ок. 328 г.) монастырь анахоретского типа, вполне напоминавший Антониевы монастыри; келии растянулись, подобно шатрам кочевых племен, на всем пространстве пустыни, пограничной с Египтом; их прп. Иларион периодически посещал в сопровождении других иноков (иногда до 2 тыс.), чтобы благословить иноков и дать им указания для жизни (τύπον της πολιτείας). Спустя 30 лет предчувствие Юлианова гонения побудило прп. Илари-она удалиться сначала в Египет, а затем на Кипр, где он был рукоположен во пресвитера своим учеником св. Епифанием Кипрским, и там умер; тело его было перенесено в монастырь его. В отсутствие прп. Илариона монастырь его подвергся разорению со стороны язычников, от которого не мог оправиться, и в V в. не упоминается. Это был единственный чисто анахо-ретский монастырь в Палестине, и судьба его показала, что Палестина предназначена была для другого типа монашества, чем Египет.

Лавры прп. Харитона
Начало новому типу монастырей положил прп. Харитон ( во второй половине IV в.) исповедник (должно быть, в последние гонения), бывший предстоятель (τα πρώτα φέρων) Иконийской церкви. Он основал «лавру» (λαύρα — должно быть, узкий проход, улица) в естественных пещерах пустынной горы близ Иерусалима, где и до него жили отшельники; в этом монастыре он устроил прежде всего (на деньги, покинутые разбойниками, от которых он чудесно спасся) церковь, освященную патриархом Иерусалимским Макарием. Строй жизни в этой «лавре», получившей название Фарос, должно быть, представлял нечто среднее между свободою анахоретских монастырей и подробной регламентацией жизни в киновиях. Желая уединения, прп. Харитон, однако, скоро оставил свою лавру, предварительно дав ученикам своим правила («заповедал все, что только подобает монашескому чину») относительно пищи, псалмопения и других сторон жизни, из каковых правил известны: совет инокам есть только раз в день, вечером, — хлеб, соль и воду, требование неотлучного пребывания в монастыре и гостеприимства; управление монастырем прп. Харитон передал одному из иноков с согласия всех. Но на новом месте жительства прп. Харитона (в одном дне пути от Фароса по направлению к Иерихону, около Горы искушения) скоро возникла другая лавра, получившая название Иерихонской. На следующем месте уединения прп. Харитона, в 2-х часах к югу от Вифлеема, возникла третья лавра, получившая название Суккийской или Ветхой, существовавшая до конца VII в. Перед смертью прп. Харитон дал собравшимся братиям «священные заповеди» (устав?).

Лавра прп. Евфимия и киновия прп. Феоктиста
Палестинские монастыри, так быстро умножавшиеся, не были столь разобщены между собою, как египетские: в 428 г. мы видим во главе их всех одного «архимандрита» Пассариона Великого, поставленного Иерусалимским патриархом. Но более тесное объединение палестинских монастырей стало возможно тогда, когда среди них возник монастырь, занявший естественно и сам собою между ними первое место. То была лавра прп. Евфимия Великого ( 473 г.). Родом армянин, широко образованный, прп. Евфимий уже на родине своей в сане пресвитера имел попечение над несколькими монастырями, но от связанных с этим забот ушел на 29-м году жизни, в 406 г., в Палестину и поступил сначала в Фаросскую лавру. Обычно удаляясь с подобным ему подвижником прп. Феоктистом с 14 января до Недели ваий в пустыню для подвигов уединения, прп. Евфимий из одной такой отлучки уже не вернулся в Фарос, а основал с прп. Феоктистоммежду Иерихоном и Иерусалимом, в местности с мягким климатом, свой монастырь, точнее два их: прп. Феоктист «Нижнюю киновию», и прп. Евфимий лавру, освященную в 429 г. Иерусалимским патриархом Ювеналием; лавра, имевшая такое же устройство, как Харитонова, благодаря пожертвованиям имп. Евдокии и вниманию, которое обратил прп. Евфимий на труд иноков, скоро достигла благосостояния и вместе стала высшей школой подвижничества для тогдашнего палестинского иночества: в нее поступали из Нижней киновии и других монастырей киновиального устройства, получивших значительное к тому времени распространение в городах и пустынях Палестины. Своей лавре прп. Евфимий дал правила, касавшиеся, подобно правилам прп. Пахомия, и разных мелочей жизни (например, о соблюдении тишины за богослужением и трапезой), но, по-видимому, не имевшие епитимьи. Отступления от них, по преданию, наказывались Самим Богом чрез болезни, от которых исцелял прп. Евфимий. Во взглядах на иночество прп. Евфимий должен был примыкать к египетским отшельникам: известно, что он старался подражать в жизни прп. Арсению скитскому, с удовольствием слушал рассказы о египетских отцах от иноков своих, поступивших к нему из тамошних монастырей, например Мартирия и Илии. Следовательно, и в устройстве монастырской жизни прп. Евфимий должен был склоняться к анахоретскому типу. Но пред смертью он предсказал, что лавра его скоро обратится в киновию, и дал преемнику своему Илье наставления о месте и плане для этой киновии, равно как и правила для нее. Чрез 5 лет по смерти преподобного патр. Мартирий поручил диакону Фиду (которому явившийся Евфимий повторил свое наставление) перестройку лавры в киновию: кельи были снесены; на месте погребения прп. Евфимия построено было здание киновии со стеною и столпом; прежняя церковь обращена была в трапезу и выстроен новый храм. Этот рассказ, так ясно разграничивающий понятия лавры и киновии, должно быть, и вообще указывает на временный упадок лаврско-келлиотской жизни в Палестине после прп. Евфимия и подавление ее киновиальною. Первая требовала сильных духом руководителей, которых не оказалось по смерти прп. Евфимия. Нужно было появление такого деятеля, как прп. Савва Освященный (деятельность которого относится уже более к VI в. и создала особую эпоху в развитии богослужебного устава), чтобы этот тип монастыря вновь ожил. С обращением в киновию лавра прп. Евфимия теряет свое значение и постепенно пустеет.

Прп. Герасим
Палестина этого периода (V в.) имела, по-видимому, и чисто анахоретские монастыри. Таким, должно быть, был монастырь прп. Герасима ( 475 г.) на Иордане, малоазийца, получившего подвижническое воспитание в Фиваидской пустыне. Питаясь хлебом и водою и занимаясь плетеньем корзин, иноки Герасимова монастыря пребывали в затворе по келиям 5 дней в неделю, собираясь только в субботу и воскресенье на литургию. Сам прп. Герасим Четыредесятницу проводил совершенно без пищи. Он прославился властью над дикими зверями («емуже лев послужи»).

Происхождение и особенности Палестинского устава
Как видим, жития всех этих основателей палестинского монашества очень мало говорят о чисто литургической деятельности их. Между тем несомненно, что, создав особый тип монастырской жизни, они не могли не наложить особой печати и на «молитвенное правило» своих иноков. Предание, хотя и сравнительно позднее, считает именно перечисленных палестинских авв родоначальниками Иерусалимского устава. Древнейшие из сохранившихся доныне списков этого устава (XIII в.) увещевают игумена «непреложно и неизменно соблюдать церковное последование, чин и устроение (καταστάσεως), как предано нам и узаконено бывшими до нас св. отцами во св. их монастырях и лаврах, т. е. Евфимием Великим, Саввою Освященным ( 532), Феодосием Киновиархом ( 529), Герасимом Иорданским, которому послужил зверь, Харитоном Исповедником и Кириаком отшельником ( 556 г.), каковой устав великий в патриархах Софроний ( ок. 640 г.) записал для последующих поколений. Когда же варвары сожгли лавру великого Саввы, и запись, сделанная блаженным Софронием, стала жертвою огня, премудрый Иоанн Дамаскин, как трудолюбивая пчела, вновь предал его своим преемникам, и он сохраняется даже доныне». Ту же мысль высказывает и св. Симеон Солунский (XV в.): «божественный отец наш Савва изложил устав, приняв его от свв. Евфимия и Феоктиста, а они приняли от бывших прежде них и от исповедника Харитона. Когда же этот устав (διατύπωσις), как известно, по разорении того края варварами был уничтожен, тогда иже во святых отец наш Софроний, патриарх св. града, трудолюбиво изложил, а после него божественный отец наш Иоанн Дамаскин, опытный в богословии, возобновил и записал». Можно, конечно, сомневаться во всех частностях этой генеалогии, особенно если она хочет сказать, что Иерусалимский устав во всем том составе своем, который он имел в XIII—XV в. и который очень близок к нынешнему его составу, исходит отпрп. Харитона, Евфимия, Феоктиста и Герасима; но в основе этого предания, уже чтобы оно возникло, должно было лежать историческое зерно. Богослужебные порядки исчисленных палестинских лавр должны были заметно разниться от практики других монастырей, отвечая всему их своеобразному устройству. И прп. Иоанн Кассиан, наблюдавший жизнь палестинских монастырей в настоящую эпоху, как и несколько других известий о них из той же эпохи, позволяют не только определить общий характер их тогдашнего богослужения, но и видеть, что общего было в нем с позднейшим и нынешним Иерусалимским уставом. Предупредив, что вообще правила египетских монастырей неисполнимы на Западе (в Галлии) «по суровости воздуха или по трудности и разности нравов» и что он будет заменять эти правила их в своих наставлениях о киновиальной жизни «правилами монастырей палестинских или месопотамских», прп. Иоанн Кассиан и относительно богослужения палестинского замечает, что оно умеряет «совершенство и неподражаемую строгость (rigorem) египетских правил». Наиболее значительным отличием палестинского монастырского богослужения от египетского, по Кассиану, было, — что в Палестине, как и в Месопотамии и по всему Востоку, 3-й, 6-й и 9-й часы совершались в положенные времена, тогда как в Египте они совсем не совершались, заменяясь непрерывною молитвою за рукоделием, с целью не отрывать братию от последнего; но чтобы не препятствовать необходимым работам, эти «молитвенные последования» в Палестине «совершаются в должной мерности», именно в этих видах «для каждого часа назначено (только) 3 псалма». Это известие Кассиана не стоит одиноко. «Авва одной обители, находившейся в Палестине, доносил блаженному Епифанию, еп. Кипрскому (403 г.): молитвами твоими мы не оставляем своего правила, но прилежно исполняем его в 3, 6 и 9 час». Неотменность службы часов для всех дней года и позднее всегда составляла особенность Иерусалимского устава (Студийский отменяет часы для праздников). Со стороны палестинских монастырей здесь была и строгая верность древним обычаям, и нежелание далеко уходить от практики мирских церквей. Палестине той эпохи богослужебные часы обязаны и обогащением своего состава — возникновением особой службы 1-го часа.

Спудеи
Вообще, нежелание порывать окончательно связи с обычными, освященными древностью, формами богослужения, сохранявшимися в мирских церквах, можно признать характерною чертою тогдашнего палестинского богослужения. Мы видим из «Паломничества» Сильвии, какое деятельное участие принимали в службах храма Воскресения «монашествующие и девственницы»: они с пресвитерами начинали службу до прихода епископа и иногда продолжали ее по уходе епископа, с наиболее усердными из мирян. Возможно, что благодаря этому иерусалимские или близ-иерусалимские монахи (а большинство из вышеперечисленных лавр находились вблизи Иерусалима) или отрасль их получила название спудеев (οί σπουδαίοι). О существовании монахов с таким названием в Иерусалиме той эпохи есть известие в «Жизни Саввы Освященного», составленной Кириллом Скифопольским (VI в.): «Патриарх Илия (494-517) построил монастырь вблизи епископии и собрал в нее спудеев св. Воскресения, до того рассеянных по разным местам около башни Давида, дав каждому из них келию со всяким материальным довольствием». При этом новом монастыре была устроена церковь во имя Богородицы, называвшаяся ή Θεοτόκος των σπουδαίων. По образцу иерусалимских спудеев основывается, может быть, в V еще веке, и в Константинополе монастырь спудеев. Поразительно, что по Святогробскому Типикону в рукописи 1122 г., изображающему практику IX в., роль спудеев на богослужении в храме Воскресения совершенно такая же, как в Паломничестве Сильвии: они совершают в «Воскресении» службу до прихода патриарха, после чего удаляются в свой монастырь оканчивать службу, а в Воскресении поют святогробские клирики. Эти монахи могли быть как бы посредниками и объединителями богослужебной практики чисто монастырской и соборной мирской, и возможно, что влияние их на выработку Иерусалимского устава было весьма значительным.

Близость к мирской богослужебной практике не отражалась, однако, вредно на молитвенном усердии палестинского монашества (что дает понять и самое имя спудеев), как и их большее, в сравнении с египетским монашеством, соприкосновение с миром не понижало в нем подвижнического уровня. Лучшие представители этого монашества не менее, чем в Египте, изумляют подвигами молитвы. Так, прп. Адолий, инок одного иерусалимского монастыря, «с вечера до утреннего часа, когда братия опять собиралась в часовнях (εύκτηρίοις), стоял на Елеоне, на холме Вознесения, откуда вознесся Иисус, пел псалмы и молился. И это делал он во всякое время: снег ли шел, или дождь, или град, он оставался неподвижен. Выполнивши обычное молитвенное правило (κανόνα), он будильным молотком (τφ έξυπναασ-τικώ σφυρίω) стучал по всем келиям, созывая братию в часовни на утреннее славословие (δοξολογίαν), у (κατά) каждой келии пропевая с ними один или два (δεύτερον) антифона, и, помолясь таким образом с ними, пред рассветом уходил в свою келью».

Сирско-месопотамское монашество
Не прошло без влияния на наш богослужебный устав и сирско-месопотамское подвижничество, которое по характеру, конечно, так же разнится от египетского и палестинского, как несходны во всех отношениях эти три страны, и духовными опытами которого пользовались главные «уставщики» Византии и Запада — св. Василий Великий и Иоанн Кассиан. Несомненно, только недостаточное знакомство с этим иночеством прп. Иоанна Кассиана, не бывшего в Месопотамии, позволило ему считать подвижничество месопотамское наряду с палестинским «умереннее» египетского. Но именно «характеристическою чертою первого является суровый образ жизни; в этом отношении сирийское монашество оставляет позади себя первоначальное египетское; в этой черте его сказался своеобразный дух сирийца с его пламенным, огненным, порывистым характером». Оно изобрело самые тяжелые и странные роды подвигов. Здесь подвижники жили в помещениях меньше человеческого роста, где нужно было иметь всегда согнутое положение тела, или наоборот, совершенно под открытым небом летом и зимою, в хижинах без окон и дверей, в подвесных и качающихся круглыхкоробках; Сирия именно изобрела и подвиг столпничества (прп. Симеон Столпник, 459 г.). Неудивительно, что и в отношении поста сирийское иночество превзошло другие страны. Так, здесь был класс подвижников, называвшихся βοσκοί (пастухи, точнее — пасущиеся), потому что «они не употребляли хлеба, вареной пищи и вина, а когда наступало время вкусить пищу, каждый из них, взяв серп, отправлялся бродить по горе, будто пасущееся животное, и питался растениями». Нигде не достигали и такой степени умиления, как здесь. О прп. Домнине блж. Феодорит рассказывает: «часто, взяв мою правую руку и приложив ее к глазам, Домнина выпускала ее такою мокрою, что как будто сама рука источала из себя слезы». Св. Ефрем Сирин рассказывает о своем сподвижнике Юлиане: "Всю службу он стоял, не смея возвести очей, как бы пред самым судилищем Господа нашего Иисуса Христа. В один день сказал я ему: «кто портит здесь книги?» Ибо где было написано «Бог» или «Господь», или «Иисус Христос» или «Спаситель», там начертания буквы были стерты. Блаженный отвечал мне: «не скрою от тебя ничего... я, читая, как скоро нахожу написанное имя Бога моего, орошаю оное слезами своими»". Сам прп. Ефрем Сирин молился, чтобы Бог умерял в нем умиление («ослаби ми волны благодати Твоея»).

Сирско-месопотамское монашеское богослужение
Понятно, что всем этим создавалась самая благодатная почва и для развития богослужения. В большинстве монастырей и монашеских общин, которых Сирия и Месопотамия IV—V в. насчитывала множество, богослужение, по-видимому, не отличалось от обычного в мирских церквах. Даже о восках Созомен замечает, что они, «живя в горах, всегда славословят Бога молитвами и песнями по уставу Церкви (κατά θεσμόν της εκκλησίας)». Прп. Публий, основавший монастырь вблизи г. Зевгмы на Евфрате, соорудил в нем храм, в который собирал иноков, в «начале и в конце дня приносить Богу утреннее и вечернее славословие»; и так как в монастыре были сирийцы и греки, то они, «разделившись в церкви на две стороны, песнопение совершали попеременно, то на том, то на другом языке». На службу в полночь (утреню) будил сам настоятель в некоторых монастырях. Общины, не имевшие храма, ходили ежедневно утром и вечером в соседние храмы, как, например, сподвижницы прп. Домнины. Но, конечно, такого богослужения было мало сирийским подвижникам, и они дополняли его своим, которое состояло из чередования псалмопения и молитвы; не видно, чтобы это чередование состояло, как в Египте, в сопровождении каждого псалма молитвою; скорее, за известным количеством псалмов следовала длинная молитва или ряд их: о прп. Маркиане рассказывается, что он «молитву сменял псалмопением, псалмопение молитвою, то и другое чтением слова Божия»; то же говорится о прп. Публии; прп. Авраам «ночью совершал попеременно 40 псалмопений, наполняя промежутки между ними вдвое большим числом молитв». Прп. Юлиан Саба в обители своей близ Едессы «велел братии приносить Богу псалмопение общее в келии, а после зари по два удаляться в пустыню, и там одному, преклонив колена, приносить Богу подобающее поклонение, а другому стоя петь в это время 15 Давидовых псалмов; потом, переменив положения: второму стоя петь, а другому, припадши к земле, молиться»; и это они делали постоянно с утра до сумерек; пред закатом же солнца, отдохнув немного, одни отсюда, другие оттуда, со всех сторон сходились в келии и вместе воспевали Господу вечернюю песнь». Эти известия показывают также, что в молитвенном правиле придавалось, как и у египетских подвижников, некоторое значение числу псалмов, что число в этом случае бралось священное (40) или круглое (15 = 1/10 Псалтири); но так принятое в Египте 12-псалмие здесь не упоминается. По-видимому, более, чем в Египте, придавалось значения поклонам: в приведенном известии поклон усиливается до продолжительного лежания ниц. В других случаях это усиление выражалось в большом количестве коротких поклонов: прп. Симеон Столпник «совершал молитву то недвижно, то творя поклоны; многие из приходящих считали его поклоны; однажды некто насчитал их 1244, но потом утомился и прекратил счет; когда старец творил поклоны, лоб его приближался к самым пальцам ног; принимая пищу однажды в неделю, и то понемногу, чрево его давало возможность спине легко наклоняться». Не менее, чем в Египте, чтились церковные праздники и посты. Отшельники, жившие около Карр (= Харран), собирались в этот город на Пасху и в день св. мч. Елпидия на богослужение. Прп. Марина и Кира принимали посетительниц-паломниц только в дни Пятидесятницы. Прп. Симеон Столпник «во дни церковных празднеств с заката солнца до самого восхода его стоял всю ночь с поднятыми к небу руками, забывая о сне и усталости». Он же Четыредесятницу проводил всю без пищи, доходя иногда от этого до обморочного состояния.

Устав св. Василия (малоазийские монастыри)
Иноческий устав св. Василия Великого, если он исчерпывается его 55-ю «Правилами, пространно изложенными в вопросах и ответах», и 313-ю «Правилами, кратко изложенными в вопросах и ответах», и др. аскетическими сочинениями его («Слово о подвижничестве», 3 «Подвижнических слова», «Подвижнические уставы подвизающимся в общежитии и иночестве» и др.), представляет из себя не регламентацию разных частностей монастырской жизни, подобно «Правилам» прп. Пахомия, а общую теорию подвижничества; поэтому он не мог иметь детального влияния на наш Типикон. Важно в этом уставе было то, что он игнорировал те мелочи и частности монастырского строя, которым придавали столько значения «Правила» прп. Пахомия позднейшей редакции. Может быть, благодаря этой черте устав св. Василия оказался более Пахомиева отвечающим духу палестинского монашества: при еп. Иерусалимском Иоанне (386—417 г.) устав св. Василия был введен в Кармильском монастыре; прп. Феодосий Киновиарх ( 529 г.) «часто предлагал братии поучения из наставлений непревзойденного в подвигах и непобедимого в учениях истины великого Василия», и особенно любил читать братии вступление к «Правилам пространным». Но иноческий устав св. Василия, даваемый указанными его сочинениями, слишком общего характера, чтобы он мог дать определенную организацию монастырю. Вероятно, под именем устава св. Василия разумелись не только его аскетические сочинения, но и сообщенная им своим монастырям организация. — Когда св. Василий решил начать подвижническую жизнь, то «пожелал найти какого-либо брата, избравшего этот род жизни», в руководители себе. На родине св. Василия, в Каппадокии, было уже немало отшельников, но они находились в постоянных сношениях с миром и не имели тесного общения между собою (как египетские отшельники); посему они не удовлетворяли идеалу св. Василия, и он предпринял для ознакомления с настоящим подвижничеством путешествие в Месопотамию, Сирию, Палестину и Египет. Здесь он пришел к заключению, что общежительное иночество вернее ведет к цели, чем отшельничество, — мысль, которая и раскрывается во всех его аскетических сочинениях. Эту мысль он решил осуществить и на практике. Сначала он основал монастырь на берегу реки Иры (в Понте), вблизи города Ивора, где уже был женский монастырь его матери и сестры. Затем, «обходя понтийские города (для борьбы с арианством), он основал там много монашеских общин». В первый монастырь он приглашал друга своего св. Григория Богослова. В письмах к нему по этому поводу он и изложил свой идеал монастырской жизни, развитый им потом только подробнее в «Правилах». День инока должен начинаться молитвою, «чествованием Спасителя песнями и пением; потом, когда воссияет совершенно солнце, принявшись за дела и везде имея при себе молитву, нужно приправлять свои работы псалмопением, как солью». «Молитва имеет два вида: первый — славословие со смиренномудрием, а второй, низший, — прошение; посему, молясь, не вдруг приступай к прошению: в противном случае покажешь, что молишься по нужде». Рядом с молитвою должны идти чтения и изучение боговдохновенных Писаний: «если за чтениями следуют молитвы, то душа, движимая любовью к Богу, приступает к ним зрелее и бодрее». Хотя, как замечено, молитва, по св. Василию, должна быть непрерывна, всегда сопровождая и работу инока, однако некоторые часы дня и ночи достойны особого молитвенного чествования; в качестве таких часов св. Василий называет: утро, 3-й, 6-й, 9-й часы, окончание дня, наступление ночи и полночь, указывая, чем знаменателен каждый из этих часов. Особенно удобным временем для молитвы Василий Великий считает полночь: «на что другими употребляется утро, на то подвижникам благочестия служит полночь, потому что ночное безмолвие всего более дает свободу душе, когда ни глаза, ни уши не передают сердцу вредных зрелищ или слухов». Неизвестно, какую «молитву» в перечисленные часы имеет в виду Василий Великий: частную или общественную. Приобщение Василий Великий и всем, а тем более инокам, советовал ежедневное, запасными Дарами. Немалое значение Василий Великий придает внешности инока: «Смиренному и сокрушенному образу мыслей приличны взор печальный и потупленный в землю и небрежность о наружности». Не советуется садиться рядом с высшим, а пониже, класть ногу на ногу при сидении. «Надобно, чтобы хитон был собран на теле поясом; подпояска же чтобы лежала не выше чресл: это было бы женоподобно, и не так слабо стягивалась, чтобы хитон мог развеваться: это было бы рассеянно. Походка должна быть не медленная, которая изобличала бы душевное расслабление, и, опять, не скорая и торопливая, которая обнаруживала бы исступленные движения души». Доказывается необходимость употребления пояса. «В пище удовлетворит нужде хлеб, жажду удовлетворит у здорового вода, и еще варенья из семян могут поддерживать в теле крепость для необходимых потребностей». «Подвижник никак не должен домогаться разнообразия в снедях, и даже под видом воздержания требовать перемены предлагаемых яств... Напротив, хотя бы для вкушения с хлебом предлагалась соленая рыба, которую св. отцы рассудили вместо другой какой приправы в малом количестве прибавлять к яствам, примешивая ее к пище, состоящей исключительно из воды или зелени, подвижник не должен, под предлогом тщеславной, самопроизвольной набожности отказываясь от сего как бы от мяса, требовать яств (хотя не рыбных, но более дорогих и доброкачественных); но без особенного к сему внимания, омокая кусок в отвар из кусочка соленой рыбы, да вкушает со всяким благодарением; ибо это маленькое количество рыбы, положенное в такую массу воды или, если случится, в похлебку из семян, не составит скоромной пищи, но настоящую и самую строгую постную пищу подвижника». «И вином гнушаться не должно, если принимать его для врачевания, но и не должно домогаться его без нужды». Предписываются молитвы пред вкушением пищи и после оного, причем вторая «пусть содержит в себе и благодарение за дарованное и прошение обетованного». «На принятие пищи должен быть назначен один определенный час, и притом один и тот же, в продолжение известного срока, так чтобы из 24 часов в сутках он только один употреблялся для тела: все же прочие часы проводил бы подвижник в умном делании. Сон должен быть легкий, от которого без труда можно пробудиться и какой естественно следует после малого вкушения пищи: его с намерением надо прерывать попечениями о делах важных». Дает Василий Великий наставления и об управлении монастырем, о надзоре за братией со стороны настоятеля, о приеме поступающих в монастырь; все эти наставления тоже общего характера и не входят в такие подробности, как устав прп. Пахомия; иногда только они касаются частностей; например, советуется «в случае недоразумений в братстве избрать одного, чтобы он сомнения некоторых или предлагал братству на общее рассуждение, или доводил до сведения настоятеля». Милостыню в монастыре может давать только тот, кому «по испытании вверено домоправление» (эконом); «просит ли нагой или человек лукавый, по крайней ли нужде или из корысти, однажды навсегда сказано, что давать (милостыню) или брать (из монастырского имущества) не всякий может, но тот один... с общего согласия с ним соначальствующих и от избытка».

Константинопольские монастыри:
а) Неусыпающих и б) Студийский

Самое непосредственное влияние на выработку богослужения должны были иметь монастыри таких больших городов, как Александрия, Иерусалим, Антиохия, Константинополь, Рим. Выше отмечено значение, какое имели в истории богослужения монастыри Иерусалима и окрестностей его, положившие начало особому виду церковного устава. Такое же влияние на последний не могли не оказать и монастыри другого подобного центра христианской жизни — Константинополя, только что ставшего тогда столицей всего мира. Константинополь создал особый тип монастыря и надолго, до первых ударов, нанесенных ему крестоносцами, стал законодателем в области богослужения как соборно-приходского, так и иноческого. Но сведения по этому предмету из эпохи IV—V веков ограничиваются тремя краткими известиями, впрочем чрезвычайно характерными и важными. Прп. Александр основал сначала в Месопотамии, затем в Антиохии и наконец, ок. 420 г., в Константинополе, вблизи церкви св. Мины, монастырь, который привлек сразу до 300 монахов разных наций (римлян, греков и сирийцев) своеобразным устройством: в нем заведено было непрерывное богослужение в течение суток, для чего иноки делились на 3 (по другим на 24) смены. Такое установление, за которое монастырь получил лестное наименование «Неусыпающих» (ακοίμητων), явно было рассчитано на удовлетворение религиозных нужд и всех слоев окрестного населения, располагающих для молитвы не всегда одним и тем же часом, и каждого человека во всякое время, в какое ни появилась бы нужда в общественной молитве или расположение, настроение к ней. Неудивительно, что такой тип монастыря сразу получил широкое распространение: преемник прп. Александра по игуменству прп. Маркелл ( 485 г.) основал такой же монастырь в Вифинии; такие же монастыри упоминаются в IV в. в Халкидонском диоцезе и других местах Греческой империи. — Константинопольская община «Неусыпающих» приобрела особенное значение ввиду того, что она связала свою судьбу со знаменитейшим впоследствии монастырем Студийским. По преданию, сохранявшемуся в Студийском монастыре и записанному в житии прп. Феодора Студита ( 826 г.; житие составлено учеником преподобного Михаилом Студитом или другим кем в X в.), «пришел из города Рима муж знатного рода и богатый, именем Студий, что на нашем языке было бы Евпрепий, достигший уже звания патриция и консула; поселившись в нашем городе (Константинополе), он основал славный сей храм великому Предтече», бывший главным храмом Студийского монастыря. В числе 12 сенаторов, переселившихся из Рима в Константинополь с императором Константином Великим, упоминается Студий. Но едва ли этот Студий был основателем монастыря. Византийский хронограф Феофан (IX в.) и вслед за ним Кедрин (XII в.) под 6-м годом императора Льва Великого (457—474 г.), следовательно, под 462 годом помещают: «в том же году и Студий построил храм Предтечи и поселил при нем (έν αύτφ κατέστησε) монахов из монастыря "Неусыпающих"». По Кодину (XIV в.), «патриций Студий основал при императоре Льве Макеле монастырь Студийский, снабдил его большими владениями и поселил в нем 1000 монахов». По Свиде (X в.), «Студийский монастырь, прежде чем обращен в монастырь, был приходской церковью». Эти известия не оставляют сомнения в том по крайней мере, что появившаяся в Константинополе в V в. община «Неусыпающих» стала в тесное отношение к возникшему тогда же Студийскому монастырю.

в) Спудеи константинопольские
Возможно, что в эту же эпоху в Константинополе появилась и община монахов-спудеев. В одном древнем синаксаре (Сирмонда) 7 июня показана «память прп. отец наших Анфима пресвитера и Стефана (монастыря) спудеев, что близ Флорентин». Последнее имя означает богадельню, основанную при императоре Аркадии (395—408 г.) неким Флорентием. Этот Ан-фим, должно быть, не кто иной, как упоминаемый в житии прп. Авксентия ( ок. 470 г.), Вифинского подвижника, его почитатель, о котором жизнеописатель прп. Авксентия, его ученик (Георгий), рассказывает, что он, «будучи сначала диаконом, а потом пресвитером в Константинополе, украсил и улучшил псалмопение, устроивши на бдениях два хора — мужской и жен-ский»; эти бдения любил посещать и прп. Авксентий. В ту же эпоху в Константинополе Феодор Чтец (VI в.) указывает в качестве поборника Халкидонского Собора, «творца тропарей» и устроителя бдений тоже какого-то Анфима; это все, следовательно, одна и та же личность. Если так, то Анфима, первого константинопольского песнописца, можно признать основателем часто упоминаемой впоследствии константинопольской общины спудеев. Из этих известий открывается истинный характер этой общины: спудеи ставили главною целью устройство благолепного богослужения и первоначально были скорее певцами, чем монахами; такой характер имели и иерусалимские спудеи (ревнители богослужения в храме Воскресения) до тех пор, пока патриарх Илия не образовал из них монастыря. Предание, носящее легендарный характер, приурочивает основание монастыря Σπουδή к царствованию императора Льва Исаврянина (716—741 г.).
О богослужении в этих константинопольских монастырях IV—V вв. ничего не известно; но можно думать, что, разобщенные с пустынным иночеством, призванные удовлетворять духовные нужды и городского населения, эти монастыри, еще более иерусалимских, должны были считаться с чинами мирских церквей, к тому времени уже так выработанными. Особенно это нужно сказать об общине спудеев.

Страница сгенерирована за 0.03 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com