Сделавши столько для выработки чина суточных церковных служб, IV—V века не менее сделали в установлении праздничного ритуала. В этом отношении: а) поднят взгляд на святость праздника, б) увеличено не менее чем вдвое число праздников и постов, в) положено начало общецерковному чествованию святых, т. е. годичному месяцеслову. Но очень мало сделано теперь для образования специально-праздничного богослужения; праздник отличался только более продолжительным, частым богослужением, но содержание и состав праздничного богослужения мало еще отличались от обычного. Создать особое праздничное богослужение осталось сделать VI—VIII векам.

Воскресенье
В основе праздников, как и ранее, лежал воскресный день, и если праздник теперь стал более чтиться, чем ранее, то это произошло прежде всего с воскресением. Здесь Церковь многим обязана была светскому правительству, гарантировавшему покой и святость воскресенья законодательным путем. Начало положил Константин Великий. По свидетельству Евсевия, он«предназначил для молитвы день Господень. Посему всем римским подданным внушал расположение: во дни, соименные Спасителю (Господни, т. е. воскресные), оставлять свои занятия и подобным образом чтить пятки, — кажется, в воспоминание тех событий, которые в эти дни совершены общим Спасителем. Что касается до дня воскресного, иногда называвшегося также днем света и солнца, то к ревностному хранению его он располагал и всех своих воинов, и тем из них, которые соделались причастниками божественной веры, давал в тот день свободу от службы, чтобы они беспрепятственно бодрствовали в Божией церкви и чтобы никто не мешал им тогда совершать свои молитвы. А другим воинам, еще не принявшим божественного закона, предписал он особым законом в воскресные дни собираться на открытых площадях в предместии города и там по данному знаку и всем вместе возносить к Богу выученную предварительно молитву». В 321 г. Константин Великий издал эдикт: «все судьи, городское население и ремесленники всякого рода в досточтимый день солнца пусть покоятся. Только в деревнях земледельцы пусть беспрепятственно и свободно работают, потому что часто случается, что в иной день слишком неудобно бывает вверять зерна борозде, или виноград яме, чтобы, утративши удобный случай, не лишиться ниспосылаемого небесным Провидением удобного времени». По эдикту императора Валентиниана I (364—375 г.), в воскресенье «никто из христиан не должен подвергаться взысканию долгов». Император Феодосий Великий запретил в воскресенье публичные зрелища. По эдикту 386 г. императора Валентиниана II и Феодосия Великого, в воскресенье «должно прекращаться ведение всех тяжб, производство торговли, заключение договоров; не должно быть судов ни чрез посредников (третейских), ни чрез назначенных и по выбору судей»; нарушение этого закона каралось как кощунство (sacrilegio). Эдиктом Феодосия Великого 389 г. действие этого закона распространено на Страстную с Пасхальной недели. Эти законы, понятно, увеличили ореол святости около воскресного дня. У церковных писателей этой эпохи слышатся советы христианам брать пример с язычников и иудеев в благоговейном отношении к праздникам и реже высказывается мысль, что для христианина каждый день праздник. «Неделя имеет 7 дней, — говорил св. Иоанн Златоуст, — эти 7 дней Бог разделил с нами не так, чтобы Себе взял больше, а нам дал меньше, и даже не разделил поровну... но тебе дал 6 дней, а Себе оставил один». «Поставим непременным законом для самих себя, для наших жен и детей один день в неделе посвящать весь слушанию и воспоминанию того, что слышали (в храме)». Этим проводилась мысль, что собственно весь воскресный день должен быть посвящен богослужению. Все житейское, работа, как и развлечение, оскверняет его; последнее даже более: по блж. Августину, в праздник «лучше пахать, чем плясать». Такие взгляды могли только усилить древний обычай особенно торжественного богослужения в воскресные дни. Сардикийский Собор (347 г.) отлучает того, «кто, живя в городе, в три воскресные дня в течение трех седмиц не придет в церковное собрание». Мы видели, что в Иерусалимской Церкви утреня, и всегда начинавшаяся, как и в других Церквах, задолго до рассвета (почему часто называется ночной службой, а у монахов — παννυχίς, vigilia), в воскресенье начиналась такой глубокой ночью, что могла быть названа бдением. Так было и в других Церквах. По Сократу и Созомену, ариане в Константинополе «во все значительные праздники, равно как в первый и последний день седмицы (Сократ: «в праздничные дни каждой недели, т. е. в субботу и воскресенье») сходились ночью в народные портики и, разделившись на лики, пели песни на два хора, припевы же приспособляли к своему учению; а поутру, возглашая их (припевы) всенародно, отходили в назначенные места и там делали церковные собрания». В противовес этим арианским бдениям, св. Иоанн Златоуст «стал побуждать народ к подобным же псалмопениям» (Сократ: «противопоставив им песнопения собственного народа, приказал, чтобы исповедники единосущия упражнялись также в пении ночных гимнов»); «православные собрания скоро стали многочисленнее и благолепнее» арианских, «так как им предшествовали серебряные знаки крестов в сопровождении горящих светильников» (литании). — Теперь же, по-видимому, окончательно утвердился в восточных Церквах обычай начинать празднование с вечера. В сочинении псевдо-Афанасия «Вопросы к Антиоху» уже ставится вопрос: «почему Бог предписал нам день Господень начинать с вечера субботнего». Заметив, что «многие теперь сильно спорят, должно ли помещать день прежде ночи или наоборот», и что закон велел иудеям начинать субботу с вечера, «чтобы они не могли сказать, что Христос воскрес в субботу», автор не в этом предписании закона видит основание для христианского празднования воскресенья с вечера, а в том, что «Бог возвел народы из тьмы неведения и из сени закона в свет богопознания и Евангелия; посему очень целесообразно предписал день Его воскресения начинать с вечера и кончать со светом; было бы весьма неприлично и нехорошо день Христа — истинного светильника — начинать от света и кончать ночью и во тьме». Св. Иоанн Златоуст говорит: «здешние торжества часто среди дня уже прекращаются, а тамошние (небесные) не так, — продолжаются постоянно».

Суббота
Суббота, притязавшая и в III в. на исключительное положение в ряду седмичных дней, теперь по местам, на Востоке, чтится едва не одинаково с воскресеньем. Апостольские Постановления как будто не делают разницы в отношении празднования между этими двумя днями, считая столь же обязательным для христианина посещение богослужения в субботу, как и в воскресенье, повелевая «во всякую субботу, исключая одну (Великую), и во всякий день Господень составляя собрания радоваться», праздновать их («субботу и день Господень празднуйте, ибо та есть воспоминание творения, а этот — воскресения»), — наконец, запрещая в субботу работать: «я Петр и я Павел постановляем: рабы пусть работают 5 дней, а в субботу и в день Господень пусть пребывают в церкви ради учения благочестия; ибо суббота, сказали мы, имеет образ создания, а день Господень — воскресения». И так было не в той лишь Церкви, где возникли Апостольские Постановления. Сократ, как мы видели, считает праздничными днями недели — субботу и воскресенье и дает понять, что богослужение их было одинаковой торжественности в Константинополе. Так было, кроме Константинополя, в Антиохии, Понте, Каппадокии, Кипре и Египте. Но, по-видимому, празднование субботы большею частью сводилось к совершению литургии в этот день, где ее не было каждый день: «тогда как все Церкви в мире совершают тайны и в день субботний каждой недели, александрийцы и римляне на основании какого-то древнего предания не хотят делать этого, а соседи александрийцев египтяне и жители Фиваиды, хотя делают собрания в субботу, но принимают тайны по насыщении вечером». Последнее ограничение характерно, так как показывает, что в субботу литургия не считалась все же столь необходимою, как в воскресенье, и, совершаясь вечером, падала скорее на день воскресный, может быть и соединяясь с подвоскресной вечерней, как у нас в сочельники. Возможно, что вообще суббота чтилась не столько по ветхозаветным мотивам, сколько из-за значения ее в жизни Спасителя, на что ясно указывает Кассиан, и как навечерие воскресенья. Если так, то: а) на полное празднование ее в некоторых» очень немногих, Церквах, преимущественно дальневосточных (Антиохийской) нужно смотреть как на крайность, увлечение, осужденное Лаодикийским Собором: «не подобает христианам иудействовать и праздновать (σχολάζειν) в субботу, но нужно работать (έργάζεσθαι) в этот день, а день воскресный более праздновать, если могут, как христианам; иудействующим же да будет анафема от Христа»; б) отсюда же понятен возникший в эту эпоху обычай поста в субботу у западных христиан, упоминаемый (неодобрительно) Кассианом: пост был такою же нормою чествования суббот, как дня, ознаменованного погребением Христовым, какою была на Востоке литургия в этот день.

Среда и пятница
Из прочих дней седмицы более священными были, как и ранее, среда и пятница. Теперь впервые находим обоснование поста в эти дни. «Поститесь в среду и пяток, поелику в среду произнесен суд на Господа, а в пяток потому, что в оный претерпел Господь крестную смерть при Понтии Пилате». О постном режиме в эти дни известно лишь, что пост оканчивался в 9-м часу, т. е. не ели до этого часа; о роде же пищи в эти дни не известно ничего; судя по сопоставлению этих постов с Четыредесятницей, можно думать, что она была такая же, как в Четыредесятницу (см. ниже). «Пост сей (среды и пятницы), — говорит св. Епифаний Кипрский, — соблюдается во весь год и продолжается до 9 часа. Исключаются 50 дней Пятидесятницы, когда не бывает ни коленопреклонения, ни поста... Равно неприлично поститься в Богоявление, когда родился плотью Господь наш, хотя бы это случилось в среду и пятницу». Следовательно, пост среды и пятницы оставлялся в Пятидесятницу и важнейшие праздники. Из этих двух седмичных постов пятница считалась важнее, как и в III в.9: в пятницу Константин Великий освобождал воинов от службы и отменил суды в этот день, как и в воскресенье. Кроме поста, чтились эти дни и богослужением — в одних местах литургией, в других особой службой, заменявшей литургию, без евхаристии: «александрийцы в среду и в так называемый день приготовления (παράσκευον — пятницу) читают Писание, а учители объясняют его; в эти дни совершается все, что обыкновенно бывает, кроме таин». Вероятно, эта служба — литургия без евхаристии — и дала начало литургии Преждеосвященных Даров, которая в некоторых древних памятниках усвояется св. Марку и ап. Петру, проповедовавшим в Александрии, а также Афанасию Великому.

Четыредесятница. Удлинение предпасхального поста
От IV в. мы имеем первые ясные свидетельства и о 40-дневной продолжительности предпасхального поста, который, следовательно, к этому только времени (в конце III в.) стал Четыредесятницей в собственном смысле. Первое такое свидетельство принадлежит Никейскому Собору 325 г., который требует, чтобы поместные Соборы бывали: «один пред Четыредесятницей, дабы по прекращении всякого неудовольствия чистый дар приносился Богу, а другой около осеннего времени». По Евсевию Кесарийскому, «мы празднуем Пасху, принимая на себя 40-дневный подвиг для приготовления к ней»; «до Пасхи мы 6 недель укрепляем себя 40-дневным постом». Афанасий Великий неоднократно упоминает о Четыредесятнице, и между прочим в пасхальном послании 330 г., — как и Кирилл Иерусалимский ( 386 г.). Говорит о ней Лаодикийский Собор ок. 360 г. и св. Епифаний Кипрский ок. 375 г. На Западе свидетельства о ней начинаются позднее: первое у св. Амвросия Медиоланского ( 397 г.).

Несколько беглых замечаний у писателей тогдашнего времени бросают некоторый свет на самый процесс распространения прежнего недельного поста пред Пасхой в 40-дневный. Сократ говорит: «Пост пред Пасхою в разных местах соблюдается различно; именно, в Риме пред Пасхою постятся непрерывно три недели, кроме субботы и дня Господня; а в Иллирии, во всей Греции и Александрии держат пост шесть недель до Пасхи и называют его Четыредесятницею; другие же начинают поститься за семь недель до праздника». Младший современник Сократа Созомен в своей Истории, сильно зависимой от Сократовой, повторяет это место из книги своего предшественника, но с характерными добавлениями и изменениями: «Предшествующую празднику Пасхи так называемую Четыредесятницу, в которую народ постится, одни считают в шесть недель, например, иллирийцы и христиане, живущие на Западе, вся Ливия и Египет с Палестиною, другие в семь, как жители Константинополя и окрестных мест до Финикии; в продолжение этих шести или свыше недель некоторые постятся три недели с промежутками, другие три недели сряду пред праздником, а иные только две, как, например, последователи Монтана». То и другое свидетельства относятся к тому времени (V в.), задолго до которого целый ряд свидетельств, как мы видели, устанавливает повсеместное распространение Четыредесятницы в христианском мире. Следовательно, и в это время Четыредесятница не только далеко не определилась вполне, но и не получила общего признания. По местам вместо нее существовал пост, занимавший по продолжительности как раз середину между древним коротким, от 1 до 6 дней, пред-пасхальным постом и Четыредесятницей, именно пост двадцатидневный. При этом характерно, что последнего рода пост имеет место на Западе, где, как мы видели, свидетельства о Четыредесятнице значительно опаздывают сравнительно с Востоком. Можно думать, что и везде пост меньшей продолжительности посредствовал переход от недельного поста к сорокадневному. Знаменательно и то, что Созомен уже не называет в качестве сторонников трехнедельного поста Запада, и в частности Рима, хотя практика такого поста еще известна ему. Возможно, что к его времени Четыредесятница еще дальше оттеснила прежнюю, более легкую, практику.

Автор «Исторического рассуждения о постах Православной, Восточной, Кафолической Церкви» (М., 1837) иеромонах Алексий Соловьев заподозривает свидетельства Сократа и Созомена о различной продолжительности в их время предпасхального поста в неточности и даже в намеренном искажении истины, объясняя последнее расположением к новацианству: «им не могли нравиться положительные уставы Церкви; отсюда-то, конечно, произошло, что сочтено нужным намеренно и с усилием изыскивать различие в обрядах Церкви и при сем мешать полуистину с правдою или с ложью» (с. 17). Но из установлений Церкви новацианам, тогдашним ригористам христианства, меньше всего мог не нравиться сорокадневный пост.

Но Сократ и Созомен сохранили для нас только отдаленные отголоски к их времени уже почти завершившегося распространения Четыредесятницы. Между тем до нас дошел документ, так сказать, бывший живым свидетелем постепенного утверждения сорокадневного поста на месте прежнего, более короткого, в одной из виднейших Церквей древности. Это так называемые «Пасхальные послания» св. Афанасия Александрийского, современника того самого Никейского Собора, один из канонов которого считается первым по времени достоверным свидетельством о Четыредесятнице. В первом из этих посланий, 329 года, совершенно не упоминается Четыредесятница, а начало «святого поста» приурочивается к понедельнику Страстной седмицы. Так как четвертое и пятое послания 332—333 г. Тоже предполагают этот порядок, тогда как в двух предшествующих (2 и 3) имеет место подле или пред Страстной неделей и Четыредесятница, то из первого письма нельзя заключать, что Четыредесятница в Египте тогда еще не была известна. Колебание показывает только, что тамошняя Церковь находилась в стадии перехода от прежнего порядка к новому. Такому предположению сообщает уже полную достоверность послание св. Афанасия к Серапиону, присоединенное к 11-му пасхальному посланию и написанное в 340 году из Рима. Тмуисскому епископу, которому на время отсутствия Александрийского архиепископа поручено было наблюдение за всею Египетскою Церковью, в этом послании предлагается «объявить братьям сорокадневный пост и присоединить увещание к нему, чтобы, когда весь мир постится, мы одни, живущие в Египте, не подвергались насмешкам за непощение и за то, что в эти дни предаемся радости». В 19-м послании от 346 года соблюдение Четыредесятницы св. Афанасий уже представляет необходимым условием к достойному празднованию Пасхи, говоря: «кто пренебрегает Четыредесятницей, кто как бы без внимания и нечистым вступает во святое святых, тот не празднует праздника Пасхи».

Где был принят шестинедельный пост, там его начинали в понедельник второй недели нынешнего православного поста. Следовательно, вся нынешняя первая седмица поста при такой практике не входила в пост. Памятью о такой практике, которой не следует теперь и главная в древности сторонница ее — Римская Церковь, — в этой последней Церкви осталось то, что тайная молитва этого понедельника, приходящегося теперь в Римской Церкви шестым уже днем поста, начинается словами: «Жертву начала Четыредесятницы торжественно приносим». Удлинение сорокадневного поста до 7 недель вызвано было тем обстоятельством, что в число постных дней не должны были включаться не только воскресенья, приходившиеся во время Четыредесятницы, но, по взгляду Восточной Церкви, и субботы. Когда, после появления на Западе поста в субботу, его с особенной настойчивостью стало запрещать восточное церковное законодательство, то и те Восточные Церкви, которые доселе имели шестинедельный пост пред Пасхой, приняли семинедельный. В той самой Иерусалимской Церкви, в которой Евсевий и Кирилл Иерусалимский (говоривший в Великую пятницу: «эти протекшие дни Четыредесятницы») знают сорокадневный пост, аквитанская паломница IV в. констатирует уже 8 недель предпасхального поста; но Петр, патриарх Иерусалимский 524—544 года, свидетельствует о семинедельном посте в своей Церкви.

Образ пощения
У того же Сократа, историка, знакомящего нас с постепенным удлинением предпасхального поста из недельного в сорокадневный, мы находим и сведения о том развитии, которое испытала самая форма пощения. «Разногласие, — говорит Сократ, — касается не только числа постных дней, но и понятия о воздержании от яств; потому что одни воздерживаются от употребления в пищу всякого рода животных, другие из всех одушевленных употребляют только рыбу, а некоторые вместе с рыбою едят и птиц, говоря, что птицы, по сказанию Моисея, произошли также из воды. Одни воздерживаются даже от плодов и яиц, другие питаются только сухим хлебом, некоторые и того не принимают, а иные, постясь до девятого часа, вкушают потом всякую пищу». Созомен, вообще повторяющий Сократа, не отмечает этой разницы в пощении Четыредесятницы, указывая лишь на разницу в продолжительности ее. Таким образом, очень скоро после того, как было принято в Церкви, в качестве одной из возможных форм пощения, воздержание от мяса, было делаемо исключение для некоторых родов мяса, при этом не только для рыбы, как теперь, но и для птиц. Но последнего рода исключение, как не имевшее для себя никаких оснований, скоро отпало, и осталось только первое. В дозволении употреблять рыбу в пост могли руководиться следующими соображениями: 1) проклятие Божие по грехопадении направлено было именно на землю, а не на воды и их обитателей; 2) рыбы принадлежат элементу, с которым связано крещение; 3) в истории творения сказано: «Дух Божий носился над водою».

Следующею степенью воздержания в посте Сократ считает неупотребление «плодов и яиц»; следовательно, еще не везде полагалось различие между теми и другими. Следом этого у нас осталась сырная неделя.

Последние слова в свидетельстве Сократа показывают, что существенным в посте считался и в V в. не род пищи, а продолжительность полного воздержания от нее, т. е. час вкушения ее. Другими словами — существенным в посте было то, что в постный день не было завтрака (άριστον, prandi-um), а лишь обед или ужин (δεΐπνον, соеnа — у древних обед не различался от ужина). Это видно и из других писателей той же эпохи. «Подожди немного (с пищей): скоро конец дня», — говорил св. Амвросий в пост. «Ты ждешь вечера, чтобы принять пищу, а целый день проводишь в судах», — обличал св. Василий Великий своих слушателей во время поста. «Не будем думать, что одного неядения до вечера достаточно нам для спасения, — говорил в такое же время св. Иоанн Златоуст, — что за польза от поста, скажи мне, если ты по целым дням не ешь, а предаешься весь день играм, шуткам, даже клятвопреступлению и злоречию». «Во дни поста, — увещевает блж. Августин, — то, что мы употребляем на обед, употребим на бедных, а не на приготовление роскошных ужинов с яствами для самых изысканных вкусов». «Насколько высыхает в теле, — обличает современников Петр Хрисолог, — настолько полнее в кошельке; а вот, постясь, вручим наш обед бедным». В согласии с этим и нынешний устав считает необходимым условием поста «одну трапезу». В монастырях же, где и вообще во весь год принимали пищу раз в день, вечером, в Четыредесятницу не ели по несколько дней. Паломница, считаемая за Сильвию, говорит о иерусалимских монахах (апо-тактитах), что некоторые из них в Четыредесятницу, «вкусив пищу в воскресенье после литургии, т. е. в 5 или 6 часу, не едят до субботы»; в этот день вкушают пищу утром после литургии, которая из-за них совершается до рассвета; «те, которые не могут провести в посте целую неделю, едят в середине ее, в четверг; не могущие и этого постятся по 2 дня во всю Четыредесятницу; а кто не может и этого, вкушает от вечера до вечера».

Первоначально, может быть, по истечении дня вечером вкушали в пост всякую пищу, только, конечно, в умеренном количестве8.

Bingham. Origin. XXI, 214. В подтверждение этому Bingham приводит следующие рассказы Созомена и Евсевия. К св. Спиридону Тримифунтскому "некто зашел с пути в Четыредесятницу, когда он постился с домашними и вкушал пищу только в определенный день, а в прочие оставался без пищи. Видя, что странник очень устал, он сказал дочери: «обмой-ка ноги этому человеку, да предложи ему покушать». Когда же девица отвечала, что нет ни хлеба, ни муки, ибо запас этого по причине поста был бы излишний, он сперва помолился и попросил прощения, а потом приказал дочери изжарить случившегося в доме свиного мяса. И когда оно изжарилось, Спиридон, посадив с собою странника, начал есть предложенное мясо и убеждал того человека подражать себе. Когда же последний, называя себя христианином, отказывался, — тот прибавил: «тем менее надобно отказываться, ибо слово Божие (Тит. 1,15) изрекло: «все чисто чистым»" (Созомен. Церковная история. 1,11). Мученику Атталу было откровение о его сомученике Алкивиаде, который не ел ничего, кроме хлеба и воды, что тот «поступает нехорошо, не употребляя в пищу творений Божиих и чрез то подавая повод к соблазну прочих» (Евсевий. Церковная история. V,3).

Но очень скоро, ко времени Сократа (V в.), пришли к мысли о необходимости ограничивать себя в пост и родом пищи. Так как роды и степени этого ограничения поразительно совпадают с отшельническою практикою поста, предшествовавшею учреждению Четыредесятницы, то несомненно, что здесь заимствование оттуда. Так как, затем, наиболее принятою пищею у подвижников был хлеб и овощи, то такая пища скоро стала повсеместно обычною и для Четыредесятницы. Сильвия о иерусалимских монахах говорит, что они в дни Четыредесятницы «не вкушают ни крошки хлеба, ни масла, ни плодов древесных, но только воду и немного мучной похлебки». Постепенно такая пища стала обычною в посте и для мирян: Лаодикийский Собор требует «всю Четыредесятницу поститься с сухоядением (νηστεύειν ξηροφαγοϋντας)».

Удлинение поста до 40 дней ставило для церковной практики трудную задачу — как поступать с падающими на пост воскресеньями, в которые пост был бы неприличен, и с субботами, которые в ту эпоху по местам чтились едва не одинаково с воскресеньями. Ответ на это дан был еще в III в. св. Ипполитом Римским. В надписях на открытой в Риме статуе его (с креслом) есть и правило: «пост должен прерываться, когда случается воскресенье». «В Четыредесятницу постятся по целым дням, кроме субботы и воскресенья», — говорит св. Амвросий. Василий Великий говорит, что постились только 5 дней в неделю. Св. Иоанн Златоуст субботу и воскресенье называет днями отдыха для подвижников поста. Но безусловно это правило соблюдалось, должно быть, до тех пор, пока пост полагался в продолжительности неядения, а не в роде пищи, т. е. пока считалось позволительным вечером в день поста есть все. Когда же для поста ограничен был и род пищи, естественно, и в дни разрешения поста (субботу и воскресенье), как и в часы этого разрешения (9-й час или вечер), стали вкушать только известные роды пищи (хлеб, овощи, рыбу, по местам, может быть, и молоко).

Богослужение Четыредесятницы
Кроме поста, дни Четыредесятницы чествовались и особым богослужением. Впервые теперь, по-видимому, признано неподходящим для постных дней совершение литургии, как то видно из нарочитого правила относительно этого Лаодикийского Собора: «что за исключением субботы и воскресенья в Четыредесятницу не должно приносить хлеб (άρτον προσφέρειν)». Ближайшей причиною такого запрещения было то, что литургия по местам продолжала соединяться с агапою, следовательно, сопровождалась болееили менее обильной и изысканной трапезою. В Египте, где особенно долго держалась агапа, литургия совершалась во всякую среду и пятницу без приобщения, что могло послужить зародышем Преждеосвященной литургии. Но первое свидетельство о последней принадлежит патр. Иерусалимскому Софронию (VII в.). Несовершение литургии в Четыредесятницу должно было вызвать возмещение ее другими службами. По свидетельству паломницы, считаемой за Сильвию, в Иерусалимской Церкви, за исключением субботы и воскресенья, «в Четыредесятницу не было приношения (oblatio)», и как бы взамен литургии к обычным службам дня: утрене, 6-му, 9-му часу и вечерне — прибавлялся 3-й час: «в третий час снова (после утрени) идут в Воскресение (храм) и совершается все, что во весь год совершается в 6 час, так как во дни Четыредесятницы присоединяется еще и то, что идут в церковь в 3-й час». В той же (Иерусалимской) Церкви, по свидетельству того же памятника, под все субботы Четыредесятницы совершалось торжественное бдение, начинавшееся в пяток непосредственно после 9-го часа и вечерни и продолжавшееся до утра субботы, когда к нему непосредственно примыкала литургия: «в продолжение всей ночи поются по очереди то псалмы, то антифоны, то бывают по очереди различные чтения, и все это продолжается до утра». Другие службы Четыредесятницы в Иерусалимской Церкви не разнились от обычных. Паломница отмечает только некоторую особенность в богослужении среды и пятка Четыредесятницы: 9-й час совершался в Сионской церкви (а не в храме Воскресения). Вообще же Четыредесятница в Иерусалимской Церкви отличалась таким торжественным богослужением, что дни ее были как бы сплошным праздником: они назывались еоrtae, «пасхальными»; о них паломница выражается, что они «празднуются» (celebrantur). Тогда как Лаодикийский Собор постановляет, «что в Четыредесятницу не должно праздновать дни рождения мучеников, но памяти их совершать в субботы и воскресенья», в Иерусалимской Церкви памяти мучеников, приходившиеся в Четыредесятницу, совершались в свое время, и для них отменялись некоторые особенности постной службы (например, указанное совершение 9-го часа на Сионе). В Четыредесятницу усиливалась церковная проповедь: по свидетельству иерусалимской паломницы, там в Четыредесятницу, «чтобы народ всегда поучался в законе, епископ и пресвитеры непрестанно (assidue) проповедуют». Светилами церковной проповеди IV—V в. наиболее наилучших бесед произнесено в дни Четыредесятницы.

Оглашение в Четыредесятницу
Значительные особенности сообщало богослужению Четыредесятницы приурочение к дням ее оглашения. Оглашение, продолжавшееся в ту эпоху года по три, в Четыредесятницу торжественно заканчивалось. Главнейшими актами этого заключения было наречение имени готовящемуся ко крещению (competens) в начале Четыредесятницы, ежедневное заклинание его (от злых духов) в течение всего поста, окончательное наставление в истинах веры, изучение и изъяснение Символа (traditio symboli), ответ, сдача его, как бы экзамен в нем пред епископом (redditio symboli), и наконец, самое крещение в Великую субботу; некоторые из этих актов входили в состав суточного богослужения, а иные примыкали к нему, благодаря чему богослужение Четыредесятницы как бы все сосредоточивалось около оглашенных и могло быть названо богослужением оглашенных. Это и неудивительно ввиду того, что и самая Четыредесятница возникла из поста оглашенных и верных с ними и из-за них пред крещением. Сильвия так описывает оглашение в Четыредесятницу. «Заявляющий свое имя делает это до дня Четыредесятницы, и имена всех записывает пресвитер; это бывает за восемь недель, в течение которых, как я сказала, продолжается Четыредесятница. Когда пресвитер запишет имена всех, на другой день, день самой Четыредесятницы, то есть с которого начинаются восемь недель поста, поставляется для епископа кафедра посреди большой церкви, то есть в Мартириуме; по ту и по другую сторону садятся на кафедры пресвитеры и становятся все клирики; затем приводятся по одному ищущие крещения (competens): если это мужи, то приходят со своими отцами (восприемниками), если жены, то со своими матерями (восприемницами). И затем епископ поодиночке расспрашивает соседей вошедшего, говоря: доброй ли он жизни, почитает ли родителей, не пьяница ли и хвастун, и расспрашивает о всех пороках, которые более тяжки в человеке. И когда он убедится, что тот безупречен во всем, то он собственноручно записывает его имя. Тех, которые приступают к крещению, в течение сорока дней поста, ранним утром заклинают клирики, как только бывает утренний отпуст в Воскресении. Вслед за этим поставляется для епископа кафедра в большой церкви, в Мартириуме, и все приступающие ко крещению, как мужи, так и жены, садятся вокруг епископа, отцы же и матери стоят; точно так же из народа желающие слушать все входят и садятся, но только верные. Оглашенный туда не входит тогда, когда епископ поучает их (готовых ко крещению) закону. Итак, начиная от Бытия, в течение этих сорока дней он проходит все Писание, сперва излагая телесно, и потом объясняя его духовно. Точно так же в эти дни поучаются и о воскресении и обо всем, относящемся к вере, и это зовется оглашением (cathecisis). И когда исполнится пять недель от начала поучения, тогда они получают Символ; смысл этого Символа в его отдельных словах епископ объясняет им подобным же образом, как и смысл всех Писаний, сперва телесно, затем духовно: так он объясняет и Символ. И бывает так, что в этих же местах все верные следят за Писанием, когда оно читается в церкви, так как все поучаются в эти сорок дней, начиная от первого и до третьего часа, потому что оглашение продолжается три часа. И Господь знает, госпожи сестры, что верные, входящие для слушания оглашения, с большим вниманием относятся к тому, что говорится и объясняется епископом, чем когда он сидит и проповедует в церкви по поводу отдельных мест, толкуемых таким образом. По окончании же оглашения, в третьем часу, тотчас епископа ведут при песнопениях в Воскресение, и бывает отпуст третьего часа: и так, в продолжение трех часов, они поучаются ежедневно в течение семи недель. На восьмой же неделе Четыредесятницы, то есть, которая зовется Великою неделей, поучение их прекращается, для того чтобы выполнить то, что важнее. На Великой неделе (должно быть, в понедельник) приходит епископ утром в большую церковь, в Мартириум; позади алтаря в абсиде поставляется для епископа кафедра, и там подходят поодиночке — муж со своим отцом, жена — со своею матерью, и отвечают (reddet) Символ епископу. По прочтении Символа епископу, он обращается ко всем» с кратким увещанием. Так проходило оглашение и в других Церквах (например, в Римской, Африканской). При сдаче Символа в некоторых Церквах бралось обещание читать его ежедневно утром, днем и вечером. В истории богослужения этот обряд оглашения важен тем, что навсегда закрепил за литургией ектению об оглашенных, а в Великий пост и — о готовящихся к просвещению (крещению). Кроме того, он дал начало особой древней службе в Четыредесятницу, специально для оглашенных, — тритекти, названной так по времени совершения ее (τριτέκτη — «третье-шестие», между 3 и 6 ч.) и близкой, с одной стороны, к службе часов, особенно 3-го, с другой — к литургии оглашенных; служба эта получила полное развитие к IX в., но начало ее можно полагать в эту эпоху и считать зародышем ее 3-й час, совершавшийся в Иерусалиме только в Четыредесятницу и, вероятно, приспособленный к оглашению, происходившему во время этой службы, хотя и в другой церкви (в Мартириуме); по крайней мере пс. 24, входящий в состав 3 часа, вполне подходит к обряду оглашения.

Покаяние и причащение в Четыредесятницу
Приурочив к Четыредесятнице, как священнейшему времени года, оглашение и крещение, Церковь отнесла на это время и совершение двух других таинств, требовавших не меньше очистительного приготовления. Так было прежде всего с покаянием, этим вторым крещением. Столь сложную и строгую в первые века дисциплину покаяния удобнее всего было применять в предпасхальный пост. Уже Анкирский Собор (314—315 г.) временем как для принятия кающегося в Церковь, так и для перевода его из низшего разряда покаяния в высший, назначает Пасху: «да приимутся в разряд слушающих Писания до великого дня Пасхи», — постановил он относительно вкушавших во время гонений идоложертвенное. По Григорию Нисскому ( после 394 г.), «в день Пасхи мы не только приводим к Богу тех, которые преобразованы возрождением в благодатной купели, но и тех, которые чрез раскаяние и обращение от мертвых дел приступают к вечной жизни». Таким образом, нынешний обычай говеть в Великий пост возник еще в эту эпоху. Отсюда и покаянное преимущественно содержание богослужения в Великий пост. (Памятью о таком назначении Четыредесятницы в Римской Церкви служит обряд так называемого «благословения пепла» в первый день римско-католической Четыредесятницы, в среду первой недели нашего поста). Под влиянием этого древнего приурочения к Четыредесятнице покаянной дисциплины, впоследствии все верующие стали рассматриваться в этом посте на положении кающихся (отчасти и оглашенных) и на основании этого лишались литургии.

Когда оставлен был обычай еженедельного приобщения всех верующих, Четыредесятница стала приготовлением и к достойному принятию этого таинства, которое приурочивалось то к дню установления его Спасителем — Великому четвергу, то к Пасхе. «Некогда многие, — говорит св. Иоанн Златоуст, — легкомысленно и без рассуждения приступали к Св. Тайнам, и даже в тот день, когда Христос установил их. Посему, так как отцы видели, сколько получается вреда от безрассудного приступания к ним, согласившись, назначили 40 дней поста, молитв, слушания слова Божия, собраний, чтобы во все эти дни молитвами, милостыней, постом, бдением, слезами, исповеданием и всем прочим тщательно очистившись, мы приступали (к Тайнам) с чистою совестью по мере возможности», «чтобы, очистившись от грехов, прилипших всяким образом в течение года, мы с духовною бодростью стали причастниками этой бескровной жертвы». Блж. Иероним говорит: «Сам Господь, истинный Иона, посланный на проповедь миру, постится 40 дней и, оставив нам наследие поста, готовит этим подвигом души наши к ядению Тела Своего».

Законы о Четыредесятнице
Светское законодательство, со своей стороны, пошло навстречу Церкви в деле освящения Четыредесятницы. Феодосий Великий издал 2 указа о Четыредесятнице. По одному из них, «в 40 дней, которые чрез совершение разных обрядов готовят к времени Пасхи, отменяется всякое расследование уголовных дел» (должно быть, потому, что оно сопровождалось пытками), а по другому «в освященные дни Четыредесятницы не должно быть никаких телесных наказаний, могущих окончиться смертью». Подобное распоряжение по одному частному случаю сделал император Валентиниан, по словам св. Амвросия. Исключение из упомянутых законов Феодосия Великого сделано было Феодосием Младшим для дел, касавшихся исаврийских разбойников.

Предпоследняя неделя Четыредесятницы

Из недель Четыредесятницы в Иерусалимской Церкви отмечалась особым местом богослужения (на Сионе) и предпоследняя неделя.

Страстная неделя
Последняя неделя поста, предпасхальная, повсюду называлась «Великою». Пост в эту неделю усиливался. Апостольские Постановления предписывают для нее строжайший пост на хлебе, соли и овощах, советуя полное неядение в пятницу и субботу. По свидетельству св. Епифания Кипрского, «эти шесть дней Пасхи обыкновенно все (πάντες ol λαοί) проводят в сухоядении (ξυροφαγία), т. е. вкушают под вечер только хлеб с солью и водою; некоторые же усердно удлиняют неядение (ύπερτίθενται - собственно отсрочивают, т. е. вкушение пищи) до 2,3 и 4 дней; иные же и всю седмицу до пения петухов в воскресенье проводят без пищи».

Суббота Лазарева
К Великой неделе причислялась в Иерусалимской Церкви предпоследняя суббота, в которую воспоминалось воскрешение Лазаря, и последнее воскресенье, в которое воспоминался вход Господа в Иерусалим. Богослужение этих дней подробно описывает аквитанская паломница. «Утром, на рассвете субботы, служит (offeret) епископ и совершает литургию (obla-tionem) так, чтобы отпуст был пораньше. Архидиакон возглашает, говоря: «будем все сегодня в 7 часу (1 ч. дня) готовы у гроба Лазаря». И затем, при наступлении седьмого часа, все сходятся к гробу Лазаря (в Вифании). По пути из Иерусалима ко гробу Лазаря, приблизительно в пятистах шагах от этого места, есть на дороге церковь в том месте, где Мария, сестра Лазаря, встретила Господа. И когда приходит туда епископ, выходят там к нему навстречу все монахи и входит туда народ; поется там песнь и один антифон, и читается соответствующее место из Евангелия, где сестра Лазаря встретила Господа (Ин. 11). Затем, по произнесении молитвы и благословении всех, идут оттуда ко гробу Лазаря с песнями. Поются песни, также и антифоны, приспособленные ко дню и месту; читаются также и чтения, приличествующие дню. И затем, когда бывает отпуст, возвещается Пасха: т. е. пресвитер восходит на возвышенное место и читает то место, где написано в Евангелии: «Иисус же прежде шести дней Пасхи прииде в Вифанию» и пр. (Ин. 12). Итак, по прочтении этого места и возвещении Пасхи, бывает отпуст. А это совершается в этот день потому, что, как писано в Евангелии, это произошло в Вифании прежде шести дней Пасхи: а от субботы до четверга, когда после вечери был взят Господь, считается шесть дней. Итак, все возвращаются в город, прямо в Воскресение, и там бывает вечерня по обычаю».

Вербное воскресенье
«На другой же день, то есть в воскресенье, которое составляет вступление в Пасхальную неделю, называемую здесь Великою неделею (septimana major), с пением петухов совершается обычная служба (утреня) до утра в Воскресении или у Креста. Утром же в день воскресный бывает обычное исхождение (proceditur — литания), в большой церкви, которая зовется Мартириум. По окончании службы в большой церкви до отпуста архидиакон возглашает, говоря сперва: «во всю неделю, то есть начиная с завтрашнего дня, в девятый час будем собираться все в Мартириум, т. е. в большую церковь». Затем возглашает во второй раз, говоря: «сегодня в седьмой час будем все готовы на Елеоне». Итак, по отпусте литургии в большой церкви, т. е. в Мартириуме, епископ провожается с песнями в Воскресение. По совершении всего, что обыкновенно по воскресным дням совершается в Воскресении после отпуста в Мартириуме (литии), каждый, придя в свой дом, спешит поесть, чтобы в начале седьмого часа (1 ч. дня) всем быть готовым в церкви, находящейся на Елеоне, то есть на горе Масличной, где находится та пещера, в которой учил Господь». «В седьмом часу весь народ восходит на гору Масличную, то есть на Елеон, в церковь, вместе с епископом; поются гимны и антифоны, приличные этому дню и месту, также чтутся чтения (9 час). И когда наступает девятый час, идут с песнями на Имвомон, то есть на то место (Елеонской горы), с которого Господь вознесся на небо, и где все садятся (для чтений), ибо весь народ, в присутствии епископа, получает приглашение воссесть, стоят всегда только диаконы. Поются и там песни и антифоны, приличные месту и дню, также вставляются и чтения и молитвы. И когда наступает одиннадцатый час, читается то место из Евангелия, где дети с ветвями и пальмами встретили Господа, говоря: «Благословен Грядый во имя Господне» (вечерня). И тотчас встает епископ и весь народ, и затем с вершины горы Масличной все идут (лития) пешком. И весь народ идет перед ним с песнопениями и антифонами, припевая постоянно: «Благословен Грядый во имя Господне». И все дети, сколько их есть в этих местах, даже те, которые не могут ходить, потому что очень слабы, и которых держат родители на руках, все держат ветви: одни — пальм, другие — маслин; и так сопровождают епископа в том образе, в котором некогда сопровождали Господа. И идут с вершины горы до города, и затем по всему городу, до Воскресения, все пешком, даже и матроны и господа (domini) так сопровождают епископа, припевая, и идут медленно, чтобы не утомился народ; поэтому уже вечером приходят в Воскресение. Когда же придут туда, хотя бы и было совершенно поздно, служится вечерня; затем произносится молитва (литания) у Креста, и отпускается народ». Таким образом, древний обычай шествия на осляти в Неделю ваий и нынешний повсеместный обычай употребления (и благословения) ваий в эту Неделю получил начало в Иерусалимской Церкви.

Первые дни Страстной седмицы
Первые три дня Страстной седмицы в Иерусалимской Церкви отмечались особо торжественною службою 9-го часа. Он совершался в Мартириуме (а не в храме Воскресения), где вообще совершались более торжественные службы (например, литургия в воскресные дни) и продолжался с 9 ч. до 1 ч. ночи (= с 3 час. вечера до 7 час. вечера). Кроме песней и антифонов, на нем были и чтения, приличные дню и месту, чередовавшиеся постоянно с молитвами. После 9-го часа служилась вечерня, которая оканчивалась уже ночью и заключалась литанией (состоящей, как и обычно, из песни, молитвы, благословения оглашенных и верных) епископа вхрам Воскресения. Во вторник же и среду (Великие) эта торжественная вечерняя служба получала еще новую прибавку — другую литанию (такого же состава), во вторник на Елеон, в упомянутую пещеру (где Господь учил учеников), в среду — в пещеру храма Воскресения; на этой литании читалось Евангелие: во вторник от Мф. речь Спасителя о признаках Второго Пришествия («Блюдите, да никтоже вас прельстит»), должно быть, и произнесенная во вторник с Елеона, а в среду — Евангелие о предательстве Иуды, которое, замечает паломница, выслушивалось с трогательными криками и стонами2. Эти евангельские чтения приурочивает к тем же дням Страстной седмицы и наш устав.

Великий четверг
Великий четверг рассматривался как праздничный день Страстной седмицы. Правило Лаодикийского Собора: «в Четыредесятницу на последней неделе не должно разрешать (λύειν, т. е. от поста) четверг (την πέμπτην) и тем бесчестить всю Четыредесятницу, но следует поститься во всю Четыредесятницу и довольствоваться сухоядением», — показывает, что был противоположный обычай и по крайней мере от сухоядения разрешали в Великий четверг. В календаре Полемия Сильвия, еп. Ситтенского в сев. Италии (435—455 г.) 24 марта показано Natalis calicis — память чаши (день смерти Христовой приурочивался к 25 марта, а воскресения к 27 марта). В памятниках же VI и VII вв. день этот прямо именуется праздником (solemnitas, festum). В этот день литургия должна была носить особенно торжественный характер; она совершалась поздним вечером (в подражание Спасителю), а по местам, кроме того, и утром. Блж. Августин в ответ на вопрос Ианнуария: «совершать ли приношение (евхаристию) в Великий четверг утром, а потом опять после обеда? Поститься ли и только после обеда (coenam) совершать приношение, или поститься и после евхаристии обедать, как мы обыкновенно делаем?» — пишет: «иным очень нравится некоторое мнимое основание для того, что в один определенный день года, когда Господь преподал вечерю, можно как бы по особому воспоминанию совершать евхаристию и принимать Тело и Кровь Господню по принятии пищи. Но я считаю более приличным совершать ее в такой час, чтобы к приношению могли приступать постившиеся, но после подкрепления, которое бывает в 9-й час. Этим мы не принуждаем никого в день Господней вечери завтракать, но ни с кем и не спорим; вообще я не обсуждаю этого установления, заявляя только, что большинство или почти все в большинстве мест привыкли в этот день (только) обедать (соепаге); и так как некоторые блюдут и пост, то утром совершается Христово приношение из-за завтракающих, так как они не могут вынести вместе и поста и омовения, вечером же — из-за постящихся». Блж. Августин, таким образом, отмечает двойную практику: в Великий четверг одни совершали литургию и утром, чтобы возможен был завтрак (отмена поста), и вечером (в память вечери Христовой); другие только вечером; но из последних — одни до принятия пищи, другие — после принятия. Блж. Августин склоняется к последней практике. И Карфагенский Собор 419 г. позволяет в Великий четверг совершать литургию после принятия пищи.

Две литургии совершалось в Великий четверг и в Иерусалимской Церкви, которая для этого дня выработала очень сложный ритуал. Утреня, 3-й и 6-й часы здесь служились в храме Воскресения обычные, а литургия совершалась (кем, не сказано) сначала в Мартириуме от 8 до 9 ч. (= 2—3 ч. дня), а затем «идет (епископ?) за Крест, там поется только одна песнь, произносится молитва, епископ совершает там приношение, и все причащаются; за исключением одного этого дня, в течение всего года никогда не совершается литургия за Крестом, кроме только этого дня. Итак, по отпусте там, идут в Воскресение (литания), произносится молитва, благословляются по обычаю оглашенные, потом верные, и бывает отпуст. И затем каждый спешит возвратиться в свой дом, чтобы вкусить пищу, потому что тотчас после пищи все идут на Елеон в ту церковь, где находится пещера, в которой был в этот день Господь с апостолами. И там приблизительно до первого часа ночи (7 ч. вечера) постоянно поются или песни или антифоны, приличные дню и месту, и читаются также чтения; они чередуются с молитвами; читаются также из Евангелия места, в которых Господь беседовал с учениками в этот день, сидя в той пещере, которая находится в церкви. И оттуда, приблизительно уже в шестом часу ночи (12 ч. ночи), с песнопениями идут вверх, на Имвомон, на то место, откуда Господь вознесся на небо. И там снова подобным же образом бывают чтения, песнопения и антифоны, приличные дню; произносятся и молитвы, которые читает епископ, и читает всегда приспособленные ко дню и месту. При первом же пении петухов (2 ч. ночи) сходят с песнопениями с Имвомона и приходят к тому месту, где молился Господь, как писано в Евангелии: «и сам отступи от них яко вержением камене, и моляшеся» и прочее. На этом месте есть изящная церковь: в нее входит епископ и весь народ; произносится тут молитва, приличествующая месту и дню; поется еще одна песнь, и читается соответствующее место из Евангелия, где сказал ученикам Своим: «бдите, да не внидете в напасть» (Гефсиманская молитва). И прочитывается там все место, и снова произносится молитва. Затем оттуда все, даже малолетние дети, спускаются с песнопениями в Гефсиманию; вследствие столь большого количества толпы, утомления от бдений и изнурения от ежедневных постов, будучи принуждены спускаться со столь высокой горы, идут в Гефсиманию при песнопениях очень медленно. И бывает приготовлено множество церковных светильников для света всему народу. И когда придут в Гефсиманию, сперва произносится приличествующая молитва, затем поется песнь и читается то место из Евангелия, где взят Господь. И когда читается это место, то весь народ с плачем поднимает такой крик и стон, что, может быть, этот стон всего народа слышен в городе. После этого часа идут с песнопениями пешком в город, приходят к воротам в час, когда человек начинает распознавать человека, затем идут посреди всего города все до одного — старцы и молодые, богатые, все тут готовые, и в особенности в этот день никто не удаляется от бдения вплоть до утра. Так провожают епископа от Гефсимании до ворот, и оттуда по всему городу до Креста. И когда придут к Кресту, то начинается уже почти дневной свет. Тут снова читается то место из Евангелия, где Господь приводится к Пилату, читается все, <что,> как написано, Пилат говорил Господу и иудеям. Потом епископ обращается с речью к народу, ободряя его — так как они трудились целую ночь и должны еще трудиться днем — чтобы он не утомлялся, но имел надежду на Господа, Который за этот труд воздаст большую награду. И ободрив их, как может, он, обращаясь к народу, говорит: «Идите пока каждый в свой дом, посидите немного, и около второго часа дня будьте готовы здесь, чтобы быть в состоянии с этого часа до шестого узреть святое древо Креста, веря каждый, что оно поможет его спасению. С шестого же часа (12 ч. дня) необходимо нам всем собраться в этом месте, то есть перед Крестом, чтобы потрудиться в чтениях и молитвах до ночи». Таким образом, нынешний чин Страстей возник в Иерусалимской Церкви в эту уже эпоху: на бдении, продолжавшемся с вечера четверга до утра пятницы, в промежутках между песнями и молитвами бывал ряд евангельских чтений, и именно о тех событиях, которые произошли со Спасителем в те часы, когда бывают чтения, и в тех местах, куда переносится в торжественной литании служба бдения; литания же останавливалась и Евангелие читалось в 5 местах: в елеонской пещере (начало бдения), Имвомоне (т. е. месте вознесения), месте Гефсиманской молитвы, месте взятия Господа воинами и Голгофе.

К Великому четвергу приурочивался по местам и наиболее торжественный акт из подготовительных ко крещению - сдача (redditio) Символа. По постановлению Лаодикийского Собора, «крещаемые должны изучать Символ веры и в четверг Великой седмицы отвечать (άπαγγέλειν) епископу или пресвитерам»; в Константинополе к этому дню приурочил сдачу Символа только патр. Тимофей (511-518 г.), по свидетельству Феодора Чтеца (VI в.)3; но в Риме это делалось в Великую субботу.

Великая пятница
Великая пятница была днем самого строгого поста и печали: «день скорби (amaritudinis), в который постимся». Апостольские Постановления заповедуют могущим проводить его в совершенном посте, без пищи. Папа Иннокентий I (402—417 г.) говорит: «известно, что апостолы в два эти дня (Великую пятницу и субботу) были в печали и скрывались из-за страха от иудеев и несомненно, что они в эти дни постились, так что и церковное предание требует не совершать совсем в эти дни таин, т. е. литургии». Не было литургии в этот день и в Иерусалимской Церкви, где богослужение в этот день состояло: а) из поклонения древу Креста Господня, обретенного при Константине Великом, и лобызания его, что имело место от 2 до 6 ч. утра (с 7 ч. до 12 дня); б) из службы, похожей по составу на наши царские часы, — от 6 ч. до 9 ч. (= с 12 до 3 ч. дня) и в) из обычного великопостного 9-го часа и вечерни (с 3 ч. дня). Таким образом, весь день проходил, как и вся предыдущая ночь, в богослужении. Вот описание его у паломницы.

«После отпуста (бдения Страстей) у Креста, еще до восхода солнца, все тотчас с бодростью идут на Сион помолиться у того столба, у которого бичевали Господа. Возвратившись оттуда, сидят немного у себя дома и тотчас все бывают готовы. Затем на Голгофе, за Крестом, поставляется епископу кафедра, стоящая теперь; на эту кафедру садится епископ; ставится перед ним стол, покрытый полотном, кругом стола стоят диаконы, и приносится серебряный позлащенный ковчег, в котором находится святое древо Креста; открывается и вынимается; кладется на стол как древо Креста, так и написание (titulus). Итак, когда это положено на стол, епископ сидя придерживает своими руками концы святого древа, а диаконы, стоя вокруг, охраняют. Оно охраняется так потому, что существует обычай, по которому весь народ, подходя поодиночке, как верные, так и оглашенные, преклоняются перед столом, лобызают святое древо, и затем проходят. И так как, рассказывают, не знаю когда, кто-то отгрыз и украл частицу святого древа, поэтому теперь диаконы, стоящие вокруг, охраняют, чтобы никто из подходящих не дерзнул сделать того же. И так проходит весь народ, поодиночке, все преклоняясь и касаясь Крестом и написанием сперва чела, а потом очей; затем, облобызав Крест, проходят; руку же никто не протягивает для прикосновения. И когда все облобызают Крест и пройдут, становится диакон, держа кольцо Соломона и тот рог, из которого помазывались цари, их лобызают и чествуют рог и кольцо... (дефект) кроме второго... (дефект) до шестого часа весь народ проходит, входя в одну дверь и выходя в другую, потому что это происходит в том месте, где накануне, то есть в четверток, совершалась литургия. И когда наступит шестой час (12 ч. дня), идут ко Кресту, будет ли дождь, или жар, потому что это место не покрыто и представляет как бы весьма обширный и красивый двор, расположенный между Крестом и Воскресением; там собирается весь народ, так что нет возможности открыть решетку. Епископу ставится кафедра перед Крестом, и от шестого до девятого часа не происходит ничего, кроме чтений, в следующем порядке: сперва читается из псалмов, где говорится о страданиях Господа, читаются места из Апостола, или из посланий апостольских, или из Деяний, где они говорят о страданиях Господа, также и из Евангелий места, где Он страдает; таким образом (item) читается и из пророков, где они говорят, что Господь будет страдать, и из Евангелий, где повествуется о страданиях. Итак, от часа шестого до часа девятого (3 ч. вечера) постоянно в таком порядке происходят чтения и поются песни, для того чтобы показать всему народу, что все, предреченное пророками о страданиях Господа, оказывается, как через Евангелия, так и через писания апостолов, совершившимся. Итак, в течение этих трех часов весь народ поучается тому, что не произошло ничего, что не было бы предречено, ничего, что не исполнилось бы всецело. С чтениями постоянно чередуются молитвы, которые приспособлены к дню. И при каждом чтении и молитве бывает такая скорбь и такой стон во всем народе, что возбуждает удивление, ибо нет никого, ни старого, ни малого, который в этот день, в эти три часа не плакал бы столько, сколько нельзя себе и представить, помышляя о том, что претерпел за нас Господь. После этого, при начале девятого часа, читается то место из Евангелия от Иоанна, где Он испустил дух; по прочтении этого бывает молитва и отпуст. И после отпуста перед Крестом, тотчас все собираются в большой церкви, в Мартириуме; правится все, что в течение всей недели правилось от девятого часа, когда собираются в Мартириуме, до вечера (вечерня). По отпуске же в Мартириуме, идут (лития) в Воскресение, и когда придут туда, читается то место из Евангелия, где Иосиф просит у Пилата тело Господа и полагает его во гробе нове. По прочтении этого произносится молитва, благословляются оглашенные, и затем бывает отпуст. В этот день не возглашается о бдении в Воскресении, потому что известно, что народ утомился; но есть обычай бодрствовать там; итак, кто желает из народа, и кто может, бодрствует, а кто не может, тот не бодрствует там до утра; клирики же там бодрствуют те, кто покрепче и моложе, и всю ночь поются там песни и антифоны, вплоть до утра. Бодрствует большая часть народа, одни с вечера, другие с полуночи».

Великая суббота
Великая суббота в Апостольских Постановлениях считается еще более строгим постом, чем пятница: не могущим оставаться без пищи два эти дня предписывается поститься так по крайней мере субботу. Тогда как обычно пост оканчивался вечером или в 9 ч., пост Великой субботы оканчивался в полночь или даже на другое утро (в воскресенье). В Великую субботу совершалось крещение оглашенных, но оно происходило уже на ночном бдении с субботы на Пасху, посему относилось к богослужению Пасхи. Следовательно, ничто и в богослужении не нарушало строгого и сурового поста этого дня, не смягчаемого близостью великого праздника. Даже в Иерусалимской Церкви богослужение этого дня отличалось простотою и было обыкновенным постным. Прежде всего, бдение здесь под этот день, как мы только что видели, было необязательно и на него приходили не все с вечера, иные только с полуночи. Кроме этого бдения или, что то же в данном случае, — утрени, в Великую субботу в Иерусалимской Церкви совершались еще только 3-й и 6-й часы: «на третьем, также и на шестом часу бывает (fit) по обычаю, — замечает паломница, — на девятом же часе не бывает (службы) в субботу, но подготовляется пасхальное бдение в великой церкви, т. е. в Мартириуме». Следовательно, в Великую субботу в Иерусалимской Церкви не было не только литургии (по случаю поста), но и 9-го часа и вечерни (в виду бдения). Не было в этот день литургии и в Римской Церкви, по свидетельству папы Иннокентия.

Пасха
В отношении Пасхи настоящая эпоха прежде всего ознаменовалась почти окончательным решением вопроса о времени празднования ее. До какой остроты дошли в IV в. споры об этом, видно из того, что, по признанию современников, они волновали Церковь не менее тогдашнего великого христологического вопроса, а по выражению Сократа, христиане хотя из-за этого «не расторгали общения, но по причине разногласия проводили этот праздник печальнее». Никейский Вселенский Собор, по свидетельству Созомена, и созван был столько же для решения этого литургического спора, сколько из-за арианской ереси. В послании к Александрийской Церкви Никейский Собор после речи об Арии и мелетианском расколе пишет: «извещаем вас, что вашими молитвами решено дело и о согласном праздновании Пасхи, так что все восточные братия, прежде праздновавшие Пасху вместе с иудеями, отныне будут праздновать ее согласно с римлянами, с нами и со всеми, которые издревле хранят ее по-нашему». Император же Константин об этом постановлении Собора отправил особое послание Церквам, в котором говорит, что на Соборе «признано за благо всем и везде праздновать Пасху в один и тот же день», не вместе с иудеями, виновными в господоубийстве и отцеубийстве, чтобы не быть обязанными им даже в этом, тем более, что они заблуждаются и в этом, так как иногда у них оказывается в году две Пасхи, — а главное, чтобы не было разногласия касательно такого «праздника веры», относительно времени которого тогда уже царило согласие между Римом, Италией, Африкой, Египтом, Испанией, Галлией, Британией, Ливией и целой Грецией. Как определяли день Пасхи упомянутые страны, не указывает ни Собор в своем послании, ни император. По этому пункту проливают некоторый свет следующие известия: правило св. апостолов: «аще кто епископ или пресвитер или диакон св. день Пасхи прежде весенняго равноденствия с иудеями праздновати будет, да будет извержен священнаго чина», и требование Апостольских Постановлений: «с точностью наблюдайте возвращение весеннего равноденствия, бывающее в 22 день месяца дистроса (марта), замечая до 21 луны, чтобы 14-й день луны не пал на другую какую седмицу (т. е. чтобы 14 нисана не пришлось ранее весеннего равноденствия, бывающего 22 дистроса) и чтобы не отпраздновать Воскресение Господне в другой день, кроме дня Господня». Разница повсеместной практики в праздновании Пасхи от местной, с которой борется Никейский Собор, следовательно, была в том, что вторая не сообразовала лунного года с солнечным, благодаря чему Пасха могла оказываться ранее весеннего равноденствия и не в воскресенье.

Так как лунный год на 111/4 суток короче солнечного, то у пользующихся лунным счислением (семитов) по временам производится прибавка к году лишнего месяца; для уравнения обоих счислений нужно в 8 лунных лет сделать 3 вставочных месяца. Прибавочный месяц у евреев присоединялся к последнему месяцу года Адару (к февралю) и назывался «Веадар», «еще Адар». Но в ту эпоху такие вставки были не урегулированы и зависели от произвола влиятельных раввинов. А если вставка не была сделана своевременно, то Пасха оказывалась ранее весны. В Талмуде сохранилось послание раввина Гамалиила (учителя ап. Павла) в Вавилон и Мидию: «извещаем вас, что так как голуби (для жертвы) еще слишком нежны и ягнята слишком молоды, и время авива (= нисана, 1-го весеннего месяца) еще не наступило, то мы по соглашению с нашими коллегами почли за нужное прибавить к году 30 дней» (Kellner. Heortologie, 34). Посему и всякий год требовалось особое извещение о наступление Пасхи. При существовании синедриона он ежегодно рассылал по всей Палестине особых послов с извещением о том, с какого дня нужно считать начало месяца нисана и на какой день падает Пасха; а чтобы об этом дать знать и евфрат-ским иудеям, в нисанское новолуние зажигались огни на Елеонской горе, и вслед за нею на других, вплоть до самой Вавилонии (Рыбинский В. О паломничестве в Иерусалим в библейское время // Т. К. Д. А. 1909,11,499).

Собор, должно быть, и потребовал празднования Пасхи в первое воскресенье после этого равноденствия. О дне Пасхи ежегодно объявляли особыми окружными посланиями епископы главных городов. Сохранился ряд таких «пасхальных посланий» от св. Афанасия Александрийского. В одном из них указываются границы пасхального круга: «римляне утверждают, что они имеют предание от ап. Петра, запрещающее Пасхе преступать пределы с одной стороны 26 пармути (египетский месяц, соответствующий апрелю; должно быть, = 23 апреля), с другой — 30 фаменота (должно быть, = 26 марта).

Взгляд на праздник Пасхи у писателей этой эпохи выше, чем в III в. Григорий Богослов называет ее «царицей дней, праздником праздников и торжеством торжеств, превосходящим, как солнце звезды, не только все человеческие и земные праздники, но и праздники в честь Христа», Иоанн Златоуст — «вожделенным и спасительным праздником». У императоров был обычай, которому положил начало Валентиниан I в 367 г., освобождать в день Пасхи (особым эдиктом, называвшимся indulgentia paschalis) заключенных в тюрьме, кроме тяжких преступников и рецидивистов.

Стр. 1 Стр. 2

Страница сгенерирована за 0.04 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com