13776 работ.
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Без автора
Игорь Выдрин. Митрополит Никодим.
ВВЕДЕНИЕ
Русская Церковь по праву гордится многими своими архиереями. Некоторые из них были блестящими учеными-богословами, другие - великолепными организаторами, обладавшими недюжинными администраторскими способностями, третьи снискали славу страстных проповедников и молитвенников. Редко, однако, когда все эти качества гармонично сочетались бы в одном человеке. Тем заметнее люди, посвятившие духовному поприщу все свои разносторонние дарования. Церковь чтит их особо.
К таким людям в полной мере принадлежал митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим. Тридцать лет прошло со дня его смерти, а о нем помнят. В его честь служатся торжественные панихиды, организуются научно-исторические конференции и богословские чтения. Библиография, посвященная владыке, включает сотни публикаций, в том числе несколько книг, изданных в разное время в России и за рубежом. Но, пожалуй, самым красноречивым свидетельством интереса к митрополиту являются неумолкающие споры о нем. Одни им восхищаются, другие, напротив, порицают. «Слава и украшение Русской Православной Церкви», «великий иерарх», «архипастырь железной воли» - называют его сподвижники и ученики, с гордостью причисляющие себя к «никодимовцам», влиятельной и многочисленной группе русского священства. Для них митрополит - образец архиерейского служения, настоящая глыба, в которой органично соединились мощный интеллект мудреца и сильный характер воителя. «Зачем любил ты Рим, владыка Никодим»?ядовито вопрошают недруги, давно приклеившие ему ярлык филокатолика. В их представлении митрополит одиозная фигура, почти что вероотступник, привнесший в Русскую Церковь чуждый дух католицизма.
Его личность действительно вызывает неподдельный интерес. Как могло случиться, что совсем молодой провинциальный батюшка, не имевший высоких покровителей, вдруг оказался почти на самой вершине многоступенчатой церковной иерархии? В тридцать лет он возглавил Отдел внешних церковных сношений Московской Патриархии, в тридцать три года стал митрополитом, назначенным на Ленинградскую кафедру - вторую по значимости в Русской Церкви. Когда ему было чуть за сорок, его прочили в Патриархи. Все тогда было на его стороне: мощный ум и кипучая энергия, властный авторитет и широкая известность, невероятная работоспособность и фанатичное трудолюбие. Но советское руководство, контролировавшее деятельность Церкви, предпочло другого, менее заметного, зато более предсказуемого и хорошо понятного церковного деятеля. А ведь многие в то время полагали, что за владыкой Никодимом стоят власти, иначе чем объяснить столь быстрое его возвышение.
Владыка Никодим вырос в семье коммуниста, стал монахом против воли родителей. Его едва не отчислили из института, прознав, что он посещает храм. Монашеский постриг он принял тайно, ему не исполнилось тогда и восемнадцати лет. Рисковал ли он? Конечно, потому что пришел в Церковь, существовавшую в атеистическом государстве, причем самого непримиримого, воинствующего толка. Но переживал монах Никодим не из-за этого. Его угнетала мысль, что своей радостью он не может поделиться с родными, которых очень любил. Когда все раскрылось, родители уговаривали его изменить решение, приводили доводы, ссылались на примеры репрессированных священников. Все тщетно. Его любовь к Церкви, желание служить ей оказались сильнее. Но как трудно ему было тогда! Каким нелегким явился его выбор! Нужно было обладать очень крепким характером, чтобы не свернуть с пути, предначертанного судьбой.
Став влиятельнейшим церковным деятелем, митрополит Никодим приложил все усилия для спасения Русской Церкви от уничтожения. Спастись и выжить - не было у нее задачи важнее в 60-е годы прошлого века. Демократические инициативы Хрущева, снискавшие ему широкую популярность в мире, совершенно не распространялись на религиозную область. Если общественная жизнь страны подогревалась умело дозированной «оттепелью», то на Церковь веяло ледяным холодом неприкрытой ненависти. Застрельщиком гонений выступил сам Хрущев, который, куражась, пообещал показать по телевидению последнего советского попа. Слова о том, что Церковь - пережиток прошлого, религиозное чувство - блажь, а вера в Бога - ошибочное заблуждение, вновь стали идеологическими штампами, заполонившими средства массовой информации в СССР. Верить нужно только в партию и научно-технический прогресс, Евангелием должен стать моральный кодекс строителя коммунизма - поучали народ партийные и комсомольские функционеры, профсоюзные активисты и штатные лекторы общества «Знание». Да что слова! В то время количество храмов сократилось вдвое, а к 1965 году в самой большой православной стране мира осталось всего 16 монастырей.
У многих священнослужителей тогда опустились руки, а были и такие, кто переметнулся на сторону власти. По стране с широко разрекламированными лекциями разъезжал бывший профессор Ленинградской духовной академии А. Осипов - высокообразованный, маститый богослов. Неожиданно «прозревший», он публично делился соображениями о том, почему вдруг перестал верить в спасительную силу Господа. Его зачарованно слушали и бурно аплодировали те, кому расщепление атомного ядра и полеты космических кораблей внушили безграничную веру в достижения научнотехнической революции.
Ситуацию усугубляла оторванность Московского Патриархата от внешнего мира. За рубежом его воспринимали как еще одно орудие в руках коммунистических властей Советского Союза. А несколько неудачных попыток поддержать советские внешнеполитические инициативы только укрепили это мнение. Словом, Русская Церковь находилась в осаде. Ее изживали внутри страны, с ней не хотели иметь дел за границей.
Священноначалие задавалось вопросом - что делать? Вместе со всеми искал выход и владыка Никодим. Ему была ясна промежуточная цель - Церковь необходимо разблокировать. Это позволит ей прорваться в сферу межрелигиозной и международной деятельности, столь нужной для восстановления авторитета русского православия. Московский Патриархат должен заявить о себе в полный голос во всем мире, и тогда, возможно, его услышат внутри страны. По мнению митрополита, широкие внешнеполитические связи Церкви должны приучить советское руководство к мысли о необходимости не только ее существования, но и активного сотрудничества с нею. Высокий международный статус Церкви станет той броней, которая защитит от гонений, а в перспективе исключит их полностью. Это и было конечной, но не единственной целью стратегии владыки Никодима. Одновременно посредством контактов он стремился вовлечь Патриархат в постоянный межцерковный диалог, способный оживить затухающую интеллектуальную жизнь русского священства. Искусственно изолированное, оно, что называется, варилось в собственном соку. Запуганное, забитое, да к тому же лишенное возможности общаться, дискутировать, свободно обмениваться мнениями, духовенство все больше становилось инертным и вялым. Но ничего! Рассчитывая на успех в международных вопросах, митрополит преисполнился решимости поправить и внутрицерковные дела.
Это был дерзкий и трудный план, опасность которого заключалась в возможности полного подчинения государству. Ведь Церкви предстояло совмещать собственную внешнюю политику с внешними интересами Советского Союза. А как это сделать, чтобы в твердость и надежность намерений Патриархии поверили как у себя дома, так и за его пределами. Вот тут-то и понадобились природный ум, изобретательность, смелость и самостоятельность митрополита Никодима. Используя лично-дружественную дипломатию, свои широкие связи, любой межхристианский форум и любую международную трибуну, он с рвением монаха-миссионера взялся за реализацию намеченных целей.
Владыке было нелегко. Поначалу ему не доверяли, за рубежом подозревали в связях с советскими спецслужбами, называя то полковником, то генералом КГБ, проводником советской внешней политики, прикрывающимся белым митрополичьим клобуком. Но очень скоро на Западе пришли к выводу, что митрополит Никодим радикально изменил поведенческую модель Русской Церкви, открыв ее всему миру. Усилиями владыки Московский Патриархат вступил во Всемирный Совет Церквей - тогда чрезвычайно авторитетную христианскую организацию. Наблюдатели от Русской Церкви были на II Ватиканском соборе. Много сделал митрополит для становления и развития Христианской Мирной Конференции, налаживания сотрудничества с протестантскими, а главное, с братскими Православными Церквами.
Сосредоточив в своих руках внешнеполитическую деятельность, владыка Никодим не забывал и внутренние проблемы. В сознании верующих с его именем связывается возрождение обители русского монашества на Святой Горе Афон в Греции. Владыка вдохнул энергию в непростые отношения Церкви со староверами, инициировав отмену Поместным Собором 1971 года клятв на старые обряды. Он от-
стоял Ленинградские духовные школы, находившиеся в 60-е годы под угрозой закрытия. Он пестовал воспитанников, многие из которых сегодня возглавляют крупные епархии, являются постоянными членами Священного Синода, определяющими внутреннюю и внешнюю политику Русской Православной Церкви (РПЦ). Его ученик митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл в феврале 2008 года волею Поместного Собора Русской Православной Церкви избран на Патриарший престол. Владыка Никодим был патриотом в самом высоком понимании этого слова. Насмотревшись в детстве на ужасы войны, он включился в миротворческую деятельность не только из соображений дипломатии, но и по зову сердца и совести.
Человек из народа, владыка Никодим вобрал его лучшие черты: необычайную природную смекалку и широту души, практичность и прилежание в делах, смелость в поступках и сильную волю. Обладая сложным характером, он нередко был раздражителен и даже гневлив, что объяснимо, учитывая его громадную физическую и моральную нагрузку. Он мог накричать на подчиненного за какую-то провинность, но никогда не был злопамятным. Строго отчитав провинившегося, он тут же менял начальственный тон на дружественный: «Ну, а теперь давай поговорим». Интриганство было чуждо ему вовсе. Всегда честный и открытый, он предпочитал разговор начистоту, по душам, стремясь разрешить недоразумения в откровенной беседе. Этому же, кстати, учил своих подчиненных. «Как тебе поверят, если ты нечестен в поступках и словах», - каждый раз наставлял он молодых людей. В спорах опирался на логику, тщательно подбирая весомые аргументы, от которых нельзя было просто отмахнуться.
Без преувеличения, митрополит Никодим - настоящий русский самородок. Масштабный и деятельный, энергичный и деловитый, он на лету схватывал суть самого трудного воп-
роса, обладал феноменальной памятью, самостоятельно изучил греческий, иврит, английский и немецкий языки, писал богослужебные тексты. Необычайно любознательный, митрополит интересовался новинками литературы, театра и кинематографа. Он был дотошным экскурсантом, вынуждая музейных гидов напрягать память относительно мельчайших исторических подробностей. Словом, он был многогранной личностью, интересы которой распространялись далеко за пределы церковной ограды. По мнению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, некоторыми чертами характера и даже внешностью владыка походил на Георгия Жукова и Сергея Королева: такой же большой лоб, властный взгляд, коренастость. Такая же цельность натуры, размах и решимость. Подобно Жукову и Королеву, митрополит принадлежал к таранному типу людей, способных перевернуть мир, изменить ход истории.
О работоспособности владыки ходили легенды. Его организм, казалось, не знал усталости. «Когда же он отдыхает?» не переставали изумляться близкие люди. Непродолжительный сон, короткие перерывы и снова работа, которой не видно конца. Богослужения, встречи, частые поездки за рубеж, приемы посетителей, многочисленные выступления, научная работа - все это было спрессовано в такое плотное расписание, что окружающие только диву давались. Долгое время считалось, что он неуязвим. Его внушительная фигура, стремительная походка, неиссякаемая энергия излучали такую жизненную силу, что казалось, никакие хвори ему не страшны. Но, по всей видимости, колоссальная нагрузка, частые стрессовые ситуации подорвали здоровье архиерея. За шесть с небольшим лет он перенес шесть инфарктов. Его уговаривали поберечь силы, хотя бы немного позаботиться о себе. Еще более категоричны были врачи, требовавшие резко снизить интенсивность работы. Но куда там! Владыка только
отвечал, слегка улыбнувшись: «Тлеть, как осина, я не умею. Надо гореть». Слова эти не были бравадой или, упаси Бог, позерством. Просто другой жизни этот яркий человек и не мыслил. Все тридцать лет церковного служения митрополита Никодима прошли в неустанных трудах и с максимальной самоотдачей. Он, вероятно, чувствовал, что на Земле ему отпущено немного времени, а потому старался как можно больше узнать и как можно больше сделать.
Митрополит Никодим умер в сорок восемь лет, находясь в заграничной командировке. Обстоятельства его смерти породили множество слухов и откровенных домыслов. За рубежом, например, поговаривали, что его отравили агенты КГБ. Дома рассказывали о старце-монахе, горячо убеждавшем митрополита воздержаться от последней поездки, мол, не вернешься. Вспоминали и о других пророчествах, в избытке сопровождавших владыку при жизни. Что ж, как говорят в народе, на чужой роток не накинешь платок. Церковь учит, что обстоятельства бытия и смерти человека есть промысел Божий, результат воли Провидения. Люди, хотя и стремятся понять их смысл и значение, подчас впадают в заблуждение.
Сказать, что со смертью митрополита Никодима Русская Церковь понесла тяжелую утрату, значит, ничего не сказать. Она лишилась мощного источника, питавшего ее энергией, творческим динамизмом и инициативой. Она потеряла архиерея, таланты которого снискали ему заслуженную славу по всему миру. Она утратила служителя, обладавшего воистину даром Божьим. Митрополит не дожил до того дня, когда Русская Православная Церковь стала возрождаться, набирать силу и влияние настолько значимые, что ее Предстоятеля, к примеру, с готовностью слушают депутаты европейской межпарламентской ассамблеи. Но подготавливалось это возрождение в значительной мере трудами владыки Никодима,
которому Святейший Патриарх Кирилл посвятил проникновенные слова: «Если бы не удивительная прозорливость, если бы не великая духовная интуиция, если бы не самоотверженное служение своей Церкви святителя Божия Никодима, то очень может быть, что 1000-летие Крещения Руси остатки православных в СССР праздновали бы в самоновейших катакомбах, а чуть позже, во времена горбачевской перестройки и ельцинской вольницы, и вовсе некому было бы противостать на пути нашествия «двунадесять язык» иноземных проповедников в бывшую Святую Русь».
© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.