Игорь Выдрин. Митрополит Никодим.

Периодом его наивысшего расцвета стал IV век по Рождестве Христовом. Тогда в 326 году в Иерусалим наведалась императрица Елена - мать византийского правителя Константина Великого. «Елена приехала в Палестину, где все еще дышало присутствием Спасителя, где из поколения в поколение передавались детальные подробности Его жития, пишет Патриарх Кирилл, - где и что Он совершил, где умер и был погребен. Святой Елене показали эти места. И она воздвигла над ними замечательные храмы». Так на месте погребения Спасителя возник храм Гроба Господня. В Вифлееме построили храм Рождества Христова. Иерусалимская Церковь обрела реально осязаемые, материальные свидетельства земной жизни Господа, привлекшие внимание огромнейшего числа паломников со всего света.

Из России, издревле славившейся благочестием, в Святую Землю направлялось множество богомольцев. На рубеже девятнадцатого - двадцатого столетий до десяти тысяч верующих россиян ежегодно бывало в этих местах. В то время в многонациональном по составу Иерусалиме повсюду слышалась русская речь. Дворяне и простонародье, творческая интеллигенция и люди науки, фабриканты-миллионеры и купцы-старообрядцы рвались сюда с одинаковой силой. Одни искали здесь спасения, другие черпали вдохновение, третьи замаливали грехи, а четвертые рассчитывали на все это разом. Какими бы не были личные мотивы палестинского паломничества отдельных людей, в целом оно объяснялось стремлением русского народа к духовному поиску, желанием стать чуточку лучше, неистребимой жаждой постичь нечто главное в жизни земной, а возможно, и неземной. Отнюдь не случайно Иван Ильин написал по этому поводу: «Богомолье! Вот чудесное слово для обозначения русского духа... Богомолье! Оно выражает само естество России - и пространственное, и духовное... Это ее способ быть, искать, обретать и совершенствоваться. Это ее путь к Богу. И в этом открывается ее святость».

Тогда в русском лексиконе модным стало звучное слово «паломник». В появившемся же в начале XII века «Житии и хождении Даниила, игумена Русской Земли» богомольцев привычно называли странниками, а еще чаще - каликами перехожими. Деятельный игумен не только возжег лампаду на Гробе Господнем «от всей Руси», но и мастерски живописал свои странствия. «Хождение» Даниила, - признает Т.В. Носенко, - благодаря простоте и точности описаний, богатству исторических сведений и собранных в нем легенд на протяжении веков было любимым чтением русских».

Учреждение в 1847 году Русской духовной миссии в Иерусалиме связывалось с решением нескольких задач: обеспечением представительства интересов Русской Православной Церкви в Палестине; оказанием разнообразной практической помощи паломникам (правовой, информационной, а при необходимости и материальной); осуществлением духовнопросветительской и благотворительной деятельности. В сущности, миссия должна была исполнять роль форпоста, маленького островка русской духовности и культуры в пестром окружении других цивилизаций и народов. Между тем, существовала еще одна причина, обусловившая появление русских в Святых местах. Отец Никодим прямо характеризовал ее как «жалкое состояние православия в Палестине», необходимость поддержки Иерусалимской Церкви, которая столкнулась с широкомасштабной европейской экспансией - тщательно продуманной, подготовленной и последовательной. В 1841 году в Иерусалиме объявился энергичный протестантский епископ. Следом пришли католики, люди искушенные и оборотистые, готовые без церемоний потеснить православных. С их появлением обнаружились тенденции прозелитизма. Стало понятно, что Святые места превращаются в арену серьезного столкновения различных конфессиональных интересов. Одно за другим в Иерусалиме открывались консульства западных стран: британское, французское, прусское, австрийское. Иерусалимский Патриархат взывал о помощи. Медлить с ответом было нельзя. Россия должна была стать гарантом православных интересов на Ближнем Востоке.

Нет нужды подробно рассказывать об истории создания миссии. Здесь, как водится, не обошлось без чиновничьей волокиты, чрезмерной предосторожности, ведомственной неразберихи и, конечно, интриг. Архимандрит Порфирий (Успенский), назначенный начальником миссии, в итоге не получил статуса официального представителя Русской Православной Церкви. Он находился в Иерусалиме всего лишь в качестве паломника, хотя и «снабженного дозволением и формальной рекомендацией от русского духовного начальства». Семи тысяч рублей годового содержания миссии едва хватало самим. «Произвести какое-либо впечатление на православных арабов, часто ищущих в религии земных благ, писал иеромонах Никодим, - было очень непросто, в особенности в сравнении с богатыми католиками и протестантами». Архимандрит Порфирий сразу же оказался «слугой двух господ» - Святейшего Синода и Министерства иностранных дел, от которых получал нередко прямо противоположные инструкции. Тяжелый климат, бытовая неустроенность, захолустный вид тогдашнего Иерусалима делали жизнь насельников малоприятной.

Иерусалимское духовенство разочаровало миссионеров. «Нет и надежды, чтобы в Иерусалиме занялась заря духовного просвещения, - рассказывал архимандрит Порфирий, думают, что науки вредны и не нужны вовсе». Возникли проблемы с недвижимым имуществом. Иерусалимская Патриархия передала русским два монастыря, но без оформления соответствующих документов. Таким образом, важный имущественный договор получил форму неофициальной частной сделки. Словом, трудностей оказалось предостаточно. К счастью, архимандрит Порфирий (как и его преемники) принадлежал к числу энтузиастов, подвижников, спасших многие церковные начинания в Святой Земле. Благодаря его расторопности, дипломатическому искусству, великолепному знанию греческого языка, Русская миссия довольно быстро заявила о себе размашистой, целенаправленной деятельностью и разносторонними интересами. Архимандрит Порфирий положил начало серьезным научным изысканиям чле- нов миссии, работа которых по изучению книжных сокровищ Палестины продолжалась долгие годы.

Но не всех устраивало появление русских миссионеров на Святой Земле. Турки в течение первых трех лет мирились, как они говорили, с экспансией Петербурга, но под методичным давлением французов стали менее дружелюбными. Император Наполеон III, под предлогом восстановления Франции в роли покровительницы Католической Церкви в Турецкой империи, обострил отношения с Россией, посольство которой энергично встало на защиту православных интересов. Церковные распри вылились в борьбу французской и русской дипломатий, причем в борьбу по пустякам, что называется, на ровном месте. Академик Е. В. Тарле писал по этому поводу: «Спор шел не из-за права молиться: этого ни католикам, ни православным никто не запрещал, а дело заключалось в мелочных по существу, казуистических и сутяжнических по форме стародавних распрях греческих монахов с католиками о том, кому чинить провалившийся купол, кому владеть ключами от Вифлеемского храма (который, кстати, этими ключами вовсе и не запирался)...» В итоге вопрос этот стал причиной международного конфликта, результатом которого явилась Крымская война, получившая также название «Война за Святые места Палестины». В 1853 году миссия вынуждена была покинуть Иерусалим.

Ее возвращение состоялось только через четыре года. Состав миссии к тому времени полностью обновился. Место начальника занял епископ Кирилл (Наумов), который к тому же являлся профессором Петербургской духовной академии. Не лишенный творческой жилки, епископ Кирилл плодотворно сотрудничал с богословскими журналами. Из-под его пера вышло несколько книг: «Жизнь святого благоверного великого князя Александра Невского», «Минуты уединенных размышлений» и «Пастырское богословие». За последнее со- чинение он удостоился ученой степени доктора богословия. Преосвященный Кирилл явился первым епископом (всего их было два) в должности начальника миссии. Перед отправкой епископа приняли император с императрицей - такое значение придавалось его командировке. За шесть лет палестинского пребывания он сумел установить личные дружественные контакты с Иерусалимским Патриархом, греческими иерархами, христианскими и мусульманскими общинами. С помощью благотворителей из России он накопил солидный денежный фонд, средства которого пошли на покупку новых земель, строительство резиденции миссии, гостиниц и приютов. В 1860 году был заложен величественный храм Святой Троицы. Добился успехов епископ Кирилл и в духовной пропаганде православия, содействуя возвращению арабов-униатов в лоно Православной Церкви.

В 1865 году во главе Русской миссии был поставлен архимандрит Антонин (Капустин) - оптинский монах, ученый человек, живо интересовавшийся историей и археологией, библейскими текстами и восточными древностями. Он прослужил в Иерусалиме почти тридцать лет, существенно расширив пространственные границы миссии, укрепив ее статус и влияние в церковном мире. Будучи весьма предприимчивым, архимандрит Антонин активно приобретал земельные наделы, сделав Русскую Церковь в Палестине обладательницей многих священных реликвий. В частности, в одной версте от Хеврона он купил участок со знаменитым Мамврийским дубом - местом гостеприимства Авраама. Здесь миссионеры выстроили дом для паломников. Со второй половины XIX века миссия вышла за пределы собственно Святого града. Неподалеку от Иерусалима - в местечке Горняя была основана женская обитель, знаменитая иконописной и золотошвейной мастерскими. Подворья Русской духовной миссии открылись также в Иерихоне и Тивериаде.

Всего архимандритом Антонином было куплено двенадцать земельных участков.

Поскольку по турецким законам землей мог владеть только подданный Оттоманской империи, участки приобретались на имя переводчика миссии Якова Халеби, а затем уже переоформлялись в собственность Русской Церкви. Отец Антонин был сведущ не только в восточных древностях, но и в турецких законах. Что касается его археологических изысканий, то они стали во многом новаторскими. Возглавляемые им раскопки подтвердили, что место распятия и погребения Христа находилось за стенами Иерусалима. На месте обнаруженного им «порога судных врат» архимандрит построил Александрийское подворье.

На рубеже XIX и XX столетий путешествие на Восток стало доступным практически всем русским подданным независимо от их материального положения и социального статуса - настолько широкий размах приобрело паломническое движение. Не будет преувеличением сказать о том, что Россия украсила Святую Землю прекрасными зданиями, среди которых несколько храмов: Вознесенский, колокольня которого до сих пор называется «Русской свечой», святой Марии Магдалины, Александра Невского, Свято-Троицкий и некоторые другие.

Достойным преемником архимандрита Антонина явился его духовный собрат архимандрит Леонид (Сенцов). Он значительно приумножил владения миссии, эффективно управлял ими вплоть до начала Первой мировой войны. Турция, враждебная странам Антанты, вынудила насельников оставить Иерусалим. Русские обосновались в Египте под патронажем Патриарха Александрийской Церкви. Связь духовной миссии с Московским Патриархатом была возобновлена только в 1945 году после посещения Святых мест официальной делегацией Русской Православной Церкви во главе с

Патриархом Алексием I. Тогда же ее переименовали в Русскую православную духовную миссию Московского Патриархата в Палестине. Прежнее наименование, имеющее столетнюю давность, вернули несколько позже.

28 февраля 1956 года в дневнике архимандрита Пимена появилась запись: «Ночью встречал в аэропорту Лод отца Михаила Зернова (впоследствии архиепископ Киприан. И.В.) и иеромонаха Никодима (Ротова), которого увидел впервые в жизни. Раньше мы с ним не встречались».

Новичка разместили в резиденции миссии - большом каменном доме, на втором этаже, где издавна находились кельи братии, а также внушительных размеров библиотека. Заботливо собранная трудами тружеников миссии нескольких поколений, она хранила сотни экземпляров редчайших книг, многие из которых к тому времени в Советской России оказались труднодоступными. Нижний этаж занимали домовая церковь, приют для богомольцев и хозяйственные помещения. Во внутреннем дворе был разбит аккуратный садик, засаженный цветами и кустарником. Несколько крупных сосен и кедров укрывали их от палящих солнечных лучей. Все чинно и благостно, как и подобает христианской обители, насельники которой служат Богу и Церкви. Одновременно все строго и без излишеств. Заграничная командировка отца Никодима началась.

Первые дни принесли первые впечатления о городе. Дома большей частью каменные, невысокие, с плоскими кровлями или террасами. Окна в них небольшие, вероятно, из-за постоянного присутствия в этих местах обильного солнца. Улицы преимущественно узкие и кривые. Во внешнем облике Иерусалима ощущалась нехватка растительности. Город уже давно не представлял собой единого целого. В начале XIX века оформилось его деление на христианский, армянский, еврейский и мусульманский кварталы. Зачастую оно носило условный характер, так как отдельные еврейские постройки, к примеру, находились в гуще арабских строений, а мусульманские святыни оказались в христианской части города. Со второй половины столетия за городскими стенами началось строительство новых жилых районов, что в конечном итоге привело к дроблению Иерусалима на Старый и Новый город. Арабо-израильская война 1948 года повлекла за собой очередной раздел города, теперь уже на Западный и Восточный районы. Первый находился под контролем Израиля, второй оказался под управлением Иордании. Между ними возвели массивную стену, служившую демаркационной линией. Пройти через контрольно-пропускные пункты без специального допуска было невозможно, получить соответствующее разрешение представлялось крайне затруднительным делом.

Острый политический конфликт затронул все стороны иерусалимской жизни, в том числе и религиозную. Обоюдная подозрительность израильтян и арабов, бюрократическая волокита властей Западного и Восточного Иерусалима негативным образом сказывались на деятельности духовной миссии. Главная цель паломничества русских монахов - поклонение христианским святыням - оказалась для многих из них неосуществимой. Можно представить разочарование людей, проживших в Святых местах несколько лет, но так и не побывавших в храме Гроба Господня. Иеромонах Никодим писал по этому поводу: «Далеко не всем миссионерам удалось побывать в Старом городе, так как власти Иордании чаще всего отказывают русским в просьбах разрешить проход через границу из Израиля в Иорданию и обратно. В миссии ежедневно слышен колокольный звон Воскресенского храма, до Старого города доносится трезвон колоколов в миссии, но попасть к Гробу Господню, находящемуся от русской резиденции в нескольких минутах ходьбы, чрезвычайно трудно». Сам отец Никодим за время палестинской ко- мандировки так и не увидел Голгофу, Камень помазания, гробницу, в которой покоилось тело Христа. Это случится спустя несколько лет, когда он станет влиятельнейшим иерархом Русской Православной Церкви.

В августе 1956 года иеромонаха Никодима назначили заместителем начальника миссии. На нем была канцелярская работа, в хитросплетениях которой он разбирался с легкостью. Много времени и сил отнимали протокольные мероприятия: встречи, визиты, приемы, значимость которых он не преувеличивал без меры, но и не пренебрегал ими. В конце концов, это немаловажная часть работы церковного дипломата. Иногда он выезжал за пределы Иерусалима либо по служебным делам, либо в короткие периоды отдыха. Любознательный и неутомимый отец Никодим объездил Святые места буквально с Библией в руках. Готовясь к поездке, читал соответствующий фрагмент Священного Писания, а прибыв на место, перечитывал отрывок заново, как бы пропуская через себя библейские события. Большой любитель церковной истории, отец Никодим особенно ценил это, как он говорил, живое, а не книжное Евангелие. С первых дней командировки на Восток он занялся ивритом, немного, на бытовом уровне научился объясняться по-арабски. Греческому духовенству, составлявшему основу Иерусалимской Церкви, было отрадно, что очень скоро молодой русский монах довольно бегло, с «очаровательным произношением» заговорил по-гречески. Отчасти сказывалась академическая языковая подготовка, но в большей степени давали знать природные способности отца Никодима.

Осень ознаменовалась крупным военно-политическим конфликтом в ближневосточном регионе, который вошел в мировую историю под названием «Суэцкий кризис».

Как раз в те горячие дни отцу Никодиму пришло известие из дома - тяжело больна его мать. Некоторое время она лежала в больнице, а потом врачи отказались от нее, предупредив родственников, что надежды на излечение нет никакой. Георгий Иванович Ротов обратился к Патриарху Алексию с просьбой отпустить сына проститься с матерью. Отец Никодим знал об этом, но бросить миссию не мог, поскольку замещал отсутствовавшего несколько месяцев начальника. Да, собственно, и выехать из Иерусалима в тот момент представлялось большой проблемой. И тогда он написал своему близкому другу, иеромонаху Ювеналию (будущему митрополиту Крутицкому и Коломенскому): «Если что случится - будь там вместо меня». Ожидание было противоестественно его деятельной натуре. Невозможность оказать действенную помощь выводила из себя. Что он мог сделать здесь, в Иерусалиме, за тысячи километров от дома? Он почернел от переживаний, ясно сознавая, что болезнь матери - результат ее многолетних терзаний, связанных в первую очередь с ним. Эта навязчивая мысль не давала ему покоя, чувство вины точило его изо дня в день. Единственным утешением служила молитва о здоровье матери и вера в спасительную силу Господа. Спустя годы, владыка Ювеналий напишет: «Сознавая свой сыновний долг перед матерью, он выше всего поставил долг перед Церковью. И в то же время, он горячо молился за здоровье Елизаветы Михайловны... И там, где медицина отступила, помощь Божия оказалась сильнее. Можно сказать, что по его дерзновенным молитвам чудесно исцелилась мать. И потом еще долго жила».

Домой он вырвался только в конце января 1957 года. Около двух недель гостил у родителей. Елизавета Михайловна шла на поправку, Георгий Иванович заметно смягчился. Он даже стал проявлять интерес к делам сына, чего не было раньше; часами расспрашивал его о политике, жизни за границей. Несколько раз, пытливо заглядывая в глаза, задавал один и тот же вопрос: «Ты, конечно, ни о чем не жалеешь?» Их отношения наладились, исчезла натянутость, отцовская досада прошла, вернулось понимание, в котором так нуждался сын. В семье Ротовых наконец воцарился мир.

Перед возвращением из отпуска иеромонах Никодим стал игуменом, еще через шесть месяцев получил должность начальника Русской духовной миссии, сменив архимандрита Пимена, страдавшего заболеванием сердца. Жаркий палестинский климат обострил недуги архимандрита до такой степени, что тот был вынужден подать Патриарху Алексию прошение об освобождении от должности. Одновременно Священный Синод принял решение о возведении игумена Никодима в сан архимандрита. По просьбе Святейшего Патриарха Алексия чин возведения совершил иерарх Иерусалимской Православной Церкви - митрополит Назаретский Исидор. Это произошло 3 ноября 1957 года за Божественной литургией в Свято-Троицком соборе. Архимандриту Николиму едва-едва исполнилось двадцать восемь лет.

До этого, однако, произошло событие, определившее ход дальнейшей жизни игумена Никодима. Летом 1957 года он по приглашению Патриарха Алексия побывал у него в резиденции при Успенском мужском монастыре под Одессой. Святейший запомнил отца Никодима со времени их первой встречи, интересовался его иерусалимскими делами, словом, не выпускал из поля зрения. В сущности, он позвал его на смотрины. Он познакомил его и со своим ближайшим окружением, которое составляли семьи Остаповых и Георгиевских. Даниил Андреевич Остапов - личный секретарь Патриарха, приставленный к нему, как говорят, с младых ногтей. Дворянская семья Симанских (гражданское имя ПатриархаСергей Владимирович Симанский) и семья дворовых Остаповых находились рядом в течение жизни нескольких поколений. Даниил Андреевич провел с Патриархом почти семь- десят лет, считался самым преданным и верным ему человеком, имел на него сильное влияние. Понравиться ему значило ничуть не меньше, чем произвести впечатление на Патриарха.

Отец Никодим гостил меньше недели, но за это короткое время сумел очаровать всех. «Это восходящая звезда Церкви», - сказала о нем Патриарху супруга Остапова Анна Ефимовна. Находившийся рядом Даниил Андреевич согласно кивал головой. Молодой, энергичный, жизнерадостный отец Никодим всколыхнул жизнь стариков. Смелость его оценок, нетрафаретное мышление, умение тактично вести разговор, совмещая собственные суждения с мыслями Патриарха, - все это было так неожиданно и современно! В известном смысле отец Никодим произвел фурор, проницательное окружение Патриарха, равно как и он сам, увидели в нем человека редких способностей. Когда пришло время возвращаться в Иерусалим, с ним расстались с сожалением.

Став начальником миссии, отец Никодим попал в крайне трудное положение. С отъездом архимандрита Пимена он оставался единственным членом миссии в священном сане. Это означало, что никто кроме него не мог совершать богослужения. В течение восьми месяцев он разрывался между пятью храмами миссии, разбросанными по всему Израилю, стремясь везде поспеть. Параллельно развернул в резиденции хозяйственные работы. Ему хотелось капитально отремонтировать здание, провести перепланировку помещений, с тем чтобы из нескольких тесных комнат оборудовать зал для приемов. По его инициативе в резиденции миссии открылся небольшой музей, экспонаты для которого он отбирал лично. Пришлось заниматься электрификацией Горненской обители, ремонтом приютов в Яффе, восстановлением минеральных источников в Магдале. Энергии молодого начальника хватало на все.

Служение в Иерусалиме стало серьезным испытанием на прочность. Миссии катастрофически не хватало священнослужителей. Нерегулярные богослужения в удаленных храмах вызывали неудовольствие прихожан, хотя и немногочисленных. Отсутствие духовника в Горненском монастыре заставляло роптать монахинь, часть которых к тому же противилась любым нововведениям, вроде электрификации монастырских помещений. Миссии нужны были квалифицированный переводчик, водитель, специалист для ухода за яффским и магдальским фруктовыми садами. Дел было невпроворот.

Занятый с раннего утра и до поздней ночи, отец Никодим умудряется еще и писать. «Из-за большой нагрузки общемиссийской работой кандидатское мое сочинение хотя и очень медленно, но двигается», - сообщает он домой. «Журнал Московской Патриархии» с определенной периодичностью публиковал его статьи, касающиеся палестинской тематики: «Троицын день в Иерусалиме», «Праздник в Горнем граде Иудове», «Поездка Патриарха Иерусалимского Венедикта по Палестине», «Палестинские воспоминания». Темой публикаций становились конкретные события, участником которых являлся сам автор; статьи насыщены фактическим материалом, изобилуют деталями, отличаются скрупулезной точностью и красочностью описания. Отец Никодим вполне преуспел в публицистическом жанре, его письмо отличалось хорошим слогом, логикой изложения и.... неподдельным лиризмом. «К началу службы храм сиял чистотой, приятно пахло кипарисом, разносилось благоухание роз, - писал он в статье «Троицын день в Иерусалиме», - но березок, столь обычных в наших русских храмах на Троицу, не было - северная красавица не растет в Палестине». Примечательны его описания природы, пейзажные зарисовки: «Первым впечатлением на Святой Земле было ощущение теплой южной ночи, наполненной благоуханием цветущих садов. Когда же стало светло, то взору предстали миндальные деревья и зацветающие цитрусовые плантации» («Палестинские воспоминания»); «Красивейшие горы и небольшие долины между ними насыщены влагой и покрыты или густыми лесами, или возделанными породами и виноградниками. Навсегда останется в памяти уносящийся ввысь, покрытый сверкающим на солнце снегом шпиль - вершина Святого Афона. Трудно передать словами красоты Святой Горы и представить себе, «как прекрасна даль морская, когда луч солнца догорал». Афон - это земной удел Богоматери. Все здесь наполнено безмолвием и безмятежным покоем...» («Несколько дней в Греции и на Святой Горе»).

Еще перед отправкой на Ближний Восток он ходатайствовал об изменении темы кандидатской диссертации. Совет Ленинградской духовной академии пошел ему навстречу, утвердив новую тему: «История Русской духовной миссии в Иерусалиме». Ветхозаветное толкование подождет, решил отец Никодим, имея в виду первый вариант работы, избранный в большей степени под влиянием научного консультанта. Столетняя биография миссии представляла собой богатый фактический материал для полномасштабного научного исследования. Это была основная причина, побудившая отца Никодима изменить тему диссертации. Митрополит Ювеналий, делясь со мной воспоминаниями, говорил, что в миссии был не тронутый рукой исследователя обширный архив, с которым хотел поработать отец Никодим, воспользовавшись такой уникальной возможностью.

Нельзя сказать, что к этому вопросу не обращались прежде. Начальники миссии архимандриты Порфирий (Успенский) и Леонид (Сенцов) оставили после себя подробные воспоминания: «Книга бытия моего» и «Православные палом- ники в Палестине». Известные деятели Палестинского общества В.Н.Хитрово и А.В.Елисеев занимались изучением различных аспектов паломнического движения, М.П.Соловьев и А.А.Дмитриевский, соревнуясь друг с другом, писали о Преосвященном Порфирии. В разные годы издавались жизнеописания епископа Кирилла (Наумова) и архимандрита Антонина (Капустина). Словом, библиография, посвященная духовной миссии, была достаточно обширной. Никто, однако, до отца Никодима не предпринимал попыток системного изложения истории русских миссионеров. Он показал ее на фоне жизнедеятельности четырех наиболее видных начальников миссии. Таков был его исследовательский подход, подспудно вовлекший автора в обсуждение извечной проблемы о роли личности в истории.

Диссертация проникнута уважением к его предшественникам-миссионерам. Отец Никодим говорит о них как о благородных подвижниках, преодолевавших огромные трудности, энтузиастах, не имевших больших полномочий, зато наделенных заданиями сверх всякой меры, настоящих патриотах, беззаветно любивших Россию и православие. Он восхищается их энергией, предприимчивостью, ученостью и разнообразием интересов. В чем-то он даже подражал им. Молитва архимандрита Порфирия «Боже, путеводивый Израиля от Синая до Сиона, путеводствуй и сохрани нас на всем пути, предлежащем нам!» стала его молитвой. Каждый раз, собираясь в дорогу, он повторял ее, истово осеняя себя крестным знамением. С искренней симпатией он отзывается об архимандрите Антонине. Отца Никодима многое с ним объединяет: широта кругозора, трудолюбие и даже напряженный ритм работы. «Двери его келий с раннего утра до позднего вечера не закрывались, - пишет диссертант об отце Антонине, - утром он принимал арабов, которых сменяли учителя основанных им школ, затем шли паломники, стараясь найти у него разрешение волновавших их вопросов. Только поздним вечером он оставался одним, но не одиноким: друзьями его и собеседниками становились любимые им книги».

Сказанное полностью соответствовало образу жизни самого архимандрита Никодима. Точно так же служебные дела отнимали все его время, и только ночь давала возможность творить. Он обкладывался книгами, читал, делал пометки, что-то выписывал в тетрадь. То, что отец Никодим написал об архимандрите Антонине, стало свойственно ему самому, во многом оказалось пророческим: «...И снова темная звездная палестинская ночь, полная аромата, загадки и всегдашнего одиночества. Вереницы ярких встреч на всем долгом жизненном пути до коронованных особ, патриархов и мировых светил. Своя, немного, правда, приевшаяся, но все же еще щекочущая слава, знаки почета, ученые дипломы...» Все это будет у самого владыки Никодима, за исключением одного - длинного жизненного пути. Николай Георгиевский напишет о митрополите Никодиме: «Шло время, множились регалии, росли чины, а он был все таким же добрым, простым, сердечным, умным и глубоко порядочным человеком, лишенным узко конъюнктурных соображений. «Эту руку, с достоинством говорил он, - целовал король Греции...» Но говорил это без ложного пафоса и того дешевого высокомерия, которым, к сожалению, страдают многие. Говорил просто к сведению, подчеркивая свое русское православное архиерейство».

Работа миссии во главе с архимандритом Никодимом шла обычным порядком. Главным в ее деятельности он считал усиление влияния Русской Церкви на Святой Земле. Сам архимандрит выражался на этот счет предельно коротко: «Миссия должна с честью держать в Иерусалиме знамя Русского Православия». Однако какой ценой давалось это подвижничество! Израильские власти много говорили о добром отно- шении к миссии, но ничем не подкрепляли свои слова. Особенно тяжело пришлось в 1953 году. Кто-то из провокаторов тогда бросил бомбу в советское посольство, дипломатические отношения между Советским Союзом и Израилем оказались разорванными, а миссия тотчас ощутила на себе враждебность израильтян. Через три года в связи с Суэцким кризисом ситуация вновь обострилась, и тогда уже отцу Никодиму пришлось применить все свое дипломатическое искусство, чтобы сохранить позиции нашей Церкви. Вот цитата из его записей того периода: «Отношение израильских властей было в основном обычное - вежливость и любезность при встречах и систематические посягательства на русские владения, особенно на часть земли Горненского монастыря».

Откровенно говоря, миссии просто повезло с начальником, тем более в такой трудный и ответственный момент. Решительный, инициативный, он умело защищал церковные интересы. Своим старанием отец Никодим расположил к себе иерархов Иерусалимской Церкви, которые увидели в нем носителя горячей веры, благочестивого и преданного делу православия монаха. «Отец Никодим, - говорили тогда в Иерусалиме, - младший по возрасту, но старейший по мышлению и поведению». С большой теплотой отзывался о нем Иерусалимский Патриарх Венедикт. Не раз они встречались во время официальных визитов Патриарха в Израиль (Патриархия в отличие от Русской миссии располагалась в иорданской части Иерусалима), участвовали в совместных богослужениях, путешествовали по израильским городам. Поиному стали относиться к миссии и официальные власти Израиля, причем настолько, что президент страны Ицхак Бен Цви посетил резиденцию русских и провел в ней более часа. Он заинтересованно расспрашивал отца Никодима о жизни насельников. Сказал, что знаком с жизнеописанием игумена Даниила - первого русского паломника в Святые места. Ни- каких трудностей в общении с президентом не возникло, Бен Цви хорошо говорил по-русски.

В феврале 1959 года архимандрит Никодим получил указ Святейшего Патриарха Алексия о назначении его заведующим канцелярией Московской Патриархии. Трехлетнее палестинское паломничество подошло к концу. Он нанес прощальные визиты главам христианских общин, встретился с дипломатическими и консульскими работниками посольства СССР, письменно уведомил Патриарха Венедикта о своем скором отъезде домой. Блаженнейший Венедикт приехал попрощаться. За обедом в резиденции миссии он произнес прочувственное слово: «Мы очень скорбим, что архимандрит Никодим покидает нас. Мы его ценили и ценим, но, к сожалению, ничего не можем сделать, чтобы удержать его в Иерусалиме». Отец Никодим, конечно, прикипел к Святым местам, полюбил их, часто потом сюда возвращался, всякий раз встречая радушный прием местного духовенства. Они тоже привязались к нему, называли и до сих пор продолжают называть его Никодим, опуская по здешней традиции звания и титулы владыки. И поныне он сохранил о себе на Святой Земле добрую память, а о большем, наверное, и не мечтал.

[1] Будущий архиепископ Саратовский и Вольский, известный в том числе своей дружбой со многими выдающимися деятелями отечественной культуры.