Том 2. 1922 год. Перед Собором

Заседания происходили в смежной с приемной ВЦУ церкви. Попики, входя, истово крестились, прикладывались к кипарисово-смуглому кресту, группировались согласно убеждениям и наклонностям. В церкви встречались уже иные “миряне”: тихие “мальчики”, прозрачные синие глаза, похоронные морщинки у губ, бледнолицые “сестрицы” в скромных косыночках, несколько монашествующих, горсточка сектантского облика крестьян. Деловую часть заседания открыл митрополит Антонин - дряхлый, темнолицый, в белом библейском клобуке, с кряжистым новгородским выговором. Смысл речи: старая церковь умерла - нужна церковь новая. Ее можно создать единственным путем - революционным путем. На такой путь и встало обновленческое движение. Стоящий невдалеке от меня “брат” (угрюмые глаза и суровое лицо) крепко сжал губы и потом поморщился.

- Мда-а-а...

- Ведь и Христос, — продолжал Антонин, - действовал революционным путем, иначе Он не был бы распят.

- Договорился до дела, - поперхнулся мирянин и, поворотясь к иконе, быстро перекрестился.

- Экое богохульство, Господи...

Когда же Антонин, заканчивая, обратился к заседанию:

- Все мы должны стать друзьями Советской власти, - мирянин с несколькими друзьями направился к выходу.

Прот. Красницкий выступил с речью о текущем моменте. Он недурной, очень гладкий, очень спокойный оратор. Часть съезда встретила его возгласами: “Вы бы надели красную

73

ризу!” Но сразу смолкли. Слушали внимательно. Попики, поглаживая волосы, перешептывались. Ну и говорун! Красницкий - безоговорочный революционер церкви. Он сказал в своей речи: “Наш живоцерковный голубь уже перелетел за Черное море”. Выступивший вслед за ним священник Боголюбов, искусно прикрывший тихоновские “заповеди” “сафьяновым переплетом” канонических правил, внес маленькую поправочку:

— Только этому голубю надо бы привязать записочку. В записочке, как объяснил Боголюбов, следовало бы написать о некотором “нестроении” в церкви, т. е. о нарушении “канонической преемственности” и просьбу к современным корсунским “святителям”: “Благословите (на предмет правомочности) Поместный Собор”. Но это в скобках.

Вернемся к Красницкому. Речь Красницкого пересыпана незнакомыми на амвоне словами: революция, Советская власть, иностранный капитал.

— Мы должны служить Советской власти. Мы - народная церковь, должны поддерживать народную власть.

В резолюции, предложенной Красницким, находится пункт, признающий Тихона контрреволюционером. Резолюция в целом вызвала массу выступлений. Многоголосная декламация повторилась в более широком размере.

— Наш съезд, - поднялся на амвон пепельно-седой, снятый с суриковского полотна священник, - не имеет права судить Тихона. Судить его будут в другом месте...

В толпе задрожала фосфорическая зыбь. Некоторые подвинулись ближе, священник взмахнул руками, трубно прогудел:

— Ведь если он будет осужден, кровь его будет на нас и на детях наших.

Зыбь перелилась волной. Волна зашумела. Плеснулась исступленно-истерическим “Хри-сто-с воскре-е-се-е!”

(Известия, 1923, 29 апреля, № 94, с. 4.)

В результате всех этих речей, выступлений, возражений о. Красницкому удалось, после ухода “беспартийных”, навязать съезду следующую резолюцию:

74

“ 1. Предстоящий Поместный Собор должен ясно и определенно окончить двухсотлетний период подчинения церкви дворянскому самодержавию и положить начало действительной церковной свободе в условиях революционной Советской России.

2. В течение двухсот лет дворянского самодержавия религиозное чувство русского народа систематически эксплуатировалось прежним синодским и консисторским строем в определенных политических целях, и пятилетнее управление церковью патриарха Тихона имело определенную цель сохранить в церкви старый синодальный и консисторский быт в надежде восстановления павшего самодержавия.

А потому Московский епархиальный съезд духовенства и мирян постановил признать контрреволюционную политику патриарха Тихона вредной и разрушительной для церкви, повлекшей за собой великое множество жертв и со стороны духовенства, и со стороны мирян”.

(Известия, 1923, 26 апреля, № 91, с. 5.)

Членами Поместного Собора от Московской епархии были избраны: от духовенства - профессор протоиерей Попов, магистр богословия Добронравов, профессор богословия С. В. Богословский, протодиакон С. Добров, протоиереи С.Орлов, Лебедев и Цветков и псаломщик Радонежский. Из мирян В. Н. Львов, Н. К. Опарников, А. М. Коновалов, Н. С. Жемахов. Кандидатами к ним: Торопов и Мамонтов. Все избранные Москвой делегаты были членами “Живой Церкви”.

Петроград избрал содацевцев. Здесь царила полная неразбериха. С января 1923 г. Петроградской епархией правил епископ Артемий, заявивший при вступлении в должность, что он намерен организовать комиссию для объединения петроградской церкви. В комиссии должен был участвовать и епископ Николай Ярушевич. Епископ Николай, однако, не пошел в комиссию, и ничего из этой затеи не вышло.

За несколько месяцев до этого, 24 ноября 1922 г. живоцерковники попытались взять реванш. В этот день в Петроград прибыл из Москвы протоиерей В. Д. Красницкий. Выступив в Князь-Владимирском соборе с широковещатель-

75

ной речью, он затем развил бешеную энергию для того, чтобы восстановить в Петрограде живоцерковную организацию. Поставив дело “на широкую ногу”, он вовлек в кампанию влиятельных “друзей” с Гороховой улицы. В результате многие священники, отошедшие в сентябре от “Живой Церкви”, вернулись вновь в ее лоно. Боярский с трудом отбивал яростные атаки.

Эта смутная беспокойная зима 1922/23 годов ознаменовалась также появлением на исторической авансцене известного Н.Ф.Платонова, который затем на протяжении десятков лет был главным обновленческим лидером в Петрограде.

30 ноября 1922 г., во время очередного приезда в Питер, А. И. Введенский выступил с докладом о церковном расколе на диспуте в филармонии. Одним из самых яростных его оппонентов был Н. Ф. Платонов - настоятель Андреевского собора. Протоиерей Платонов выступил с резкими нападками на обновленческих вождей, обвиняя их в карьеризме, интриганстве, в полном отсутствии подлинного стремления к обновлению церкви. Говорил ярко и смело - ему долго и громко аплодировали.

Через три месяца Николай Платонов становится ярым живоцерковником и столь же горячо, ярко и смело защищает обновленцев. Такая стремительная метаморфоза удивила даже петроградцев, которые к тому времени уже давно отвыкли удивляться чему-либо. Впрочем, те, кто знал, что из этих трех месяцев пламенный проповедник провел полтора месяца в тюрьме на Гороховой, удивлялись гораздо меньше.

“Я по молодости лет струсил”, - сказал он сам однажды в минуту откровенности. Впрочем, такие минуты бывали у него очень редко. Платонов выступал обычно как обновленческий Савонарола - с яростным обличением старой церкви. С этого времени он становится крупнейшей фигурой в расколе - в его истории он оставил заметный след.

Николай Платонов еще на студенческой скамье обнаружил незаурядный талант, проповедуя в петербургских храмах. Он строил свои речи оригинально и смело. Впоследствии, в

76

противоположность Введенскому, Платонов был специфически народным проповедником, - какие бы то ни было религиозные “изыски” были ему чужды: он говорил горячо и свободно (иногда на протяжении 2-3 часов), умея держать аудиторию в состоянии напряжения, однако все его проповеди были обращены к рядовому среднему слушателю. “Церковь не место для особо утонченных религиозных переживаний, - любил он говорить, - она должна давать простую, здоровую пищу”.

Следует отметить, что Платонов являлся до революции деятелем с ярко выраженной консервативной окраской: в его статьях то и дело встречаются такие словечки, как: “всемирный кагал”, “подозрительная свистопляска, поднятая мировым иудейством вокруг Бейлиса”, “либеральные шабесгои” и т. д.

В 1918 г., после революции, Платонов стяжал себе громкую известность в церковных кругах своей речью в Исаакиевском соборе на патриаршем богослужении. В этой проповеди Платонов воспевал патриаршество - тут же молодой священник был награжден камилавкой, которую он получил лично из рук патриарха Тихона. Превратившись в 1923 году из Савла в Павла (или, пожалуй, наоборот, — из Павла в Савла), василеостровский Савонарола примыкает к “Живой Церкви” и быстро усваивает ее методы: первой его задачей является завоевание для “Живой Церкви” Васильевского острова, который отличался тогда обилием храмов.

Эту задачу ему удалось разрешить довольно легко: серьезное препятствие он встретил только в одном храме — в церкви Великомученицы Екатерины, настоятелем которой был протоиерей о. Михаил Яворский. Смелый, глубоко религиозный человек и также прекрасный проповедник, отец Михаил пользовался огромным авторитетом среди народа. Он резко выступил против Платонова и в течение года отстаивал свой храм. Тут впервые проявилась новая “стратегия” Платонова: послав в Екатерининский приход своего агента, некоего Балашова, Платонов начал строчить один за другим доносы и

77

добился ареста и высылки мужественного священника Петрограда (о. Михаил Яворский провел в заключении долгие годы и погиб в дальних лагерях во время ежовщины). Это была первая жертва Платонова - за ней последовали другие: Николай Платонов на протяжении долгих лет был одним из самых деятельных и беспощадных агентов ГПУ.

Благодаря своей энергии, административным способностям, авторитету, который он имел в широких массах, Платонов в короткий срок становится одним из самых главных лидеров обновленчества в Петрограде, уступая по своему влиянию лишь Боярскому. Эти месяцы он примыкает к группе “Живая Церковь”. Его методы, его явное ренегатство восстанавливают, однако, против него многих. Не говоря уже о старых друзьях, родная сестра публично от него отрекается и даже перестает здороваться с ним при встрече. Многие обновленцы смотрят на него с брезгливостью и отвращением. К числу таких людей относятся, между прочим, Введенский и Боярский. Этим и объясняется то, что на епархиальном съезде Платонов потерпел полный провал: его кандидатура на Собор была отклонена подавляющим большинством - Петроград послал содацевцев с Боярским.

Так или иначе, несмотря на все усилия Красницкого и Платонова, “Живая Церковь” потерпела в Петрограде полное поражение. Такой же провал постиг ее в ряде других городов.

В некоторых городах (там, где выборы происходили в сравнительно спокойной обстановке) на Собор были избраны “беспартийные”. Примером может служить Самара, от которой были выбраны два консервативных протоиерея проф. Смирнов и о. Ахматов. (Волжская коммуна, 1923, 20 апреля, № 1382.)

Следует отметить, что органы власти отнюдь не всегда оставались безучастными зрителями во время выборов на Собор. Характерный, хотя и анекдотический случай произошел в поселке Александровском Кустанайского уезда (на Урале), где в президиуме епархиального собрания появились представители Укома - Сухарев и Жихарев (Беднота,

78

№ 1511, с. 3).

В других местах представители партийных органов на собраниях не появлялись; однако их незримое присутствие ощущалось всеми и всюду.

Как бы то ни было в начале апреля Собор был избран. Он должен был состоять из 500 делегатов от 72 епархий. Кроме того, членами Собора считались 25 специалистов - богословов, по назначению ВЦУ (члены ВЦУ были на Соборе по должности, как и представители центральных комитетов обновленческих группировок “Живая Церковь”, СОДАЦ и “Союз церковного возрождения”).

На Светлой Седмице в стенах Троицкого подворья стали появляться отцы Собора. Здесь их ожидала объемистая анкета в 12 вопросов следующего содержания:

1. Отношение к Советской власти.

2. Отношение к деятельности патриарха Тихона и к его запрещению изъятия церковных ценностей.

3. Взгляд на лишение сана патриарха Тихона.

4. Не принадлежал ли к какой-либо политической партии и какой сочувствует?

5. Не был ли членом Собора в 1918 году?

6. Взгляд на деятельность Собора 1917-18 гг.

7. Не подвергался ли репрессиям со стороны патриарха.

8. Взгляд на послание патриарха Тихона в 1918 году об анафематствовании большевиков.

9. Участвовал ли в демократических союзах духовенства, просветительных кружках и проч. в дореволюционное время?

10. Является ли ныне членом какой-либо обновленческой группы?

11. Не подвергался ли наказаниям по суду за уголовное преступление и за политическое во время Советской власти?

12. Не был ли судим по делу об изъятии церковных драгоценностей?

79

*

“А что скажет новый церковный Собор? - спрашивал известный антирелигиозник И. Флеровский в передовой статье “Всероссийский Собор и Тихон Белавин”. - Может ли он обойти молчанием работу своего предшественника, может ли он спокойно похерить все контрреволюционное прошлое церкви и просто перейти к очередным делам?

Нет, само собою разумеется, не может. В данном случае, больше чем когда-либо в другой раз, молчание означало бы знак согласия. Молчание церковного Собора о прошлой работе церкви, о преступлениях ее патриарха трудовые массы примут за одобрение патриаршей деятельности”. (Коммунар, Тула, 1923, 4 мая, № 95).

“На весенней сессии Собора вопрос о кардинальной реформе русской православной церкви, - говорил, беседуя с интервьюером “Известий” А. И. Введенский, - едва ли будет поставлен; ввиду краткости сессия займется только разрешением вопросов, так сказать, более острых, вопросов текущего момента: об отношении к Советской власти, патриарху Тихону, о создании нового административного аппарата и т.д.

Однако вопросы самой реформы церкви, конечно, если не так срочны, то не менее важны, и на них должно быть обращено внимание Собора. Современное передовое церковное сознание стоит перед несомненным расхождением догматов веры и достижений человеческого разума. Верующий человек не хочет быть слепым человеком. А между тем современное состояние церковности представляет собой невообразимый хаос, где, наряду с подлинно евангельской традицией, навалена грязная куча человеческих измышлений и суеверий. Необходимо критически пересмотреть все церковное учение. Здесь и догматика, и этика. Богослужебная реформа необходима нисколько не меньше. Часто те-

80

перешнее богослужение - всего-навсего переодетый в христианские одежды языческий магизм. Уничтожение всего этого язычества, превращение омертвленного богослужебного обряда в живой и творческий процесс - вот основа предлагаемой реформы богослужения.

Должна реформа коснуться и положения женщины в церкви. Сейчас женщина в церкви на положении парии. И идеологически, и фактически в церкви над женщиной тяготеет гнет религиозных суеверий мрачного средневековья. Уравнение женщины в религиозных правах с мужчиной - также важная часть данного вопроса.

Инициатором в вопросе о подлинной реформе церкви является руководимый мной “Союз общин древлеапостольской церкви”, поставивший своей задачей борьбу с современной буржуазной церковностью и введение в жизнь церкви подлинных, забытых всеми верующими принципов христианства, каковые особенно ярко и чисто выражены в апостольские времена.

Реформа церкви одними обновленческими группами приветствуется. Другие от всякой подлинной реформы, совершенно неожиданно, открещиваются, - такова теперешняя позиция церкви, правда, не всех ее членов.

Конечно, тихоновская церковь тоже не желает реформы: косная по психологии, реакционная политически, она реакционна и в религиозной области.

“Союз общин древлеапостольской церкви”, приобретающий с каждым днем новых приверженцев из среды церковников, уверен, однако, что никакие обоснования уже изжитого невозможны и что реформа церкви, реформа самая радикальная, неизбежна”.

(Реформа церкви и Поместный Собор. Беседа с протоиереем А. И. Введенским. - Известия, 1923, 28 апреля, № 93, с. 5).

Таким образом, Поместный Собор интересовал многих и вселял во многих большие надежды. О том, как эти надежды он оправдал, пойдет речь в следующей главе.

81