Двадцать лет в истории Русской Православной Церкви — срок небольшой. Но сегодня наконец начинают сбываться надежды нашего верующего народа, служению которому с юности посвятил себя приснопамятный митрополит Никодим. Сегодня, наконец, мысль о том, что у Церкви есть будущее, начинает находить понимание у большинства сограждан нашего общества. Ради будущего Церкви покойный владыка «сердце отдал временам на разрыв». Короткая жизнь митрополита Никодима была подвигом исповедника Христовой истины. Для осознания величия этого подвига важно полнее уяснить, в каких исторических условиях проходило становление личности выдающегося иерарха.

1929 год — год рождения митрополита Никодима — известен как «год великого перелома». Того «перелома», последствия которого каждому из нас приходится преодолевать на путях перестройки. Для Церкви этот перелом был ощутим в самом буквальном смысле: «перегибы» при массовых закрытиях и разрушениях храмов давно признаны официально. В том году впервые не только служители культа, но и широкие слои рядовых верующих стали рассматриваться как классовые враги со всеми вытекающими отсюда последствиями. «Попы и сектанты, ксендзы и раввины — союзники кулака и нэпмана. Усилим борьбу с поповским дурманом», — гласил 57-й лозунг ЦК ВКП(б) к 1 мая 1929 года. Несколькими неделями ранее из Конституции страны был изъят пункт о свободе религиозной пропаганды. Вскоре на этом основании была запрещена и всякая церковная проповедь.

Но в том же самом году родились в мир многие будущие архиереи Русской Православной Церкви — ныне здравствующие Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир, архиепископ Ставропольский и Владикавказский Гедеон, архиепископ Курский и Рыльский Ювеналий. Их одногодком был и безвременно ушедший от нас митрополит Никодим. Невозможно не видеть в этом факте особого смотрения Божия о Российской Православной Церкви.

Митрополит Никодим (в миру Борис Георгиевич Ротов) родился 15 октября 1929 года в деревне Фролове Кораблинского района Рязанской области и был крещен в Тихвинской церкви села Пехлец того же района. Вскоре (1932 год) прошла еще одна волна закрытия храмов и административной высылки священнослужителей. В художественной литературе («Дети Арбата» А. Рыбакова) запечатлен портрет одного из батюшек-ссыльнопоселенцев. Случайно ли автор называет местом его служения Кораблинский район Рязанской области, или в романе действительно выведен священник, крестивший митрополита Никодима, но при чтении этих страниц в памяти невольно встает образ приснопамятного владыки.

Оптимистическая жизненная позиция рязанского батюшки из романа выражается предельно просто: «Будет скучно первое время, — говорил отец Василий ссыльному, — потом привыкните. Не падайте духом, не ожесточайтесь сердцем, за плохим всегда приходит хорошее. Помню, читал я Александра Дюма. Сказано там: невзгоды — это четки, нанизанные на нитку нашей судьбы, мудрец спокойно перебирает их».

Борис Ротов пошел в первый класс школы в год принятия «сталинской конституции», 124-я статья которой признавала за всеми гражданами «свободу отправления религиозных культов». Последующие события показали, как далеко отстоят друг от друга свободы на словах и на деле. Репрессии 1937—38 годов не могли не оставить в душе мальчика неизгладимого следа. На его глазах церкви вокруг закрывались. Печать призывала усилить борьбу с антисоветской и подрывной работой «церковников» в колхозах, и 124-я статья конституции выглядела злой насмешкой. Все индивидуальное, человеческое, духовное изгонялось из жизни. Земные силы были тщетны перед адской машиной. Не в эти ли годы Борис Ротов решил отречься от мира и полностью вверить себя воле Божией?

О церковной жизни Рязанской епархии в годы Великой Отечественной войны мы не располагаем почти никакими данными. Показательно, что в изданиях Московской Патриархии 1942—44 годов материалы о церковно-патриотической деятельности на Рязанщине отсутствуют. Это свидетельствует об одном: действующих церквей там было крайне мало. Числящийся на Соборе 1943 года архиепископом Рязанским Преосвященный Алексий (Сергеев; + 1968) одновременно управлял Калужской и Тульской епархиями. В годы войны настоятелем Скорбященского храма служил протоиерей Борис Скворцов — впоследствии епископ Рязанский и Касимовский Борис (+ 1972), чью хиротонию во епископа в 1965 году возглавил митрополит Никодим. Вручая епископу Борису архиерейский жезл, митрополит сказал: «Твое служение, твое совершение Божественных служб влекло меня и пленяло и уловило в мрежу Христову» (Наречение и хиротония архимандрита Бориса (Скворцова) во епископа Рязанского и Касимовского. — ЖМП, 1965, № 4, с. 15).

Церковная жизнь рязанского края начинает приобретать организованные формы только в 1945—46 годах трудами епископа Димитрия (Градусова, в схиме Лазаря; + 1956). В свое время В. В. Градусов был членом Поместного Собора 1917—1918 годов от мирян Вологды. В декабре 1919 года В. Градусов был рукоположен Святейшим Патриархом Тихоном во священника к Большому Успенскому собору Московского Кремля. (Любопытная деталь: богослужения в соборе прекратились в сентябре 1918 года, но штат его, очевидно, сохранялся. Последняя литургия в кремлевском Успенском соборе была совершена Патриаршим чином 5 сентября 1918 года, на отдание праздника Успения Богоматери. Митрополит Никодим скончался в этот день ровно шестьдесят лет спустя). Дальнейшее пастырское служение отца Владимира Градусова проходило в Ярославле (1920—1942). В тот период многие события церковной истории были связаны с этим городом.

Именно владыке Димитрию (Градусову) — чудом уцелевшему свидетелю церковной жизни первых послереволюционных лет — было суждено стать аввой юного Бориса Ротова. Через него отрок приобщился к живоносным источникам Собора 1917—1918 годов. В январе 1947 года епископ Димитрий получил назначение на Ярославскую кафедру. Летом того же года к нему приехал Борис, только что поступивший в Рязанский пединститут. 17 августа 1947 года архиепископ Димитрий рукоположил Бориса Ротова во диакона, а 19 августа постриг в монашество с наречением имени Никодим, в честь тайного ученика Иисуса, приходившего к Нему «нощию». Юноше тогда еще не исполнилось восемнадцати лет, и рисковали оба. Два года спустя, 21 ноября 1949 года владыка Димитрий посвятил иеродиакона Никодима во иеромонаха и назначил настоятелем храма села Давыдово в 20 км от Ярославля. Под руководством архиепископа Димитрия прошли первые годы пастырского служения отца Никодима; его же уроки заменили молодому иеромонаху семинарию.

Еще одного удивительного наставника подарила иеромонаху Никодиму ярославская земля. Это был епископ Тихон (Тихомиров; + 1955) — последний ректор Новгородской Духовной семинарии, впоследствии — епископ Кирилловский, сын известного публициста Л. А. Тихомирова (1852—1923). Уйдя в 1927 году на покой, он двадцать семь лет прожил в избушке на окраине Ярославля. Молитвенник, молчальник, автор труда «Аскетизм как основа русской культуры». Но принцип «грядущаго ко Мне не изжену вон» (Ин. 6, 37) он, очевидно, соблюдал по мере сил; принял он близко к сердцу и юного иеромонаха. Трудно оценить, какое значение имело для юноши это знакомство в духовном плане. Но оно подарило ему и еще нечто не менее важное — тот захватывавший каждого молящегося в храме характер богослужения, впитанный епископом Тихоном от святынь Москвы и Новгорода, сбереженный им и ставший отличительной чертой священнодействия будущего митрополита; увидевший однажды владыку Никодима за богослужением бывший иподиакон епископа Тихона потрясенно рассказывал, что каждое движение у митрополита, каждение, возгласы, — все точь-в-точь, как у епископа Тихона…

«Свет во тме светится, и тма его не объят» (Ин. 1, 5). Школа епископов Димитрия (Градусова) и Тихона (Тихомирова) явилась поистине той лампадой, от которой возгорелся пламень церковного служения митрополита Никодима. Приснопамятный иерарх стал важнейшим связующим звеном «уходящей Руси» с современностью. Не случайно в последние два года своей жизни митрополит стал преподавать студентам ЛДА русскую церковную историю, освещая в лекциях эпоху после Собора 1917—1918 годов. Труд был нелегким, поскольку «нужно было много времени тратить на собирание разрозненного материала, заниматься разработкой малоизученного периода, рассматривать явления и события, по-разному освещаемые исследователями» (протоиерей Василий Стойков. Служение Церкви и миру. Пастырь прежде всего. — ЖМП, 1979, № 4, с. 46).

Изучение подлинной истории Русской Православной Церкви XX века — один из заветов митрополита Никодима. Время гласности делает его осуществление реальным.

* * *

По-настоящему я познакомился с владыкой митрополитом Никодимом в феврале 1965 года.

Я был выпускником IV курса Ленинградской Духовной Академии, и передо мной стоял вопрос: что делать дальше? В то время по всему Советскому Союзу приходы закрывались, Духовные семинарии упразднялись. Хрущев поставил цель — покончить с религией.

Во время Рождественских каникул 1965 года в Кировоградской епархии, в которую я должен был получить направление Учебного Комитета на служение, у меня состоялся разговор с местным правящим архиереем. Беседуя со мной, он сказал, что ему не нужны молодые священнослужители — своих девать некуда. Приходы закрывались, и многие священники оставались без места служения. Из 260 приходов в 1957 году к 1965 году осталось 60.

Вернувшись в Академию, я пошел на прием к постоянному члену Священного Синода митрополиту Ленинградскому и Ладожскому Никодиму. Принял он меня поздно вечером. Долгой была эта беседа. Шел не просто мирный диалог, а горячая дискуссия об Архиерейском Соборе 1961 года, о принятом на этом Соборе положении о приходах, о бесправии и бездействии епископата и вообще священнослужителей, о засилии нецерковных элементов в приходах, об антикадровой позиции Кировоградского архиерея и так далее.

Для меня было важно выяснить, что происходит. В чем причина такой странной двусмысленной ситуации? Уже в то время я был знаком с так называемыми диссидентами, хорошо знал реальное положение дел на приходах, поскольку до поступления в Киевскую Духовную семинарию был иподиаконом в Кировоградском кафедральном соборе, а после закрытия семинарии в Киеве перешел в Одесскую Духовную семинарию. При поступлении в Ленинградскую Духовную Академию в 1961 году я был свидетелем постановки вопроса в печати о закрытии в Ленинграде Духовных школ. Митрополит Никодим в 1965 году для молодых священнослужителей был надеждой и опорой.

Почти всю ночь длился наш разговор. Владыка Никодим под конец сказал: «Хочешь служить Богу и Его Церкви — служи, не сомневайся. Двери моего кабинета и мое сердце для тебя открыты. Будь мудр».

В 1965 году я был рукоположен митрополитом Никодимом во диакона и во священника.

Из бесед и общения с владыкой Никодимом в то время для себя я сделал вывод: служить Господу в Церкви можно по-разному. Можно служить демонстративно: критиковать все и всех, митинговать, стремиться быть в центре внимания. В истории всегда были и будут такие пути служения. Но можно служить иначе: не противопоставлять себя всем и вся, а сопоставлять, то есть стремиться сделать все от тебя зависящее для блага Церкви при любых условиях. В 70-х годах как раз было важно сохранить здоровое ядро священно- и церковнослужителей, удержать Русскую Православную Церковь на должной высоте, постараться создать такие обстоятельства, чтобы с Церковью считались гражданские власти. Владыка Никодим исповедал принципы: не противопоставление, а сопоставление, не разделение, а объединение; он часто повторял слова Господа: «Да вси едино будут» (Ин. 17, 21); его девизом были слова «собрати расточенныя». Такой путь служения более труден, намного сложнее и ответственнее. Он был служитель единства, и это проявлялось во всех его делах.

Митрополит Никодим прибыл в Ленинград в довольно тяжелое время. После кончины митрополита Григория (Чукова) в 1955 году на Ленинградской кафедре сменилось за восемь лет пять архиереев.

Здание епархиального управления было отобрано. В храм Академии прихожан не пускали; свои проповеди священники должны были сдавать уполномоченному на проверку и т. д., и т. п. В газетах и по радио велась активная антирелигиозная пропаганда под лозунгом: «Ленинград — город трех революций», а в нем до сих пор гнездо мракобесия — Духовные школы; надо с этим покончить. К этому времени уже были закрыты Духовные семинарии в Киеве, Луцке, Саратове, Жировицах.

Ленинградские Духовные школы также были под угрозой закрытия. И то, что этого не произошло — заслуга митрополита Никодима. Политики нашего государства в то время были уверены в возможности «экспортировать» революцию и ее идеи в другие страны. Большую ставку при этом делали на освобождающиеся в те годы от колониализма африканские страны. Владыка этим и воспользовался. Будучи Председателем Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата и используя возможности международных связей, он пригласил студентов-африканцев из Кении, Уганды, Эфиопии, где Древние Восточные Церкви близки по духу, учению и жизни Православию, для обучения на специально созданном факультете иностранных студентов. Он использовал эту возможность на пользу Церкви, причем сделал это без лишнего шума, но убедительно и результативно. Этим был снят вопрос: «быть или не быть» Ленинградским Духовным школам? Я хорошо помню это время, поскольку по просьбе тогдашнего ректора профессора протоиерея Михаила Сперанского несколько студентов, в числе которых был и я, жили в комнатах вместе с африканцами, чтобы помочь им быстрее освоить русский язык. Нелегко это было.

Владыка в то время особое внимание уделял Духовной Академии и семинарии. Он часто говорил: «Для того, чтобы принести много плодов, надо хорошо знать свое дело». Поэтому он большое значение придавал духовному образованию, церковному просвещению, чинному и благоговейному совершению богослужений. Он стремился внести свой личный вклад в религиозно-нравственное и патриотическое воспитание будущих пастырей. Своим примером и знаниями он покорял и заражал молодых. Это был человек выдающихся способностей. У него была изумительная память: не задумываясь, он мог наизусть сказать, память каких святых в тот или иной день церковного года празднуется. На вступительных экзаменах в семинарию он почти всегда присутствовал. Когда поступающего просили прочитать тропарь своему святому, а тот запинался, владыка сразу же стремился помочь, подсказывая, какого числа память этого святого. Однажды за трапезой у владыки зашел разговор о почитании отца Иоанна Кронштадтского. Один из сотрапезников, желая выделиться тем, что он почитает отца Иоанна, начал много говорить об этом. Владыка Никодим спросил его, знает ли он какое-нибудь песнопение, посвященное праведнику. Получив отрицательный ответ, владыка сразу же прочел тропарь и кондак. А ведь это было еще задолго до канонизации.

Владыка прекрасно знал церковный Устав, любил служить чинно, торжественно, молитвенно. Много стихир знал наизусть. Особенно любил праздник Успения Божией Матери, и Господь сподобил его скончаться в день отдания этого праздника, 5-го сентября. Он часто имел молитвенно-богослужебное общение со студентами и преподавателями в храме Академии и семинарии (с радостью крестил детей молодого духовенства, венчал студентов, рукополагал, совершал монашеские постриги), встречался и беседовал с ними, помогал им в трудных ситуациях, разделял с ними радость академических праздников (на всю жизнь остались в памяти детей духовенства Рождественские елки с участием владыки, его щедрость, гостеприимство).

У него было большое желание возродить дух первого поколения христиан. По его благословению в храме Академии и семинарии дважды в год, в дни памяти святого апостола Иакова, брата Господня, совершалась Литургия святого апостола Иакова. Ему хотелось приблизить богослужение к пониманию прихожан. Он благословлял читать паримии на русском языке (но вместе с тем был категорически против замены славянского языка на русский в богослужебных текстах), требовал, чтобы проповедовали без написанного текста, чтобы во время отпеваний и крещений произносились проповеди. Владыка очень хотел возродить миссионерский дух Православия.

В то время государственная политика была направлена на сокращение и полное уничтожение духовного образования, а стратегия и тактика митрополита Никодима — на улучшение и расширение духовного просвещения. Его мечтой было превратить Академию и семинарию в современные православные церковно-учебные и научные учреждения. От него часто можно было слышать, что надо разбудить духовенство, надо молодых подвигнуть на активную защиту Церкви. Он принимал активное участие в обсуждении многих вопросов на заседаниях Совета Академии, являлся инициатором ряда научно-богословских исследований по актуальным проблемам. По его благословению при Академии была организована Библейская группа по изучению истории и проблемам славянских и русских библейских переводов. Часто вечерами он устраивал для преподавателей Академии и семинарии чаепития, за которыми обсуждались насущные богословские проблемы, животрепещущие вопросы. Это были интересные и весьма полезные встречи. Вместе с Советом Академии митрополит Никодим трудился над дальнейшим развитием православного богословия. Имея возможность по роду своей деятельности бывать за границей, он встречался с известными иерархами и деятелями русского богословия (как например, владыкой Василием (Кривошеиным), отцом Георгием Флоровским). Он живо интересовался историей Русской Православной Церкви в XX столетии. Используя свои богатые знания, он часто проводил беседы с учащими и учащимися по истории Церкви новейшего периода.

В 60—70-х годах повысился интерес мирового общественного мнения к положению Церкви в СССР. Проходят богословские собеседования с лютеранами, католиками, реформатами, расширяются контакты путем обмена делегациями. Встала необходимость защищать Православие в сложных ситуациях, для чего потребовались профессиональные знания, опыт, навыки. Поэтому митрополит Никодим первостепенное значение придавал Духовным школам, семинарам, богословским диалогам. Даже паломнические поездки носили просветительский характер. Помню, была организована такая поездка в Святую Землю для старейших преподавателей Духовной Академии и настоятелей храмов Ленинграда (среди паломников были ректор Ленинградской Духовной Академии и семинарии профессор протоиерей Михаил Сперанский, профессор Николай Дмитриевич Успенский). По возвращении паломники делились воспоминаниями с преподавателями и учащимися. Запомнился рассказ Николая Дмитриевича Успенского о Пасхальном благодатном огне и рассказ отца Михаила Сперанского о Святых местах, особенно о посещении Елеонского монастыря, принадлежащего Русской Зарубежной Церкви. Отец Михаил Сперанский был в 30-х годах репрессирован (и для нас он был живой исповедник веры), а его и всю паломническую группу не впустили в монастырь, да еще собак натравили. Рассказывая об этом, отец Михаил плакал. Спустя десять лет и меня Господь тоже сподобил быть паломником в Святой Земле. Пришлось пережить те же тревожные минуты в этом монастыре. Нашу группу провел туда греческий архиерей, перед этим предупредив, чтобы — «ни слова по-русски, а то спустят собак». Теперь, когда слышатся всякого рода суждения о значении для нас Русской Православной Зарубежной Церкви, вспоминаю рассказ отца Михаила и свой опыт и понимаю, что означало для митрополита Никодима «собрати расточенныя». Еще помню, с какой радостью владыка Никодим говорил о том, что отныне открыта дорога для паломников и монахов из России на Афон.

Он прежде всего молился о том, чтобы Господь умудрил всех. Я не слышал, чтобы владыка спорил о царствующих особах. Он просто приезжал 19 мая в храм святого праведного Иова Многострадального, который очень любил, служил Божественную литургию и молился о упокоении Николая, Александры, Марии, Ольги, Татьяны, Анастасии и Алексия.

Те, кто сегодня пытаются омрачить добрую память о владыке Никодиме, должны четко представлять условия и возможности того времени, в которых приходилось жить и трудиться, прежде чем делать скороспешные выводы.

Митрополит Никодим стремился к единству христиан во исполнение заповеди Господа нашего Иисуса Христа, данной Им перед Своими страданиями: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ин. 17, 21). В подтверждение этого явилась первая в истории официальная встреча представителей Русской Православной Церкви и Старообрядческой Поморской Церкви в Ленинграде, в резиденции митрополита Ленинградского и Ладожского Никодима. Впервые после трехвекового разделения представители этих Церквей встретились не для обличения друг друга, а для того, чтобы в духе христианской любви попытаться найти возможности для взаимопонимания.

Служение единству христиан означало в то время служение единству и целостности страны, укреплению духовных ценностей и христианских заповедей в сердцах людей. Сегодня, когда слушаешь или читаешь новоявленных ревнителей Православия, бывших комсомольских агитаторов, поражаешься узости и ограниченности их богословского кругозора: они нигде, как правило, не ссылаются на слова Господа из Священного Писания, намеренно поддерживают «образ врага», выкапывают какие-то исторические небылицы, а затем интерпретируют их в агрессивном националистическом аспекте, чтобы ради своих корыстных целей настроить человека на обособление, неприязнь, отторжение.

Служение единству Церкви в 60—80-е годы означало противостояние общей государственной политике — горделивому, фарисейскому самовосхвалению и самоутверждению. Надо при этом учесть, что все мероприятия, организатором и вдохновителем которых был митрополит Никодим, в то время проводились под эгидой Русской Православной Церкви. Никогда не шла речь о вульгарной уравниловке, о том вульгарном экуменизме, образ которого сами же нынешние псевдопатриоты создали и пытаются теперь приписать его митрополиту Никодиму. Он был настоящим патриотом, верным сыном России и Православной Церкви. Он сумел так повести дело в межхристианских отношениях, что все стали считаться с русским богословием, с православной духовностью, с русской иконой, с русской религиозной философией.

Вот конкретный пример: в 1961 году Русская и другие Православные Церкви на Ассамблее Всемирного Совета Церквей в Нью-Дели вступили в эту межхристианскую организацию. Это было непростое решение. Сейчас можно слышать утверждение, что, мол, советское правительство заставило Церковь вступить в ВСЦ. Некоторые считают, что это было большой ошибкой. Но для того времени это было большим и важным событием. Теперь хорошо известно, что Хрущев имел твердое намерение изолировать Русскую Православную Церковь, закрыть Духовные школы, разрушить храмы. Он хотел это сделать тихо, чтобы мировая общественность ничего об этом не знала, причем вся государственная машина работала на задачу уничтожения веры в Бога и создания человека нового типа, «советского образца». И в это время Русская Православная Церковь вступает во всемирную христианскую организацию. И не просто вступает, а при вступлении ставит свои, чисто православные, условия. Тогда Всемирный Совет Церквей объединял Церкви, которые верят в Иисуса Христа, и для многих этого было вполне достаточно. Но делегация Русской Православной Церкви настояла, чтобы в основных документах ВСЦ было записано, что ВСЦ объединяет христианские Церкви, которые веруют в Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, и исповедуют Святую Троицу — Отца, Сына и Святого Духа. Ассамблея проголосовала за эту формулу, и шестьдесят деноминаций-Церквей вышли из ВСЦ в знак протеста, а Православные Церкви вошли. Это уже было настоящее православное свидетельство.

На этой Ассамблее делегация Русской Православной Церкви подарила Всемирному Совету Церквей список с иконы Святой Троицы преподобного Андрея Рублева. С того времени эта икона является символом единства всего христианства. Она стоит в часовне в главном здании ВСЦ в Женеве, и всякий входящий — и протестант, и католик, и православный — молится у этой иконы, перед которой постоянно горит лампада. Это — конкретный пример истинного служения единству христиан. Ведь преподобный Андрей Рублев писал икону Святой Троицы по благословению Сергия Радонежского с целью объединить разрозненные силы Руси. Теперь Господь через дерзновенное служение митрополита Никодима вывел икону русского иконописца на всемирное служение. Это одно из свидетельств того, что русская иконография, архитектура, музыка, религиозная мысль имеют мировое значение.

Владыка Никодим говорил, что «наша задача сегодня — почувствовать вкус Православия, его красоту и славу, его величие и необходимость, и не возгордиться: дескать, мы — Святая Русь, избранные, а все остальные — вон. Нет, мы всегда были открыты для диалога, гостеприимны, готовы поделиться своим духовным сокровищем с другими. Если говорить о всемирной миссии Русской Церкви, то ее надо осуществлять со знанием, умело, мудро. Знать свою историю, уметь ее аргументировано и красиво защищать и проповедовать — это великое дело и великий подвиг».

Митрополит Никодим хорошо понимал, какое важное значение в истинном свидетельстве Церкви имеет хорошее светское и духовное образование. Как трудно было в то время защитить тех, кто имел высшее образование и хотел поступить в Духовную семинарию и Академию. Я близко знаком с этой ситуацией, потому что пятнадцать лет был преподавателем, затем секретарем Ученого Совета и инспектором Ленинградской Академии и семинарии — все при владыке Никодиме; вместе с ним решались все важнейшие вопросы жизни Духовных школ и ее питомцев.

Вот человек с высшим образованием подает документы в семинарию. Зная, что из этого будет «шум великий и битва изматывающая», сразу же надо было направить этого человека на прием к митрополиту Никодиму. Если владыка благословлял его учиться, тогда документы поступали в канцелярию и начинались мытарства. Уполномоченный подключал комсомол, партком, военкомат, журнал «Наука и религия», паспортный стол — все, что можно было задействовать. В адрес администрации сыпались угрозы, увещания, предостережения, начинался шантаж родителей, родственников. Вот здесь была неоценима помощь митрополита Никодима. Его авторитет, его настойчивость, его умение убедить действовали неотразимо. Он умел настоять на своем. Эта была настоящая борьба за права верующих, за права человека, за кадры Церкви. За время своего архиерейства в Ленинграде владыка совершил более четырехсот рукоположений. И это в то время, когда в иных епархиях или совсем не рукополагали, или рукополагали очень мало.

Понимая миссию Церкви как служение единству рода человеческого, владыка Никодим стремился все подчинить этой идее. Глубоко веря, что диавол разделяет, а Бог объединяет, что диавол работает активнее через невежество и агрессивность, владыка стремился нести людям мир и свет знаний. Сегодня это особенно актуально.

Православие в России тогда полностью выполнит свою миссию, когда мы все вместе осознаем, что Церковь — это Господь наш Иисус Христос и мы, объединенные вокруг Него верой, надеждой и любовью, почувствуем, что мы все в Единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви, что мы все — и священнослужители, и миряне — в ответе за нравственное, духовное состояние нашего общества; тогда духовное возрождение России пойдет быстрее и успешнее. Наша Церковь богата, у нее есть богатейшая история, накоплен огромный духовный опыт, жизнью отработано литургическое служение, выверена временем вероучительная сторона. Где есть более высокое учение о человеке, чем в Церкви? Только в Церкви. Ей есть что предложить каждому из нас.

Служение владыки Никодима может быть примером подвига для тех, кто стремится послужить Богу и Его Святой Церкви с миром и любовью. Меня могут упрекнуть в идеализации образа владыки Никодима. Возможно. Но для меня и многих моих современников, особенно в то время, он был примером истинного служения на ниве Господней — так служить и так работать Господу могут те, кого Сам Господь избрал.

СЛОВО НА ВСТРЕЧЕ В СПБА,

ПОСВЯЩЕННОЙ ПАМЯТИ ВЛАДЫКИ НИКОДИМА

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства, дорогие братья и сестры!

Сегодня, когда прошло 20 лет со дня кончины митрополита Никодима, я не только размышляю о его значении для моей собственной жизни, но и как профессор Духовной Академии пытаюсь взвешивать его жизнь на весах истории. Какое значение она имела для меня, находившегося 15 лет под благодатным святительским руководством Высокопреосвященнейшего владыки, для других, для Церкви Христовой?

Владыка Никодим родился в 1929 году. В истории Советского Союза этот год был особо примечательным, он даже имеет свое специальное название. Его называют годом великих перемен, годом великого перелома.

Именно в этот год был издан декрет Совета народных комиссаров о положении Церкви. В 1929 году для Церкви закончились времена каких-то поисков, собеседований, надежд…. С этого года началось полное пленение иерархии, священнослужителей, всех вообще верующих людей. Действительно, это был год великого перелома.

В том, 1929 году, и родился Владыка Митрополит Никодим. В том же году родились ныне здравствующие Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий и управляющий ныне Санкт-Петербургской епархией митрополит Владимир (Котляров). В этот год родились еще несколько иерархов, уже почивших и ныне здравствующих. Что это было за поколение, чем оно стало в Церкви, что восприняло на себя, какую миссию несло?

Если говорить о митрополите Никодиме, то о нем сегодня, как вы знаете, много пишут, много спорят. Одни говорят: он вывел Церковь из плена, а другие говорят: он ввел Церковь в какой-то другой мир, в какой-то экуменизм, в какие-то непонятные отношения с властями. И вот вокруг этих двух терминов «вывел» и «ввел» разыгрываются целые баталии, сталкиваются интересы, люди просто доводят друг друга до «белого каления».

Откройте так называемые «независимые православные» газеты или изданные без церковного благословения разного рода брошюры, вроде «Православие или смерть». Что мы только там не встретим! Чаще всего там нагоняют страхи, связывая с Православием смерть, ненависть, раскол, в то время как Православие — это прежде всего жизнь, радость, единство… Уникальность владыки Никодима состояла в том, что он сам был большой оптимист и всех вокруг зажигал и направлял на поиск путей жизни, а не смерти, радости, а не печали и раздоров.

Те, кто сегодня пытаются использовать имя митрополита Никодима для разжигания ненависти и разделения, как правило, фальсифицируют факты. При этом они очень редко используют Священное Писание. Однажды я купил довольно объемистую брошюру, в которой поливают грязью владыку Никодима, и обратил внимание, что на всем ее протяжении Священное Писание процитировано всего один раз. Цитируют главным образом каноны, давая им тенденциозное толкование, изредка святых отцов, в основном же это собственные домыслы, видения, сны, и прочее. И заметьте, почти все они именуют себя свободными, независимыми. Я спрашиваю, от чего или от кого независимые? И когда читаю произвольные толкования канонов или вырванное из общего контекста высказывание святого отца, понимаю — они независимы от соборного голоса Церкви, от всякого послушания Церкви. Фарисей как раз и чувствовал себя свободным от всех духовных правил в храме, как явствует из притчи о мытаре и фарисее (Лк. 18, 10—14).

Для православного человека естественно прежде всего ссылаться на Священное Писание, именно на нем основывать свои рассуждения. И когда я анализирую жизнь митрополита Никодима через Священное Писание, я нахожу аналогии. Вот пророк Моисей вывел богоизбранный народ из плена. Куда он его повел? В пустыню. Зачем? Чтобы, преодолев трудности, избавившись от рабской психологии, этот народ вошел в землю обетованную свободным, чтобы там жить нормальной плодотворной жизнью. Но в книге Чисел мы читаем: «И послал Моисей позвать Дафана и Авирона, сынов Елиава. Но они сказали: не пойдем! разве мало того, что ты вывел нас из земли, в которой течет молоко и мед, чтобы погубить нас в пустыне? и ты еще хочешь властвовать над нами!.. глаза людей сих ты хочешь ослепить? не пойдем!» (Чис. 16, 12—14) Мы видим, среди окружавших пророка Моисея тоже были недовольные, ропщущие… Видимо, таков крест великих людей.

Не таков ли ропот вокруг имени митрополита Никодима, который хотя и не привел людей в землю обетованную, но все же вывел их из материалистического советского плена, из состояния горделивых иллюзий. При этом нельзя считать, что владыка Никодим вывел их в пустыню на умирание. Он не привел людей в никуда. Господь через него вывел Русскую Православную Церковь на достойный международный уровень, на высокий духовный уровень веры и нравственности. Именно этой цели владыка посвятил свою жизнь, для этого трудился, об этом мечтал и каждого, кто имел с ним дело, всегда призывал работать, говоря: «Действуй, шевелись!» Нужно торопиться, нужно спешить, нужно успеть сделать побольше добра, нужно помочь людям идти духовным путем. Не надо стоять, надо двигаться! Нужно сохранить храмы, нужно спасти Духовные школы, нужно укрепить веру православную. Он был полон надежд, оптимизма. Он мечтал, чтобы каждый, кто имел счастье с ним вместе служить у престола Божия и трудиться во благо Церкви, чувствовал бы себя сопричастным к полноте духовной радости.

Я помню, как он, возвращаясь из-за границы, всегда что-то вез в своем большом багаже. Его покои были тогда на первом этаже в Духовной Академии. По традиции, его всегда встречали в вестибюле ректор и инспектор Академии. Бывало, входит радостный, благословит всех и сразу говорит: «Быстро зовите студентов!» И каждому студенту он вручает Новый Завет с толкованием. В то время это был ценный подарок. Надо учесть, что Библию в СССР печатали очень маленькими тиражами, поэтому не все учащиеся духовных школ имели ее в личном пользовании. Многие пользовались Библией, взятой в библиотеке Академии. Ввоз Библии из-за границы также запрещался. И только благодаря смелости и находчивости владыки Никодима учащиеся получали самую необходимую для себя книгу. Сегодня это кажется фактом малозначительным, но в то время это было большим событием.

Глядя на нашу сегодняшнюю жизнь, я снова и снова возвращаюсь к образу владыки Никодима. Скажем, захожу как-то на неделе в один из храмов и покупаю там за пятерку книжку под названием «Козни бесовские» иеромонаха Пантелеимона (тираж 20000 экземпляров). Почитал я эту книжку. Оказывается, вся жизнь человека, все его дни и ночи, и в храме, и на работе, и дома человек находится под властью диавола. Куда бы человек ни посмотрел, что бы он ни делал, все равно будет во власти диавола, никакого тебе проблеска в жизни.

И я вспомнил, как однажды в Великую Пятницу, когда служил владыка Никодим, один батюшка в своей проповеди настолько увлекся кознями диавольскими, настолько, так сказать, тема его поглотила, что он совсем забыл о страданиях Господа и Его искупительном подвиге. Тогда владыка Никодим обратился к нему: «Батюшка, ну ты хоть немножко места оставил бы для Господа, Ангела Хранителя, святых угодников, а то всего человека отдал диаволу, что ж такое, надо и меру знать. Господь своими страданиями и Воскресением вывел нас на свет Божий, к радости, избавил из плена греховного, от власти диавола. Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав».

Вот таким, братья и сестры, запомнил я митрополита Никодима, таким он для меня останется до конца моих дней.

Протоиерей Владимир Сорокин, профессор СПбДА
1999 год

Страница сгенерирована за 0.04 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com