13776 работ.
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Без автора
Глава 5.1.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ВНУТРЕННЕЕ СОСТОЯНИЕ РУССКОГО ОБЩЕСТВА ВО ВРЕМЕНА ИОАННА III
Смерть и завещание Иоанна III. - Договор сыновей Иоанновых при жизни отца. - Титул Иоанна III. - Форма обращений вельмож и служилых людей к великому князю. - Печати. - Казна великокняжеская. - Богатство удельных князей. - Доходы великокняжеские. - Образ жизни великого князя. - Сравнительное положение великих князей московского и литовского. - Князья и бояре в Москве. - Крестоцеловальные записи. - Новые придворные чины. - Двор великой княгини. - Богатство князей-бояр. - Кормления. - Поместья. - Войско в Северо-Восточной и Юго-Западной России. - Приказы. - Города Юго-Западной России. - Магдебургское право. - Внешний вид русского города. - Пожары. - Сельское народонаселение. - Юрьев день. - Сельское народонаселение в литовских владениях. - Бедствия. - Торговля. - Искусства. - Почты. - Церковь. - Ересь жидовская. - Иосиф Волоцкий. - Меры к улучшению нравственности духовенства. - Заботы о грамотности. - Богорадное житие в монастырях. - Поучения. - Материальное состояние духовенства. - Вопрос: следует ли монастырям владеть населенными имениями? Связь русской церкви с восточною. - Состояние православного духовенства в литовских владениях. - Судебник Иоанна III и судебник Казимира литовского. - Народное право. - Общественная нравственность. - Литература.
27 октября 1505 года умер Иоанн III, на 67-м году от рождения, на 4-м - княжения, пережив вторую супругу, знаменитую Софию, только двумя годами и несколькими месяцами. В завещании своем Иоанн, подобно предшественникам, поделил волости между пятью сыновьями: Василием, Юрием, Димитрием, Семеном и Андреем; но старшему, Василию, дано 66 городов, и в том числе самые значительные: Москва, Новгород, Псков, Тверь, Владимир, Коломна, Переяславль, Ростов, Нижний, Суздаль, Муром, кроме того, волости князей Мезецкого, Новосильских, Одоевских, Белевских, Щетинина, Заозерье, Заволочье, Югра, Печора, Пермь Великая, князья Мордовские, вся Вятская земля с арскими князьями, жалованная вотчина князя Бельского (Лух и проч.), Корельская земля с Лопью, лешею (лесною) и дикою, Поонежье и Двинская земля, тогда как всем остальным четверым сыновьям вместе дано менее половины городов, именно только 30. Касательно отношений старшего брата к младшим повторяется обычное выражение: "Приказываю детей своих меньших, Юрия с братьею), сыну своему Василию, а их брату старшему: вы, дети мои, - Юрий, Димитрий, Семен и Андрей, держите моего сына Василия, а своего брата старшего вместо меня, своего отца, и слушайте его во всем; а ты, сын мой Василий, держи своих братьев младших в чести, без обиды". Но касательно определения отношений по владениям находим перемены против распоряжений прежних князей: Василий Темный благословил старшего сына только третью в Москве; Иоанн благословляет старшего сына двумя третями: "Сын мой Василий держит на Москве большого своего наместника по старине и как было при мне, а другого своего наместника держит на Москве, на трети князя Владимира Андреевича, которая была за братьями моими, Юрием и Андреем"; но и в остальной трети, которую прежние удельные князья ведали по годам, теперь старший брат получил также часть: "Благословляю сына своего Василия и детей меньших - Юрия, Димитрия, Семена, Андрея - в Москве годом князя Константина Димитриевича, что был дан брату моему Юрию, да годом князя Петра Димитриевича, что был дан брату моему Андрею Меньшому, да годом князя Михаила Андреевича: держит сын мой Василий и мои дети меньшие на тех годах своих наместников, переменяя пять лет, по годам; а что дан был брату моему Борису в Москве год князя Ивана Андреевича, и тот год приходилось брата моего Бориса детям держать на шестой год вместе; но племянник мой Иван Борисович отдал свои полгода мне, а я отдаю их сыну своему Василию, пусть он держит шестой год вместе с племянником моим Федором Борисовичем". Так распорядился завещатель относительно судных пошлин московских; относительно же тамги и других пошлин старший брат обязан был из них давать младшим только по сту рублей каждому. Потом видим ограничение прав удельных князей в их собственных владениях: "Сын мой Юрий с братьями по своим уделам в Московской земле и в Тверской денег делать не велят; деньги велит делать сын мой Василий в Москве и Твери, как было при мне. Откуп знает сын мой Василий, в откуп у него мои дети Юрий с братьми не вступаются. Что я дал детям своим сельца у Москвы с дворами городскими на посадах; и дети мои на тех дворах торгов не держат, житом не велят торговать, лавок не ставят, купцов с товаром иноземных из Московской земли и из своих уделов на этих дворах не велят ставить: ставятся купцы с товаром на гостиных дворах, как было при мне, и меньшие дети мои в те дворы гостиные и в те пошлины не вступаются. Если в сельцах детей моих меньших и на их дворах городских кто станет торговать съестным товаром, то сын мой Василий этих торгов не велит сводить, но прикащик его берет с них полавочную пошлину. Если случится душегубство в сельцах и городских дворах меньших сыновей моих, то судит большой наместник сына моего Василия; суд и дань над селами в станах московских принадлежат меньшим сыновьям моим, которые ими владеют, но душегубством и поличным эти села тянут к Москве, кроме поличного, которое случится между их крестьянами таком случае судят их прикащики, но докладывают большого наместника московского. Грамоты полные и докладные пишет только ямской дьяк сына моего Василия. Города и волости, доставшиеся в уделы меньшим сыновьям моим, но прежде тянувшие душегубством к городу Москве, и теперь тянут туда же по старине". В ордынские выходы: в Крым, Казань, Астрахань, Царевичев городок (Касимов), для других царей и царевичей, которые будут в Московской земле, на послов татарских назначена тысяча рублей в год; из этой суммы 717 рублей платит великий князь, остальное доплачивают удельные. Иоанн III в своей духовной окончательно решает вопрос о выморочных уделах: "Если кто-нибудь из сыновей моих умрет, не оставив ни сына, ни внука, то удел его весь к Московской земле и Тверской сыну моему Василию; меньшие братья у него в этот удел не вступаются; если же останутся у покойного дочери, то сын мой Василий, наделив, выдает их замуж, а что покойный даст своей жене - волости, села и казну, в это сын мой Василий не вступается до ее смерти".
Новый порядок престолонаследия, по которому дядья должны были отказываться от прав на старшинство в пользу племянников от старшего брата, был подтвержден тем, что Иоанн еще при жизни своей велел старшему сыну Василию заключить договор с следующим за ним братом, Юрием; по этому договору последний обязался держать великого князя господином и братом старшим, держать честно и грозно без обиды; здесь выражение держать господином употреблено в первый раз; в первый раз в договоре между родными братьями младший обязывается держать княжение старшего честно и грозно. Относительно главного условия Василий говорит Юрию: "Придет воля божия, возьмет бог меня, великого князя, и останутся после меня дети, то сына моего, которого я благословлю великими княжествами, тебе держать в мое место своего господина и брата старшего, великих княжеств под ним, под моею великою княгинею и под нашими детьми блюсти и не обидеть, ни вступаться, ни подыскиваться никаким способом". Любопытно, что здесь отец выговаривает себе право благословлять великими княжествами сына, которого хочет, не упоминая ни слова о старшинстве; это право, как мы видели, было ясно высказано Иоанном III в ответе его псковичам: "Разве я не волен в своем внуке и в своих детях? Кому хочу, тому и дам княжество". Хотя в княжение Иоанна III некоторые слабые удельные князья, как, например, Михаил Андреевич Верейский и сын Бориса Васильевича Волоцкого, и решились в духовных грамотах своих назвать великого князя государем, однако сам Иоанн не решился еще заставить младшего сына, Юрия, назвать государем старшего брата, Василия: так еще сильны были понятия о родовом равенстве между князьями! И хотя на деле это равенство уже исчезло, но на словах трудно было еще выразить это исчезновение; отца своего князь Юрий называет государем, но старшего брата назвать так не хочет, хотя и повторяет старинное родовое выражение, что старший брат ему вместо отца.
В грамотах Иоанна Калиты, сколько нам известно, впервые встречаем название великого князя всея Руси. Но это название не употреблялось в сношениях с литовским двором до времен Иоанна III, который после смерти Казимира впервые употребил в сношениях с Александром литовским выражение: "Иоанн (вместо прежнего Иван), божьею милостию государь всея Руси и великий князь владимирский, и московский, и новгородский, и псковский, и тверской, и югорский, и пермский, и болгарский, и иных". Против титула отца своего Иоанн прибавил название великого князя владимирского, псковского, тверского, вятского и болгарского, выключив название ростовского. В сношениях с Ливониею и мелкими владениями немецкими Иоанн принимает название царя всея Руси; потом на подписи грамоты эрцгерцога Филиппа, сына Максимилианова, Иоанн и сын его Василий названы царями Владимира, Москвы и проч.; то же название видим и в списке речей посла Гартингера; в грамоте датского короля Иоанн назван императором; в грамотах к крымскому жиду Захарии Иоанн называет себя царем всея Руси, также великим государем Русской земли. Митрополит в речи своей во время венчания внука Димитрия называет Иоанна царем и самодержцем; летописец говорит, что Иоанн благословил сына своего Василия самодержцем всея Руси. Царем и самодержцем называет Иоанна митрополит Симон в послании к пермичам. Бояре и другие служилые люди в отписках своих к великому князю употребляли такое обращение: "Государю великому князю Ивану Васильевичу всея Руси холоп твой такой-то челом бьет". Знатнейшие люди называются в этих отписках обыкновенными именами, другие - уменьшительными; встречаем - Алексеец, Феодорец, Васюк, но не Алешка, Федька, Васька, как после. Любопытно, что служилые люди из греков употребляют более распространенные обращения в отписках к великому князю; так, Димитрий Ларев Палеолог пишет: "Наияснейшему и вышнейшему господу, господу Ивану Васильевичу, царю всея Руси и великому князю" (следует титул).
К договорной грамоте тверского князя Михаила Борисовича с Иоанном III, заключенной в начале княжения последнего, привешены печати: на печати великого князя московского на одной стороне изображение льва, раздирающего змею, на другой - изображение двух людей: один, с крыльями, держит венок, другой, без крыльев, держит поднятый кверху меч; на печати же тверского князя изображен всадник, скачущий с поднятым кверху мечом и попирающий дракона, что является здесь впервые. К другим грамотам Иоанна III до 1497 года привешены печати с разными изображениями, между которыми нет изображения всадника, попирающего дракона: к меновой грамоте Иоанна с племянниками, сыновьями Бориса Васильевича Волоцкого, написанной в 1497 году, привешена большая печать, на которой с одной стороны впервые видим изображение двуглавого коронованного орла с распростертыми крыльями и когтями, а на другой - изображение всадника, попирающего дракона и копьем прободающего ему горло; подпись вокруг: "Иоанн, божьею милостию господарь всея Руси и великий князь владимирский, и московский, и новгородский, и псковский, и тверской, и угорский, и вятский, и пермский, и болгарский". Мы видели, что Иоанн первый ввел обряд царского венчания, совершенного им над внуком Димитрием.
Если выходы в Большую Орду начали уменьшаться и даже совсем прекращаться еще в княжение Василия Димитриевича и Василия Темного, то усобицы в княжение последнего и тяжкий окуп казанский должны были истощать казну великокняжескую. В других обстоятельствах находился Иоанн III. Нельзя думать, чтоб во время мирных сношений с Ахматом он посылал ему значительные выходы, ибо в противном случае хану не для чего было бы находиться в почти постоянно враждебных отношениях к Москве; расходы на Крым, Казань, Астрахань, на содержание служилых царевичей татарских, оцененные в 1000 рублей, не могли равняться с прежними выходами в пять и семь тысяч; при этом сомнительно, что вся эта тысяча выходила на татарские издержки, и если б даже выходила, то не должно забывать, какие обширные земельные приобретения сделаны были при Иоанне III. Таким образом, в княжение последнего главные расходы прежнего времени, расходы ордынские, уменьшились, а доходы вследствие приобретения обширных и богатых областей увеличились не в меру против прежнего. Отсюда понятно, что Иоанн располагал большими денежными средствами, что казна его была велика, особенно при уменье взять семьсот вместо семидесяти, при расчетливости, которая заставляла при выдаче баранов послам требовать от них шкуры назад. Иоанн в духовной своей отказывает каждому из четырех младших сыновей ларцы с казною, с какою - неизвестно, причем говорит: "А кроме того, что ни есть моей казны у казначея моего и дьяков, лалов, яхонтов, других каменьев, жемчугу, саженья всякого, поясов, цепей золотых, сосудов золотых, серебряных и каменных, золота, серебра, соболей и шелковой рухляди; также что ни есть в моей казне постельной, икон, крестов золотых, золота и серебра, платья и другой рухляди, что ни есть у моего дворецкого и у дьяков дворцовых моих сосудов серебряных, денег и иной рухляди; что ни есть у моего конюшего, ясельничих, дьяков, приказчиков моих денег и рухляди; что ни есть у моего дворецкого тверского и дьяков тверских и приказчиков в Новгороде Великом, у дворецкого, казначеев, у дьяков и приказчиков моих денег и рухляди; да на Белоозере и на Вологде моя казна и где ни есть моих казен - то все сыну моему Василию". Дорогие каменья, жемчуг, золото, серебро и вещи, из этих металлов сделанные, считались предметами, преимущественно и почти исключительно заслуживающими приобретения. Узнавши, что жена Менгли-Гиреева достала дорогую Тохтамышеву жемчужину, Иоанн не успокоился до тех пор, пока не получил ее от ханши; отправляя послом в Крым боярина Семена Борисовича, великий князь наказал ему: "Никак не забудь сказать от меня Хозе-Асану, что если будут у него лалы, яхонты дорогие и жемчуг добрый, то чтоб непременно приехал ко мне сам и привез их с собою". Знаем также, что для Иоанна покупались ковры на Востоке.
Из духовных грамот удельных князей узнаем также, в чем состояло княжеское богатство: оно состояло в венцах царских, челках, ожерельях, украшенных дорогими каменьями и жемчугом, сорочках изукрашенных, перстнях, жиковинах, крестах, иконах, постелях, шитых шелками по камке, взголовьях, подушках, шитых золотом, ларцах - красных, желтых, дубовых, золотых, украшенных костяною работою, колпаках, пуговицах, серьгах, монистах, обручах, напалках (наперстках), мускусницах (где хранился мускус), шубах, кожухах, опашнях, летниках, кортелях, каптурах, накапках, вошвах, поясах, кружевах, одеялах, гривах, спорках с разного платья, подкладках (подволоках) из-под него же, сосудах разного рода - мисах, уксусницах, перешницах, солонках, чарках, ложках, ковшах, кубках, рогах, достоканах, мамаях, сковородах серебряных. Но если богатство великого князя сильно увеличилось по известным причинам, то не было причин, по которым должно было увеличиваться богатство князей удельных; из их духовных видим, что все они оставили после себя долги: князь Юрий Васильевич оставил 752 рубля долгу, самая значительная часть которого была занята под залог разных движимых вещей; занимал он у частных лиц и у монастырей. Гораздо больше долгу оставил князь Андрей Васильевич Меньшой, задолжавший одному великому князю 30000 рублей за ордынские выходы кроме долгов частным людям; князь Михаил Верейский оставил долгу 267 рублей. Впрочем, должно заметить, что князь Юрий и князь Андрей Меньшой Васильевичи были бездетные, у Михаила Верейского сын был в изгнании, а дочери мимо великого князя не смел он отказать своей отчины; вот почему у них не было побуждений жить бережно; князь Андрей, например, проживал все свои доходы и не платил старшему брату выходов в зачет своего удела, который должен был достаться последнему; князь Борис Васильевич, оставляя отчину сыновьям, долгу не оставил; но сын его, умирая бездетным и завещая вотчину великому князю, оставил долгу более 600 рублей. Относительно взимания дани мы знаем, что Иоанн брал со всех волостей новгородских по полугривне с сохи со всякого, кто пашет землю, и с ключников, со старост, и с одерноватых; в 1491 году Тверская земля была описана по-московски в сохи. От времени Иоанна III дошла до нас древнейшая переписная окладная книга именно Вотской пятины Новгородской области, имеющая такое заглавие: "Книги Воцкие пятины писма Дмитрея Васильевича Китаева да Никиты Губы Семенова сына Моклокова лета семь тысяч осмаго (1499 - 1500). А в них писаны пригороды и волости и ряды и погосты и села и деревни великого князя и за бояры и за детми боярскими и за служылыми людми за поместщыки и своеземцовы и купецкие деревни и владычни и монастырские деревни и сохи по новгородцкому. А в сохе по три обжи, А на пригороды, на посады и на великого князя волости, и на села, и на деревни кладено великого князя оброка рубли и полтинами, и гривнами, и денгами новгородскими в новгородцкое число". За этим заглавием следует название уезда, и потом начинается описание погостов. В каждом погосте описывается прежде всего церковь погоста вместе со дворами священно - и церковнослужителей ее и с ее землею или замечается, в какой местности находится церковь погоста и где описана. Потом описываются оброчные волости, села и деревни великого князя, которые во время составления писцовой книги не были ни за кем в поместье. В начале описания каждого селения или каждой группы селений замечается, чьи были прежде эти селения; если прежде они были уже за кем в поместье, то об этом также замечается. Далее описываются волости, села и деревни великого князя, бывшие во время составления описания за разными лицами в поместье, причем замечается, чьи они были прежде. Земли каждого помещика составляют в описании особую группу. Если у какого-нибудь помещика есть земли еще в другом погосте, то об этом замечается. Затем описываются земли: 1) своеземцев и купцов; 2) владыки новгородского; 3) монастырские и церковные; 4) к описанию земель церковных присоединяется и описание земель, составляющих непосредственную собственность священно - и церковнослужителей. Замечается, в каких других погостах Вотской пятины есть еще земли владычни или земли того же монастыря и церкви. При описании каждого селения означается название его (погост, село, сельцо, деревня), собственное его имя, дворы, в нем находящиеся, с поименованием хозяев, количество коробей высеваемого жителями хлеба и количество скашиваемых копен сена, а затем число обж, в которое положена пахотная земля, доход в пользу землевладельца, старый и новый, а равно в пользу посольского или ключника, иногда корм, следующий наместнику, наконец, угодья, существующие при селении. Если жители селения занимаются не хлебопашеством, а другим промыслом, то описание сообразно этому изменяется. По описании известной группы селений, образующих одно целое, приводится итог, в котором показывается: сколько во всей этой группе по старому письму было селений, дворов, людей, обж, сох и какой по старому письму шел доход в пользу землевладельца, а равно посольского или ключника; сколько в сравнении с старым письмом прибыло или убыло по новому письму деревень, дворов, людей, обж; сколько именно по новому письму значится селений различного наименования, дворов, людей, обж и сох; какой будет идти новый доход и по каким статьям и в каком количестве он увеличился или уменьшился в сравнении с прежним временем, какие, наконец, есть угодья. Подобный итог приводится и по описании одного селения, если оно само по себе составляет особенное целое. Но по описании всех земель известного отдела, т. е. великокняжеских или монастырских и церковных, не приводится общего итога за каждый такой отдел; равно не приводится общего итога по целому погосту и по целому уезду.
Соха изменялась по соображению с различными условиями: в краях, где земледелие составляло главный промысл жителей, объем сох расширялся; в краях ремесленных или торговых сокращался; потом соха соразмерялась с качеством почвы: в этом отношении земли обыкновенно делились на добрые, средние и худые; если в соху доброй земли полагалось 800 четвертей, то средней - 1000, а худой - 1200 четвертей. Относительно посадских и слободских тяглых земель сохи измерялись не четвертями, а дворами; и здесь в одном месте в соху шло столько-то дворов, а в другом - более или менее; здесь принималось также в расчет различие средств владельцев дворов, почему сохи разделялись на сохи лучших торговых людей, на сохи средних людей (где число дворов увеличивалось вдвое против торговых) и на сохи младших людей (где число дворов было вчетверо больше против числа дворов в сохе лучших людей). Из пошлин в Иоанново время встречаются названия: померное, роговое, искунное, венцы новоженные, скатертная пошлина. От того же времени дошел до нас устав откупщикам тамги и пятна на Белоозере. Если городской человек - белозерец, или житель подгородных мест (окологородец), или житель какой-нибудь из волостей белозерских привезет товар свой, то таможенники берут со всякого товара по полуденьге с рубля да по полуденьге с саней за церковную пошлину, что берут в Москве. Если белозерец - городской человек купит себе в лавку мед, икру, рыбу, то брать у него с рубля по полуденьге порядного, если же он купит себе в лавку мех, или рогозину, или пошев соли, или бочку, кадь рыбы, или бочку сельдей, то со всего этого поодиначке (с одного) брать по полуденьге с стяга; по стольку же брать с живой коровы, с десяти полотей, с двадцати гусей, с тридцати поросят, с тридцати утят, с десяти баранов, с тридцати сыров, с двадцати зайцев. Здесь любопытно также, что упоминаются зайцы, которых следовательно употребляли в пищу в XV веке. Со льну, луку, чесноку, орехов, яблок, маку, золы, дегтю брать по деньге с воза. С вывозной из Белоозера бочки, или кади, рыбы, меха, или рогожи, или пошева соли брать со всякой по полуденьге. С служилого человека, идущего без товара, пошлины не брать; если же служилый человек станет торговать, то брать с него тамгу и все пошлины, как и с торгового человека. Кто покупает человека в полное холопство (в полницу), тот дает по алтыну с головы наместнику да по алтыну с головы дьяку, который пишет полные грамоты, да по стольку же таможенникам. Кто купит лошадь в рубль или меньше рубля, у того брать от пятна по деньге с лошади, столько же брать и у того, кто продаст. Все торговцы, как белозерцы, так и москвичи, тверичи и новгородцы, должны показывать свой товар таможенникам, не складывая с воза или с судна; если же кто сложит товар прежде явки таможенникам, тот протамжил, товар ему назад, и если этот товар будет стоить два рубля или больше, то взять с него протамги два рубля - рубль наместнику да рубль таможенникам; если товар стоит рубль, то брать тридцать алтын без гривны; если товар стоит больше одного рубля, но меньше двух или меньше одного рубля, то брать по расчету. Если кто купит лошадь без явки, то брать с него пропятенья два рубля - рубль наместнику и рубль пятенщикам. Если белозерец - городской человек купит что или продаст в своем городе, то с того тамги не брать; если же продаст или купит судно, то брать по полуденьге с рубля. С москвича, тверича, новгородца, жителя уделов московских брать тамгу по старине, с рубля по алтыну, да с саней по полуденьге за церковную пошлину и за гостиное. Придет кто с товаром на судне из Московской, Тверской или Новгородской земли, то, сколько у них будет людей на судне, брать со всех по деньге с головы. Кто приедет из Московской, Тверской или Новгородской земли, также из монастырей этих земель, равно как из белозерских монастырей, - всем им торговать всяким товаром и житом в городе на Белоозере, а за озеро не ездить, по монастырям и по волостям не торговать, кроме одной белозерской волости - Углы: здесь быть торгу по старине, а тамгу брать, как берут на Белоозере. Кто ослушается этого запрета, с тех брать с купца два рубля да с продавца два рубля, товар описывать на великого князя, самих виновных отдавать на поруки и ставить перед великим князем; городским же людям - белозерцам и посадским - за озеро ездить торговать по старине. По свидетельству Иосафата Барбаро, при Иоанне III право варить мед и пиво, употреблять хмель сделалось исключительной собственностью казны.
В образе жизни Иоанна мы не видим больших перемен против образа жизни его предшественников. Мы видели, что сам он имел два имени, оба взятые из греческих святцев, - Иоанн Тимофей: Тимофеем он назван был в честь апостола Тимофея, которого память празднуется 22 генваря, день рождения Иоанна, последнее же имя он получил на шестой день, когда празднуется перенесение мощей св. Иоанна Златоустого. Сын его, родившийся 25 марта, в день Благовещения, получил имя Гавриила, которого память празднуется на другой день; но потом получил имя Василия, под которым и известен в истории; он был крещен через 10 дней архиепископом ростовским Вассианом и троицким игуменом Паисием в Троицком монастыре; потом Паисий крестил второго сына Иоаннова, Георгия. В княжение Иоанна III при утверждении единовластия должно было оказаться большое затруднение относительно княжеских браков; сам Иоанн в первый раз был женат на княжне тверской, но при нем же Тверь пала, и князья ее пошли в изгнание; оставались князья рязанские, зависимые на деле, равные по праву князьям московским, но они находились уже в таком близком родстве с последними, которое не допускало новых браков. Таким образом, великий князь должен был заботиться о приискании невест сыновьям и женихов дочерям среди иностранных владетельных домов; но здесь, как справедливо заметила отцу королева Елена, главное затруднение состояло в иноверии. Относительно своего второго брака и брака старшего сына Иоанна великий князь успел избежать этого затруднения, женившись сам на царевне греческой и женив сына на дочери православного воеводы молдавского; но мы знаем, какие следствия имел брак старшей дочери Иоанновой Елены, долженствовавшей оставаться православною в Литве и Польше; понятно, почему Иоанн старался отыскать в Венгрии семейство владетельных князей сербских, православных; старания его на этот счет остались безуспешны, равно как искание женихов и невест в Дании, в Германии; он принужден был уже в последний год жизни женить старшего двадцатипятилетнего сына Василия на Соломониде Сабуровой, выбранной из 1500 девиц, представленных для этого ко двору; отец Соломониды, Юрий, потомок ордынского выходца Мурзы Чета, не был даже боярином; но еще прежде великий князь выдал вторую дочь свою, Феодосию, за боярина, князя Василия Даниловича Холмского; понятно, как неприятно было Иоанну выдавать дочь за одного из служивых князей - бояр, которые уже назывались холопами великокняжескими. Неуспех Иоанна в искании невесты для сына среди княжен иностранных имел важное следствие: иностранная княжна на престоле московском необходимо сближала бы и мужа и подданных с прежним отечеством своим и вообще с Западною Европою, содействовала бы сильнейшему усвоению плодов цивилизации, введению новых обычаев и как в этом, так и в других отношениях имела бы более значения, более влияния по самому высокому происхождению своему. Значение Софии Витовтовны и Софии Палеолог кроме личного характера их много объясняется их происхождением; София Палеолог принимала иностранных послов; после нее, при великих княгинях и царицах из подданных, этого обычая не видим. Воспитанная в тереме, дочь московского боярина или менее значительного служилого человека переносила и во дворец свою теремную жизнь; великий князь, как великий князь, оставался одинок на своем престоле.
В ответе послам императорским Иоанн объявил, что в Русской земле нет обычая показывать дочерей женихам или сватам прежде окончательного решения дела. Тем же послам он отказался объявить о приданом своих дочерей, отозвавшись, что неприлично великим государям вести об этом переговоры, но прежде приказывал своему послу разведать, на сколько тысяч золотых манкупский князь давал приданого за дочерью, которую предлагал в невесты князю Иоанну Иоанновичу. При описании свадьбы дочери великокняжеской Феодосии, выходившей за князя Холмского, говорится о тысяцком, дружке, дружке поддатном, о двух лицах, державших ковер княжой, о конюшем, при котором находились 15 человек детей боярских, о поезжанах жениховых, о священнике со крестом при постели, о лицах, находившихся у саней великой княгини Софии, с которой вместе ехала и невестка, великая княгиня Елена, о свещниках, коровайниках, фонарниках и проч.
Из иностранных источников узнаем, что вследствие известных изменений в отношениях великого князя к дружине и вообще к подданным изменилось и обращение его с ними. Венецианский посол Контарини говорит, что Иоанн имел обыкновение ежегодно объезжать разные области своих владений, и в особенности посещать одного татарина, которого содержал на жалованье на татарской границе для ее охранения.
В то время как Русь Северо-Восточная - государство Московское увеличивалось областями, соединение которых было прочно по единоплеменности и единоверию народонаселения, на западе, по недостатку нравственных и физических сил к сопротивлению на востоке, в то время владетели Руси Юго-Западной, великие князья литовские и короли польские, ослабляемые внутреннею борьбою между составными частями своих владений, не препятствовали образованию на востоке могущественного и враждебного владения, которого государь уже принял титул государя всея Руси и прямо объявил, что Русская земля, находящаяся за Литвою и Польшею искони его отчина и что он хочет ее добывать. В это решительное для всей Восточной Европы время, когда московский князь, освобождаясь окончательно от страха перед Азиею, начинал на нее наступательное движение и усиливался приобретением обширных владений, вырванных из-под рук великого князя литовского, все внимание последнего было обращено не на усиление своего государства прочными приобретениями, но на приобретение соседних престолов для своих сыновей. Иоанн приобретал Новгород, Тверь, Вятку, Пермь, часть Рязани, подчинял себе Казань; Казимир также приобретал орденские земли для Польши и целые королевства для сыновей своих - Богемию, Венгрию; но Иоанн отдал все свои приобретения одному сыну, который через это получил средства к новым приобретениям, тогда как занятие престолов Польши, Литвы, Богемии и Венгрии внуками Ягайла покрыло только мгновенным величием династию князей литовских, не принеся никакой пользы родной стране их, историческое движение которой прекратилось со времени соединения ее с Польшею.
В то время как великий князь московский, становясь единовластителем обширной страны, становился вместе с тем и самовластителем ее, власть великого князя литовского и короля польского никла все более и более; в то время как московский государь самовластно располагал средствами своей страны, соперник его при исполнении своих намерений нуждался в помощи и согласии сеймов, у которых должен был выкупать эту помощь и согласие уступками, должен был постоянно опасаться и гордого прелата, который не преминет в торжественном собрании укорить короля за какую-нибудь меру, невыгодную для материального благосостояния духовенства и могущественного вельможи, который не преминет поднять знамя восстания при первом неудовольствии, и, наконец, собственного войска, которое своевольством своим не преминет испортить поход.
Иоанн московский объявил, что он волен в своих великих княжествах: кому хочет, тому их и отдаст; по смерти Казимира литовского сын его Александр писал князьям и панам Волынской земли, что паны Рада Великого княжества Литовского заблагорассудили оставить его, Александра, в Литве и на Руси для защиты от неприятеля на то время, пока не выберут великого князя. Приглашая волынцев на это избрание, Александр пишет им: "Вспомните, что вы поклялись отцу моему в случае его смерти признать господарем того из сыновей его, которого ваша милость изберете вместе с панами Радою Великого княжества Литовского". Об отношениях литовского великого князя к панам своим радным всего лучше может свидетельствовать письмо его к ним от 21 октября 1503 года касательно отпуска ногайских послов. "Нам кажется, - пишет Александр, - что послов должно отпустить; но мы отдаем дело на рассуждение и решение вашей милости: как признаете за лучшее - отпустить их или задержать, так и сделаете, потому что мы без совета вашей милости ничего в земских делах не делаем".
Мы говорили уже о том, какая перемена в отношениях великого князя к дружине произошла в Московском государстве в княжение Иоанна III. Замечено было также, что в два предшествовавших княжения, Василия Димитриевича и Василия Темного, вступили в службу великих князей московских многие князья, Рюриковичи и Гедиминовичи, которые сохраняли на службе первенствующее положение, именуясь прежде бояр; таким образом, старые московские боярские роды были оттеснены от первых мест княжескими родами. При Василии Темном три из последних занимали самое видное место: Патрикеевы, Ряполовские и Оболенские; то же значение сохраняют две первые фамилии и в княжение Иоанна III; к ним с самого начала присоединяется еще княжеская фамилия Холмских, тверских удельных, вступивших в службу московскую. Князь Иван Юрьевич Патрикеев, большой наместник, наивысший воевода московский, и зять его, князь Ряполовский, пали в борьбе с Софиею; но племянник Ивана Юрьевича, знаменитый ведрошский победитель, князь Даниил Васильевич Щеня, не подвергся опале вместе с дядею. После падения князя Ивана Юрьевича его место, место воеводы московского, занял князь Василий Данилович Холмской, сын знаменитого воеводы Даниила и зять великого князя; а второе по нем место занимал Даниил Васильевич Щеня. Таким образом, князья продолжают первенствовать, и только третье место занимает потомок старой знаменитой боярской фамилии Яков Захарович Кошкин, воевода коломенский, которого брата, Юрия Захаровича, наместника новгородского, мы уже видели в сношениях с Яном Заберезским и в местническом споре с князем Щенею-Патрикеевым перед Ведрошскою битвою. Этот спор и его решение важны для нас опять как доказательство первенствующего положения княжеских фамилий перед боярскими: великий князь, решая спор в пользу князя Щени, велел напомнить Кошкину, что прежде боярин Федор Давыдович уступал также первое место князьям. Какое множество служилых князей было во время Иоанна III, видно из того, что между воеводами, участвовавшими в Ведрошской битве, упоминается одиннадцать князей и только пять имен без княжеского титула. Князья, вступивши в службу к великому князю московскому или его удельным, вошли в состав старшей дружины, боярства, и потому называются боярами. "Пожаловал я своего боярина, князя Василия Ромодановского", - говорит удельный князь Михаил Верейский в своей духовной; под духовною Иоанна III читаем: "Тут были бояре мои: князь Василий Данилович да князь Данило Васильевич". Несмотря на то, однако, князья стоят выше бояр; грамота бояр московских к панам литовским начинается так: "От князя Василия Даниловича, воеводы московского, и от князя Даниила Васильевича, воеводы Великого Новгорода, и от Якова Захарьича, воеводы коломенского, и от всех князей, и от бояр, и от окольничих, рады (думы, совета) Иоанна, божьею милостью государя всея Руси, братии и приятелям нашим, Войтеху, бискупу виленскому, и Николаю Радзивилловичу, воеводе виленскому" и проч. Из членов древних боярских родов московских кроме Кобылиных - Кошкиных в княжение Иоанна III находились на виду: из рода Акинфовых - упомянутый выше боярин Федор Давыдович, потом боярин Петр Федорович Челяднин, оба двоюродные внуки знаменитого Федора Свибла от двоих братьев - Ивана Хромого и Михаила Челядни; линия же самого Свибла прекратилась по смерти бездетного сына его, Семена. Из фамилий, особенно выдавшихся при Василии Темном, продолжают иметь значение Басенок и Ощера, преимущественно последний, пользовавшийся большою доверенностью великого князя и употреблявший, по свидетельству летописца, во зло эту доверенность; одинаковому нареканию подвергается Григорий Андреевич Мамон, которого отец был можайским боярином; наконец, с важным значением являются Ховрины, потомки греческого князя Стефана, выехавшего из Тавриды, боярин Владимир Григорьевич и сыновья его - Иван Голова и Дмитрий Владимирович, казначей великокняжеский. Мы видели, что паны литовские, предполагая или желая предполагать в Москве такие же отношения, какие существовали у них, стали пересылаться о государственных делах с боярами московскими; Иоанн допустил эту пересылку, ибо видел, что иногда она может быть полезна, когда, например, нужно было, по его выражению, задрать литовское правительство насчет какого-нибудь дела; но как он смотрел на эту форму, видно из речи посла, отправленного им в стан к сыну Димитрию: "Отец твой, господин, велел тебе сказать: прислала Рада литовская к нашим боярам грамоту, и я, против той грамоты, от своих бояр написал к литовской Раде грамоту, а какову я грамоту к ним писал, и я с нее послал к тебе список, чтобы тебе та грамота была ведома".
© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.