13776 работ.
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Без автора
Глава 3.7.
В 1522 году на Виленском сейме король Сигизмунд объявил, что так как до сих пор в Литве нет никаких письменных статутов и суд производится по обычаям и по произволу судей, отчего проистекают частые жалобы, то он, король, вознамерился изданием общего для всех статута прекратить этот беспорядок. Статут был написан на русском языке, утвержден в 1529 году и начал действовать с 1 генваря 1530 года. Он состоит из тринадцати отделов: в первом отделе (о персоне господарской) повторяется давнее постановление, что никто не наказывается по заочному обвинению и несправедливый обвинитель терпит то же самое наказание, какое готовил обвиненному. Еще в 1509 году король приговорил с панами радами: если отец изменит, то имущество его идет на государя; захочет ли государь что дать детям изменника или не захочет-это зависит от его милости. Если будет несколько братьев неразделившихся и один из них изменит, то теряет долю, которая ему приходилась, в остальном же имении волен государь, захочет ли оставить его во владении других братьев или нет; если же братья были разделены, то изменник теряет свою долю, другие же братья удерживают свои. В статуте говорится, что имущество изменника, родовое, выслуженное и купленное, - все идет на короля, а не отдается ни детям, ни ближним; если отец уйдет в землю неприятельскую, оставив на родине детей неотделенных, то имение идет на короля; отделенные же дети или братья изменника удерживают свое имущество, если будет доказано, что они не участвовали в измене. Составители ложных бумаг и печатей королевских сжигаются огнем. За насилие уряднику королевскому, при отправлении его должности причиненное, - смертная казнь. Повторяется прежнее постановление, что родственники и слуги преступника не терпят никакого наказания. Все подданные королевские без различия состояний и богатства судятся одним судом. Король, находясь в Польше, не раздает литовских имений и не подтверждает прежних пожалований; раздача эта и подтверждение происходят тогда только, когда король находится в Литве вместе с панами радами, на общем сейме. В исках по имуществам полагается десятилетняя давность. Второй отдел заключает в себе постановления о земской обороне, третий-о шляхетских правах, четвертый-о семейных отношениях. Касательно имущества жен и их состояния по смерти мужей развиваются древние положения, которые мы видим в обеих половинах Руси, или ограничиваются вследствие требований государственного интереса. Если муж захочет жене своей записать вено, то должен оценить все свое имущество и записать вено в третью часть цены, за приданое, принесенное женою (противко внесеня); сравним слова нашего Молечкина, который в своей духовной благословляет жену вотчинами своими за ее приданое. Когда после этого муж умрет, оставит детей, а жена пойдет за другого мужа, то дети могут выкупить у нее записанное отцом их вено, заплативши ей ту сумму денег, в какую оно было оценено; если же дети не захотят выкупать вена, будут дожидаться смерти матери своей, то наследуют после нее это вено, но обязаны по ее смерти отдать приданые ей деньги тому, кому она в духовной их откажет, вено же свое она не может никому отказать; если детей не будет, то родственники мужа поступают точно так же. Муж волен отказать жене всю свою движимость (рухомыя речи), золото, серебро и проч., кроме оружия; из стад, рабов и скота может отказать только третью часть, потому что это не считается движимым, но состоящим при имении. Кто, выдавая дочь замуж, хочет дать за нею деньги, тот прежде всего пусть смотрит, третья часть зятнина имения стоит ли точно денег, которые он дает за дочерью; если не стоит, то пусть отец на эти деньги купит имение и даст его дочери. Жена, получившая от мужа вено, по смерти его не вступившая в другой брак, имеющая взрослых сыновей, пользуется только своим веном, а сыновья владеют всем имуществом отцовским, с которого отправляют земскую службу; но если жена не имеет вена, то пользуется ровною частию имущества с сыновьями; если же пойдет замуж, то часть свою должна оставить детям и без всякого вознаграждения. Принимая во внимание вред, причиняемый государству бездетными вдовами, которые владеют всем имением мужей своих, тратят его в ущерб мужним наследникам, и службы с этих имений при женском управлении отправляются не так, как следует, король постановил: бездетная вдова получает только вено; если же вена не имеет, то пользуется третьею частью имущества до своей смерти или до замужества, в каковых случаях и эта третья часть переходит к родственникам мужа. Если муж, умирая, поручит детей своих и имущество кому-нибудь из своих приятелей, хотя бы чужому человеку, тогда последний опекает детей и имущество, а жена умершего пользуется только своим веном. Если же кто умрет, не поручивши детей своих никому, то жена заботится о детях и управляет всем имуществом до совершеннолетия детей; когда дети вырастут, то мать пользуется равною с ними частию имущества; если же будет иметь одного сына, то ему уступает две части, а сама остается при третьей. Если жена, будучи опекуншею детей, пойдет замуж, то опека переходит к родственникам покойного мужа. Дурное управление имуществом детским, доказанное на суде, также лишает ее права оставаться опекуншею; если нет родственников, то король или паны назначают чужого доброго человека опекуном. Если родители, выдавши одну дочь замуж, умрут, оставя других дочерей в девицах, то последние получают точно такое же приданое, какое получила сестра их; если родители в духовном завещании определили количество приданого за дочерьми, то завещание имеет силу; если же завещания нет, то все имущество оценивается, и цена четвертой части его отдается дочерям; если даже будет одна дочь при многих братьях, то она получает цену всей четвертой части, и наоборот, если будет много сестер при одном брате, то все они получают одну четвертую часть, разделивши ее поровну. Подданная Великого княжества Литовского, вышедшая замуж в чужую землю, в Польшу или Мазовию, не может наследовать недвижимого имущества во владениях литовских. Девушка, вышедшая замуж без воли отцовской или материнской, лишается наследства, если бы даже была одна дочь у отца: имение переходит к родственникам. Если девица-сирота, несовершеннолетняя, выйдет замуж без согласия дядей или братьев, то лишается имения родительского; если бы она была совершеннолетняя, а братья или дядья нарочно не позволяли ей выходить замуж, то она должна обратиться с жалобою к другим родственникам или к правительству, с их разрешения выходит замуж и не теряет своей доли имущества; без согласия же родственников и правительства, хотя и совершеннолетняя выйдет замуж, лишается своего участка. После брата в отцовском имуществе наследуют только братья, в материнском же и сестра имеет ровную с ними долю. За непочтительное обращение родители имеют право лишать детей наследства, но не иначе как давши знать об этом правительству и представив законные причины; отец, лишивший наследства сына и не имеющий других детей, должен две части имущества оставить родным, а третьего может распорядиться по произволу. Вдова, вышедшая замуж с веном от первого мужа, от второго уже не может иметь вена, но по смерти его пользуется одинаковою с детьми частию имущества; если же нет детей, тогда пользуется до смерти своей третьею частию имущества. Король дает обещание не выдавать вдов и девиц насильно замуж. Пятый отдел статута заключает статьи об опеке: ответственность опекуна определяется согласно с древними положениями, которые встречаются в Русской Правде; в том же отделе говорится, что всякий может распоряжаться в завещании имением купленным или движимым; не могут делать завещания несовершеннолетние, монахи, дети, от отцов не отделенные, люди, в чужой власти находящиеся, преступники, помешанные. Здесь важное различие между Западною и Восточною Русью, ибо в последней начиная с договора Олега с греками наследство по завещанию предшествует наследству по закону, последнее открывается только тогда, когда умерший не оставит после себя завещания, и завещатель в своей духовной распоряжается одинаково произвольно имуществом наследственным и благоприобретенным. В литовском же законодательстве мы видим, что можно было завещать только благоприобретенные и движимые имущества. Думают, что все славяне, а по примеру их и литовцы всегда отвергали завещания, которые явились вследствие влияния римского начала, вследствие влияния канонического права. Но положим, что даже завещания и в Олеговом договоре могли явиться вследствие влияния римского начала, ибо говорится о руси, живущей в Империи, служащей у императора; почему же восточные славяне так легко уступили влиянию канонического права, а западные поддались ему с таким трудом? По нашему мнению, ограничение завещания у западных славян и в Литве явилось вследствие раннего преобладания сословного и государственного интереса над личным произволом отца-завещателя, чего не было в Руси Московской. В шестом отделе говорится о судопроизводстве: воевода, староста или державец королевский должен в своем повете выбрать двух земянинов, людей добрых и веры достойных, и привести их к присяге, и когда ему самому нельзя будет судить, то эти присяжные вместе с его наместником судят по законам, данным всей земле. В суде никто не смеет отказаться отвечать и требовать переноса дела к королю или к сейму; если же после решения дела которая-нибудь сторона чувствует себя обиженною, то может требовать переноса дела на суд королевский или в отсутствие короля на суд сеймовый; паны радные для этого суда обязаны съезжаться в Вильну два раза в год. В седьмом отделе говорится о насилиях, причиненных шляхте: за наезд на дом с целью убийства виновный казнится смертью, из имения его платится головщина ближним убитого, кроме пени, следующей в казну королевскую; если б даже хозяин дома не был убит, спасся бегством, то наезжик казнится смертию, а за наезд платится из его имения. Если наезжик или помощник его будут убиты обороняющимся хозяином, то последний не только не отвечает, но еще получает вознаграждение из имения убитого наезжика; таким образом, законодательство XVI века твердо держится постановления Русской Правды. За насилие, совершенное над женщиною или девицею, преступник казнится смертию, но обиженная может спасти ему жизнь, объявив желание выйти за него замуж; за убийство отца, матери, брата, сестры-смертная казнь; за разбой на дороге также; за убийство шляхтича из имения преступника платится родным убитого сто коп грошей да в казну королевскую сто коп. Кто укрывает преступников и помогает им, наказывается точно так же, как и они сами. Отделы осьмой и девятый говорят о решении споров по землевладению; здесь, между прочим, определено, что свидетелями не могут быть ни жиды, ни татары, а только христиане исповедания латинского или греческого, но и между христианами к свидетельству допускаются только те, которые исповедаются и приобщаются каждый год и пользуются хорошею славою. В отделе десятом говорится об имуществах, которые в долгах, и о залогах. В отделе одиннадцатом определяется, что должно платить за убийство простых людей и за раны, им нанесенные; здесь же постановлено, что жид и татарин не могут иметь рабов-христиан; но татары держат ту челядь, которая дана им вместе с дворами от предков королевских; вольный человек ни за какое преступление не может быть обращен в рабство; если во время голода господин выгоняет от себя челядь невольную, не желая ее кормить, и она сама себя прокормит, то становится вольною; происхождение невольников четвероякое: 1) стародавнее невольничество и происхождение от невольных родителей; 2) плен; 3) если кто будет выдан другому на смерть и будет просить неволи вместо смерти; 4) женитьба на невольной женщине и выход замуж за невольника. В двенадцатом и тринадцатом отделах говорится о воровстве: если шляхтич в первый раз будет обвинен в воровстве без поличного, то обвиненный должен очистить себя присягою; если будет обвинен в другой раз также без поличного, тогда присяга одного его уже недостаточна; с ним вместе должны присягнуть два шляхтича, пользующиеся доброю славою; при третьем обвинении должны присягать с обвиненным шесть шляхтичей; а при четвертом обвинении обвиненного вешают. Вора с поличным пытают три раза в один день, и если он с пытки не повинится, то обвинитель должен заплатить ему за каждую муку по полтине грошей; если же он умрет на пытке, не повинившись, то обвинитель платит за него головщину, смотря по званию умершего; если обвиненный в силу чародейства не чувствует мук на пытке, то обвинитель присягает и получает от обвиненного вознаграждение за покраденные вещи. Гораздо прежде издания статута король Сигизмунд с панами радами постановил о пересуде: если кто на ком что-нибудь ищет и не доищется, тот, на ком искали, не платит пересуда; но если кто на ком ищет и доищется, то выигравший дело платит пересуд: от рубля-десять грошей, от десяти рублей-рубль грошей, от ста рублей - десять рублей грошей.
Касательно народного права замечателен договор новгородских и псковских наместников с ливонскими немцами в 1509 году; прежде, сказано в договоре, когда ехал новгородский посол к магистру, то магистров проводник в Нарве брал с него по рублю; точно так же и новгородский проводник брал с магистрова посла в Иван-городе по рублю; теперь этого рубля не брать с обеих сторон, давать проводника безденежно; так же в Новгороде до сих пор брали с магистрова посла и в ливонских городах с новгородского посла подворное; вперед послам с обеих сторон давать подворье даром. В договоре 1521 года определено: если будет тяжба у Новгорода с немцем в каком-нибудь ливонском городе, то тут же дело решается, если предмет спора не выше десяти рублей; если же иск больше чем в десяти рублях, то новгородца с немцем в ливонских городах не судить, но отдать ответчика-новгородца на поруки или держать под стражею и дать знать об этом наместникам новгородским, которые положат срок, когда обоим тяжущимся стать на съезде, на реке Нарове, на общем острове; к этому сроку оба правительства высылают судей; так же поступать и в уголовных случаях: немца в Новгороде, а новгородца в Немецкой земле не казнить, а ставить на съезде перед общими судьями. Если на общем суде присудят крестное целованье, то целовать ответчику. В договоре с ганзейскими городами 1514 года определено: потерпят новгородские купцы на море какой-нибудь вред от лихих людей и эти лихие люди будут из 70 городов ганзейских, то 70 городов ищут лихих людей и, нашедши, казнят смертью, а товар новгородский отдают новгородским купцам; если лихие люди будут не из 70 городов, то ищет правительство новгородское; потерпит вред немецкий купец на земле и воде новгородской, то наместники новгородские ищут лихих людей и, сыскавши, казнят их смертию, а товары отдают купцам. Услыхавши о таких случаях, о разбоях, купцов новгородских не сажать в тюрьму в семидесяти городах, а немецких купцов не сажать в тюрьму в новгородских городах. Положит новгородец с немцем товар на одно судно и случится с этим товаром беда на море, то оставшимся товаром делиться новгородцу с немцем без хитрости, по крестному целованию; прибьет новгородское судно ветром к немецкому берегу или немецкое судно к новгородскому берегу, то суда эти, обыскав, отдавать на обе стороны, а брать с них перейма от десяти рублей по рублю. В переговорах с императорским послом Герберштейном великий князь велел высказать такое положение относительно безопасности послов: "В обычае меж великих государей послы ездят и дела меж их делают по сговору на обе стороны, а силы над ними никоторые не живет. От прародителей наших, и при отце нашем, и при нас от королей польских послы ездили и дела великие делывались на обе стороны, уговоря. Да как придет на добрый конец, и они, дела сделав, без зацепки прочь пойдут; а которые дела не придут на доброе согласие, и они и, не сделав дела, прочь пойдут безо всякие ж зацепки". Но в отношении к татарам это правило, как мы видели, не соблюдалось.
Заметим некоторые случаи Василиева княжения, которые могут дать нам понятие о нравах и обычаях времени. В летописях записаны подробно церковные торжества, в которых великий князь принимал самое деятельное участие. Так, при описании отпуска святых икон во Владимир после их возобновления говорится, что великий князь праздновал тот день светло и радостно с высшим духовенством, князьями и боярами, пир устроил большой, милостыню священникам и нищим роздал на город. В 1531 году великий князь по обещанию построил церковь Иоанна Предтечи на старом Ваганькове: сам первый начал работать, за ним плотники; церковь выстроили в один день и в тот же самый день освятили; великий князь присутствовал с семейством, боярами и множеством народа, вероятно, Василий исполнил этим обет свой, данный пред рождением сына Иоанна. Освящение церкви в селе Коломенском великий князь праздновал три дня, дарил митрополита и братьев своих. В памятниках все чаще и чаще встречаются известия о братчинах, или складчинных пирах, по случаю праздников. В своем месте было замечено, что происхождение этого обычая надобно искать во временах дохристианских. По особым условиям, о которых будет речь ниже, братчины или братства в Юго-Западной Руси получили после особенное развитие и значение.
В 1525 году судил суд великий князь Василий; тягались из Юрьева новой слободки митрополичьи крестьяне, Климко Насонов и товарищи его с людьми Акинфа Чудинова-Козлом, Сухим, Хромым и другими; Климко жаловался: "Козел с товарищами загнали у нас с поля животину, четыре коровы да двадцать овец, к себе в деревню; и я, Климко, с товарищами приехали к тому Козлу бить челом, чтоб нам животину нашу отдали, но Козел с товарищами начали нас бить и собаками травить; я, Климко, с двумя товарищами поутекали, но третьего товарища, Добрынку Андреева, Козел и его товарищи убили до смерти и неведомо где дели, а всего грабежу у Добрынки и с нашею животиною взяли на четыре рубли и на шестнадцать алтын". Ответчики и господин их Акинф Чудинов запирались и хотели с своей стороны обвинить истцов, но обвинений своих не могли доказать, почему великий князь их обвинил и велел на Козле с товарищами взыскать 4 рубли 16 алтын да за Добрынкину убитую голову четыре рубли, да за долг, который остался на Добрынке, и судебные убытки и отдать Климку с товарищами. - В 1513 году великий князь дал такой приказ в Белозерские волости старостам, десяцким и всем крестьянам: "Били мне челом старцы Ниловой пустыни, чтоб мне велеть их беречь от воров и от разбойников: и вы бы их берегли от лихих людей, от воров и от разбойников, накрепко, чтоб им не было обиды ни от какого человека. А который старец начнет жить у них в их пустыне бесчинно, не по их уставу, и я им велел того старца выслать вон; а не послушает их старец, от них вои не пойдет по моему приказу, и велят вам старцы того чернеца выслать вон, вы бы его выкинули вон, чтоб у них не жил". - Из жития св. Даниила Переяславского узнаем, что на дороге между Москвою и Переяславлем происходили сильные разбои, разбойничал какой-то Симон Воронов.
По смерти известного псковского дьяка Мисюря Мунехина нашли в его казне тетради, в которых было записано, кому что на Москве дал-боярам, дьякам, детям боярским; все это великий князь велел взыскать на себя; родственники Мисюря были вызваны в Москву, любимый подьячий его, Артюша Псковитин, был на пытке.
Со времен великого князя Василия начинается ряд подробнейших описаний Московского государства, принадлежащих иностранным путешественникам, преимущественно послам; этот ряд открывается знаменитыми комментариями Герберштейна. По иностранным известиям, браки у жителей Московского государства устраивались родителями жениха и невесты; молодые люди высших сословий обыкновенно до самого брака не видывали невест своих, потому что для женщин высших сословий считалось делом приличия вести затворническую жизнь. Очень редко посещали они церкви, еще реже показывались гостям-мужчинам, разве только старикам, которых нельзя было подозревать в излишней любезности. Впрочем, в известные праздничные дни позволялось женщинам и девушкам собираться на луга, качаться на качелях, петь песни с прихлопыванием в ладоши. Здесь нас останавливает известие, что женщины очень редко ходили в церковь; если принимать это известие, то оно объяснится тем, что почти у каждого сколько-нибудь богатого человека была своя домовая церковь, вследствие чего знатные женщины действительно могли очень редко ездить на богомолье в соборные, монастырские и другими всеми посещаемые церкви. Герберштейн первый пустил в ход рассказ, что русские женщины упрекали в холодности мужей, если те их не били; то же самое говорит он и о слугах, которые думали, что господа сердятся, если не бьют их. Герберштейн жалуется также на лень и спесь значительнейших людей, не умевших при этом в известных случаях поддерживать собственное достоинство. Будучи умеренны в пище, они не были умеренны в питье. Богатые люди вели жизнь сидячую; ходить пешком считалось неприличным.
Знатные люди имели многочисленную служню из рабов и свободных. И свободный служитель проводил обыкновенно всю жизнь у одного господина, потому что если он оставит последнего против его желания, то никто другой не возьмет его; но и господин, дурно обращающийся с хорошим слугою, приобретает дурную славу, и никто из свободных людей не пойдет к нему в услужение. Перед смертию господа обыкновенно отпускают рабов на волю; но те, освободившись, тотчас закабаливаются в холопство другим господам, взявши с них деньги. Отец может закабалить своего сына; если последний получит свободу, то отец может закабалить его в другой, третий и четвертый раз, после же четвертого раза кабалить не может. Казнить смертию как свободных, так и несвободных людей может один великий князь. Случаи смертной казни вообще бывали редки, ибо за воровство редко казнили смертию, даже за убийство редко, если только оно не было совершено для грабежа; употреблялись пытки-битье по пятам, обливание холодною водою, вколачивание деревянных гвоздей под пятки. Взятки были в явном употреблении. Герберштейн жалуется на хитрости жителей Московского государства в торговле, на их страсть торговаться, тянуть дело и особенно обвиняет в этом жителей собственно Московской области, хваля псковичей за противоположный обычай. Он оставил описание боев, которыми в его время потешались молодые люди в Москве: на обширной площади сходились они и начинали биться на кулачки, стараясь ударять противника в самые чувствительные места, так что часто выносили мертвых из толпы. В праздничные дни рабочее народонаселение, отслушав обедню, возвращалось к своим обычным занятиям, потому что простому народу запрещено употребление пива и меда, исключая самых главных праздников-Светлого воскресенья, Рождества Христова, Троицына дня и некоторых других.
Герберштейн оставил нам описание русской одежды XVI века, в которой нам легко узнать кафтан, подпоясанный под живот кушаком, красные короткие сапоги не доходили до колен. Из русских памятников довольно подробное перечисление одежд и украшений женских и мужских находим в духовном завещании удельного князя Димитрия Ивановича: накапки женские, саженные жемчугом, запушье подволочное сажено жемчугом на бели на камке червчатой, саженье шубы женской, сажено жемчугом с дробницею на бели, монисто золотое, цаты с яхонтами и жемчугом, чело кичное с тем же украшением, переперы кичные серебряные золоченые, ожерелье на цках золотых, серьги, жиковины женские - все это, украшенное жемчугом и каменьями дорогими, монисто с крестами, иконами и пронизками, запонки с переперами, чичаки золотые; мужское саженое платье: ментени атласные с кружевом, а кружево сажено жемчугом, однорядки скорлатные, колпаки-столбуны с жемчугом, чоботы, саженные жемчугом. Упоминаются также в духовной сосуды золоченые через грань, на крышах у которых были разные изображения: у одного - городок, у другого-птица; кубки золоченые и незолоченые с пупышами, травами и достокановым делом, сосуды в виде вола, лодки, петуха, рога, чары, ковши с литыми зверями и узорами, мисы, блюда, блюдо лебяжье, блюдо гусиное, рассольники, горчишники, тарели, ложки, ставцы, солонки, перечницы, уксусницы, сковороды золоченые. Из завещаний можно иметь понятие только об одежде и столовом серебре, в описании кончины Василиевой упоминается о креслах, на которых больной великий князь сидел подле постели.
Мы видели вещи, поименованные в завещании княжеском; теперь взглянем на завещание богатого купца, на вещи, которые в нем поименованы: "Благословляю дочь свою Ульяну иконою Благовещения на золоте да другою иконою складною 12 праздников, серебром обложенною; да Ульяне же даю торлоп куний, летник камчатный, шубку зеленую, ожерелье бобровое наметное, летник новый мухояровый червчатый, летник изуфряный, кортел хребтовый белый. Другую дочь, Анну, благословляю тремя иконами на золоте; даю ей лахань медную, рукомойник, три котла поваренных, куб винный с трубою. Меньшую дочь, Прасковью, благословляю пятью образами на золоте. Даю всем трем дочерям своим восемь оловянников и кружек и мушором, да оловянничек медный, да судки столовые оловянные, да четыре сковородки медные белые; теще своей дал шубу кунью ветхую; дочерям-шубу кунью, шубу белью, однорядку лазоревую брюкишную, охабень багровый, два ларца, коробью новгородскую, 9 блюд оловянных, четыре шандана железных стенных да два шандана стоячих медных; дочери Прасковье-котел медный пивной; дочери Анне - чарку серебряную, и цена чарке два рубля". Герберштейн оставил нам краткое описание домов, которые, по его словам, имели обширные и высокие сени, но низкие двери, так что входить нужно было, непременно нагнувшись. В каждой комнате в переднем углу находились изображения святых, или писаные, или литые.
В Западной Руси начальство препятствовало церковному суду, укрывая от него преступников, и тем вредило нравственности. Назначенный митрополит Иосиф жаловался королю, что многие из русских людей живут незаконно, женятся, не венчаясь, детей крестить не хотят, на исповедь не ходят, а когда он посылает за ними слуг своих, то войты, бурмистры, радцы, мещане не выдают их на суд; король разослал грамоту, чтоб вперед этого не было. В уставных грамотах державцам и тиунам жмудских волостей король говорит, что подданным его в этих волостях урядники причиняют великие неправды и непомерные тяжести, так что многие люди с земель своих прочь разошлись и земель пустых много осталось. Относительно обычаев в Западной Руси дошла до нас запись (лист) знаменитого гетмана литовского, князя Константина Острожского, данная пред вступлением его во второй брак с княжною Александрою Слуцкою. Принужденный отложить свадьбу по причине похода к Минску, князь Константин обязывается вступить в брак немедленно по возвращении с королевской службы, если только тому не воспрепятствуют болезнь или новое назначение от короля. Родственники невесты обязаны дать за нею наличными деньгами тысячу золотых червонных венгерских да приданое, приличное ее знатному происхождению, стоящее не менее трех тысяч коп грошей литовской монеты. Князь Константин с своей стороны обязывается, взявши деньги, записать жене вено на своих отчинах, которыми прежде записания этого вена не может распоряжаться-другому записывать их, продавать, дарить; вено должно состоять из третьей части всех вотчин княжеских. Детей от второго брака князь Константин обязывается держать так же, как и сына от первого-Илью: по смерти отца они получают равную долю наследства с этим старшим братом. При исполнении этих обязательств сторона неисполнившая обязана заплатить 8 тысяч коп грошей: 4000-другой стороне и 4000-королю.
Литература продолжала быть по преимуществу церковною, а мы уже видели, какие вопросы занимали русскую церковь в княжение Василия, видели главных деятелей при решении этих вопросов и труды их. В 1508 году преставился знаменитый отшельник Нил Сорский, поднявший при Иоанне III вопрос о монастырских имениях. Постриженник Кириллова Белозерского монастыря, Нил провел несколько лет на Афонской горе и в монастырях константинопольских, изучил здесь творения св. отцов пустынных, руководствующие к созерцательной жизни, и, возвратившись в отечество, старался ввести эту жизнь среди русских иноков; предание Нила ученикам дошло до нас; выпишем из него несколько мест, из которых ясно будет видно направление учителя.
"Сие же от св. отец опасне предано есть нам, - говорит Нил, - яко да от праведных трудов своего рукоделия и работы, дневную пищу и прочие нужные потребы себе приобретаем. Делати же дела подобает под кровом бывающая. Аще ли же не удовлимся в потребах наших от делания своего, то взимати мало милостыни от христолюбцев, нужная, а не излишняя. Стяжания же, яже по насилию от чужих трудов собираема, вносити отнюдь несть нам на пользу. Како бо можем сохранити заповеди господни, сия имеюще: хотя7щему с тобою судитися и одежду твою взяти, отдаждь ему и срачицу, и прочая елико таковая, страстни суще и немощни; но должны есмы, яко яд смертоносен, стревати и отгоняти. В купли же потреб наших и продаянии рукоделий подобает не отщетевати (не убытчить) брата, паче же самим тщету приимати. Излишняя же не подобает нам имети. А еже просящим даяти и заемлющих не отвращати, сие на лукавых повелено есть, глаголет великий Василий. Не имея излише нужные потребы, не должен есть таковый даяния даяти; и аще речет: не имам, несть солгал, глаголет великий Варсонофий. Явлен бо есть инок он, иже не подлежит творити милостыню; той бо откровенным лицем может рещи: се мы оставихом вся и в след тебе идохом. Пишет же св. Исаак: нестяжание вышши есть таковых подаяний. Сосуды златы и серебряны и самые священные не подобает нам имети, такожде и прочая украшения излишняя, но точию потребная церкви приносити. - Наипаче во время молитвы подобает подвизатися поставити ум глух и нем, якоже рече Нил Синайский, и имети сердце безмолствующе от всякого помысла, аще и отнюдь благ является, глаголет Исихий Иерусалимский. И понеже речено есть, яко благим помыслом последующе, лукавии входят в нас: того ради подобает понуждатися молчати мыслию и от мнящихся помысл десных, и зрети присно в глубину сердечную, и глаголати: господи Иисусе Христе, сыне божий, помилуй мя. И тако глаголи прилежно, аще стоя, или седя, или лежа, и ум в сердце затворяя, и дыхание держа, елико мощно, да не часто дышеши, якоже глаголет Симеон, новый богослов. А еже рекоша сии святии держати дыхание, еже не часто дыхати, и искус вскоре научит, яко зело пользует к собранию умному. О сущих в предъуспеянии и доспевших в просвещение рече (св. Григорий Синаит): сиа не требуют глаголати псалмы, но молчание и неоскудную молитву и видение. Святый же Исаак о сицевых высочайшая пиша, поведает тако: егда бывает им неизреченная иная радость, и молитву от уст отсецает, престанут бо тогда, рече, уста и язык и сердце, иже помыслом хранитель, и ум, чувством кормчий, и мысль, скоролетящая птица и бесстудная; и не к тому имать мысль молитву, ни движение, ни самовластие, но постановлением наставляется силою иною, а не наставляет, и пленением содержится в час оный, и бывает в непостижных вещех, иде же не весть".
Не раз упоминали мы о великокняжеском дьяке Мисюре Мунехине, который долгое время заведовал делами Пскова. Как все Лучшие, грамотные люди того времени, Мунехин питал сильную склонность к монастырской жизни; в 40 верстах от Пскова, на немецком рубеже, отыскал он убогий, никем не знаемый монастырь Печерский, стал о нем заботиться, ездить туда по праздникам со многими людьми и кормить братию, распространил, обстроил монастырь, который с тех пор, по словам летописца, стал славен не только на Руси, но и в Латыне, т. е. в Немецкой земле, до самого моря Варяжского. К этому-то Мисюрю обращался со своими любопытными посланиями Филофей, инок Елизарова монастыря; в одном из них Филофей касается вопросов, которые особенно занимали тогда грамотных людей. Мы видели, что и Максим Грек должен был вооружиться против веры во влияние звезд; Филофей вооружается против того же: звезды, говорит он, не имеют влияния на судьбу мира и людей; если бог сотворил злые дни и часы, то за что же злые люди будут подвержены мучению? Не виноваты они, что родились в злые часы; надобно уповать на вседающаго бога, а звезды не помогут ни в чем, ни придадут, ни отнимут; Филофей утверждает также, что нет разности считать годы от сотворения мира или от Рождества Христова; вооружается против латинов; наконец касается значения Московского государства: два Рима пали, третий есть Москва, четвертому не быть. Другое послание Филофея к Мисюрю касается мер, которые умный дьяк употреблял против распространения моровой язвы, а именно: он загораживал дороги, печатал дома, мертвые тела приказывал хоронить в отдалении от города.
Владыки по-прежнему поучали, народ; летописец, описывая приезд архиепископа Макария в Новгород, говорит: "Просветившись силою божиею, он начал беседовать к пароду повестями многими, и все чудились, как от бога дана была ему мудрость в божественном писании, так что все разумели, что он говорил". Митрополит Даниил в послании к одному епископу определяет, в чем должно было состоять пастырское поучение: "Не о себе учити или от своего разума составляти что, но от свидетельства божественных писаний". Впрочем, по свидетельству иностранцев, проповедь не была в употреблении; причиною тому было опасение, чтоб проповедник не сказал чего-нибудь еретического. Об этом свидетельствует и приведенное наставление митрополита Даниила, который в собственных поучениях остается верен предложенному правилу: поучения эти обыкновенно наполнены выписками из сочинений св. отцов. Зная отношения Даниила, как осифлянина, к Вассиану Косому, мы не удивимся, встретивши в одном поучении митрополита увещание к правительству действовать против еретиков: "Подобает божиим слугам многое попечение иметь о божественных законах и соблюдати род человеческий невредимо от волков душепагубных и не давати воли людям, зло творящим. Осуждаются воры, разбойники и другие злодеи; казнят людей, поправших и оплевавших образ земного царя; тем большею ненавистию должно возненавидеть хулящих сына божия, бога и пречистую богородицу. Блюдись от волков, блюдись от псов, блюдись от свиней, блюдись от злых делателей, блюдись, да не разобьют и не съедят стада Христова, о чем не малый дашь ответ на страшном суде Христове. Блюдись, чтоб, угождая людям, не погубить себя и других". Любопытны в поучениях Даниила указания на некоторые обычаи времени, например: "Великий подвиг творишь, угождая блудницам, платье переменяешь, сапоги у тебя яркого красного цвета, чрезвычайно узкие, так что сильно жмут ноги, блистаешь, скачешь, ржешь, как жеребец, волосы не только бритвою вместе с телом сбриваешь, но и щипцами с корнем исторгаешь, позавидовавши женщинам, мужеское свое лицо на женское претворяешь, моешься, румянишься, душишься, как женщина... Какая тебе нужда носить сапоги, шелком шитые, перстни на пальцы надевать? Какая тебе выгода тратить время над птицами? Какая нужда множество псов иметь? Какая похвала на позорища ходить? Мы не только носим шитые шелком сапоги, но даже под рубашкою, где никто не видит, некоторые носят дорогие пояса с золотом и серебром".
© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.