13776 работ.
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Без автора
Вторая книга. Главы 10-12.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Гай хочет поставить в храме свою статую. Отношение Петрония к его приказу.
1. Император Гай до того возгордился своим счастьем, что сам себя считал Богом и требовал, чтобы другие также величали его Богом. Точно так же, как он у собственного своего отечества похищал лучших и благороднейших людей, он простирал свои злодейства и на Иудею. Он послал Петрония во главе войска в Иерусалим для того, чтобы водворить в храме его статуи, и дал ему инструкцию: в случае какого-либо сопротивления со стороны иудеев самих противоборцев убить, а весь остальной народ продать в рабство. Но Бог принял на себя заботу об этих приказаниях. Петроний, выступил из Антиохии против Иудеи с тремя легионами и многими сирийскими союзниками. Одна часть иудеев не придавала еще значения слухам о войне; другая же часть, которая верила этим слухам, не знала, как обороняться, и находилась в большом затруднении. Вскоре, однако, страх сделался всеобщим, ибо войско уже стояло у Птолемаиды.
2. Птолемаида лежит на границе Галилеи, на большой равнине. Это приморский город, окруженный горами: с восточной стороны, на расстоянии шестидесяти стадий от города, возвышается галилейский горный хребет, к югу, в ста двадцати стадиях, - Кармил; на севере, через сто стадий, - высокая гора, прозванная местными жителями Тирийской лестницей. В двух стадиях от города протекает очень маленькая речка Вилей, где находится памятник Мемнона и близ которой открывается весьма замечательное место, величиной в сто локтей. Оно имеет вид котловины, и из нее добывают стеклянный песок, который, как ни исчерпывается массами останавливающимися судами, каждый раз вновь восстанавливается, так как ветры, как будто нарочно, пригоняют туда извне сверкающий песок; накопляясь в яме, он быстро превращается в стекло. Но еще более удивительным кажется мне то, что стекло, которым изобилует эта местность, имеет свойство вновь превратиться в песок. Такова природа этой местности.
3. Иудеи между тем собрались с женами и детьми в Птолемаидскую долину и трогательно умоляли Петрония пощадить отечественные обычаи, а затем и их собственную жизнь. Огромное число просящих и настойчивость их просьб произвели на него такое впечатление, что он оставил в Птолемаиде войско и статуи, сам отправился в Галилею, созвал весь народ и влиятельнейших лиц, каждого в отдельности, в Тивериаду и здесь, поставив им на вид могущество римлян и угрозы императора, пытался доказать им, насколько несправедливо и неразумно их желание. Все подчиненные народы поставили рядом с другими богами также и статуи императора, а если одни только они будут сопротивляться такому порядку, это будет равносильно почти бунту, связанному вдобавок с оскорблением личности императора.
4. Когда же они сослались на их закон и предания отцов, которые запрещают ставить не только человеческое изображение, но даже и божественную статую, и не только в храме, но и вообще в каком бы то ни было месте страны, Петроний им возразил: "В таком случае и я должен исполнить закон моего повелителя, иначе, если я, ради вашего благополучия, нарушу его, я сам, и вполне заслуженно, погибну С вами буду бороться не я, а тот, который меня послал, потому что и я, равно как вы, нахожусь в его власти". На это весь народ воскликнул: "Мы готовы умереть за закон". После того как Петроний, восстановивший порядок, спросил их: "Так вы в таком случае хотите вести войну с императором?", иудеи возразили: "Дважды в день мы приносим жертвы за императора и римский народ, но если он хочет еще поставить свои статуи, то он должен прежде всего принести в жертву весь иудейский народ. Мы со своими детьми и женами готовы предать себя закланию". Удивление и сострадание овладело Петронием, когда он увидел их несокрушимое благочестие и неустрашимое мужество перед смертью. Тогда он распустил народ, не добившись от него ничего.
5. В один из следующих дней он частным образом пригласил к себе самых влиятельных представителей, а затем вновь собрал народ. То просьбами, то добрыми наставлениями, больше, однако, угрозами и напоминаниями о могуществе римлян, о гневе Гая и о его собственном вынужденном положении как подчиненного он снова пытался воздействовать на народ. Но когда все это не привело ни к какому результату, Петроний, имея в виду еще ту опасность, что страна может остаться незасеянной (так как в продолжение протекших уже пятидесяти дней посевного времени люди оставались праздными), в последний раз созвал народ и обратился к нему со следующими словами: "Я хочу лучше рискнуть: или мне с божьей помощью удастся разубедить императора - тогда я вместе с вами буду радоваться нашему спасению; или же его гнев разразится - тогда ради столь многих я охотно пожертвую своей жизнью". Провожаемый горячими благословениями, Петроний уехал, взял свое войско из Птолемаиды и возвратился в Антиохию; оттуда он немедленно написал императору, что после своего вторжения в Иудею он, не решаясь на поголовное истребление населения, должен был уступить его настойчивым мольбам, оставить его закон неприкосновенным и отказаться от исполнения данной ему инструкции; иначе ему придется погубить всю страну вместе с ее жителями. Ответ императора на это письмо гласил не очень милостиво: он угрожал смертью Петронию за столь нерадивое отношение к его приказу. Но доставщики этого письма были три месяца задержаны бурями в море, между тем как другие посланцы, привезшие известие о последовавшей между тем смерти Гая, имели счастливое плавание; таким образом, случилось, что Петроний уже двадцать семь дней имел в своих руках письмо с этим известием, когда получено было первое обращенное к нему письмо.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Правление Клавдия и царствование Агриппы. Смерть Агриппы и Ирода. - Дети, которые остались после них.
1. После того как Гай, процарствовав три года и восемь месяцев, был убит, расположенные в Риме войска потащили на трон Клавдия. Сенат между тем, по предложению обоих консулов, Сентия Сатурнина и Помпония Секунда, возложил охрану города на оставшиеся верными ему три легиона, собрался в Капитолии и решил за жестокости Гая начать войну с Клавдием. Имелось в виду достигнуть одного из двух: или восстановление старого аристократического правления, или же избрание на престол вполне достойного человека посредством голосования.
2. Как раз в это время Агриппа находился в Риме. Он был приглашен сенатом на совещание, но вместе с тем звал его к себе из лагеря и Клавдий, который также желал воспользоваться его услугами. Агриппа видел, конечно, что Клавдий силой уже сделался императором, и отправился поэтому к последнему. Тогда Клавдий уполномочил его изложить перед сенатом его виды и намерения. Против своей воли он был войском возведен на престол, и теперь он, с одной стороны, считает несправедливым пренебрегать рвением солдат, с другой же стороны, он еще не считает свое счастье обеспеченным, так как уже одно призвание к верховной власти приносит с собой опасности. А потому он, если ему суждено будет стать во главе государства, намерен держать скипетр мягкой рукой, как добрый приятель, а не как тиран; он будет довольствоваться честью титула и предоставит народу право участил во всех государственных делах, ибо если мягкость и кротость не была бы даже свойственна его натуре, то уже одна смерть Гая будет вечно носиться перед его глазами и напоминать всегда об умеренности.
3. Так говорил Агриппа. Ответ сената гласил:"В надежде на войско и благонадежных граждан они добровольно не подчинятся рабству". Когда Агриппа донес Клавдию об этом ответе, он послал его вторично со следующим заявлением: "Я ни в каком случае не оставлю тех, которые присягнули мне в верности, а потому я против воли готов на борьбу с теми, с которыми мне меньше всего хотелось бы бороться. Но нужно все-таки выбрать место для сражения вне города: было бы грехом из-за их гибельного решения запятнать кровью граждан святыни родного города". Агриппа и это заявление доложил сенату.
4. Тогда один из солдат, стоявших до сих пор на стороне сената, обнажил свой меч и произнес:"Товарищи! Зачем нам убивать своих же братьев и губить близких нам людей, стоящих за Клавдия, когда мы имеем такого государя, про которого нельзя сказать ничего худого, и несем столь священные обязанности по отношению к тем, против которых нас вооружают?" С этими словами он быстро прошел через собрание и увлек за собой к выходу всех остальных солдат. Патриции, видя себя оставленными солдатами, пришли в страх; когда же не осталось больше никакого спасения, они бросились вслед за ними к Клавдию. У самых ворот они были встречены толпой солдат, которые, желая показать свое рьяное усердие и тем отличиться перед повелителем, набросились на них с обнаженными мечами.
Те, которые открывали шествие сенаторов, неминуемо погибли бы еще прежде, чем Клавдий успел бы узнать о буйстве солдат, если бы Агриппа не поспешил к нему и не представил ему всю опасность положения. Он дал ему понять, что если он не усмирит солдат, обрушившихся с таким остервенением на патрициев, то он, потерявши все, что придает блеск трону, останется царем пустыни.
5. Эти увещевания побудили Клавдия обуздать ожесточение войска. Он дружелюбно принял сенат к себе в стан и, немного погодя, отправился вместе с ним для принесения Богу благодарственной жертвы за полученное владычество. Вскоре после этого он вознаградил Агриппу всем царством, на которое последний мог претендовать по родственному праву, и прибавил ему еще области Трахонею и Авран, уступленные Августом Ироду, а также царство Лизания. 06 этих дарах он объявил народу в приказе, а сенату он велел вырезать эту дарственную грамоту на медных досках и возложить их на Капитолий. И брату Агриппы, Ироду, который женитьбой своей на Беренике сделался также и его зятем, император подарил царство Халкиды.
6. Скоро от таких обширных владений к Агриппе хлынуло много богатств, и он употребил их не на маловажные предприятия. Он начал окружать Иерусалим такой крепкой стеной, что если она была бы окончена, римская осада не могла бы иметь никакого успеха. Но прежде чем стена достигла своей вышины, он умер в Кесарии после того, как он три года был царем и столько же лет перед тем тетрархом. Он оставил трех дочерей, прижитых им с Кипрой: Беренику, Мариамму, Друзиллу и одного сына Агриппу, от той же самой жены. Так как последний был еще слишком молод, то Клавдий опять превратил Иудею в римскую провинцию и посылал туда в качестве правителей сначала Куспия Фада, а за ним Тиберия Александра, при которых народ хранил спокойствие, так как те не посягали на туземные обычаи и нравы. Вскоре умер также Ирод, царь Халкиды, и оставил от дочери своего брата, Береники, двух сыновей: Береникиана и Гиркана, а от прежней своей жены, Мариаммы, - родного сына, по имени Аристобул. Другой брат Агриппы, называвшийся также Аристобулом, умер частным человеком, оставив одну дочь, Иотапу. Все они, как выше было упомянуто, были потомки Аристобула, сына Ирода. Самого же Аристобула, равно и брата его Александра, Ирод прижил с Мариаммой и, хотя был их родной отец, лишил их обоих жизни. Потомки Александра царствовали в Великой Армении.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Частые волнения при Кумане, которые подавляет Квадрат. Феликс-правитель Иудеи. - Агриппа взамен Халкиды получает большое царство.
1. После смерти Ирода, господствовавшего в Халкиде, Клавдий отдал его царство его же племяннику, молодому Агриппе, сыну отца того же имени; наместничество же над Иудеей после Александра получил Куман. При нем опять стали происходить волнения, причинившие иудеям новые бедствия. Когда народ к празднику опресноков стекался в Иерусалим, римляне поставили на галерее храма когорту, так как они всегда имели обыкновение во время праздников держать войско под оружием, дабы предостерегать собравшийся народ от возмущения. Случилось тогда, что один из солдат поднял вверх свой плащ, неприличным нагибанием тела обратился к иудеям задом и издал звук, соответствовавший принятой им позе. Возмущенная этим поступком вся громада иудеев бурно потребовала от Кумана наказания солдата. Юноши же, легко поддающиеся увлечению, и некоторая часть народа, не отличавшаяся буйным характером, открыли нападение; они собрали камни и начали бросать их в солдат. Куман побоялся наступления со стороны всего народа и вызвал для подкрепления множество тяжеловооруженных воинов; как только последние появились на галереях, иудеев объял панический страх; они бросились вон из храма по направлению к городу. Но от этого в выходах произошла такая страшная давка, что свыше десяти тысяч человек было растоптано и раздавлено. Так праздник превратился для всего народа в день плача, и каждый дом наполнился воплями и рыданиями.
2. За этим несчастьем последовало другое волнение, вызванное фактом открытого грабежа. На дороге у Бет-Хорона разбойники напали на багаж императорского слуги Стефана и разграбили его. Куман приказал сделать набег на близлежащие деревни и забрать в плен их жителей за то, что они не преследовали и не задержали разбойников. При этом случае один солдат, найдя на дороге Священное писание, разорвал его и бросил в огонь. Иудеи были этим потрясены, точно вся их страна стояла в пламени. Движимые каким-то религиозным страхом, они машинально, как по сигналу, устремились все в Кесарию к Куману и настойчиво просили его не оставить безнаказанным человека, который так дерзко надругался над Богом и законом. Куман видел ясно, что народ не успокоится, если ему не будет дано удовлетворение; он потребовал к себе солдата и приказал вести его к казни через ряды его обвинителей. После этого иудеи разошлись.
3. Немного позднее произошло столкновение между галилеянами и самаритянами. Возле одной деревни, Гемы, лежащей в большой самарийской равнине, был убит один из многочисленных иудейских пилигримов, отправившихся на праздник в Иерусалим, родом из Галилеи. Множество галилеян собралось вследствие этого вместе пойти войной на самаритян. Влиятельные же граждане Самарии, напротив, обратились к Куману с убедительной просьбой, прежде чем зло сделается неисправимым, прибыть в Галилею и наказать виновников убийства, так как только таким образом можно будет убедить народ рассеяться еще до начала боя. Но Куман из-за текущих дел, которыми он как раз был занят, не обратил внимания на эту просьбу и отпустил ходатаев без определенного ответа.
4. Весть об убийстве привела в большое волнение также иерусалимскую массу. Она перестала интересоваться праздничным торжеством и быстро двинулась к Самарии, даже без всяких предводителей и не обращая внимания на увещевания властей, старавшихся удержать ее. Во главе этого буйного разбойничьего похода стали известный Элеазар, сын Диная, и Александр, которые напали на ближайшие к Акрабатской топархии самарийские деревни, убили всех жителей, не щадя никакого возраста, а сами деревни предали огню.
5. Тогда только Куман с отрядом всадников - так называемых себастийцев выступил из Кесарии на помощь подвергшимся нападению. Многих из людей Элеазара он захватил в плен, а большую часть убил. К остальной же народной массе, ринувшейся в поход против самаритян, поспешили самые знатные граждане Иерусалима, одетые все в траур, с покрытыми пеплом головами и заклинали их возвратиться домой, дабы этим мстительным походом против самаритан не вызвать вторжения римлян в Иерусалим. Пусть сжалятся они над своим отечеством, храмом, над своими же женами и детьми и не рискуют всем из-за мести за одного галилеянина. Вразумленные этими увещеваниями, иудеи разошлись. Но многие, в надежде остаться безнаказанными, обратились к разбойничьему ремеслу. Грабежи и мятежные попытки со стороны более отважных бойцов распространились по всей стране. Вследствие этого выдающиеся представители Самарии отправились к Уммидию Квадрату, правителю Сирии, в Тир и просили его не оставить без наказания опустошителей страны. Туда прибыли также знатнейшие иудеи, в том числе первосвященник Ионатан, сын Анана, которые заявили, что хотя первоначальный повод к беспорядкам дан был самаритянами, совершившими убийство, но ответственность за дальнейший ход событий падает на Кумана, уклонившегося от наказания виновников этого убийства.
6. Квадрат утешил обе стороны обещанием все в точности расследовать, как только он прибудет в их края. Когда же он вскоре после этого прибыл в Кесарию, то приказал всех, захваченных Куманом живыми, предать распятию. Отсюда он отправился в Лидду, где допросил самаритян и, схватив восемнадцать иудеев из числа тех, которых он заподозрил в участии в войне, приказал казнить их топором. Двух других знатных лиц совместно с первосвященниками, Ионатаном и Ананием, равно как сына последнего, Анана, и еще некоторых высокопоставленных иудеев он вместе с первыми людьми Самарии послал к императору. В то же время он приказал Куману и трибуну Целеру также отплыть в Рим для того, чтобы лично дать ответ перед Клавдием за происшедшие события, После всех этих распоряжений он посетил еще Иерусалим и, убедившись, что масса с полным спокойствием празднует день опресноков, возвратился обратно в Антиохию.
7. В Риме император выслушал Кумана и самаритян. Агриппа также находился в Риме и очень тепло заступился за иудеев, так как Куман тоже имел много сильных защитников. Самаритяне признаны были виновными; треть знатнейших из них император приказал казнить; Кумана он отправил в изгнание; Целера же он приказал доставить закованным в кандалах обратно в Иерусалим и предоставил иудеям пытать его, волочить по городу и затем отрубить ему голову.
8. После этого император послал Феликса, брата Палласа, наместником над Иудеей, Галилеей, Самарией и Переей. Агриппу он перевел из Халкиды в большее царство, отдав ему прежнюю тетрархию Филиппа, а именно; Батанею, Трахонею и Гавлан, присоединив к ним также царство Лизания, равно и бывшую эпархию Вара. Процарствовав тринадцать лет, восемь месяцев и двадцать дней, император Клавдий умер и оставил своим престолонаследником Нерона, которого он, околдованный хитростями своей жены, Агриппины, назначил своим преемником, несмотря на то что от первой жены своей, Мессалины, имел родного сына, Британника и дочь Октавию, соединенную им браком с Нероном. От другой жены, Петины, он имел дочь Антонию.
© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.