Вышеславцев Б. П., Кризис индустриальной культуры. I. 1.Трудовая теория ценности

Существует мнение, что Маркс был великим ученым, который что-то новое открыл и этим открытием осчастливил народные массы. В какой же области науки лежат творческие заслуги Маркса?

Основатель «научного социализма» и «экономического материализма» казалось бы должен доказать свою творческую силу и оригинальность прежде всего в сфере науки социальной, и в частности в сфере экономики. И вот приходится сказать, что ни одна почти из экономических теорий Маркса не является его открытием и ни одна из них не оправдалась на опыте и не удержалась в современной экономической науке и современной социологии. Мы покажем это на двух его фундаментальных теориях: на теории трудовой ценности* и на теории прибавочной ценности. Обе они тесно связаны, и Маркс думает, что первая обосновывает вторую. Теория трудовой ценности всецело заимствована у буржуазного экономиста-классика Адама Смита и у Рикардо, она давно подвергнута критике и признана в настоящее время совершенно несостоятельной. Основная идея этой теории состоит в том, что меновая ценность вещи определяется исключительно количеством затраченного на нее труда.

В ежедневной жизни мы сталкиваемся с вопросом: что определяет цену вещи, цену товара? почему одна вещь дорога, а другая дешева? что является мерилом дороговизны и дешевизны? Вопрос этот фундаментален для социальной экономики, ибо он лежит в основе обмена, а без обмена не может существовать разделение труда и взаимодействие людей, составляющие содержание социальной жизни.

199

Проблема эта не проста и уже давно заинтриговывает научную любознательность. Обмен предполагает равноценность обмениваемых вещей (ибо никто не обменяет дорогую вещь на дешевую). При всем различии они в чем-то равны. Но как можно признать равными столь различные вещи, как кусок камня и кусок хлеба, как золотую монету и живую лошадь? Ответ Маркса: это таинственное равенство есть равенство затраченного труда. Ценность есть кристаллизованный труд. Равная ценность вещей означает равное количество вложенного в них труда.

Естественно, встает возражение: но возможен ведь бесполезный труд, бессмысленный труд («сизифова работа»), рукопись графомана, бездарная поэма - в нее может быть вложен огромный труд, не создающий никаких ценностей? На это Маркс отвечает так: конечно, труд предполагается такой, который производит полезности, т. е. потребительные ценности, - не бесполезный труд. (1)

Это немаловажная предпосылка: ведь она означает не более и не менее как то, что существует ценный и неценный труд и что ценность труда определяется полезностью произведенной вещи, а вовсе не затратой труда. Мы сразу встречаемся здесь с другим понятием ценности, которое было установлено до Маркса, с которым он должен был считаться и которому предстояло сыграть большую роль в экономической науке: это понятие полезности, или потребительной ценности. (2) Не оно ли является в конце концов последним критерием ценности вещей и товаров? Многие экономисты именно так и думают.

Классики политической экономии, Адам Смит и Рикардо, считают тоже, конечно, полезность (способность удовлетворять потребности, способность быть объектом человеческого интереса) первоосновой всякой экономической ценности: но такое понятие ценности недостаточно: для понимания экономических процессов обмена необходимо еще ввести понятие меновой ценности. Так возникает у них классическое противопоставление «потребительной ценности» и «меновой ценности». Потребительная ценность (полезность) воздуха, воды, со-

1 Marx. Kapital 1. Bd. 4 Aufl. 8. Все цитаты далее по этому изданию с указанием тома и страницы*.

2 Т. е. ценности вещи в смысле ее годности для удовлетворения потребностей человека, для потребления.

200

лнечного света - может быть огромной, тогда как их меновая ценность может оставаться бесконечно малой или никакой. Прудон называет это «основным экономическим противоречием». И Маркс всецело воспринимает это классическое противопоставление. (1)

Но если потребительная ценность (полезность) совсем не совпадает с меновой ценностью и часто даже ей обратно пропорциональна, то что же определяет эту «меновую ценность», эту цену товара? Ответ Адама Смита и Рикардо гласит: ценность определяется количеством затраты труда.

Маркс всецело следует за «буржуазными экономистами»: «То общее, в силу чего можно обменивать товары, есть их ценность, их меновая ценность»**. Она определяется количеством затраченного труда. Но что означает количественное измерение труда? Оно означает измерение труда исключительно его продолжительностью во времени (Zeitdauer, Arbeitszeit), т. е. количеством часов, дней, «трудодней», без всякого внимания к качественным различиям труда и к его формам: «продукты труда... редуцируются все вместе к одинаковой человеческой работе, к абстрактной человеческой работе». Товары суть «только сгустки безразличной человеческой работы, т. е. затраты человеческой рабочей силы без всякого внимания к форме этой затраты». За основу берется средняя работа, не та или другая индивидуальная (более или менее интенсивная), но «обыкновенная средняя общественная рабочая сила». Таким образом Маркс приходит к результату: «как ценности, все товары суть только определенные массы сгущенного рабочего времени» «кристаллы этой общественной субстанции, т. е. труда». (2) При этом труд понимается чисто материалистически, как физиологическая затрата рабочей силы, как «расходование» (Verausgabung) человеческого мозга, мускулов, нервов, рук и проч.» (3) Идея какого-либо «одухотворения» труда в материализме Маркса, конечно, отсутствует.

Однако такое обезличение и обескачествование имеет свои границы: Маркс не мог не заметить, что существует

1 Потребительная ценность без меновой - это воздух, вода. девственная почва и т.д. (Кап. 1, 17)*.

2 Кап. 1, 4, 5. 6. Конечно, говорит Маркс, в цене товаров заключена не только работа, но и материя природы (Naturstoff), или, по слову William Petty: труд есть их отец и земля их мать, однако в определении ценности играет роль только фактор труда***.

3 Ibid. 13. 10****.

201

квалифицированный труд, что труд электротехника или чертежника качественно отличается от труда землекопа. От этого затруднения он весьма быстро попытался отделаться посредством замечания, что всякая квалифицированная работа (Komplizierte Arbeit) сводится здесь для измерения к простой средней работе, она есть «помноженная простая работа»* и ее цена устанавливается, следовательно, пропорционально посредством простого умножения количества средней работы (1).

Но что такое эта простая средняя работа? Ее ведь вовсе не существует нигде, это бесплодная абстракция. Какую работу и чью работу мы должны взять за единицу измерения? Уж если искать такую единицу труда, то это должна быть самая примитивная, низшая работа, но спрашивается: какая именно? Означает ли такого рода измерение, что один «трудодень» электротехника оценивается как пять «трудодней» землекопа? Но тогда почему именно брать за единицу работу землекопа, а не углекопа, или грузчика, или кочегара, или земледельца? Это остается абсолютно произвольным, как произвольным остается и все помножение. На какое число должны мы помножить работу углекопа или даже электротехника, чтобы получить ценность трудового дня Эдиссона? Ясно, что здесь не существует никакого объективного критерия измерения.

В этом пункте теория Маркса терпит свое первое, а в сущности и окончательное крушение, и это в силу другого, еще более решающего соображения. В самом деле: один «трудодень» электротехника объявляется равноценным пяти «трудодням» землекопа; но на каком основании? ведь ценность, как провозгласил Маркс, определяется исключительно продолжительностью труда независимо от его формы, а потому все трудодни должны быть принципиально равноценны! Если же они оцениваются различно, то, следовательно, существует совсем другой качественный принцип оценки, оценивающий труд по его плодам, по ценности тех продуктов, которые он производит, а вовсе не по количеству затраченного времени (2)

Сталин всячески подчеркивает различие квалифицированного и неквалифицированного труда. Тарифные став-

1 Ibid. II.

2 В советской Конституции сказано: «Каждый по своим способностям. Каждому по его трудам». Но способности качественно различны и труд качественно различен и не сводим к количеству.

202

ки должны соответствовать этому различию. Они отправляются от прожиточного минимума, определяющего вознаграждение за низшие формы труда и увеличивают эту сумму для высших квалифицированных форм труда: по усмотрению государства-работодателя «нельзя терпеть, чтобы машинист на ж.-д. транспорте получал столько же, сколько переписчик». Сталин отрицает всякую «левацкую уравниловку» (Сталин. Вопросы ленинизма). И в этом он вполне нрав, но этим самым отрицается и вся трудовая теория ценности, измеряющая последнюю исключительно продолжительностью труда «независимо от формы». Это и есть недопустимая «левацкая уравниловка».

Отсюда постоянный пересмотр тарифных ставок. Например, в 1928 году на первом месте по уровню зарплаты стояла полиграфическая промышленность (т. е. все виды печатной техники), а в 1931 году на первое место выдвигается машиностроение. Что это значит? А это значит, что ценность труда определяется вовсе не по его количеству, а по качеству его продукта, по спросу и потребности. В 1928 году была потребность в пропаганде, в 1931 году явилась потребность в машинах.

Всякий квалифицированный труд с очевидностью показывает нам, что ценность труда и его продукта зависит совершенно не от числа часов и дней. Труд дантиста, хирурга, вообще врача, или труд адвоката, судьи, полководца, организатора - тем более ценен, чем скорее он заканчивается. Вообще существует огромная область труда, не стоящая ни в каком соотношении с продолжительностью во времени и с количеством затраты «мускульной энергии». (1) Трудовая теория в сущности никогда не могла объяснить, почему квалифицированный труд имеет более высокую меновую ценность. Единственный верный ответ дает принцип конкуренции: количество конкурирующих предложений при простом труде гораздо больше, чем при квалифицированном. Никакого другого объяснения Маркс в сущности не мог придумать; ссылаясь на

1 Замечательно, что Маркс избегает термина «квалифицированная работа», т. е. качественно различная, качественно высшая работа (от слова quale - качество). И предпочитает говорить о «более сложной» работе и о «помноженной простой работе», как будто дело идет о каком-то сложении и умножении, т. е. о чисто количественном критерии. Работа настройщика роялей есть весьма простая работа, но она требует особого качества, а именно абсолютного слуха. И это качество не получается ни при каком «умножении простой работы».

203

неизвестного американского экономиста, он утверждает: «конкуренция определяет, сколько дней простого (не квалифицированного) труда содержатся в одном дне сложного (квалифицированного) труда»* (см. «Нищета философии». Штуттг. 1895. Стр. 26). Неумолимая диалектика принуждает к полному отказу от трудовой теории ценности и приводит к совершенно иному принципу: ценность разнокачественного труда и его разнокачественного продукта определяется соотношением спроса и предложения. Таков истинный принцип меновой ценности, ибо обмен совершается посредством спроса и предложения и необходимо предполагает разнокачественность груда и его продукта. С этим принципом спроса и предложения мы многократно будем встречаться в дальнейшем.

Что существует большая область меновых ценностей, не имеющих отношения ни к какому количеству труда, это давно было замечено экономистами. Такова, например, различная ценность метра земли в центре города и в дешевом квартале, - или различная ценность частей мяса, или различная ценность вина из того или другого виноградника: такова же, с другой стороны, одинаковая ценность хлеба на плодородном участке и на бесплодном, хотя количество труда, потребного для обработки, будет совершенно различным (Charles Gide).

Уже классическая политическая экономия знала, что трудовой масштаб применим далеко не ко всем ценностям: он не применим к редкостям, к благам, которые не могут быть произвольно умножаемы (например, статуи, картины, старые книги, монеты, вина и проч.). Здесь действует естественная или искусственная монополия, здесь ценность определяется желанием обладания и редкостью: иначе говоря, соотношением спроса и предложения.

Мы видим здесь неожиданное появление совершенно другого принципа ценности, существование которого признает Рикардо и всюду за ним следующий Маркс. Здесь трудовая ценность неприменима. Но где же она применима? Рикардо отвечает: она применима к произвольно умножаемым благам, к рыночным товарам, к тому, что противоположно «редкостям». Но рыночные товары как раз составляют главный и постоянный предмет обмена, тогда как редкости - редки и являются исключением, на которое можно не обращать внимания. «Огромная часть благ, удовлетворяющих на-

204

ши потребности, - говорит Рикардо, - создается посредством работы», рыночные товары создаются посредством рыночного труда и поэтому в огромной области доминирующее значение принадлежит трудовой ценности.

Маркс, как и Рикардо, принимает во внимание только типичное, регулярное, всеобщее, - все единичное, индивидуальное, случайное оставляется ими в стороне, так оставляются в стороне «редкостные блага» - (Seltenheitsgüter) и их особый принцип ценности. Маркс не устает повторять, что хозяйственные явления суть общественные явления, массовые явления, средне-обыденные явления (Durchschnitt).

Отсюда мы вправе сделать следующий вывод: трудовая теория ценности применима не везде. Если она где-либо применима, то только в сфере безличного, неиндивидуального, неквалифицированного, низшего, абсолютно заменимого, преимущественно физического труда, производящего однородные рыночные, неиндивидуальные товары широкого потребления («ширпотреб»). Это и есть как раз то, что классические экономисты называют «произвольно умножаемыми», иначе говоря, произвольно воспроизводимыми, повторимыми и заменимыми благами. Вместе с тем это и есть продукт того пролетарского труда, который продается на «рынке труда». Такой труд действительно оценивается только количественно, по часам и дням, и цена его продуктов может принимать во внимание число этих часов и дней.

Но разве существует только такой труд и только такие продукты? Разве кроме пролетариата никто ничего не производит? Разве кроме «ширпотреба» не существует иных ценностей? Существует конечно, отвечают Рикардо и Маркс, но это небольшая категория «редкостей», которую не стоит принимать во внимание по сравнению с огромной категорией рыночных товаров, продуктов пролетарского труда.

Здесь, однако, возникает принципиальное сомнение: а что если эта категория «редкостей» совсем не так мала? Что если эти «редкости» совсем не редки, а напротив, встречаются в процессе обмена на каждом шагу? Кто из нас не знает, что хорошие ружья - редки, что хорошие сукна редки, хорошие бритвы редки, хорошие стекла - редки, хорошие портные - редки, хорошие модистки - редки и т. д. и т.д. Все это «часто встречающиеся редкости». Термин «редкости» способен вводить в за-

205

блуждение: он вызывает прежде всего мысль о музейных редкостях, о статуях и картинах, об «уникумах». Но «редкость» существует абсолютная и относительная. В торговом обороте мы встречаем относительно редкие товары, примеры которых мы привели. Можно даже сказать, что все товары обладают относительной степенью редкости, или количественной ограниченности.

Классическая экономия, однако, определила довольно точно, что следует понимать под категорией «редкостей»: это блага, не могущие быть произвольно умножаемыми в противоположность благам произвольно умножаемым. Очевидно, что сюда относится все, что не может быть воспроизводимо в любом количестве кем угодно, где угодно и когда угодно, - все, что требует личного таланта и уменья, иначе говоря, является продуктом квалифицированного труда и творчества. Но таковые в сущности все продукты в современном индустриализме.