Вышеславцев Б. П., Кризис индустриальной культуры. III. 13. Нео-социализм и неолиберализм

Кризис традиционного социализма приводит к исканию новых путей осуществления социальной справедливости. Современных «социалистов», переживших и осознавших этот кризис и ищущих новых средств для осуществления прежних целей, можно назвать нео-социалистами. Аналогично кризис свободы в мире приводит к исканию новых средств ее спасения и развития, к сознанию недостаточности старого классического либерализма с его "laisser faire", к возникновению неолиберализма, утверждающего и ищущего не только свободу от насилия, но и свободу от нужды. Они оба, как мы видели, исходят из идеала свободы личности и свободы народа и потому сохраняют верность либеральной правовой демократии. Те и другие протестуют против «госкапитализма» (капитало-коммунизма), но не для того, чтобы просто вернуться к частному капитализму, а для того, чтобы найти новые пути и средства борьбы с имманентным злом индустриализма, развитие которого приводит к предельному злу капитало-коммунизма. Наконец - и это самое важное только нео-социалисты и нео-либералы способны понять, что они протестуют против капитала в третьем смысле (см. таблицу выше), т. е. против того, в чем соприкасаются противоположности капитализма и коммунизма, против самого индустриализма. Понять это - значит уже стать на новую точку зрения, перейти к «нео-социализму» и «неолиберализму», ибо старый социализм и старый либерализм этого совершенно не понимали, они оба были в восторге от индустриальной революции и индустриализации; всецело ее принимали и считали, что она обеспечивает непрерывный прогресс человечества.

В силу этого возможен и необходим диалог нео-соци-

315

ализма с неолиберализмом. Кризис традиционного социализма делает невозможной старую марксистскую социал-демократию и вызывает к жизни новый либерализм. И первый вопрос, который демократический либерализм может поставить демократическому социализму, сводится к следующему: вы сами видели результат, к которому приводит радикальная социализация и национализация, - и ужаснулись; в каком смысле вы еще желаете именоваться «социалистами»? Не чувствуете ли вы подлинную апорию (т.е. «безвыходность») социализма?

Однако для демократического социализма еще есть выход: быть может, тоталитарная национализация действительно неизбежно приводит к такому ужасному результату, - тогда как частная национализация может оказаться полезной? Но что разуметь под «частной социализацией и национализацией»? Прежде всего можно ответить, что социализация должна охватывать отнюдь не всю сферу человеческой деятельности, не всю сферу жизни, а только экономическую ее часть. Только продукция основных экономических благ, необходимых для поддержания жизни, должна быть социализирована и планирована, - вся остальная сфера жизни и творчества должна оставаться индивидуально-свободной, не подчиненной никакому принудительному плану.

Можно привести много примеров такого упрощенного решения: Н. G. Wells, сторонник тоталитарного центрального планирования, является вместе с тем горячим защитником «прав человека». В Америке Stuart Chase уверяет нас, что в коллективизме «политическая демократия может оставаться, если она ограничивается неэкономическими вещами». Этим же путем Бердяев мечтал примирить свой «Маркс-комплекс» с философией абсолютной свободы: на фундаменте принудительно-социализированного хозяйства должна покоиться свобода духовного творчества. Такого типа профетический утопизм, по-видимому, представляет себе коммунистическое хозяйство, как своего рода общежитие, или пансион, обеспечивающий все необходимое для жизни и предоставляющий ученым, художникам и философам полную свободу творчества.

Несчастие человечества состоит в том, что социальный вопрос решается людьми, совершенно игнорирующими существование юридической и экономической на-

316

уки и техники. Но без этого невозможно понять сложнейшую структуру индустриального общества и технику его преобразования и перестройки.

Социалистическое хозяйство, т. е. принудительно-планированное хозяйство, имеет свою имманентную диалектику развития, иначе говоря, свои необходимые условия возможности. Прежде всего сразу ясно, что «чем больше государство планирует - тем меньше может строить планы частное лицо»*. (1)

План производства определяется основными целями всего производства, он решает, что и для чего производить, он исходит из своей собственной системы ценностей и имеет свою мораль. Конечные цели войны или мира, удовольствия и комфорта в этой жизни или аскетизма ради блаженства в иной жизни определяют все хозяйство и все производство, даже всю судьбу науки, ибо она получает обязательные индустриально-технические или военные задания. Поэтому, кто вырабатывает универсальный хозяйственный план, тот решает и вопрос о последних целях и идеалах нации и государства. (2)

Но не только общее направление и дух коллективной деятельности определяется «Госпланом» ("burro о canoni?", тяжелая промышленность или предметы широкого потребления?)**, он определяет также до последних деталей: что, сколько и когда каждый будет получать - и кто, сколько, где и как должен будет работать. Кто управляет всей хозяйственной деятельностью, тот располагает и управляет средствами для удовлетворения различных желаний, и поэтому должен решать, какие из них должны быть удовлетворены и какие - нет. Потребитель теряет всякую свободу получить то, что он хочет («лопай, что дают»). Производитель, пожалуй, еще более зависим: вся его работа от утра до вечера распланирована и включена в индустриальный аппарат. А если работа составляет значительную и существенную часть жизни, то в сущности вся наша жизнь определяется экономическим аппаратом.

1 Прекрасный афоризм Hayck'a. Его мысли должны быть здесь приняты во внимание и проанализированы: они вводят нас в диалог неолиберализма и социал-демократии. F. A. Hayek. Road to serfdom. Нем. перевод: Der Weg zur Knechtschaft. Издано проф. Röpke, Zürich. 1943, стр. 106.

2 Все цели соподчинены в восходящем порядке. Сократ в своем исследовании целей человеческой активности начинает с ремесла седельника и восходит к целям всей эллинской культуры, которым все это подчинено.

317

Говорят, что цель социализма и планового хозяйства - уничтожить обращение с человеком, как со средством и только средством, но в едином всеобъемлющем плане он всегда рассматривается как «только средство», никакие индивидуальные влечения или отталкивания не смеют нарушить этого плана.

Плановое хозяйство есть единый монополист, располагающий исключительными возможностями эксплуатации в смысле максимального профита и неограниченной властью решать, что мы должны получать и на каких условиях. Власть, управляющая производством и ценами, - почти безгранична. Цель хозяйства - добывать средства существования; но сколько и для чего? Это определяет всю жизнь и все существование. (1) Здесь видна вся невозможность частичной социализации и национализации, вся наивность тех, кто предлагает ограничить ее одним экономическим сектором, оставив индивидуальную свободу во всех других областях жизни. Все это рассуждение о приемлемости принудительно-планового хозяйства и о необходимости полной свободы в других сферах творчества построено на неправильной мысли, что наши хозяйственные интересы совершенно отделены от других высших жизненных ценностей. Это и социологически и психологически совершенно неправильно: вся система целей или система ценностей культуры связана и взаимно обусловлена. Не существует экономических целей, которые были бы вполне отделены от всех других высших целей. Для марксизма это сразу ясно: хозяйственный фундамент и его построение определяет с необходимостью всю «надстройку», т. е. право, мораль, искусство, науку, религию, определяет даже «сознание» человека. Для не-марксиста верным остается то, что всякое строение, начиная с фундамента, определяется планом, целью, ради которой оно строится. Строитель должен знать, чего он хочет: строит ли он дворец, частный дом, фабрику или тюрьму. Хозяйственная команда не есть команда на одном секторе социальной жизни, она должна иметь в виду все деятельности человека, ибо все они так или иначе могут существовать, лишь будучи обеспечены экономически. Поэтому социалистическое плано-

1 Hayek, развивающий подобные соображения в гл. 7-й (Плановое хозяйство и тоталитаризм), делает своим эпиграфом следующие слова: «Команда над производством благ есть команда над человеческой жизнью вообще» (со ссылкой: Hilaire Веllоc. The servile State. 3 ed. P. II)*.

318

вое хозяйство будет непременно решать, какие человеческие активности должны и какие не должны существовать.

Управление тоталитарным индустриализированным хозяйством требует психического и духовного воздействия.

Чтобы вся продукция, все активные силы страны, были подчинены единому плану, необходимо, чтобы все признавали все цели и идеалы этого плана и были ими воодушевлены, чтобы все были согласны относительно общей единой системы ценностей и, следовательно, разделяли общее миросозерцание. Власть должна необходимо распространяться и на это, вот почему отрицание свободы в сфере материальных процессов отрицает и нашу духовную свободу. В СССР напряженная индустриализация с ее пятилетними планами требует непрерывного коммунистического воодушевления («социалистического соревнования»). Отсюда необходимость духовной дрессировки, непрерывного идеологического внушения.

В своей книге "Road to Serfdom"Hayek показывает внутреннюю диалектическую необходимость, приводящую плановое хозяйство на «путь к рабству». Построение социализма в СССР дает неопровержимое опытное подтверждение этих соображений. Но кроме опыта и наблюдения научный анализ требует еще усмотрения необходимой логической связи реальных возможностей, открывающихся перед авторитарным социализмом. Тот, кто уяснил себе эту логику возможного и невозможного, не будет упрекать большевиков в том. что они недостаточно поняли Маркса или в том, что напрасно не предоставили полной свободы ученым, писателям, поэтам и композиторам (как этого наивно требовал Бердяев). Совершенно так же поступает с поэтами и музыкантами, вообще со свободой и демократией, коммунизм Платона, прообраз, неизменно присутствующий во всяком коммунистическом планировании. Сущность авторитарного социализма остается той же самой от Платона до Сен-Симона и Маркса. Кто скажет: «Диктатура пролетариата» и «национализация орудий производства» - тот принужден будет сказать: плановое хозяйство в тоталитарном государстве, или «тоталитарное государственное хозяйство» (по точному выражению Гильфердинга).

* * *

Но если «тоталитарное государственное хозяйство» есть враг № 1, то может быть частичное государст-

319

венное хозяйство представляет ценность. Правда, частичная национализация и социализация оказалась иллюзорной, если понимать под нею социализацию одного только экономического сектора, отделенного от других индивидуально-свободных сфер жизни; но под частичной национализацией и социализацией можно понимать еще и нечто другое, а именно национализацию и социализацию одной какой-либо части экономического сектора. Такая социализация существовала в сущности до всякого социализма и независимо от него. Она означает не более не менее как следующее: государству или «коллективу» принадлежат известные отрасли хозяйства с соответственными «орудиями производства» или природными силами. Примеры у всех перед глазами: железные дороги, электрическая энергия, водопровод, угольные копи, автострады и парки, наконец, музеи, библиотеки, школы, университеты, театры, радиостанции... Такая частичная национализация и коллективизация одинаково признается консерваторами, либералами и социалистами. Но никакого подлинного «социализма» в ней еще нет. «Государственно-частное хозяйство» еще не есть социализм. Почему? Потому, что в нем отсутствует принцип монополии и принцип тоталитарности. Отношение к монополии при этом может быть различное: возможны государственные театры, школы, университеты, радио, даже железные дороги, наряду с частными и в свободной конкуренции с ними, - и возможна монополия государства во всех этих областях. Можно спорить о том, целесообразна ли монополия государства на школы и университеты, на железные дороги и даже на угольные копи, или и здесь имеет смысл сохранить частную инициативу рядом с государственной; но никакой либерализм не будет теперь требовать радикального проведения принципа частной инициативы во всех областях. Неолиберализм принципиально отказывается от полного «laisser faire» и может вместе с социалистами признавать монопольную национализацию там, где свободная конкуренция частной инициативы невозможна или нецелесообразна. Так он может признать национализацию школы, железных дорог, электрической энергии, даже угольных копей. Можно утверждать и доказывать, что существуют области производства, где частная инициатива опасна, недопустима и невозможна, так, например, в будущем в сфере атомной энергии.

Однако есть граница, до которой неолиберализм

320

может идти вместе с социализмом: он может признавать монопольную национализацию тех или других отраслей хозяйства, но он не может признавать тоталитарной монополии. Он может признать государственно-частное хозяйство, но он не может принять тоталитарного государственного хозяйства. Все же неолиберализм идет вместе с демократическим социализмом, может и должен с ним вести разговор и имеет, как мы видели, общий язык, ибо оба признают идеал свободы и демократии. И вот он задает социалистам (в частности, лейбористам) такой вопрос: а вы допускаете тоталитарное государственное хозяйство, или тоже останавливаетесь в своей частичной социализации на государственно-частном хозяйстве?

Вопрос довольно коварный, но честные социал-демократы, особенно понимающие русский опыт, должны ответить вместе с Гильфердингом: тоталитарное государственное хозяйство есть враг № 1, мы его, конечно, отвергаем, и оно не есть социализм, ибо уничтожает свободу и демократию.

Но тогда получается довольно неожиданный результат: между нео-либералами и социал-демократами как будто нет никакой разницы, те и другие отрицают тоталитарное государственное хозяйство, те и другие признают частичную национализацию и утверждают государственно-частное хозяйство. В сфере политической между ними полное совпадение: те и другие считают либеральную правовую демократию абсолютным условием прогресса. В сфере экономической вполне возможно договориться, что именно и когда должно быть национализовано. Это конкретный вопрос, обсуждаемый и решаемый в парламентах.

В силу этой общности либеральные демократы и социал-демократы стоят вместе по одну сторону баррикады в мировой гражданской войне, никакая вражда «капитализма» и «социализма» их не разъединяет, как это полагалось думать по традиции марксизма.

И все же их единство имеет свои границы. Социализм лейбористов, например, может переходить от одной национализации к другой, от угольных копей к стальной промышленности, к социализации медицины и далее, и тогда неизбежно встанет вопрос, не имеет ли в виду такой социализм постепенно социализировать и национализировать всю индустрию и все вообще. Иначе говоря, социал-демократы могут вместе с нео-либералами при-

321

знавать и защищать государственно-частное хозяйство, но вместе с тем смотреть на него как на постепенный переход к монопольному государственному хозяйству. (1) Такой переход был бы действительно «Путем к рабству», и его никакой либерализм принять не может.

Необходимо точнее определить границу, отделяющую социальную демократию от демократического социализма. Противопоставление государственно-частного хозяйства и государственного хозяйства ее недостаточно определяет. Оно кажется количественным и потому переходным: немного больше, или немного меньше социализации и национализации составит незаметный переход от либерализма к социализму. Но именно этот переход отрицается неолиберализмом: государственно-частную форму хозяйства он утверждает не как нечто среднее между либерализмом и социализмом, а как качественно особую форму хозяйства, прямо противоположную всякому «социализму».

Противоположность заключается в утверждении или отрицании свободного рынка. Здесь лежит раздел между неолиберализмом и всяческим социализмом. Национализация железных дорог, водопроводов, электрической энергии - не дает еще никакого «социализма», ибо государственно-частное хозяйство есть хозяйство свободного рынка. (2) Нео-либерализм считает отрицание свободного рынка и утверждение управляемого хозяйства существенным признаком всех видов коллективизма. То же самое всегда утверждалось и со стороны социализма: рыночное хозяйство и рынок труда есть существенный признак «капитализма». (3) Неолиберализм считает рыночное хозяйство экономически более совершенной формой и признает свободный обмен основным выражением личной и социальной свободы. Напротив,

1 Как смотрят английские социалисты (лейбор) на путь национализации? По-видимому, со свойственным английскому уму реализмом и нелюбовью к отвлеченным идеям, они предпочитают решать конкретно ту или другую «национализацию», не задумываясь о предельных понятиях. Вопрос о границах национализации, однако, неизбежно встанет и уже сейчас поднимается. Известной гарантией против «тоталитаризма» является конечно всеобщая английская верность принципу правовой демократии, которая всегда может отменить всякую социализацию.

2 Иначе пришлось бы признать «социализмом» императорскую Россию с ее казенными железными дорогами и казенными землями.

3 Так, например, утверждает Гильфердинг, и вот почему он не считает возможным назвать большевизм «госкапитализмом»: он отменяет рыночное хозяйство и потому не есть «капитализм».

322

социализм критикует рыночное хозяйство, как хаос и дезорганизацию, ведущую к периодическим кризисам, к перепроизводству и безработице, - а в свободном обмене видит свободу эксплуатации.

Считаясь с этой традиционной критикой, исходящей от социализма, неолиберализм все же полагает, что трагический опыт центрально-управляемого хозяйства заставляет заново пересмотреть вопрос о преимуществе той или другой социально-экономической системы, тем более что несомненный кризис, переживаемый социализмом, свидетельствует о том, что новый социализм чувствует невозможность идти старыми путями.

Наиболее видными выразителями неолиберализма являются: в Англии - Hayek, в Америке - Walter Lippmann, в Швейцарии - Röpke. Все они утверждают и доказывают непревзойденную ценность свободного рыночного хозяйства и его способность к творчеству, изобретению и усовершенствованию.