Нам остается исследовать последний раздел эстетики Платона, а именно его художественно-воспитательную теорию. Мы хотели бы гораздо ближе связать эту теорию с теми социально-историческими взглядами, которые тоже рассыпаны у Платона по многочисленным местам его произведений и тоже нигде не сведены в единое целое. Но если теоретико-эстетические взгляды Платона можно было связывать с его социальными теориями только в результате весьма напряженного анализа, а его теория искусства в этом отношении поддается гораздо более легкому анализу, то художественно-воспитательные взгляды Платона уже вплотную подходят к его социально-историческим теориям; и, кажется, этих последних гораздо удобнее будет касаться в эстетике именно в связи с его художественно-воспитательными взглядами. Эти взгляды наиболее выпукло характеризуют собою весь социально-исторический стиль платоновского мышления. И, насколько можно судить, изложение теории художественного воспитания тоже получает наиболее наглядную характеристику именно в связи с теоретическими взглядами Платона в области философии и философской эстетики.

Эта весьма важная проблема платоновской эстетики не будет нами излагаться здесь во всех деталях по двум причинам. Во-первых, теоретическая эстетика Платона настолько глубоко и неразрывно переплетается с вопросами воспитания, что мы не могли не касаться этой огромной проблемы в нашем предыдущем изложении⁷⁹.

Во-вторых, проблема художественного воспитания, как и воспитания вообще, уже нашла для себя очень внимательного исследователя, проанализировавшего эту проблему даже по отдельным диалогам Платона. Исследователь этот – В. Йегер⁸⁰. Он далеко не ограничивается только формальным перечислением и описанием соответствующих текстов Платона, но снабжает свое исследование разнообразными и многочисленными наблюдениями и над историей платонизма вплоть до настоящего времени и совершенно правильным толкованием Платона как мыслителя в первую очередь морально-политического, правда, при очень широком понимании этой морали и политики. Кроме того, В. Йегер весьма чувствительно относится и к самому стилю произведений Платона, тоже много дающему для анализа художественно-воспитательных взглядов мыслителя. А так как работа В. Йегера проникнута еще и чувством историзма в развитии платоновской философии, то в настоящее время труд В. Йегера остается пока непревзойденным ни по обширности, ни по тонкости анализа произведений Платона. Поэтому мы можем ограничиться в своем изложении только систематической сводкой и самой краткой характеристикой данной области эстетики Платона. Прежде всего, следуя В. Иегеру, мы никак не можем отбросить тех первых произведений Платона, где Платон, согласно общему мнению, стоит еще на позициях Сократа, тех произведений, которые еще мало нового прибавляют к тому, что мы знаем о Сократе из Ксенофонта. Такие диалоги, как "Лахет", трактующий о мужестве, как "Евтифрон", трактующий о благочестии, как "Хармид" или "Лисий", рассматривающие учение о дружбе, трактующие о благомудрии, посвящены, очевидно, общей проблеме, которую можно назвать проблемой aretë, что обычно неверно передается как "добродетель"; о правильном толковании этого термина мы уже говорили раньше⁸¹.

Однако и все другие произведения Платона этого раннего периода, начиная с "Критона" и "Апологии Сократа" и кончая "Протагором", тоже заняты проблемами aretë в морально-политическом смысле и понимают индивидуальное воспитание как воспитание совершенного гражданина и человека с неизменным привлечением всей эстетической и художественной области.

§1. Ранние произведения Платона

Относительно всей этой ранней группы произведений Платона часто весьма неверно говорится, что Платон здесь нисколько не выходит за пределы сократовской философии.

Прежде всего уже самые форма и стиль этих произведений рассчитаны у Платона на художественно-воспитательное воздействие. Все эти вечные вопросы и ответы, вся эта постоянная и неугомонная погоня за правильным разрешением моральной проблемы и вся эта невозможность получить окончательный ответ, который вечно вдохновляет, будоражит и подстегивает искателей истины, все эти и подобные особенности произведений Платона впервые во всей античной литературе пытаются дать школу добродетели, неизменно связанной с проблемами умственного и художественного развития.

Далее, та ближайшая связь добродетели и знания, которую проповедовал уже Сократ, дается здесь у Платона в драматически захватывающей форме и уже сама по себе является школой художественного воспитания в античном смысле этого слова. Мораль здесь выше всего. Однако это не та абстрактная и унылая мораль, состоящая из безличных и бездушных наставлений, которые действовали бы в роли какого-то юридического кодекса, не признающего никаких исключений и далекого от противоречий жизни и ее непрестанного развития. От этой морали, полной игры ума и жизненных противоречий, неотразимо веет духом какого-то бодрого и даже веселого жизнеутверждения, в котором уже трудно разобрать, чего тут больше, высокой морали, художественной игры или скульптурно-телесного устроения жизни.

1. "Протагор"

а) Не входя во все подробности этого вопроса, рассмотренные у В. Йегера, скажем несколько слов о диалоге "Протагор", который можно считать концом раннего платоновского периода и в котором сформулированы уже все основы художественного воспитания, оставшиеся у Платона неизменными до конца его дней.

С точки зрения Сократа, выступающего здесь, как всегда, в виде защитника идей самого Платона, обучение грамоте, игре па кифаре и гимнастике ни в каком случае не может иметь самодовлеющего значения. Они нужны человеку не как мастерство или какое-нибудь специальное искусство (technë), но они приемлемы лишь как элементы образованности вообще. "Ведь каждому из этих предметов ты учился не как будущему своему мастерству, а лишь ради своего образования, как это подобает частному лицу и свободному человеку" (Prot. 312 b). Однако и Протагор высказывает подлинную платоновскую мысль, когда говорит, что после добродетельного воспитания в семье родители "потом, когда посылают детей к учителям, велят учителю гораздо больше заботиться о благонравии детей, чем о грамоте и игре на кифаре" (325 d). Конечно, художественное воспитание здесь не только не отсутствует, но, можно сказать, оно здесь на первом плане, однако при условии чисто жизненных и высоко моральных его целей.

"Учителя об этом и заботятся; когда дети усвоили буквы и могут понимать написанное, как до той поры понимали с голоса, они кладут перед ними на скамьях творения хороших поэтов, чтобы те их читали, и заставляют детей заучивать их, – а там много наставлений, много поучительных рассказов, содержащих похвалы и прославления древних доблестных мужей, – и ребенок, соревнуясь, подражает этим мужам и стремится на них походить" (326 а).

б) Огромное значение художественного воспитания явствует уже из приведенных мест "Протагора". Но для неопытного взора может представиться, что Платон здесь все же ставит . мораль выше художественного воспитания и что последнее вовсе даже и не обязательно, а только желательно и притом только в известном смысле. Против этого говорят другие слова из диалога, которые гораздо яснее подтверждают мысль Платона не о примате морали над искусством, но, скорее, об их существенном совпадении, о пронизанности всей жизни гармонией и ритмом.

"И кифаристы, со своей стороны, заботятся об их рассудительности и о том, чтобы молодежь не бесчинствовала; к тому же, когда те научатся играть на кифаре, они учат их творениям хороших поэтов-песнетворцев, согласуя слова со звуками кифары, и заставляют души мальчиков свыкаться с гармонией и ритмом, чтобы они стали более чуткими, соразмерными, гармоничными, чтобы были пригодны для речей и для деятельности: ведь и вся жизнь человеческая нуждается в ритме и гармонии" (326 ab).

К этому необходимо добавить также и то, что Платон мыслит здесь воспитание в государственном порядке. О принудительном государственном воспитании в смысле изучения законов и подчинения всей жизни законам у Платона есть целое большое рассуждение (326 cd).

в) Наконец, не только отдельные суждения "Протагора", но и вся его основная мысль должны нами интерпретироваться как тоже своего рода теория художественного воспитания. Как известно, и Сократ и Платон сущностью всякой добродетели считали знание, то есть знание того, что надо делать и чего не надо делать. Что здесь имеются некоторого рода элементы интеллектуализма, это ясно. Однако знание и разум, о которых говорит Платон, вовсе не есть только одно абстрактное знание и только один чистый разум, далекий от жизни. Это есть, скорее, принципы самой же человеческой жизни, которые дают ей смысл и даже создают ее структуру. "Протагор" интересен тем, что прямо и откровенно, без всяких оговорок, считает знание и разум измерительной способностью духа, стремящегося управлять своими аффектами.

Принцип структуры добродетели есть не просто знание и разум, но способность разума выбирать благо, необходимое для жизни. Благо есть удовольствие, но не просто само по себе, а за вычетом его дурных последствий; и страдание есть зло не само по себе, но опять-таки в связи с той или другой оценкой его последствий; например, лечение может быть весьма болезненным, но оно не есть зло, поскольку ведет к выздоровлению (351 b – 354 е). Из этого вытекает, что человек совершает зло не ради возможных удовольствий, но из-за незнания того, что такое подлинное благо и удовольствие (355 а – е). А это в свою очередь заставляет признать, что подлинное благо возникает в результате измерительной (metreticë) способности человеческого разума выбирать те или другие удовольствия и страдания, имея в виду их жизненную величину и значимость (356 а – 357 b). Делается вывод: "... нет ничего сильнее знания, оно всегда и во всем пересиливает и удовольствия и все прочее" (357 с).

Таким образом, уже в свой ранний период Платон вдохновляется теорией художественного воспитания. В дальнейшем Платон везде будет иметь в виду эту свою художественно-воспитательную эстетику, даже в тех местах своих произведений, где об этом не будет говориться буквально.

2. "Гиппий Больший" и "Ион"

К числу сравнительно ранних произведений Платона обычно относят "Гиппия Большего" и "Иона"⁸².

Первый из этих диалогов, как мы знаем, отграничивает художественную область от науки, второй же устанавливает необходимость признания общей идеи красоты для того, чтобы иметь возможность говорить об отдельных прекрасных предметах. Формально здесь как будто бы нет никакой теории художественного воспитания. Однако оба эти диалога настолько проникнуты пафосом художественной специфики и настолько понимаются Платоном не абстрактно, но жизненно, что выводы о художественном воспитании напрашиваются здесь сами собой.

§2. Произведения переходного периода

1. "Горгий"

трактующий о проблемах риторики и тоже выставляющий требование от оратора высокой морали и благородного гражданского героизма, очевидно, проповедует воспитание оратора в том же идеальном смысле слова, когда мораль, политика и искусство обязательно являются нераздельным целым (см. выше у нас, отдел об ораторском искусстве, стр. 120). Все это, как мы хорошо знаем, и в "Горгии" и в "Меноне" увенчивается теорией загробного суда – загробных наград и наказаний.

2. "Пир" и "Федр"

Особенно богаты художественно-воспитательным пафосом диалоги, посвященные не самому воспитанию, но проблемам любви. Это – знаменитые "Пир" и "Федр". Речь Алкивиада в "Пире" (выше, стр. 111) вся построена как страстная проповедь высочайшей морали, приводящей человека к внутреннему перерождению и преображению, но морали, вызываемой не чем иным, как искуснейшими речами Сократа и его виртуознейшей техникой ставить глубочайшие вопросы жизни и неустанно искать их разрешения. Здесь опять трудно будет сказать, чего именно добивается Платон, высокой морали или высокой художественности речи.

Что же касается "Федра", то здесь, как и в "Горгии", тема ораторского искусства тоже стоит на первом плане; и она тоже стоит здесь на той высоте, где уже нельзя различать морали, политики и искусства (выше, стр. 120).

После всего того, что мы говорили во всех трех томах нашего труда, само собой делается ясным, что основные теории художественного воспитания излагаются Платоном в "Государстве" и в "Законах". Имеется большая литература относительно воспитательных теорий, излагаемых Платоном в этих огромных произведениях. Литература эта, однако, далеко не всегда учитывает платоновскую специфику – его время, его социально-историческое положение, его стиль и особенности его языка. Все эти черты платоновской эстетики мы более или менее старались характеризовать везде, не исключая и проблем художественного воспитания. Повторять все это здесь было бы излишне. Но о главнейшем мы все же сейчас напомним.

Страница сгенерирована за 0.03 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com