13776 работ.
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Без автора
Жаба С., Русские мыслители о России и человечестве. B. С. Соловьев
ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ СОЛОВЬЕВ
(16. I. 1853 — 31. VII. 1900)
Владимир Соловьев — самый значительный из русских философов 19-го века. Влияние его выходит далеко за пределы философии. Человек загадочный, мало раскрывший свою душевную глубину (и то скорее в поэзии, чем в философских трудах), мистик и интеллектуалист, человек непреодолимого обаяния и мучительной судьбы,
— Вл. Соловьев, по словам К. В. Мочульского, «подготовил блестящий русский ренессанс конца 19-го и начала 20-го века, был предтечей возрождения религиозного сознания и философской мысли, вдохновил своими идеями целое поколение богословов, мыслителей,... писателей и поэтов».
Вл. Соловьев — сын большого русского историка С. М. Соловьева. Он происходил из духовного рода. Его деятельность и была как бы осенена отблеском священства, в странном соединении с порой детской веселостью, порой почти свирепой ироничностью,
— безжалостной, прежде всего, к самому себе.
Через всю жизнь его проходит основная идея — Богочеловечества. Бердяев пишет: «Христианство не только вера в Бога, но и вера в человека. Существует соизмеримость между Богом и человеком.
...В Иисусе Христе — Богочеловеке, в индивидуальной личности, дано совершенное соединение двух природ... Это должно произойти коллективно в человечестве, в человеческом обществе. С этим связана для Вл. Соловьева самая идея церкви...
На идее Богочеловечества лежит печать социальной и космической утопии, которой вдохновлялся Вл. Соловьев. Он хотел осуществления христианства в путях истории, в человеческом обществе, а не в индивидуальной только душе... Идея Богочеловечества означает преодоление самодостаточности человека в гуманизме и, вместе с тем, утверждение активности человека, высшего его достоинства, божественного в человеке».
238
В молодости Вл. Соловьев разделял взгляды славянофилов, был очень близок и дружен с Достоевским. Он считал Россию и Славянство «третьей силой», несущей миру «великий синтез», спасение и возрождение.
Затем он резко изменил, в положительную сторону, свое отношение к католицизму, резко порвал с славянофилами и, призывая к соединению церквей, усмотрел вселенскую теократическую миссию России в единении русского Царя с римским Первосвященником. К этому времени, к 80-м годам, относится дружба Вл. Соловьева с хорватским епископом Штросмайером, большим христианином и большим славянином, горячо любившим Россию. Через него Соловьев передал папе Льву XIII свою записку о соединении Церквей .
«От этого соединения, писал он Штросмайеру, зависят судьбы России, славянства и всего мира...».
Позднее, в 90-х годах, разочаровавшись в церковно-государственной теократии, Вл. Соловьев призывал христианскую общественность к борьбе, на путях социального христианства, за Царствие Божие. В' эти годы он сблизился с прогрессивными кругами, чуждыми религии, высоко ставя их «бессознательное» христианство.
Но к концу жизни он почувствовал, с потрясающей силой, приближение конца истории человечества, явления антихриста, близость второго пришествия... (Три разговора: «Повесть об антихристе»).
Вл. Соловьев ждал монгольского нашествия, как вступления в апокалиптические времена — и не верил больше в миссию России:
О Русь! забудь былую славу:
Орел двуглавый сокрушен,
И желтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамен.
Смирится в трепете и страхе
Кто мог завет любви забыть...
И третий Рим лежит во прахе,
А уж четвертому не быть.
С начала до конца, Вл. Соловьев вел исполненную блестящих и неотразимых ударов борьбу против всех видов обскурантизма.
Кажется пророческим и относящимся к нашим дням изображение настроений и действий, характерных, в то время, для крайнего крыла реакционеров-националистов.
Не даром, в своих стихах, Вл. Соловьев обращал к России исполненный драматической значительности вопрос:
239
Каким ты хочешь быть Востоком:
Востоком Ксеркса иль Христа?
Полемика Вл. Соловьева против славянофилов не была беспристрастной: после своего разрыва с ними, он мало отличал подлинных славянофилов от националистов, порой прикрывавшихся их именем.
Но в целом, его общественная деятельность была большим, благотворным делом, будь то борьба с «зоологическим» национализмом и религиозной нетерпимостью, или негодующее обличение смертной казни, или убедительное обоснование христианского разрешения еврейского вопроса. Его призыв к молодому императору Александру III, о христианском подвиге помилования убийц его отца, лишил его возможности университетского преподавания и публичных выступлений.
Высоко интересна и характерна его борьба с толстовским учением о «непротивлении злу насилием».
Вл. Соловьев остался совершенно одиноким в своем отношении к католицизму, к «римскому апостольскому престолу», как когда-то одиноким остался Чаадаев. Но, как и Чаадаев, вопреки распространенному мнению, Вл. Соловьев не перешел в католичество. Он лишь сделал патетическую попытку подняться над обеими церквами. Как говорит Бердяев, «он хотел быть разом и католиком, и православным, хотел принадлежать ко вселенской церкви, в которой была бы полнота, какой нет ни в католичестве, ни в православии... Это значит, что Вл.. Соловьев был сверхконфессиональным, верил в возможность новой эпохи в истории христианства... Он никогда не порывал с православием и перед смертью исповедывался и приобщался у православного священника».
В. С. Соловьев.
ТРИ СИЛЫ:
От начала истории три коренные силы управляли человеческим развитием.
Сила бесчеловечного Бога.
Первая стремится подчинить человечество... одному верховному началу, в его исключительном единстве, стремится смешать и слить все многообразие частных форм, подавить самостоятельность лица, свободу личной жизни. Один господин и мертвая масса рабов — вот последнее осуществление этой силы.
240
Сила безбожного человечества.
Но вместе с этой силой действует другая, прямо противоположная; она стремится разбить твердыню мертвого единства, дать везде свободу частным формам жизни, свободу лицу и его деятельности; под ее влиянием отдельные элементы человечества становятся исходными точками жизни, действуют исключительно из себя и для себя, общее теряет значение реального существования бытия,... а наконец и совсем лишается всякого смысла. Всеобщий эгоизм и анархия,—вот крайнее выражение этой силы... (Т. I, стр. 214).
Восток и Запад.
Восток совершенно уничтожает человека в Боге и утверждает бесчеловечного Бога; наоборот, западная цивилизация стремится к исключительному утверждению безбожного человека.
(Т. I, стр. 222).
Третья сила.
Третья сила, долженствующая дать человеческому развитию его безусловное содержание, может быть только откровением высшего божественного мира... От народа-носителя третьей божественной силы требуется только свобода от всякой ограниченности и односторонности, возвышение над узкими специальными интересами,... всецелая вера в положительную действительность высшего мира и покорное к нему отношение.
Миссия России и Славянства.
А эти свойства несомненно принадлежат племенному характеру Славянства и его главного представителя — народа Русского, ибо все остальные народы находятся под преобладающей властью той или другой из двух первых преобладающих сил... Только Славянство и в особенности Россия осталась свободною от этих двух низших потенций и, следовательно, может быть историческим проводником третьей... Или это есть конец истории, — или неизбежное обнаружение третьей всецелой силы... (Том I, стр. 224).
Достойны ли мы?
Внешний образ раба, в котором находится наш народ, жалкое положение России в экономическом и других отношениях не только не может служить возражением против ее призвания, но скорее подтверждает его. Ибо та высшая сила, которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира сего, и внешнее богатство и порядок относительно ее не имеют никакого значения.
241
О Богочедовеческом обществе.
Если истинное богочеловеческое общество, созданное по образу и подобию самого Богочеловека, должно представлять свободное согласование божественного и человеческого начала, то оно очевидно обусловливается как действующей силой первого, так и содействующей силой второго. Требуется, следовательно, чтобы общество, во 1-х, сохранило во всей чистоте и силе божественное начало (Христову истину) и, во 2-х, со всею полнотою развило начало человеческой самодеятельности.
Историческое разделение труда между Востоком и Западом.
Но по закону развития или роста тела Христова совместное исполнение этих двух требований, как высший идеал общества, не могло быть дано разом, а должно быть достигаемо, т. е. прежде совершенного объединения является разделение, которое при солидарности человечества и вытекающем из нее законе разделения труда выражается, как распадение христианского мира на две половины, при чем Восток всеми силами своего духа привязывается к божественному и сохраняет его, вырабатывая в себе необходимое для этого консервативное и аскетическое настроение, а Запад употребляет всю свою энергию на развитие человеческого начала, что необходимо совершается в ущерб божественной истины... Отсюда видно, что оба эти исторические направления не только не исключают друг друга, но совершенно необходимы друг для друга и для полноты возраста Христова во всем человечестве...
(Речь «Три Силы». 1877 г. Том I, стр. 225).
Путь к освобождению Русской Церкви.
Собор Русской Церкви должен торжественно исповедать, что истина Христова и Церковь Его не нуждаются в принудительном единстве форм и насильственной охране, и что евангельская заповедь любви и милосердия прежде всего обязательны для церковной власти. Собор Русской Церкви, признав эту заповедь за высшее правило деятельности, должен ходатайствовать и перед светским правительством об отмене всех утеснительных законов и мер против раскольников, сектантов и иноверцев.
Наконец, Собор Русской Церкви, признавши, что истинная вера не исключает разумного убеждения и не боится свободного исследования, должен отказаться от церковной цензуры...
Отказавшись, таким образом, от внешней полицейской власти, Церковь приобретает внутренний нравственный авторитет, истинную власть над душами и думами. Не нуждаясь более в веществен
242
ной охране светского правительства, она освободится от его опеки и станет в подобающее ей достойное отношение к государству...
И пока иерархия Русской Церкви не отрешится от... чуждого духа и не вернется к силе и разуму православного христианства, до тех пор не возвратит она и своей свободы, и своего значения.
(«О духовной власти в России». 1881 г. Т. III, стр. 218-219).
Без свободной и открытой борьбы, истина не может постоять за себя, не может овладеть действительностью, не может обнаружить своей жизненной силы и правды.
Если неподвижность нашей церкви не есть смерть, а усыпление, то нужна свобода, чтобы разбудить ее... Открытое испытание и оправдание истины в живой борьбе духовных сил и для этого полная свобода всенародного мнения и слова — вот первая духовная потребность русского народа... Только свободное развитие может сохранить за религиозным преданием живую силу и примирить с ним умы, искренно ищущие правды.
...Наша беда — в той охранительной системе, которая всячески старается внутри самой России похоронить ее веру, угасить ее дух, заглушить ее слово.
(«Национальный вопрос в России». V.: «Что требуется от русской партии». Том V, стр. 74-75).
Об убийстве Александра II.
Употреблять... насилие для осуществления правды, значит признать правду бессильной. Современная революция на деле показывает, что она признает правду бессильною.
(«Содержание речи, произнесенной на Высших Женских Курсах в Петербурге», 13-го марта 1881 г. Том III, стр. 386).
Письмо Александру III: О необходимости помилования убийц его отца.
Ваше Императорское Величество, Всемилостивейший Государь,
До слуха Вашего Величества без сомнения дошли сведения о речи, сказанной мною 28-го марта... Поэтому, считаю своим долгом передать Вашему Величеству дело, как оно было.
Веруя, что только духовная сила Христовой истины может победить силу зла и разрушения, проявляемую ныне в таких небывалых размерах;
Веруя также, что русский народ в целости живет и движется духом Христовым;
Веруя, наконец, что Царь России есть представитель и вырази
243
тель народного духа, носитель лучших сил народа,, я решился с публичной кафедры исповедывать эту веру.
Я сказал в конце своей речи, что настоящее тягостное время дает русскому Царю небывалую прежде возможность заявить силу христианского начала всепрощения и тем совершить величайший нравственный подвиг, который поднимет власть Его на недосягаемую высоту, и на незыблемом основании утвердить Его державу. Милуя врагов своей власти, вопреки всем расчетам и соображениям земной мудрости, Царь станет на высоту сверхчеловеческую и самым делом покажет, что в нем живет высшая духовная сила всего русского народа, потому что во всем этом народе не найдется ни одного человека, который мог бы совершить больше этого подвига...
Вашего Императорского Величества
верноподданный
Владимир Соловьев.
(Апрель. 1881 г. «Письма», Том II, стр. 535).
Поворот к Риму.
Мне кажется, Вы смотрите только на папизм, а я смотрю прежде всего на великий, святой и вечный Рим, основную и неотъемлемую часть Вселенской Церкви. В этот Рим я верю, пред ним преклоняюсь, его люблю всем сердцем, и всеми силами своей души желаю его восстановления для единства и целости всемирной церкви, и будь я проклят, как отцеубийца, если когда-нибудь произнесу слово осуждения на святыню Рима.
(Письмо И. С. Аксакову, 1883 г.).
Соединение Церквей и Россия. Ее потециальные силы.
Не добро человеку быти едину: это слово Божие приложимо и к собирательному человеку — целому народу. Только в соединении с тем, чего ей недостает, может Россия воспользоваться тем, что у нее есть, воспользоваться в полной мере, и для себя, и для всего мира. Тогда оправдается наша вера в Россию и в те положительные начала, которыми она живет: в православную церковь, стоящую на предании и увенчанную идеалом аскетической святости, в священную и самодержавную власть православного царя, в силу самодержавного народа, привязанного к земле, но не забывающего о Боге, ищущего вышней правды более, чем житейских благ, не делающего себе кумира из себя самого, народа не демократического, а теократического. Вот наши великие положительные силы, которые для своего творческого действия и проявления ждут недостающих им практических факторов.
244
Рим. Церковная самостоятельность.
Мы знаем, что в католичестве заключается один из существенных элементов христианской теократии, что в нем начало перво-священническое достигло крайней степени своего развития... Мы не можем отрицать того факта, что только католичество представляет безусловную самостоятельность церковной власти перед государством и обществом. У нас на Востоке единая вселенская церковь всё более и более скрывается за многими национальными церквами...
Царь и Западный Первосвященник.
Для восстановления в себе независимой церковности наш царский Восток должен иметь точку опоры вне себя, как некогда православие Востока находило себе твердую опору в западном первосвященнике. Но западный первосвященник в свою очередь нуждается в охране и заступлении восточного царя, в патриархальном благочестии русского народа. Воссоединение между православием и католичеством должно освободить и усилить церковь на Востоке, а на Западе восстановить христианскую государственность.
(«Еврейство и христианский вопрос». III: «Судьба еврейской и христианской теократии». «Россия, Польша и Израиль». 1884 г. Том IV, стр. 162-163).
Если... церковно-политические принципы Востока и Запада освободить от исторических злоупотреблений,... то и окажется, что наш цезаре-папизм сводится к истинной и многозначительной идее христианского царя, как особой самостоятельной власти и особого служения в церкви, — и точно так же западный папо-царизм сводится к истинной и многозначительной идее верховного первосвященника, который, пользуясь высшим духовным авторитетом во всем христианском мире, является с таким авторитетом и пред христианским государем, хотя и не имеет над ним никакой власти в государственных делах. Духовный авторитет первосвященника и государственная власть христианского царя не могут противоречить друг другу, исключать друг друга... (Т. V, стр. 62).
Православие и католичество.
Восточное православие и западное католичество по своим образующим началам не исключают, а восполняют друг друга. Их враждебное противоположение не вытекает из их истинной сущности, а есть лишь временный исторический факт.
Подвиг самоотречения русского теократического народа.
Тот подвиг национального самоотречения, который требуется от России для соединения церквей, необходим для самой России, что-
245
бы проявить и утвердить наши жизненные начала в их истинном смысле и значении. Ибо под русской народностью я разумею не этнографическую только единицу с ее натуральными особенностями и материальными интересами, а такой народ, который чувствует, что выше всех особенностей и интересов есть общее вселенское дело Божие, — народ, готовый посвятить себя этому делу, теократический по призванию и обязанности. (Т. V, стр. 67-68).
(«Национальный вопрос в России. IV: «Славянский вопрос». 1884 г.).
Миссия польского народа.
И так как государственная власть Востока принадлежит России в ее царе, а духовная власть Запада принадлежит римскому первосвященнику, то не являются ли естественными посредниками соединения наши поляки, подданные русского царя и духовные дети римского папы, поляки, — славяне и близкие русским по крови, а по духу и культуре примыкающие к романо-германскому Западу?
...Потеряв свою политическую самостоятельность, Польша еще не погибла: она живет своей национальной идеей, которая носит (хотя нередко в искаженном виде) особый теократический характер.
...Поляки не хотят, не могут слиться и исчезнуть в русском море; ибо они не только составляют особую национальную силу, но и представляют особую духовную идею — идею католичества...
...Наступит день, и исцеленная от долгого безумия Польша станет живым мостом между святыней Востока и Запада. Могущественный царь протянет руку помощи гонимому первосвященнику.
Обращение Израиля.
Тогда прославится вера Христова, тогда обратится народ израильский. Обратится потому, что въявь увидит и познает царство Мессии в силе и деле. И не будет тогда Израиль лишним среди Египта и Ассура, среди Польши и России.
(«Еврейство и христианский вопрос». Том IV, стр. 163-165).
Иудейство иудеев и нехристианство христиан.
Взаимные отношения иудейства и христианства в течение многих веков их совместной жизни представляют одно замечательное обстоятельство. Иудеи всегда и везде смотрели на христианство и поступали относительно его согласно предписаниям своей религии, по своей вере и своему закону. Иудеи всегда относились к нам по иудейски; мы же, христиане, напротив, доселе не научились относиться к иудейству по христиански. Они никогда не нарушали от
246
носительно нас своего религиозного закона, мы же постоянно нарушали и нарушаем относительно их заповеди христианской религии.
(«Еврейство и христианский вопрос». Том IV, стр. 120).
Христианское разрешение еврейского вопроса.
Беда для нас не в излишнем действии талмуда, а в недостаточном действии Евангелия. От нас самих, а не от евреев, зависит желанное разрешение еврейского вопроса. Заставить евреев отказаться от законов талмуда мы не можем, но применить к самому еврейству евангельские заповеди всегда в нашей власти. Одно из двух: или евреи не враги нам, тогда и еврейского вопроса вовсе не существует, или же они наши враги, и в таком случае относиться к ним в духе любви и мира — вот единственное разрешение еврейского вопроса.
(«Талмуд и новейшая полемическая литература о нем». 1886 г. Том VI, стр. 29).
Христианская политика.
Как нравственность христианская имеет в виду осуществление царствия Божия внутри отдельного человека, так христианская политика должна подготовлять пришествие царствия Божия для всего человечества, как целого, состоящего из больших частей — народов, племен и государств. (Том V, стр. 5).
Патриотизм и кровь Христова.
Ставить выше всего исключительный интерес и значение своего народа требуют от нас во имя патриотизма. От такого патриотизма избавила нас кровь Христова, пролитая иудейскими патриотами во имя своего национального интереса. «Аще оставим Его тако, вси уверуют в Него: и приидут Римляне, и возьмут место и язык наш... уне есть нам, да един человек умрет за люди, а не весь язык погибнет». Умерщвленный патриотизмом одного народа Христос воскрес для всех народов и заповедал ученикам Своим: «Шедше научити вся языки».
Национальность и национализм.
Что же? или христианство упраздняет национальность? Нет, но сохраняет ее. Упраздняется не национальность, а национализм.
Народность или национальность есть положительная сила, и каждый народ по особому характеру своему назначен для особого служения... (Том V, стр. 10).
(«Национальный вопрос в России». Выпуск 1-й: «Нравственность и политика. Исторические обязанности России». 1883 г.).
247
Церковь, народы и богочеловечество.
С образованием определенных народностей в христианском мире сама церковь (с человеческой своей стороны) является не только, как собрание верующих лиц, но и как братский союз в преображенном человечестве. Только собирая в себе целые народы, христианство может достигнуть полноты своего социального и универсального значения.
Христианская идея есть совершенное богочеловечество, т. е. внутренняя и внешняя связь, духовное и материальное соединение всего конечно-человеческого и природного — с бесконечным и безусловным, с полнотой Божества чрез Христа в Церкви...
(«Нац. вопрос в России». «О народности и народных делах России». 1884 г. Том V, стр. 24-25).
Призыв к русскому народу.
Национальный вопрос в России есть вопрос не о существовании, а о достойном существовании.
Человек существует достойно, когда подчиняет свою жизнь и свои дела нравственному закону и направляет их к безусловным нравственным целям. Ложный и вредный предрассудок мешает прилагать к жизни народов высшие требования личной жизни. Но по истине нравственный закон для всех и во всем...
...Если- христианский народ может поддаться духу национального эгоизма, то тот же народ может сам начать обратный процесс интеграции или исцеления разделенного человечества. И по своему историческому положению, и по национальному характеру и миросозерцанию, Россия должна бы сделать почин в этой новой положительной реформации. Исполнит ли она свою нравственную обязанность — мы предсказать не можем. Мы не признаем предопределения ни в личной, ни в народной жизни. Судьба людей и наций, пока они живы, в их доброй воле. Одно только мы знаем наверное: если Россия не исполнит своего нравственного долга, если она не отречется от национального эгоизма, если она не откажется от права силы и не поверит в силу права, если она не возжелает искренно и крепко духовной свободы и истины — она никогда не может иметь прочного успеха ни в каких делах своих, ни внешних, ни внутренних.
«Призываю ныне во свидетели небо и землю: жизнь и смерть' положил я ныне пред лицом вашим — благословение и проклятие. Избери жизнь, да живешь ты и семя твое». (Второзаконие, XXX. 19).
(Предисловие ко 2-му изданию «Нац. вопроса в России». 1888 г. Том V, стр. I).
248
Сущность русской истории — в национальном самоотречении.
Реформа Петра Великаго была в высшей степени оригинальна именно... смелым отречением от народной исключительности, … этим благородным решением пойти в чужую школу, отказаться от народного самолюбия ради народного блага, порвать с прошедшим народа ради народной будущности.
Не национальное самолюбие, а национальное самоотвержение в призвании варягов создало русское государство; не национальное самолюбие, а национальное самоотречение в реформе Петра Великого дало этому государству образовательные средства, необходимые для совершения его всемирно-исторической задачи. И не ужели, приступая к этой задаче, мы должны изменить этому плодотворному пути самоотречения и стать на явно негодную, явно бесплодную почву самолюбия и самомнения?
Следует продолжать.
Мы верим, что Россия имеет в мире религиозную задачу. В этом ее настоящее дело, к которому она подготовлялась и развитием своей государственности, и развитием своего сознания, и если для этих подготовительных мирских дел нужен был нравственный под виг национального самоотвержения, тем более он нужен для нашего окончательного духовного дела...
(«Нац. вопрос в России». Выпуск 1-й. II. «О народности и народных делах России». 1884 г. Том V, стр. 30-31).
О славянофильстве.
История славянофильства есть лишь постепенное обличение тог внутренней двойственности непримиренных и непримиримых мотивов, которая с самого начала легла в основу этого искусственного движения...
С одной стороны, борьба против действительных зол русской жизни — во имя европейских идей, а с другой стороны, — не менее воодушевленная борьба против европейских сюртуков и фраков — во имя азиатского кафтана.
...Я нисколько не сомневаюсь в искренней личной религиозности того или другого поборника «русских начал»; для меня ясно только, что в системе славянофильских воззрений нет законного места для религии, как таковой и что если она туда попала, то лишь по недоразумению и, так сказать, с чужим паспортом... Для славянофильства православие есть аттрибут русской народности; оно есть истинная религия, в конце концов, лишь потому, что его исповедует русский народ... (Том V, стр. 162-167).
249
...Поклонение народной добродетели, поклонение народной силе, поклонение народной дикости — вот три нисходящие ступени нашей псевдо-патриотической мысли... (Том V, стр. 219).
(«Нац. вопрос в России». Выпуск 2-й. II: «Славянофильство и его вырождение». 1889 г.).
Истинное христианское понятие прогресса.
Только христианская (или, что то же — мессианская) идея царствия Божия, последовательно открывающаяся в истории человечества, дает смысл истории и определяет истинное понятие прогресса. Христианство дает человечеству не только идеал абсолютного совершенства, но и путь к достижению этого идеала, следовательно оно по существу прогрессивно.
Псевдо-христианская реакция.
Поэтому всякое воззрение, которое отрицает в христианстве этот прогрессивный элемент, есть подделка, скрывающая под христианским именем языческую реакцию. Цель же ее, — конечно, не всегда ясно сознаваемая, — отвлечь людей от дела Божия и утвердить их в дурной бесконечности, которую пришел упразднить Христос, победивший мир. Между тем, мнимые христиане пытаются, хотя и тщетно, вырвать у Христа Его победу, всячески поддерживая те мирские порядки и учреждения, которые ничего общего с царствием Божием не имеют...
Наш критерий.
Если мы заботимся о деле Царствия Божия, то мы должны принимать то, что этому делу достойно служит, и отвергать то, что ему противно, руководясь при этом не мертвым критерием каких-нибудь отвлеченных измов, а (по апостолу Павлу) живым критерием ума Христова, — если его в себе имеем; если же не имеем, то лучше нам и не называться христианами.
Перерождение и преобразование.
По праву носящие это имя должны заботиться не о сохранении во что бы то ни стало данных социальных групп и форм в мирском человечестве, а напротив — об их перерождении и преобразовании в христианском духе (насколько они к этому способны), — и об истинном введении их в сферу царствия Божия.
(Том VI, стр. 305-306).
250
Царствие Божие.
....Для имеющих ум Христов, всё... совмещается в одном простом и всеобъемлющем определении, по которому царствие Божие есть полная реализация божественного в природно-человеческом чрез Богочеловека-Христа, или, другими словами, — полнота естественной человеческой жизни, соединяемой чрез Христа с полнотою Божества. (Том VI, стр. 301).
(«О подделках». 1891 г.).
Не христиане по имени — служат делу Христову.
Откуда... весь социально-нравственный и умственный прогресс последних веков?
Большинство людей, производящих и производивших этот прогресс не признают себя христианами. Но если христиане по имени изменяли делу Христову и чуть не погубили его, еслиб оно могло погибнуть, то отчего же не христиане по имени, словами отрекающиеся о Христе, не могут послужить делу Христову? В Евангелии мы читаем о двух сынах; один сказал: пойду — и не пошел, другой сказал: не пойду — и пошел. Который из двух, спрашивает Христос, сотворил волю Отца?...
Сделайте лучше.
...Порицать и мешать другим легко. Попробуйте сами сделать лучше, создать христианство живое, социальное, вселенское. Если мы не по имени только, а на деле христиане, то от нас зависит, чтобы воскрес Христос в Своем человечестве.
(«Об упадке средневекового миросозерцания». 1891 г. Том VI, стр. 357-358).
Идеал русского народа.
Нельзя поклоняться христианской истине и при этом мириться с антихристианской действительностью... истинный христианский идеал русского народа есть, вместе с тем, широкая практическая задача, обнимающая все общественные отношения, внутренние и внешние...
Русский народ не пойдет за теми людьми, которые называют его святым только для того, чтобы помешать ему быть справедливым,
(«Русский национальный идеал». 1891 г. Т. V, стр. 386-387).
Христианство и свобода.
По самой идее христианства, как религии бого-человеческой,
251
христианское царство должно состоять из свободных человеческих лиц, как и во главе его должно стоять такое лицо.
Материализм и самоотверженность. Христианство и насилие.
Недостатком сознательности в русском обществе объясняются... особые странности в нашей новейшей истории. С одной стороны, люди, требовавшие нравственного перерождения и самоотверженных подвигов на благо народное, связывали эти требования с такими учениями, которыми упраздняется самое понятие нравственности: «Ничто не существует, кроме вещества и силы, человек есть только разновидность обезьяны, а потому мы должны думать только о благе народа и полагать душу свою за меньших братьев». С другой стороны, люди, исповедывавшие и даже с особым усердием христианские начала, вместе с тем проповедывали самую дикую антихристианскую политику насилия и истребления. Первое противоречие принадлежит прошедшему. Второе, более глубокое и пагубное, еще тяготеет над нами...
(«Византизм и Россия». 1896 г. Том V, стр. 529).
ПСИХОПАТОЛОГИЯ КРАЙНИХ ПРАВЫХ КРУГОВ
Представим себе человека от природы здорового и сильного, способного и незлого, — а именно таким и считают все, весьма справедливо, русский народ. Мы узнаем, что этот человек или народ находится в крайне печальном состоянии. Если мы хотим ему помочь, то, конечно, прежде всего постараемся узнать, в чем дело...
Мания величия и мания преследования.
И вот мы узнаем, что он в лице значительной части своей интеллигенции, хотя и не может считаться формально умалишенным, однако, одержим ложными идеями, граничащими с манией величия и манией вражды к нему всех и каждого. Равнодушный к своей действительной пользе и к действительному вреду, он воображает несуществующие опасности и основывает на них самые нелепые предположения. Ему кажется что все соседи его обижают, недостаточно преклоняются перед его величием и всячески против него злоумышляют.
Недоверие ко своим.
Всякого из своих домашних он обвиняет в стремлении ему повредить, отделиться от него и перейти к врагам, — а врагами своими он считает всех соседей...
252
Усиленные вооружения.
Воображая, что соседи хотят подкопать его дом и даже напасть на него вооруженною рукою, он предлагает тратить огромные деньги на покупку пистолетов и ружей, на железные заборы и затворы.
Внутренние преследования.
Остающееся от этих забот время он считает своим долгом снова употреблять — на борьбу со своими же домашними.
Как помочь?
Узнав всё это и желая спасти несчастного, мы не станем, конечно, ни снабжать его деньгами, ни лечить от лихорадки или чего-нибудь другого. Мы постараемся убедить его, что мысли его ложны и несправедливы. Если он не убедится и останется при своей мании, то ни деньги, ни лекарство не помогут. Если же убедится и образумится, откажется от нелепых идей и обидных действий, то, будучи человеком умным, способным и крепким, легко найдет в самом себе средство восстановить свое здоровье и поправить свои дела.
Спасение — внутренней правдой.
...И целые народы, погибающие от ложных идей и неправильной жизни, одною... экономией без внутренней правды спасены быть не могут.
(«Мнимые и действительные меры к подъему народного благосостояния». 1892 г. Том V, стр. 430-431).
О НЕПРОТИВЛЕНИИ ЗЛУ СИЛОЙ
Дух Христов чужд буквализма.
Слова Христа: «Кто поднимет меч» и т. д.... Слова о любви к врагам, о несопротивлении злому... Эти слова известны всем, но, по-видимому, не все помнят правило для понимания этих и всяких других евангельских слов, правило данное, однако, тем же Христом: «Слова Мои суть дух и жизнь». А из этого правила ясно, что повторять букву того или другого текста еще не значит выражать его истинный смысл. Если же проникнуться этим смыслом, то понятна станет и следующая истина, которая, казалась бы, ясна, как Божий день.
Христианская война и нехристианское непротивление.
Говоря эту истину, я сердил и теперь сержу и еще буду сердить многих, но еще ни от кого не слыхал, да наверно и никогда не услышу какого-нибудь ее опровержения. Вот она: можно допускать употребление человеком оружия для войны и все, что с
253
этим связано, нисколько при этом не изменяя духу Христову, а, напротив, воодушевляясь им, — и точно так же можно на словах и на деле безусловно отрицать всякое вооруженное или вообще принудительное действие и в самом этом отрицании бессознательно или даже сознательно изменять духу Христову и отчуждаться от него. Люди, верные этому духу, руководятся в своих действиях не каким-нибудь внешним, хотя бы по букве и Евангельским предписанием, а внутреннею оценкою, по совести, данного жизненного положения. Вот почему св. Алексий митрополит ездил в Орду умилостивлять татар и русским князьям внушал покоряться хану, как законному государю, а через несколько десятилетий св. Сергий Радонежский благословил Дмитрия Московского на открытое вооруженное восстание против той же Орды... И при такой внешней противоположности и св. Алексий, и св. Сергий действовали одинаково в том же духе Христовом на добро людей. Поступок св. Сергия был в очевидном противоречии с буквою некоторых евангельских текстов и в очевидном согласии с духом Христовом, а тот, кто в 1380 году из-за этих текстов посоветовал бы Дмитрию Донскому бросить оружие и отдать Россию на разгром Мамаевой орде, показал бы себя не христианином, а бессердечным книжником-буквалистом.
Черта между подвигом и неправдой.
Где проходит черта, которая отделяет принуждение, как нравственную обязанность и как подвиг самопожертвования за других — от насилия, как обиды, как неправды, как злодейства?...
Воин и палач.
Спрашивается, чем отличается храбрый воин от палача? И тот и другой убивают; и тот и другой убивают не по личному произволу, а по общественному полномочию; и тот и другой имеют в виду защищать общество от его врагов. Откуда же эта противоположность отношения к ним, откуда этот непреложный голос совести, оправдывающий воина и осуждающий палача, — оправдывающий и осуждающий непосредственно и безусловно, в живом душевном чувстве?... Воин и палач, производя одинаковые факты, совершают различные до противоположности дела.
Честное и бесчестное. Уважение к человеку.
...Цель войны — безопасность... Неприятеля, положившего оружие, не убивают... Палач убивает обезоруженного, т. е. переставшего быть опасным. Здесь прямая цель не безопасность, а убийство...
254
Вот ясная и непреложная грань между дозволенным и недозволенным насилием, между честным насилием воина и бесчестным насилием палача. Есть нравственное начало, корень всех человеческих прав и отношений — закон правды: уважай в себе и во всяком другом лице человеческое достоинство и ни из какого человеческого существа никогда не делай страдательного орудия внешней ему цели.
Этот закон не нарушается воином, тогда как его заведомое н рушение составляет всю задачу палача. Вот черта между ними истинная причина различного к ним отношения. Этой черты не с трут никакие софизмы.
Градации: убийца, палач, духовный палач.
...Обыкновенный палач хуже простого убийцы, а палач духовный несоизмеримо хуже обыкновенного палача. Градация здесь ясна. Убийца, нарушая право человека на физическую жизнь, не возводит этого своего беззакония и злодейства в принцип, не узаконяет его; палач совершает свое физическое убийство, как дело законное, принципиальное, а палач религиозный таким же образм узаконяет свое духовное убийство, свое посягательство на самое начало жизни внутренней и так как сам человек, конечно, есть для нас дух, а не тело, то религиозный палач, этот духовный убийца, убивающий самого человека, есть по преимуществу человеко-убийца, — прямое воплощение того, кто назван так в слове Божием.
(«Пасхальные письма». XVII—XX. «Немезида». 1897 г. Том VII стр. 127-133).
Сомнение в третьей силе.
На Западе всё более и более забывают о Боге, как в Византии забывали о человеке, забывали на деле о той сущности христианства, которую так ревностно защищали на словах, о том, что в Христе совершенный Бог нераздельно и существенно соединено с совершенным человеком, с которым, следовательно, может и должно быть связано все человеческое и в нашей жизни — и личной, и собирательной...
Но кто же устоит при этом падении обеих исторических сил? Кто упразднит обе односторонности живым осуществлением полной истины? Есть ли такая мировая сила, которая могла бы истинным соединением соединить в исторической жизни божеское начало с человеческим, благочестие о образованностью, религию гуманизмом, истины Востока с истиною Запада и во имя этой полной
255
истины сказать расслабленному греко-славянскому миру: «встань и ходи!».
(«Пасхальные письма». XIV. «Восточный вопрос». Неделя о расслабленном. 1897 г. Том VIII, стр. 114-115).
Разочарование в царствии Божием на земле. Близость конца мира.
Кто в самом деле уразумел, что старого нет больше и не помянется, что прежняя история взаправду кончилась, хотя и продолжается в силу косности какая-то игра марионеток на исторической сцене?... Ходячие теории прогресса — в смысле возрастания всеобщего благополучия при условиях теперешней земной жизни... Со стороны идеала это есть пошлость, или надоедливая сказка про белого быка; а со стороны предполагаемых исторических факторов — это бессмыслица, прямая невозможность. Говорите усталому, разочарованному и разбитому параличей старику, что ему еще предстоит бесконечный прогресс его теперешней жизни и земного благополучия...
Историческая драма сыграна, и остался еще один эпилог, который, впрочем, как у Ибсена, может сам растянуться на пять актов. Но содержание их в существе дела заранее известно.
(«По поводу последних известий». Том VIII, стр. 585-586).
156
Страница сгенерирована за 0.04 секунд !© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.