13776 работ.
A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z Без автора
Жаба С., Русские мыслители о России и человечестве. Г. В. Плеханов
ГЕОРГИЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ ПЛЕХАНОВ
(26. XI. 1856 — 31. V. 1918)
Г. В. Плеханов был выдающимся представителем русского, да и междунаордного марксизма. Бердяев говорит о нем: «После Маркса и Энгельса, Плеханов был одним из наиболее значительных среди признанных теоретиков марксизма... Он стал человеком Запада, рационалистического склада, достаточно образованный, но не достигший очень высокого культурного уровня... В его книгах находили умственную пищу несколько поколений русских марксистов, в том числе Ленин и вожаки коммунизма».
Плеханов принадлежал к хорошему дворянскому роду. В ранней молодости, он примкнул к народническому движению и выступил на первой демонстрации' в Петербурге, в 1876 году. Когда народническая «Земля и Воля» раскололась на сторонников и противников политической борьбы, он был с последними в «Черном Переделе», против «Народной Воли». Эмигрировав, он быстро стал марксистом и создал, в 1883 году, с несколькими друзьями, «Группу Освобождения Труда». С этого времени началась его блестящая публицистическая деятельность. Среди множества книг и статей, написанных им, особенно выделяются «Наши Разногласия:», (1884 г.), изданные за-границей и «К вопросу о развитии, монистического взгляда на историю», появившееся легально, в России (1895 г.), под псевдонимом Бельтова. В произведениях 80-х годов, Плеханов критиковал воззрения Бакунина, эпигонов «Народной Воли» и в особенности Ткачева, а также доказывал, что община разлагается, а русский капитализм развивается (тема, которой он посвятил много труда в 90-х годах).
Бердяев пишет: «В 80-х годах, Плеханов, основатель русского марксизма и социал-демократии, ведет ожесточенную полемику против идей Ткачева... Полемика эта представляет большой интерес, т. к., поистине, можно поверить, что Плеханов дискутирует против Ленина и большевиков в эпоху, когда они еще не сущест-
175
вовали... Плеханов также — против бакунизма и бунта. Ведь он, существенным образом, — западник, рационалист, сторонник «просвещения»... Иррациональные темы России ему чужды».
Если в 80-х годах Плеханов, сам вчерашний народник, полемизирует корректным образом, то в 90-х годах, особенно в «К вопросу о развитии...», он -переходит все пределы резкости и глумления. Обосновывая марксизм философски и социологически, он критикует народническую идеологию, суживая, однако, свою тему до нападок, преимущественно, на «субъективный метод» в социологии, не понятый им. Главная причина недоразумений — в догматической уверенности, что вне марксизма невозможно прослеживать закономерность общественных явлений.
Полное недоразумение происходит с терминами «герои» и «толпа», употребляемыми Михайловским в условном смысле, при исследовании социально-патологического процесса обеднения личности, подрыва ее цельности. Трагически иллюстрирует верность этого исследования, хотя бы, Гитлеровская Германия.
Вера в пролетариат, как в «избранный класс», выражаемая, с полной искренностью, научно-«объективно», — вера, исполненная восторженного утопизма, побуждает Плеханова особенно жестоко критиковать, как «утопистов», своих противников.
Пренебрежение к крестьянству, к его духовным началам и быту, характерная уже для некоторых из старых западников, усугубляется классовым подходом к обще-человеческим ценностям. Крестьянин, мелкий ремесленник, суть имманентные носители «рабьего» духа. Чтобы освободиться от него, им необходимо «вывариться в фабричном котле». Пролетаризация их приветствуется и прилагаются все усилия, чтобы доказать, что община разлагается и осуждена на гибель.
Для Плеханова характерно также, как для ортодоксального марксиста того времени, враждебно-ироническое отношение к указаниям на этические стимулы социалистического движения.
Но эта же ортодоксальность делала Плеханова решительным противником социального максимализма: социалистическая революция произойдет только на высшей стадии капиталистического развития. И, разумеется, тогда неизбежна будет диктатура пролетариата.
Во всем этом — Плеханов был вождем и характерным представителем русского марксизма 90-х годов, — сильного, напористого течения значительной части интеллигентской молодежи того времени, ознаменовавшего общественный подъем после реакции 80-х годов.
Плеханов был не только публицистом, но и экономистом, литературным критиком, политическим лидером большого стиля.
176
Плеханов 20-го века выходит за пределы нашей темы.
Но нельзя не сказать, что для Плеханова, провозгласившего, что не рабочие важны для революции, а революция для рабочих, что русская революция будет революцией рабочего класса — или ее не будет вовсе, — а также для Плеханова, убежденного и последовательного оборонца первой мировой войны, встреча с февральской революцией была глубоко волнующей, а с революцией октябрьской — глубоко трагичной. Невольно вспоминаются с горечью его слова о Белинском, который, умирая, искренно позавидовал бы тем счастливцам, которые доживут до дня победы русского рабочего класса...
Говоря о русском марксизме, нельзя забыть, что через него прошли создатели русского культурного ренессанса 20-го века. В' их числе был и Н. А. Бердяев. Он вспоминает: «В части марксистов 2-й половины 90-х годов очень повышается уровень культуры, особенно культуры философской, пробуждаются более сложные культурные запросы... На почве марксизма, правда критического, а не ортодоксального, стало возможным умственное и духовное движение, которое почти прекратилось в староверческой народнической интеллигенции... Марксисты,... державшиеся за материализм, относились очень подозрительно к философскому свободомыслию... Получалось разделение на принимавших марксизм тоталитарно и принимавших его лишь частично. Во второй группе и произошел переход от марксизма к идеализму. Эта идеалистическая стадия продолжалась недолго, и скоро обнаружилось движение" к религии, к христианству, к православию. Как участник движения могу свидетельствовать, что оно сопровождалось большим подъемом... Было чувство, что начиналась новая эра»...
Но временное пребывание «второй группы» в марксизме было, всё же, своего рода недоразумением, хотя и счастливым по своим последствиям.
Как велико было недоразумение — показывают взгляды подлинного марксиста — Плеханова.
Г. В. Плеханов.
Открытие Маркса.
Гениальное открытие Маркса исправляет... коренную ошибку идеализма, тем самым нанося ему смертельный удар: состояние собственности, а с ним и все свойства социальной среды... определяются не свойствами абсолютного духа и не характером человеческой природы, а теми взаимными отношениями, в которые люди по необходимости- становятся друг к другу в «общественном про-
177
цессе производства своей жизни», т. е. в своей борьбе за существование. (Соч., Том VII, стр. 189).
Экономика и психология.
...Всякая данная ступень развития производительных сия необходимо ведет за собою определенную группировку людей в общественном производительном процессе, т. е. определенные отношения производства, т. е. определенную структуру всего общества... Привычки, нравы, взгляды, стремления и идеалы необходимо должны приспособиться к образу жизни людей, к их способу добывания себе пропитания. Психология общества всегда целесообразна по отношению к его экономике, всегда соответствует ей. всегда определяется ею... Целесообразная психология так же полезна для общества, как хорошо соответствующие своей цели органы полезны для организма... Это значит признавать их колоссальное, и существенное значение. Только очень слабые головы могут понять дело иначе. Вот то же самое и с психологией. Признавая, что она приспособляется к экономии общества, Маркс тем самым признавал ее огромное, ничем не заменимое значение.
(Том VII, стр. 198-199).
(«К вопросу о развитии монистического взгляда на историю». 1895 г.).
Добро из зла в истории.
Каждая ступень исторического развития человечества интересна именно постольку, поскольку стоящие в ней общества сами из себя, путем внутренней своей самодеятельности, вырабатывают силу, способную разрушить старые формы социальных отношений... Другими словами, как историка, так и практического революционера интересует не статика, а динамика, не консервативная, а революционная сторона, не гармония, а противоречия общественных отношений, потому что дух этих противоречий есть именно тот дух, который stets das Böse will und stets das Gute schafft.
Так было до сих пор! Само собою понятно, что так не должно быть всегда и что весь смысл социалистической революции заключается в устранении того «железного и жестокого» закона, по которому противоречия общественных отношений находили лишь временное разрешение. Но совершение этого величайшего из переворотов... немыслимо без наличности необходимой и достаточной для него исторической силы, порождамой противоречиями нынешнего буржуазного строя... В передовых странах... сила эта... возрастает ежечасно и ежеминутно. ...Таким образом, еще один — будем надеяться последний раз — мы видим, что «сладкое»
178
могло выйти лишь из «горького», что для совершения хорошо-го «дела» история должна была, если можно так выразиться, обнаружить злую «волю».
(«Наши Разногласия». 1884 г., Том II, стр. 122).
Пролетариат — избранный класс. Несущественны человеческие страдания, делающие возможным его возникновение. Свидетельство Энгельса.
У нас оплакивают нашу экономическую европеизацию на том основании., что она уменьшает благосостояние народа... Не мешает сказать кое-что по поводу этого... пессимизма...
Развитие капитализма в Германии оплакивали не только немецкие утописты 40-х годов. Его оплакивали некоторые немецкие прудонисты не далее, как в 70-х г.г. «У троглодитов есть своя пещера, у краснокожего индейца — свой домашний очаг, — современный же пролетарий фактически висит в воздухе». Эти жалобы вызвали суровую отповедь со стороны Энгельса.
«В этой иеремиаде, — писал Энгельс, — мы видим прудонизм во всем его реакционном образе. Ткач, имевший кроме своего ручного станка свой собственный домишко, садик и клочок земли, был, при всех своих бедствиях и при своем закрепощении, тихим и всегда покорным рабом, смиренно снимавшим шапку перед всяким, кто был богаче или сильнее его. Именно новейшая крупная промышленность, превратившая некогда привязанного к земле работника в ничего не имеющего, но свободного от всех старых наследственных цепей пролетария, именно этот экономический переворот создал условия, при которых возможно уничтожение эксплуатации в ее последней форме — в форме товарного производства. И этот слезливый прудонист ноет как будто по поводу огромного шага назад, по поводу этого изгнания работника из его собственного дома, изгнания, бывшего необходимым условием его духовной эмансипации.
Что с развитием капитализма материальное положение рабочих в общем ухудшилось, в этом сомневается только буржуа. Но должны ли мы поэтому с сожалением вспомнить... о мелкой сельской промышленности, воспитывавшей лишь холопские души, или о дикости?... Прежние деревенские ткачи, имевшие свои собственные домики и очаги, никогда не были в состоянии не только исполнить какую-нибудь задачу, но просто даже понять ее».
Нашим народникам и субъективистам, ноющим о развитии у нас капитализма, полезно будет вдуматься в эти строки.
(«Пессимизм, как отражение экономической действительности». Пессимизм Чадаева. 1895 г. Том X, стр. 158-160).
179
Происхождение народничества.
Ученики Гегеля не оставили камня на камне в его системе, строго держась того самого метода, который завешал им великий мыслитель. Они держались духа, а не буквы его системы. Последователи Н. Г. Чернышевского не решались даже подумать о критическом отношении к мнениям своего учителя. Строго держась каждой буквы его писаний, они утратили всякое понятие о его духе. Вследствие этого, они не сумели сохранить в чистом виде даже результатов исследований Чернышевского, и из смеси их с славянофильскими тенденциями образовали ту своеобразную амальгаму, из которой выросло потом наше народничество.
Неверные пути русского социализма.
Предшествующая социалистическая литература завещала нам... несколько социалистических программ, из которых
одна [П. Л. Л а в ро в] рекомендовала социалистическую пропаганду, считая русское крестьянство столь же восприимчивым к ней, как и западно-европейский пролетариат;
другая [М. А. Бакунин] настаивала на организации всенародного бунта, а
третья [П. Н. Ткачев], не считая возможной ни пропаганду, ни организацию, указывала на захват власти революционной партией, как на исходный пункт русской социалистической революции.
Регресс русского социализма.
Теоретическая постановка революционного вопроса не только не подвинулась вперед со времени Чернышевского, но во многих отношениях отступила назад, к полуславянофильским воззрениям Герцена. (Том II, стр. 152-153).
КРИТИКА ВЗГЛЯДОВ ТКАЧЕВА
Вред диктатуры над рабочими.
Если «освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих», то никакая диктатура ничего не сделает там, где рабочий класс... неподготовлен к социалистической революции. А такая подготовка идет, обыкновенно, параллельно с развитием производительных сил и соответствующей им организации производства.. .(Том II, стр. 295).
Марксисты и бланкисты.
Здесь-то и обнаруживается различие между точками зрения со
180
циал-демократов с одной стороны и бланкистов — с другой. Первые требуют объективных гарантий успеха своего дела, гарантий, которые заключаются для них в развитии сознания, самодеятельности и организации в среде рабочего класса; вторые довольствуются гарантиями чисто субъективного свойства, отдают дело рабочего класса в руки отдельных лиц и комитетов.
Рабочие для революции или революция для рабочих.
С точки зрения социал-демократа истинно-революционное движение настоящего времени возможно только в среде рабочего клас* са. С точки зрения бланкиста революция только частью опирается на рабочих, имеющих для нее «важное», но не главное значение. Первый полагает, что революция имеет «особенно важное значение» для р а б о ч и х; по мнению второго, рабочие имеют... особенно важное значение для революции. Социал-демократ хочет, чтобы рабочий сам сделал свою революцию; бланкист требует, чтобы рабочий поддержал революцию, начатую и руководимую за него и от его имени... (Том II, стр. 300-301).
В случае захвата власти.
Захват власти революционерами может иметь два исхода.
План народовольцев.
Или временное правительство... ограничится чисто внешней помощью народу и... ни к чему не приневоливая, оно предоставит ему самому устроить свои экономические отношения.
План Ткачева.
Или, не полагаясь на народную мудрость, оно удержит в своих руках захваченную власть и само примется за организацию социалистического производства. (Том II, стр. 304-305).
Первый исход. Народ не захочет социализма.
...Если бы у нас действительно утвердилось народоправление, то самодержавный народ на вопрос, нужна ли ему земля и следовало ли отобрать ее у помещиков — ответил бы: да, нужна и отобрать ее следовало. На вопрос же, нужно ли ему «начало социалистической организации», — сначала ответил бы, что он не понимает, о чем его спрашивают, а затем, с большим трудом понявши, в чем дело, ответил бы — нет, мне этого не нужно... (Т. II, стр. 308).
Второй исход. Несчастье социалистической партии.
Что будет, если революционеры последуют указаниям Ткачева?...
181
О, тогда произойдет позорнейшее фиаско русской социалистической партии!... Русская социалистическая партия даст лишь новый исторический пример для подтверждения мысли, высказанной Энгельсом... «Самым худшим из всего, что может предстоять вождю крайней партии, является вынужденная необходимость овладеть властью в то время, когда движение еще не достаточно созрело для господства представляемого им класса и для проведения мер, обеспечивающих такое господство»...
Русская революция не только отклонилась бы от дорогого и единственно понятного нашим якобинцам образца французской революции, но представляла бы, своим ходом, прямую противоположность этой последней. Между тем как, до известного времени, каждая новая волна французской революции выносила на историческую арену новую, более крайнюю, партию — наши доморощенные якобинцы свели бы к нулю соответствующий период русской революции... (Том II, стр. 329-330).
(«Наши Разногласия». 1884 г.).
«Народ» и «народные идеалы». («Новые славянофильство и западничество»).
Наша интеллигенция уже с начала 60-х годов хорошо сознавала, что ей надо искать поддержки в «народе». В 80-х годах, когда опыт так явственно подтвердил ей, что она своими собственными силами не одолеет царизма, «народ» должен был явиться в ее глазах еще более желанным союзником. Но прежде интеллигенция смотрела на «народ» через славянофильскую призму. Теперь тот же опыт, — неудача народнических революционных усилий, — заставлял подозревать, что эта призма искажает истинные образы предметов. Считавшийся оконченным спор славянофилов с западниками оживал в новом виде.
«Народные идеалы»... ни в каком случае не могут служить показателем будущего общественного развития страны. «Идеалы» всякого народа возникают на реальной общественной основе. С исчезновением этой основы, они продолжают еще существовать некоторое время, по закону инерции, чтобы исчезнуть затем в свою очередь, уступив место новым идеалам, вырастающим на почве новых условий...
Вместо крестьянина — пролетарий.
Естественным, ближайшим союзником революционеров оказывался... не ветхозаветный крестьянин, а современный пролетарий. Не сразу освоился с этим выводом «русский социалист»... Даже перестав видеть в нашей экономической отсталости надежнейший
182
залог своего успеха, он все-таки не без труда мог освоиться с той мыслью, что история без его ведома и вопреки как его собственным, так и «народным идеалам» уже создала новую революционную силу.
Разложение общины. Торжество капитализма.
Но факты говорили сами за себя. Все исследователи русской жизни сходились между собою в том, что внутреннее разложение общины идет вперед с постоянно возрастающим ускорением, что в завещанном нам историей крестьянском сословии быстро образуются два новых класса: буржуазия и пролетариат; что капитализм торжествует по всей линии... (Том IX, стр. 21-22).
Близость полной победы марксизма.
Уже близко то время, когда марксизм станет единственным критерием наших революционных программ и учений.
(«О социальной демократии в России». 1893 г. Том IX, стр. 25).
Европеизация России капитализмом.
Начало нового, «несимпатичного» народникам и субъективистам, экономического порядка относится у нас обыкновенно к 19-му февраля 1861-го года... Оно было положено еще Петром Великим. Оно то справедливо, что 19-е февраля дало сильнейший толчек развитию этого порядка; оно вызвало наружу и превратило в могучий поток то экономическое течение, которое скрывалось под землею, лишь медленно и незаметно, разрушая старую формацию. В течение 30-ти с лишним лет, протекших со времени отмены крепостного права, эта старая формация совершенно выветрилась... Теперь мы безвозвратно вовлечены в экономическое движение цивилизованного человечества... Finis Moscoviae! Ты победил, саардам-ский плотник !
За экономикой — идеология.
...«Народная стихия» есть не первичная причина, а последствие данных общественных отношений. С изменением этих отношений изменяется и «стихия». Точно так же, с изменением этих отношений, изменяется и судьба западных идей, усваиваемых русскими образованными людьми: когда-то чуждые России, идеи эти становятся нашими собственными местными идеями, по мере того, как европеизируется наш общественный быт, т. е. прежде всего (и пока только) наша экономика...
Теперь развитие европейских идей может стать и у нас стройным
183
и логичным, благодаря внутренней логике нашей оевропеившейся жизни.
(«Пессимизм, как отражение экономической деятельности». Пессимизм П. Чаадаева. 1895 г. Том X, стр. 155-159).
Отношение к крестьянству с пролетарской точки зрения.
,..Количественные изменения в положении земледельца, беспрерывно накопляясь, привели к глубокому качественном у его изменению. Теперь русский крестьянин совсем не тот идеализированный крестьянин, с которым собирались иметь дело революционеры-народники 70-х годов. Совершенно выбитый из своего старого, веками завещанного народного обихода, он поневоле приходит в движение и поневоле начинает расшатывать здание абсолютизма, покоившееся на его широкой спине в течение целых столетий... Мы обязаны воздействовать на крестьянство, мы обязаны употребить все усилия, чтобы ввести в его среду революционное сознание, заботясь только о том, чтобы крестьянство перестало воздействовать на нас, т. е., чтобы воспоминание об его «историческом сознании» не поддерживало «интеллигентской» склонности к утопиям. В этом смысле мы и говорим, что, воздействуя на крестьянство, интеллигенция должна твердо держаться точки зрения пролетариата.
(«О социальной демократии в России». 1893 г. Том IX, стр. 27).
Необходимость диктатуры пролетариата.
Диктатура всякого данного класса означает... господство этого класса, позволяющее ему распоряжаться организованной силой общества для защиты своих интересов и для прямого или косвенного подавления всех тех общественных движений, которые нарушают эти интересы... Парламентская и всякая другая политическая деятельность представителей социал-демократии... не противоречит диктатуре пролетариата; она подготовляет ее. Называть фразой указание рабочим на необходимость диктатуры их класса может только тот, кто утратил всякое представление об «окончательной цели» и думает только о «движении»... в сторону буржуазного социализма.
Там, где существуют классы, неизбежна классовая борьба. Там, где есть классовая борьба необходимо и естественно стремление каждого из борющихся классов к полной победе над своим противником и к полному над ним господству. Буржуазия и ее идеологи могут осуждать — во имя «нравственности» и «справедливости» — такое стремление вся
184
кий раз, когда пролетариат обнаруживает его с заметной силой... Рабочему классу не может и не должна импонировать та будто бы нравственность и та якобы справедливость, к которым взывают буржуа эпохи упадка.
(«Первые фазы учения о классовой борьбе». Предисловие к Коммунистическому Манифесту. 1900 г. Том II, стр. 322-323).
Белинский и марксизм.
Раз открыв Ахиллесову пяту утопического социализма,... Белинский с обычной своей резкостью указывает на слабые стороны народного характера. В буржуазии же он видит представительницу исторического движения. Переводя этот взгляд его на нынешний наш язык, мы скажем, что Белинский лучше тогдашних социалистов-утопистов понял историческую роль капитализма в 3. Европе и предугадал громадную важность его в деле устранения нашего старого «патриархального быта жизни»...
Отрицая утопический социализм, мысль Белинского работала в том же направлении, в каком уже начала тогда работать революционная мысль Запада.
Философия Гегеля сменилась философией Фейербаха. Философия Фейербаха уступила место революционному научному социализму Маркса и Энгельса. Этот социализм был ответом на все теоретические запросы Белинского...
Если бы Белинский дожил до нашего времени, то он отдохнул бы, наконец, душою... С обычной своей страстностью, своими вдохновенными словами приветствовал бы он начинающееся пробуждение русского пролетариата и, умирая, искренно позавидовал бы тем счастливцам, которые доживут до дня его победы.
(«В. Г. Белинский». 1898 г. Том X, стр. 347-348).
КРИТИКА «СУБЪЕКТИВНОЙ ШКОЛЫ СОЦИОЛОГИИ» (В ОСОБЕННОСТИ — Н. К. МИХАЙЛОВСКОГО).
Законный и незаконный субъективизм.
Там, где историку приходится изображать борьбу противоположных общественных сил, он неизбежно будет сочувствовать той или другой, если только сам не превратится в сухого педанта. В этом отношении он будет субъективен, независимо от того, сочувствует ли он меньшинству или большинству. Но такой субъективизм не помешает ему быть совершенно объективным историком, если только он не станет искажать те реальные экономические отношения, на почве которых выросли борящиеся общественные силы.
185
Беспомощность «субъективизма».
Последователь же «субъективного метода» забывает об этих реальных отношениях, и потому он не может дать ничего, кроме своего дорогого сочувствия или своей страшной антипатии, и потому он поднимает большой шум, упрекая своих противников в оскорблении нравственности всякий раз, когда ему говорят, что этого мало. Он чувствует, что не может проникнуть в тайну реальных общественных отношений, и потому всякий намек на их объективную силу кажется ему оскорблением, насмешкой над его собственным бессилием. Он стремится потопить эти отношения в воде своего нравственного негодования. (Том VII, стр. 226).
Разрыв между действительным и должным.
Отличительная черта «субъективных» мыслителей заключается в том, что «мир должного,, мир истинного и справедливого» стоит у них вне всякой связи с объективным ходом исторического развития: здесь — «должное», там — «действительное», и эти две области отделены друг от друга той пропастью, которая отделяет у дуалистов мир матерьяльный от мира духовного... (Том VII, стр. 102).
Изгнание законосообразности.
Субъективный... социолог изгоняет законосообразность во имя «желательного» и потому для него не остается другого выхода, как уповать на случайность.
Формула прогресса Михайловского.
Г-н Михайловский имеет свою «формулу прогресса»...
Каково может быть научное значение этой формулы? Объясняет ли она историческое движение общества? Говорит ли она, как оно совершалось, и почему оно совершалось так, а не иначе? Нисколько, да и не в том ее «главная цель». Она говорит не том, как шла история, а о том, как она должна была бы итти, чтобы заслужить одобрение г. Михайловского. Это «гигиенический рецепт», придуманный утопистом на основании точных исследований законов органического развития». (Том VII, стр. 115-116).
(«К вопросу о развитии монистического взгляда на историю». 1895 г.).
Оценка Н. К. Михайловского.
Г-н Михайловский, бывший всю свою жизнь ничем иным, как бойким фельетонистом, обладает развязностью, присвоенною по штату людям этого звания. Но он позабыл, какая разница существует, между ним и людьми науки...
(Приложение II к «К вопросу о развитии...»; «Несколько слов нашим критикам». Том VII. стр. 303).
186
Безотрадность «субъективистов».
Субъективно-идеалистический взгляд на историю («Мнения правят миром»), повидимому, отводящий такое широкое место свободе человека, на самом деле представляет его игрушкой случайностей. Вот почему этот взгляд в сущности очень безотраден.
Так, например, мы не знаем ничего безотраднее взглядов утопистов конца 19-го века, т. е. русских народников и субъективных социологов. У каждого из них есть готовый план спасения общины, а с нею и крестьянства вообще, у каждого — своя «формула прогресса». Но, увы! Жизнь идет своим ходом, не обращая внимания на их формулы, которым не остается ничего другого, как тоже прокладывать себе свой, независимый от жизни, путь в области абстракций, фантазии и логических злоключений. (Т. III, стр. 105).
Презрение «героев» к «толпе».
Пока существуют «герои», воображающие, что им достаточно просветить свои собственные головы, чтобы повести толпу всюду, куда им угодно, чтобы лепить из нее, как их глины, все, что им вздумается, царство разума остается красивой фразой, благородной мечтой.
Необходимость просвещения «толпы». Препятствия со стороны «субъективистов».
Оно начнет приближаться к нам семимильными шагами лишь тогда, когда сама «толпа» станет героем исторического действия и когда в ней, в этой серой «толпе» разовьется соответственное этому самосознание. Развивайте человеческое сознание, сказали мы. Развивайте самосознание производителей, прибавляем мы теперь. Субъективная философия кажется нам вредной именно потому, что она мешает интеллигенции содействовать развитию этого самосознания, противопоставляя толпу героям, воображая, что толпа есть не более, как совокупность нулей, значение которых зависит лишь от идеалов становящегося во главе героя...
(Том VII, стр. 248-249).
Слепая необходимость субъективистов и свобода.
Когда субъективный мыслитель говорит: «мой идеал», — он этим самым говорит: торжество слепой необходимости. Субъективный мыслитель не умеет обосновать свой идеал на процессе развития действительности; поэтому у него тотчас же за стенами крошечного садика идеала начинается необъятное поле случайности, а следовательно, и слепой необходимости. Диалектический материализм указывает те приемы, с помощью которых все это необъ
187
ятное поле можно превратить в цветущий сад идеала. Он прибавляет только, что средства для такого превращенния скрыты в недрах самого того поля, что надо только найти их и уметь воспользоваться ими... (Том VII, стр. 248).
Марксизм, разум и действие.
Я — червь, говорит идеалист. Я — червь, пока я невежествен, возражает материалист-диалектик, но я — бог, когда я знаю. Tantum possumus, quantum scimus.
И против этой-то теории, которая впервые прочно обосновала права человеческого разума; которая впервые стала рассматривать разум не как бессильную игрушку случайностей, а как великую непреоборимую силу, восстают во имя, будто бы, пренебрегаемых ею идеалов! И эту теорию смеют обвинять в квиетизме, в стремлении примириться с окружающим...
Действие (законосообразная деятельность людей в общественном производительном процессе) объясняет материалисту-диалектику историческое развитие разума общественного человека. К действию же сводится вся его практическая философия. Диалектический материализм есть философия действия. (Том VII, стр. 247-248).
(«К вопросу о развитии монистического взгляда на историю». 1895 г.).
188
Страница сгенерирована за 0.07 секунд !© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.