Бердяев Н.А. Социальный смысл русской революции

Разбивка страниц настоящей статьи сделана по «Духовные основы русской революции». Спб., 1998 г.

Николай Бердяев

СОЦИАЛЬНЫЙ СМЫСЛ  РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

I

Социальный смысл революции обыкновенно бывает не тот, какой провозглашается в идеологиях революций. Лозунги революций прикрывают процессы, означающие совсем не то, что в этих лозунгах заключено. Русская революция из всех революций мира по видимости самая бессмысленная. Она превратила Россию в бездыханный труп и жизнь русскую уподобила бедламу. Никаких реальных завоеваний русская революция не сделала. Она не только не дала русскому человеку прав и свобод, но и уничтожила те права и свободы, которые до революции были. Но и путем сумасшествия и бессмыслицы этой революции произойдут социальные изменения, характер которых можно предвидеть. Социальные завоевания сделает не столько революция, сколько реакция. Лишь в реакциях закрепляются результаты революции. По теории полагалось,

98

чтобы в России произошла «буржуазная» революция. Так и думали вначале. И «буржуазия», отличавшаяся у нас за время революции овечьей кротостью и на все согласная, и «социалисты», кое-что запомнившие из Маркса, одинаково утверждали, что в России происходит «буржуазная» революция. Смущало лишь то, что «буржуазную» революцию хотели провести под диктатурой пролетариата. Но постепенно начали к этому привыкать и приспосабливаться. Социалисты, по теории убежденные, что должна происходить «буржуазная» революция, сами были смущены таким господством «сознательного» пролетариата в промышленно отсталой стране и в революции, чуждой его конечным целям. Некоторые социалисты из теоретической добросовестности даже хотели, чтобы «буржуазия» была сильнее и организованнее в собственной революции. Но эта марксистская добросовестность не мешала им громить буржуазию, изобретать буржуазную контрреволюцию, углублять злобную классовую борьбу и требовать для себя полноты власти. С.-р. и меньшевики все время Находились в состоянии бессильного раздвоения.

Все эти нелепости и противоречия прекратились с торжеством большевизма. Одни большевики не раздирались внутренними противоречиями — у них была цельная воля, они имели смелость отказаться от целого ряда предрассудков. С самого начала большевики провозгласили не буржуазную, а социалистическую революцию. В русской революции они увидели начало всемирной социалистической революции. Их не сму-

99

щали борения совести теоретической и совести нравственной. Они совершенно свободны от обессиливающей рефлексии. Они смело порвали со всеми демократическими предрассудками, которые признали лишь разновидностями предрассудков буржуазных, и начали готовить диктатуру рабочих и беднейших крестьян. В первый период революции, до октябрьского переворота, было много сентиментальностей, пышных слов, гуманных лозунгов. В этой чувствительной и словесной атмосфере не могла быть создана власть. Россия разлагалась и разваливалась все более и более под управлением фраз. Но все украшения первого периода революции были, конечно, явлением «соглашательства» с буржуазией. Гражданский пафос г. Керенского, заимствованный из французской революции, был пафосом «соглашателя». Все эти благоглупости прекратились с воцарением большевиков. Вместо слов начались дела. По видимости революция из буржуазной окончательно превратилась в социалистическую. Но вот эта видимость и есть Величайший обман и самообман. В действительности, реально после большевистского переворота, во второй свой период, революция и делается окончательно «буржуазной» и осуществляет на деле свой «буржуазный» смысл. Именно большевистский период революции имеет ту заслугу, что он окончательно разбивает все социалистические надежды и иллюзии и обнажает социально-экономическую подкладку революции. Началось не словесное, а реальное перераспределение собственности, переход ее из одних рук в другие. По перезрелому идей-

100

ному возрасту человечества и по недозрелому возрасту русского народа это «буржуазное» перераспределение собственности не может происходить под флагом либерализма, оно должно происходить под флагом социализма. В сущности все революции по социальному своему смыслу — «буржуазные» и никаких других и быть не может. Революция с социально-экономической своей стороны есть всегда буржуазное стяжание себе собственности классами неимущими или малоимущими, обуржуазивание этих классов, образование новой буржуазии. tes-toi de la pour que je my mette — вот реальный, не прикрашенный, не словесный лозунг революции в ее социально-экономическом существе. Это есть приход новых «буржуев». С этой стороны революции никогда не бывали особенно возвышенными, они всегда бывали методом стяжания себе собственности. Завоевание было когда-то более аристократическим методом стяжания себе собственности, революции — метод более плебейский.

II

Стяжание собственности может происходить под какими угодно лозунгами. Но прямой и ничем не прикрытый грабеж — социологически не годный метод. Исторические перераспределения собственности всегда совершаются под прикрытиями. Грабеж должен наименоваться «национализацией», «социализацией» и т. п. высокими именами, чтобы он не был частным явлением

101

уголовного характера, а явлением общим, общественным, историческим. Под флагом большевистской, интернациональной социалистической революции у нас происходит совершенно буржуазный процесс собирания собственности теми, которые ее не имели или имели в недостаточном количестве. Этот социальный процесс напоминает всероссийский погром, но такие случаи не раз уже бывали в истории. Аналогичные явления известны уже в древней Греции. Некоторые восточно-русские черты делают этот процесс особенно тягостным. Культурная отсталость России кладет на него роковую печать. Но в социальной области повторяются многие типические черты. Я не говорю о духовной стороне революции. В этом отношении все очень сложно и запутанно. Сейчас я изолированно рассматриваю социальный смысл революции. И если глубже вникнуть в этот смысл, то приходится признать, что русская революция не только «буржуазная», но и самая «буржуазная» из всех революций мира. Если в первый период революции эта «буржуазность» была еще ограниченна, то во второй, большевистский период она сделалась безграничной. Все-таки английская революция была религиозно воодушевлена, французская революция имела гражданский пафос. Русская революция воодушевлена исключительно стяжательством. Такого корыстолюбия, такой подкупности не видел еще мир. Реальный лозунг революции — «enrichissez-vous». Но это обогащение представляет национальное бедствие и ведет к национальной нищете, потому что происходит оно

102

исключительно путем раздела и перекладывания из одного кармана в другой, а не путем повышения производительности и хозяйственного развития. Рабочие и крестьяне поверили в бумажки как в реальное богатство. Есть что-то нравственно-отталкивающее, неблагообразное в том, что процесс стяжательства и обогащения протекает под флагом народнической идеи справедливого раздела. Потому он пагубен для хозяйственной жизни нашей родины и для всего ее экономического будущего.

Русский социализм, принимающий формы почти мессианские, является орудием образования новой буржуазии. Но буржуазия эта образуется не под знаком роста производительности. Очень ошибаются те, которые думают, что настоящая русская буржуазия это та небольшая кучка, которая до революции владела богатствами и уничтожить которую представляется столь легким делом нашим социалистам-максималистам. Старая русская буржуазия оказалась слабой, ей революция нанесла серьезные удары. Но есть буржуазия, с которой революция не может ничего сделать, это та буржуазия, которую она сама создает. Большевизм может лишить имущества и даже жизни тех или иных капиталистов. Но этот нравственно предосудительный и экономически бессмысленный акт не может сокрушить той буржуазии, которая образуется самим большевизмом, которая выйдет из самих большевистских недр. Настоящую русскую буржуазию образуют те, которые наживутся на революции. Она грядет, она будет сильной и крепкой.

103

Она своевременно сбросит социологическую шелуху как ненужность, как препятствие для дальнейшего своего развития. Она будет неблагодарной, так как эта социалистическая шелуха сослужила ей серьезную службу. Оригинальной чертой русской революции нужно признать то, что в ней буржуазия образуется и обогащается под прикрытием социалистической, а не буржуазной идеологии, и процесс этот сопровождается разгромом русского народного хозяйства. Но по-русски все это происходит еще и в другом отношении. Большевизму удалось нанести тяжелые удары русской промышленности, от которых она не скоро оправится. В этом основное противоречие революционного образования новой русской буржуазии. Но это противоречие означает лишь то, что большевизм проводит не крупнобуржуазную промышленную революцию, а мелкобуржуазную революцию преимущественно аграрного характера. Так и должно было быть в огромном и темном мужицком царстве. Те, которые думали вести за собой русскую стихию, оказались ведомыми этой стихией.

III

Крестьянство и есть грядущая русская буржуазия. Крестьянство наживется на революции и обуржуазится окончательно. Крестьяне—собственники и будут крепким базисом русской государственности. Россия перестанет жить под вечной угрозой черного передела. Аграрный вопрос будет решен совсем не как, так меч-

104

тали народники, как решали его социалисты-революционеры и большевики. Он будет решен «буржуазно», создаст привилегированную крестьянскую буржуазию. Грядущие русские аграрии это — мужики, а не помещики. Класс дворян-землевладельцев очень пострадает от революции. В социально-экономическом отношении полный возврат к старому невозможен. Ни при какой реставрации не бывает возвращения к дореволюционному состоянию. Всякая реакция закрепляет некоторые социальные результаты революции. Это было сделано Наполеоном. В этом отношении так называемые «реакции» бывают плодотворны и созидательны, они берут от революции то, что в них есть реального и осуществимого. Социальным результатом русской революции будет перераспределение собственности и образование новых собственников. В этом образовании новой собственнической буржуазии будет действовать здоровый инстинкт самосохранения русского народа, хотя начинается это при разгуле корыстных инстинктов и при параличе правосознания. Происходить этот процесс будет не при подъеме нашего народного хозяйства, а при его разгроме и падении. Уравнительная революция повергла Россию в бедность и нищету, и лишь новая дифференциация может способствовать ее экономическому подъему. Государственная власть и социальный порядок могут быть организованы лишь при дифференциации, при выделении элементов, возвышающихся по своей культуре. Равенство во тьме и в нищете есть всеистребляю-щая хаотическая бездна, и оно делает невозможным

105

никакой строй государственный и социальный. И эта дифференциация, конечно, придет, она расчленит тот хаос, в котором погибает сейчас Россия. Под флагом большевистской революции лишь образуется крестьянская буржуазия, а также и новая городская буржуазия, так как и в городах происходит нажива на революции. Крестьяне — собственники до мозга костей, и они понимают, что сейчас происходит грабеж, а не приобретение земли. Но в результате революции будет облегчено крестьянам реальное приобретение земли. Дворяне-помещики являются жертвой накопившегося чувства мести и злобы, так как в решении аграрного вопроса дворянское землевладение не имеет сколько-нибудь существенного значения. Это — вопрос скорее психологический, чем социальный.

Новая русская буржуазия в конце концов воссоздаст и укрепит русское государство. Но вот что ужасно. В самих истоках этой новой буржуазии, при рождении ее, была такая деморализация, такое духовное падение, что это не может не наложить печати на всю ее судьбу. Но это уже относится не к социальному смыслу русской революции, а к ее духовному и моральному смыслу. Революция в мужицкой стране получила «народнический» характер. Этим объясняется и произведенный ею разгром русской промышленности. Но смысл ее — в окончательном преодолении народничества. Этот процесс происходит при крайней деморализации народа, внушающей опасения за его духовное будущее. Народническое нравственное сознание разложилось, а но-

106

вое еще не кристаллизовалось. У нас не было никакой духовной и нравственной идеологии более интенсивного типа культуры и хозяйства. Русский социализм был лишь выражением русской отсталости. Он представляет собой явление реакционное, а не прогрессивное. Но лозунги его были временно использованы для реальных процессов русской жизни. Нужно отдать справедливость г. Ленину — он понимает опасность со своей точки зрения той новой буржуазии, которую он сам уготовляет. Его речи очень симптоматичны и интересны. Он не фразер, он человек, одержимый схематическим, рассудочным помешательством. Его аскетический прозаизм лучше всех поэтических приукрашиваний революции. Русским необходимо приучиться различать разные планы, перестать смешивать вещи относительные с вещами абсолютными. В плане социальном у нас в конце концов победит самая сухая и черствая проза. Это ясно для всякого, не опьяненного разгульной стихией, для всякого, способного к трезвому различению реальностей. То, что произойдет в плане духовном, сложнее и проблематичнее. Это не входит сейчас в мою тему. Но я склонен думать, что в русском народе произойдут коренные духовные изменения и много нового ему откроется.

107