Бердяев Н.А. Революция и реакция

Разбивка страниц настоящей статьи сделана по «Духовные основы русской революции». Спб., 1998 г.

Николай Бердяев

РЕВОЛЮЦИЯ И РЕАКЦИЯ

Нужно нам наконец отдать себе отчет в смысле произносимых слов. Русские живут в унизительном страхе перед словами, они напуганы словами, и злой магизм слов лишает их свободы. Слово «революция» приводит в трепет, требуют присяги и верности ее божественному достоинству и величию, и в неменьший трепет приводит слово «реакция», им терроризируют и принуждают признать его темную, почти дьявольскую природу. Не хотят глубже вникнуть в смысл этих слов, препятствуют углублению познания, так как в углублении видят уже начало реакции. И поистине это есть реакция против поверхности революции. Как ни пробуют углубить «революцию», но она делается от этого еще более поверхностной. Революционная эпоха многое выбрасывает на поверхность, она не благоприятствует углублению. Слова «революция» и «реакция» употребляются в эту эпоху во внешнеполитическом и

176

социальном значении, хотя смысл этих слов несоизмеримо более глубок. Революции и реакции — вечные начала изменчивого человеческого бытия, разные моменты динамического процесса, друг друга обусловливающие и вызывающие. Не бывает революций без реакций, и не бывает реакций без революций. На большей глубине видно, что это — две стороны одного и того же процесса, два выражения единой сущности. Попытки утверждать начало революции как единственное и вечное состояние, без всякой реакции есть внутренне противоречивое и обреченное на гибель притязание. Революция по природе своей недолговечна, краток ее век и с непреложностью рока ждет ее конец, не схожий со всеми революционными притязаниями и надеждами. «Всякая анархия, всякое зло, несправедливость, по своей природе, подобно зубам дракона, самоубийственны и не могут длиться». (Карлейль. «Французская революция»). Революция служит неведомым ей целям, целям таинственным и несоизмеримым ни с какой рациональной революционной идеологией. Вожаки революции — лишь медиумы стихийного потока, который их возносит и низвергает, и они сами не знают, чему служат, их ограниченное рациональное сознание — мелочное и беспомощное. Революция есть рок. Ее нельзя сделать разумной, не прекратив ее. Ею нельзя овладеть, не вызвав реакции против нее. Революцию нельзя рассматривать статически, ее можно рассматривать лишь динамически. Но в аспекте динамическом неуловима грань, отделяющая революцию от реакции. То, что

177

вчера еще рассматривалось как революционное, сегодня уже должно рассматриваться как реакционное. В роковой диалектике революции все незаметно переходит в свое противоположное. И сама революция — дитя реакции.

Революция — по преимуществу отрицательное понятие. Она всегда происходит потому, что далеко зашел процесс разложения и гниения, что было отпадение от правды и добра, что была измена Богу, что силы, властвовавшие и господствовавшие, изменили своему назначению, что органическое развитие и цветение стало невозможным. Революция — дитя греха, она заражена грехом. В основе революции лежит два греха — грех тех, которые доводят до революции своей изменой правому пути, изменой назначению власти, и грех тех, которые принуждены делать против них революцию и в бунте своем тоже вступают на неправый путь. Старое зло порождает новое зло, оно продолжает существовать в новой форме. Большие революции бывают провиденциальны по своему значению, они ниспосылаются свыше. Но это не значит, что революции — религиозны по своей природе. Революция не может быть религиозной, она всегда есть отпадение от религиозных основ. Революции не религиозны, но они могут быть религиозно освещены, могут иметь религиозный смысл. Карлейль, написавший лучшую книгу о французской революции, гениально вскрывает религиозный смысл революции. «Вера исчезла; на смену ей явился — скептицизм. Зло растет и накопляется, но ни у кого нет

178

настолько веры, чтобы противостоять ему, исправить его или начать с исправления самого себя; оно должно накопляться все больше. Что достоверного в этом мире, кроме того, слишком достоверного факта, что пустота и слабость — удел высших, а нищета и тупость — удел низших, и всеобщее несчастье неизбежно!.. Останутся пять ненасытных чувств, и шестое ненасытное чувство — тщеславие; останется вся демоническая природа человека. Дикая сама по себе, но вооруженная всеми орудиями цивилизации, она будет слепо неистовствовать без узды и закона; зрелище новое в истории». («Французская революция», с. 12). То же можно сказать и о русской революции. И она есть плод неверия, и в ней неистовствует дикая природа человека, без узды и закона. Зрелище уже не новое в истории, но необычайное по своим размерам. Ж. де Местр также видел во французской революции мистический факт. Он лучше понимал ее природу, чем большая часть ее позитивных историков и панегиристов. Ж. де Местр был одним из благороднейших мыслителей Франции. Его суровое, жестокое христианство исходит из признания радикальной испорченности человеческой природы и неизбежности ее искупления через жертву. Это и дает ему познание революции более глубокое, чем то, на которое способны просветители-рационалисты, для которых существует лишь внешнее зло, порождаемое общественными условиями, правительствами, неравенствами, незнанием.

179

II

Природа революции глубоко может быть постигнута лишь в духовной реакции против нее. Те, которые пребывают в недрах стихии революции и не могут над ней возвыситься, бессильны понять ее и осмыслить ее в связи времен. Понимает лишь тот, кто знает не только одно, но и другое, противоположное этому, кто может сравнивать и сопоставлять. Целостное пребывание лишь в одном мешает остроте понимания и знания. Творческая духовная реакция против революции знает и дореволюционное и революционное, сама же находится в третьем, возвышающемся над тем и другим. Таким обострением зрения и углублением познания была та великая духовная реакция, которая возникла во Франции после революции, в движении католического традиционализма и в движении романтическом. Настоящий творческий дух и творческие откровения были не в самой французской революции, которая была так же неблагоприятна творчеству, как и всякая революция, а в духовной реакции против революции. Сама революция была обнажением и опустошением человеческой природы, временным упразднением всех творческих ценностей, упростительным смешением. То же течение, которое принято называть реакционным, заключало в себе много нового, творческого, подлинно прогрессивного в сфере мысли. Мрачная «реакционность» Ж. де Местра — очень условная и относительная вещь. С более глубокой точки зрения в этой «реакционности» можно

180

увидеть творческую динамику. Не случайно в сфере религиозной Ж. де Местр был глашатаем третьего откровения Св. Духа. («Les soirees de Saint-Petersbourg», Paris: Gamier Freres, s.a., т. II, с. 227). Как поверхностна была католическая мысль XVIII века до революции и как обострилась и углубилась она после революции, в эпоху реакции. Это было настоящее католическое возрождение. Это было и настоящее национальное возрождение Франции. Оно дало ростки новой духовной жизни во Франции. Опыт революции, сотрясающий все основы существования, всегда бывает великим духовным опытом. И в осмысливании этого опыта со стороны тех, которые возвышаются над стихией революции и переходят к чему-то третьему, брезжит новый свет, приоткрывается новое в духовной жизни.

Рационализм XVIII века с его поверхностным просвещением не понимал тайны истории и исторической судьбы, от него ускользали все иррациональные исторические силы. Обоготворение им бунтующего индивидуального разума закрывало для него тайну индивидуального. Для этого произвольного, индивидуального разума существовали лишь отвлеченные формулы, и ничто не было дано в индивидуальной плоти и крови. Эти отвлеченные формулы, оторванные от всех исторических традиций, справляли оргию во французской революции. Робеспьер был олицетворением такой отвлеченной формулы. Он был целиком одержим такой формулой, и он ничего не понимал. Такие отвлеченные формулы правят и русской революцией: «без аннексий и

181

контрибуций», «вся земля трудящемуся народу» и т. п. Реакция против революции оплодотворила мысль XIX века, и ее новые завоевания перешли в дальнейшие прогрессивные течения, носившие другой характер. Сознание обострилось и усложнилось и видно стало, что не все так просто и так отвлеченно, как представлялось людям, ослепленным революционной идеологией. Если бы дух революции продолжал существовать непрерывно, без всякой реакции против него, то велика была бы духовная бедность человечества и ограниченно и поверхностно было бы его сознание. И поистине, если свыше посылаются революции, как очистительные грозы, то свыше же посылаются и реакции, отрезвляющие и обогащающие мудростью. Реакция в этом смысле есть более высокая ступень развития, некоторое новое откровение, познавательное и моральное. Реакция не есть возврат к старому, к дореволюционному, не есть зачеркивание великого опыта революции — она есть познание революции и обогащение революцией, преодоление и самой революции, и того, что было до революции. И вот такая творческая духовная реакция и желанна, и необходима в России, без нее мы погибнем во тьме. Революция должна быть кончена, чтобы сделать возможным дальнейшее творческое развитие. Бесконечное продолжение революции означает прекращение развития, упадок творчества, смерть. Те, которые все еще одержимы демонической стихией революции, не могут быть обращены к познанию, к внутренним источникам света. Познание предполагает возвышение

182

над революционной стихией, переход к третьему, в котором дано и до-революционное и революционное, т. е. предполагает духовную реакцию. Революции начинают с того, что освобождают от старого гнета, но затем они создают новый гнет и делают народ по-новому несвободным. И конец революции может означать освобождение народа от одержимости, от истерики, от болезненных конвульсий. Русский народ сейчас не свободен, он в обладании темных сил, он тяжело болен, он душевно беспомощен и беззащитен. Конец революции и начало духовной реакции против ее злых стихий будет излечением, освобождением народной души, внутренним ее укреплением в борьбе с соблазнами.

III

Сейчас меня не интересует вопрос 6 возможной политической реставрации, о возвращении к старому режиму с опасностью утраты завоеванной свободы. Такого рода реставрация может быть болезненным процессом, вызванным болезненным вырождением и гниением революции, и за нее ответственны эксцессы революции. Заколдованный круг вечных политических революций и реакций, фатально порождающих и сменяющих друг друга, есть кошмар, от которого можно освободиться лишь на путях духовного перерождения народа, идущего не вправо и влево, а в глубину и ввысь. Я говорю о той духовной реакции, которая перенесет центр тяжести жизни в глубину и выведет из заколдо-

183

ванного круга левого и правого максимализма. Творческая духовная реакция не имеет обязательной связи с политической реставрацией. Эта здоровая духовная реакция и должна нам дать истинную свободу. Всякая истинная свобода есть прежде всего свобода духа. Не свободен тот, кто находится во тьме невежества и одержим духом злобы и ненависти. И нужно еще решительно сказать, что возвраты к старому невозможны и их никогда не бывает. Даже реставрация никогда не бывает простым возвратом к старому. Реакция не может вернуть к дореволюционному состоянию. У нас возможна свинская реакция как продукт свинского вырождения революции, но это будет лишь временной болезнью. Реакция может быть результатом накопления и взрыва злобных и корыстных чувств тех, которые материально пострадали от революции. На этом пути нельзя ждать духовного выздоровления и обогащения. Из собственнических инстинктов аграриев и капиталистов нельзя создать духовного перерождения и возрождения.

Творческая духовная реакция против революции может быть динамическим процессом, движением к новой жизни, связанным с глубиной того вечного, что было в старой жизни. Эта реакция означает движение от поверхности в глубину. Это не есть реакция больно задетых интересов, это — реакция больно задетого чувства правды и инстинкта истины, реакция глубоких нравственных процессов в личности, пораженной ложью и неправдой внешней революции. Она поставит

184

вопрос об изменении человеческой души и души народа, а не одних лишь внешних одежд. Такая духовная реакция и будет настоящей духовной революцией, которой нет в том, что ныне именуется революцией. В революции есть маскарад, который раньше или позже должен быть разоблачен. Рабы носят одежды свободных. Насильники выдают себя за защитников свободы. Корыстные и жадные прикрывают себя высокими словами о справедливости и братстве. Жаждущие крови исступленно призывают к братству народов и вечному миру. Бессильные и безвластные надевают одеяния властителей. Всякая внешняя революция есть в значительной степени маскарад и здоровая, внутренняя реакция против нее есть разоблачение этого маскарада, совлечение обманчивых одеяний. Явится наконец потребность раскрыть истинные реальности и реальные соотношения. Всякая истинная сила есть духовная сила. Сила же, не имеющая духовной основы и духовного источника, есть лишь обманчивая видимость. И это должно быть раньше или позже изобличено. Сила так называемой «революционной демократии», которая господствует в русской революции, есть кажущаяся сила, лишь видимость силы, она не имеет под собой духовной глубины. Срывание маскарадных одежд с этой призрачной силы, изобличение ее духовной немощи и нереальности и есть духовная реакция против лжи революции. Необходимо искать свет, черпать источники силы и новой жизни в вечной глубине бытия. И это есть духовная реакция против рево-

185

люции, которая всегда ищет на поверхности. Поистине «революция» и «реакция» не то означают, что выкрикивают о них на площадях, на митингах и в революционных листках, чем представляются они на поверхности жизни. Должно наступить духовное исцеление, т. е. здоровая реакция духовного организма народа против вошедшей в него заразы. Эта в высшей степени прогрессивная духовная реакция, от которой и пойдет творчество новой жизни и возрождение народное, прежде всего должна победить русский нигилизм — эту старую болезнь русской души, подобно тому, как духовная реакция во Франции победила просветительский рационализм. По терминологии Фихте, мы переживаем эпоху совершенной греховности и должны перейти к эпохе начинающегося искупления.

186