Бердяев Н.А. Предисловие

Должен предпослать своей книге небольшое психологическое предисловие. Я реалист и объективист по своим стремлениям, стою под знаком ныне незримо совершающего всемирно-исторического перехода к религиозному универсализму, но назовут меня романтиком и субъективистом за мой литературный темперамент, но поверхность настроения моей книги может показаться индивидуалистической. Заранее принимаю эти упреки; мне чужд академизм и всего более я верю в интуицию, субъективную по внешности, объективную по внутреннему существу. Будут, конечно, говорить, что идеи моей книги бездоказательны и не научны, но сами не знают, что говорят, сами не обосновали, убедительно ли, заразительно ли, истинно ли только «доказательное». Доказательна ли истина и что такое эта пресловутая научная доказательность? А что, если истина усматривается и видится, но не выводится и не доказывается?

Исхожу из того, что я не пролетарий: *) я получил наследство от предков своих и должен обрабатывать и умножать полученные богатства. Аристократичность духовного происхождения  —  моя исходная точка, она налагает обязанности благородства. Плебейская обида на мир, подпольная озлобленность, уязвленность  —  неблагородны, уродливы. Нужно почитать своих предков и любить полученное от них наследство. Истина не с

* Не в социальном, конечно, смысле я употребляю это слово.

V

меня начинается и я бы не поверил в истину, которая с меня началась бы. Неправдоподобно это было бы и не ценно. Раскрытие истины мной, моим поколением лишь продолжается, и я обязан быть не только революционером, но и консерватором. Отрицание этого консерватизма, столь распространенное в нашу эпоху отрицание, есть нигилизм и хулиганство, есть страшная опустошенность. «Догматическое» развитие человечества есть поднятие по ступеням лестницы: высшая ступень не уничтожает низшей, а на нее упирается, все ступени лестницы тверды, все вместе ведут на небо. Искатель лишь тот, кто находит, а человечество долго ищет и вряд ли найдет что-нибудь, если было так бездарно, что до сих пор ничего не нашло. Развитие не отрицает прошлого, а вбирает в себя его вневременное достояние, обогащает мир. Развитие есть творческий процесс, а его слишком часто понимают как всеобщее истребление.

Сознание близости к Богу, сознание того, что мы  –  дети Божьи, а не рабы, есть психологическая подпочва моих религиозно-философских идей. Самолюбивый бунт против Бога не аристократичен, не благороден. Повторяю, уязвленность эта, тщеславность эта  —  низкое состояние. Рыцарская верность Богу, Отцу своему, родному  –  прекраснее, благороднее. Религиозное мироощущение в последней глубине своей  —  радостно, хотя исходит из трагедии мира, имманентно непреодолимой. Мир имманентно взятый, натуральный мир  —  ужасен, безысходен, не может быть оправдан, но религиозная вера и есть прозрение трансцендентного исхода, преодоления, оправдания. Благодать  —  вот сущность религиозной жизни, и не верится в ту религию, которая не сделает жизнь благодатной.

В книге своей я не претендую дать окончательное решение вопросов, только ставлю вопросы и намечаю путь. Лишь соборным, сверхиндивидуальным деланием может быть раскрыта теократическая идея, лишь новый религиозный опыт поставит нас на твердую, незыблемую почву. И я неуверенной рукой писал последнюю главу. Книга эта направлена против

VI

трех исторических сил, трех могучих течений, сходящих со сцены и вступающих на сцену истории: 1) против старой, омертвевшей церкви, старого, остановившегося религиозного сознания и освященной им государственности, 2) против позитивизма и атеизма, старого рационалистического сознания и освященной им социал-демократической лжерелигии, 3) против анархического иррационализма, хаотической мистики и основанного на них общественного нигилизма. Новое религиозное сознание, условно именуемое неохристианством, лежит в основе того, что я противополагаю ложным направлениям. Первое и последнее в моем религиозном, философском и общественном отношении к бытию есть реально-мистическое ощущение личности, напряженное самоощущение, вопрошающее мировую тайну об индивидуальной судьбе.

Выпуская в свет эту книгу, не могу не вспомнить, как много дало мне общение с Д. С. Мережковским, 3. Н. Гиппиус, Д. В. Философовым и А. В. Карташевым.

Петербург. 15 апреля 1907 г.

VII