Бердяев Н. А., Христианство и классовая борьба. Глава VI.

VI.

Церковь и новая социальная действительность. Человек и класс. Социальный вопрос, как вопрос духовный.

Подводим итоги размышлению об отношении христианства к классовой борьбе. Христианство не может уклониться от оценки происходящей в мире социальной борьбы классов. Христиане не могут делать вида, как будто в мире не народилась новая социальная действительность, и все осталось по-прежнему, как в патриархальные времена. Христианское сознание отстает от происходящих в мире социальных и культурных процессов, христиане все делают слишком поздно. Это свидетельствует об упадке, пережитом христианством в века нового времени, об отсутствии творческой инициативы. Церковь в своем внешнем историческом были как будто бы не замети-

125

ла, что мир радикально изменился, что нет уже патриархального быта, к которому все было приспособлено, что появились совершенно новые социальные отношения. И церкви придется определить свое отношение к этой новой социальной действительности. Из глубины церковного сознания должны будут христиане высказаться, на чьей стороне правда в борьбе, разыгравшейся в новом социальном мире. Конечно, христианство осудит ненависть борющихся сторон, как злобу пролетарскую, так и злобу буржуазную. Но невозможно дольше уклоняться от суждения о том, на чьей стороне правда. Св. Иоанн Златоуст стоял на высоте социального вопроса своего времени и проповедь его соответствовала социальной действительности. Он даже был очень близок к коммунизму, хотя это был коммунизм не капиталистической эпохи. Церковные же проповеди, призывающие в нашу эпоху к решению социального вопроса милосердием и благотворительностью, могут иногда, да и то вследствие своей риторичности редко, смягчать жестокие сердца, но совсем не находятся в соответствии с современной социальной действительностью, с современной борьбой за социальное право. Это голоса давно отошедшего прошлого. Так социальный язык русской православной церкви и категории ее социальной мысли целиком остаются приспособленными к старому сослов-

126

ному строю, к старым патриархальным отношениям. Можно подумать, что мы все еще живем в мире старого дворянства и крестьянства, купечества и мещанства, что не совершалось не только пролетарской, но и буржуазной революции. Церковь обращена не только к вечности, но и ко времени, и в своей обращенности к времени она должна иметь социальные понятия и социальный язык. Так всегда и было. Но эти понятия и этот язык страшно отстали, они находятся на уровне патриархального состояния общества, от которого остались одни обломки. Социальный базис церкви меняется и он может лишь быть рабочим по преимуществу. В меньшей своей части этот базис составит интеллигенция. Но не будет уже традиционных дворян, купцов, мещан. Будущее общество будет по преимуществу обществом рабочим, и в нем церковь должна существовать, как существовала в старых сословных обществах. Она будет по прежнему хранить вечную истину и обращаться с ней к душам людей. Но язык церкви, обращенный к времени, должен измениться, он должен прийти в соответствие с социальной действительностью. Нет ничего более чудовищного и антицерковного, чем утверждение церковных реакционеров и реставраторов, что церковь может нормально существовать лишь в обществе патриархальном, монархическом и сословном и что от общества рабочего, бессослов-

127

ного и бесклассового, она должна уйти в пустыню и отказаться его благословить. Христианская церковь должна быть с рабочим народом, который социально побеждает, но духовно подвергается величайшим опасностям, отравляется смертельными ядами безбожия. Подлинная церковь Христова, не извращенная человеческими интересами, не знает классов. Когда человек приходить в церковь и ищет в ней спасения и духовного питания, он перестает быть благородным или плебеем, буржуа или пролетарием. Перед Богом нельзя предстать в своем сословном или классовом обличье. Все тленные и суетные одежды спадают. И если в церкви особенным образом поминали царей, князей и графов, если церковная иерархия имела пристрастие к великим мира сего, то это было «кесарево», а не «Божье» в церкви, была дань миру сему, приспособление к веку сему. Но если для церкви не существует классов, то это значить, что в глубине церковного сознания классы извечно преодолены и упразднены. Преодоление классовой ненависти, терзающей мир, есть духовное и нравственное преодоление классов, классовых антагонизмов, классового сознания. Марксизм не знает духовного и нравственного преодоления классов, он целиком остается на классовой почве, признает существование привилегированного класса, проповедует классовое отношение к человеку

128

и вполне принимает классовую ярость и ненависть. Это не значит, что церковь должна проповедовать примирение классов и пассивность классов угнетенных и эксплуатируемых. Это было бы лицемерием и клало бы на церковь роковую печать буржуазности. Борьба есть не только зло, но и добро, и ее требует достоинство человека. Неуместно проповедовать смирение угнетенным, его прежде всего нужно проповедовать угнетателям. Да и смирение есть не социальный акт, а акт сокровенно духовный. Церковь должна осудить угнетение и эксплуатацию человека человеком, осудить прежде всего нравственно и духовно, а не во имя какой-нибудь социальной системы, должна благословить искания более справедливого и человечного социального строя, предоставив человеческой инициативе и активности, человеческой свободе бороться за лучшее будущее. Социальная борьба неизбежна, и она все равно будет происходить. Дело христианства не определять технику и методику этой борьбы, а создавать духовную и нравственную атмосферу для человеческих душ, в ней участвующих, бороться с грехом, порождающим демоническую ярость и злобность борьбы. Ганди не христианин, но его метод пассивного сопротивления, борьбы без насилия более соответствуешь духу христианства, чем методы столь часто применявшееся в христианских обществах. Христианское сознание дол-

129

жно прежде всего делать различие между отношением к человеку, к человеческой личности и отношением к классу. Отношение к человеческой личности глубже, первичнее и связано с вечностью, отношение же к классу частичное, производное и связано с временем. Вечность наследует человек, а не класс. Класс, всякий класс есть преходящее и связан с оболочками жизни. Классовое есть лишь одна из сторон человека и не самая важная. Класс есть «дальний», человек же есть «ближний». Перед лицом смерти и вечности все классы уравнены, остается лишь человек. Эту истину должна знать не только «буржуазия», но должен знать и «пролетариат». Классовый человек не может предстать перед Богом. Сначала нужно освободиться от классовых оболочек. Основная наша проблема есть проблема - человек и класс. Христианство в социальной борьбе классов может быть за рабочий класс не во имя класса, а во имя человека, во имя человеческого достоинства рабочего, во имя его человеческого права, во имя души рабочего, раздавленной капитализмом. Это есть огромная разница с материалистическим классовым социализмом. Если это есть социализм, то социализм персоналистический. Христианство дорожить индивидуализацией более, чем коллективизацией. Машина, создавшая капитализм, до сих пор все делала коллективным и обез-

130

личенным. Но возможно себе представить, что дальнейшее развитие техники приведет к созданию машин, благоприятных процессам индивидуализации, и тогда прекратится обезличение, свойственное капитализму и коммунизму одинаково. Прудон может еще победить Маркса. Но христианство требует не только индивидуализации, оно требует также преодоления индивидуализма, братства людей.

Перед подавляющей реальностью классовой борьбы христианство до сих пор чувствовало себя растерянным. Старые христианские чувства и мысли совсем уже не соответствуют новой действительности. И задача, стоящая перед новым христианским сознанием, очень сложна. Это во всяком случае двойная задача. Вопрос не только в том, на чьей стороне социальная правда в социальной борьбе, но и в том, как бороться против злобных и ненавистнических чувств тех, на чьей стороне несомненная правда. Можно благословить борьбу против буржуазии, как социального класса, против угнетения и эксплуатации, но нельзя благословить ненависть к целому классу, состоящему из живых людей. Ненависть к живым людям, к какому классу бы они ни принадлежали, есть грех и зло с христианской точки зрения. Между тем как эта ненависть входит в мораль материалистического революционная социализма и особенно коммунизма,

131

для которого человек совершенно заслонен классом. Как освободить рабочих от сатанических чувств, которым Маркс придавал мессианское значение? Души рабочих отравлены этими сатаническими чувствами. Обыкновенная проповедь христианских добродетелей, проповедь любви, смирения и всепрощения не только бессильна и безрезультатна, но и может звучать условной риторикой, лицемерием и неискренностью, как замаскированное желание ослабить борьбу и вырвать из рук оружие. Правда, и коммунистические проповеди за короткий век своего существования уже успели стать невыносимо пошлыми, как условная демагогическая риторика. Но задача, стоящая перед христианами, очень серьезна и ответственна. Нужно найти слова, в которых будет свежесть, молодость, творческая энергия. Эти слова еще не найдены. Традиционная проповедь смирения звучишь фальшиво, когда требуют смирения перед социальным злом. К душе рабочего, уже отравленной ядами, выработанными капитализмом и классовой борьбой, необычайно трудно подойти с правдой христианства. Для этого христианство должно быть в сознании рабочего органически связано с тем, в чем рабочий видит социальную правду, и должно отрицать то, в чем он видит социальную неправду. Для этого христиане должны быть с рабочими, с трудом. В христианской молодежи Европы,

132

католической и протестантской, уже нарождается новое сознание социальных задач христианства. Эта молодежь в лучшей своей части настроена решительно анти капиталистически и антибуржуазно. Это есть отрадное явление нашей эпохи. В русской православной молодежи это сознание еще очень слабо, она все еще не может освободиться от отрицательных реакций против коммунизма, и не понимает религиозного значения социальной проблемы. Если одна часть европейской молодежи захвачена проблемой социальной и подходит к ней религиозно, то другая часть ее захвачена по преимуществу проблемой национальной и расовой. Такова молодежь фашистская, таковы немецкие национал-социалисты, которые включают в себя и социальный элемент. Мир раздирается двойной борьбой, одинаково яростной, борьбой классов и борьбой национальностей. Маркс, увлеченный своим монистическим экономическим методом, плохо понимал значение борьбы национальностей и рас, был глух и слеп к ее мотивам, он подчинил ее целиком моментам социально-классовым. Между тем как национальное имеет самостоятельное и огромное значение, и положительное и отрицательное. Единство человеческого рода раздирается не только классовыми антагонизмами, но и антагонизмами национальными. Массы движутся аффектами национальными и аффектами социально-классовыми.

133

Но в то время как социализм с классовой борьбой обращен к будущему, национализм, связанный с национальной борьбой, есть наследие прошлого, хотя он и может еще управлять сегодняшним днем. К будущему обращен пробудившийся национализм народов Востока, и в нем есть социальная правда по отношению к Европейскому капитализму. Национализм порождает не меньшее количество злобы и ненависти, чем социальная борьба классов. И даже будущий национализм не способен мыслить освобожденным от борьбы, напоенной этой злобой и ненавистью. Крайний национализм, расизм есть во всяком случае явление совершенно антихристианское, и если он может принимать религиозные формы, то исключительно как возрождение языческих религий. Фашисты, гитлеровцы — враги христианства и язычники. Национализм же на почве православия есть старая болезнь, есть языческое искажение христианства и церкви. Само собой разумеется, что христианское отвержение языческого национализма, языческого партикуляризма не есть отрицание национальности, национального чувства, национального призвания, любви к своему народу и к своей родине, не есть отвлеченный интернационализм и не исключаешь патриотизма. Это истина совершенно элементарная. Но великая христианская и человеческая задача нашей эпохи есть задача объедине-

134

ния и замирения всех народов, достижения не интернационального абстрактного единства, а сверхнационального, конкретного единства человечества. Язычески - партикуляристические, националистические течения есть величайшее препятствие в нашу эпоху для человеческого разрешения социальной проблемы. Они увеличивают количество злобы в мире. Это есть реакция грубого элементарного натурализма, враждебного духу и духовности не меньше, чем материалистический коммунизм. Но эта проблема стоит в стороне от моей темы, и я не могу входить в нее по существу. Скажу только, что вопрос о классовой борьбе имеет сейчас теснейшую связь с вопросом о войне, т. е. с самой большой тревогой нашего времени. Есть большие основания утверждать, что всякая война превратилась бы из войны национальной и государств в социальную войну классов.*) Это будет очень мучительной кровавой агонией капиталистического строя. И, конечно, никакие государства и никакие национальности не победят и не выиграют. Возможно даже, что это будет гибелью европейской культуры. Вот что еще необходимо сказать для нашей темы. Националистические и буржуазные идеологи обвиняют рабочих в том, что они эгоистически ставят свой классовый интерес выше общего националь-

*) См. талантливую книгу синдикалиста Edouard Berth «Guerre des Etats ou guerre des classes».

135 

ного и государственного интереса. Это обвинение внешне очень правдоподобно, но внутренне, морально проблема эта сложнее, чем кажется. У рабочих есть естественное и оправданное недоверие, есть подозрение, что за известной финансовой или международной политикой, которую называют национальной, и во имя которой требуют жертв, скрыты классовые капиталистические и банковские интересы, игра банкиров. И так бесспорно часто бывает. Рабочие союзы имеют право противиться налоговой политике, облагающей по преимуществу бедные классы населения, формам рационализации промышленности, создающим безработицу, и особенно и более всего противиться войне, порождаемой игрой безумных интересов. Если бы рабочие в силах были воспротивиться мировой войне, то это было бы великое благо для всего человечества и для всех национальностей. Этим, конечно, нисколько не отрицается существование действительных, реальных общенациональных и общегосударственных интересов.

___________

Христианство никогда не примирится с угашением личной совести, личного разума, личной свободы человека, несущего в образ и подобие Божье, и с заменой ее совестью,

136 

разумом, свободой классовой. Оно знает разум соборный, но не классовый. Человек глубже и выше класса, как мы не раз уже это говорили. Эта истина должна утверждаться против всех классов, против всех классовых интересов, против всякой классовой ярости. Человек так же глубже и выше расы, как он выше и глубже рода. В XIX веке люди благородные, идеалистически настроенные, жаждавшие справедливости, призывали к жертвам классы господствующие, буржуазные, хотели одухотворения и облагораживания этих классов. Они считали нужным проповедовать ту моральную истину, что рабочий тоже человек, что нужно уважать человеческое достоинство в низших трудящихся классах. Еще раньше это проповедовали в отношении к рабам и к крепостным. Но теперь мы вступили в другую эпоху, и старая моральная проповедь не соответствует уже существующим отношениям, она старомодна. Теперь уже иное нужно. Теперь стоит уже не задача одухотворения и облагораживания буржуазии, моральный весь которой бесповоротно пошатнулся, а одухотворение и облагораживание рабочего класса, социальный весь которого возрастает и будет еще более возрастать. Призывать к жертвам буржуазные классы, вероятно, уже слишком поздно. Теперь приходится рабочим проповедовать ту моральную истину, что и буржуа и дворянин тоже чело-

137

век, что нужно уважать его человеческое достоинство и относиться к нему человечно. По крайней мере в Советской России стоит именно этот вопрос и вероятно вскоре он будет стоять и на Западе. Безбожно и безнравственно определять свое отношение к человеку исключительно, как к представителю класса, как к классовому человеку, представляющему классовые интересы. Возьмем пример. Можно сказать, что политика Пуанкаре есть буржуазная политика и за ней стоят капиталистические интересы. Я это думаю и потому не сочувствую его политике. Но недопустимо определить свое отношение к человеку Пуанкаре только по этому признаку. Мое отношение к нему определяется также тем, что он человек безукоризненно честный, что он человек культурный, что он искренний патриот и любит свое отечество. Совершенно также нужно определить свое отношение к Сталину, ко всякому большевику и ко всякому человеку вообще. Всякий человек несет в себе образ и подобие Божье, хотя бы и затемненные, всякий человек призван к вечной жизни, перед лицом которой ничтожны и жалки все классовые различения, все социальные страсти, все наслоения социальной обыденности на человеческой душе. Вот почему проблема классовой борьбы, которая имеет свою экономическую, правовую и техническую сторону, очень, конечно, важную, есть также и даже преж-

138

де всего проблема духовная и моральная, проблема нового христианского отношения к человеку и обществу, проблема религиозного возрождения человечества.

139