Бердяев Н. А., Христианство и классовая борьба. Глава III.

III.

Христианская оценка классовой борьбы. Христианское отношение к человеческой личности.

Христианство не может отрицать классовой борьбы на том основании, что это означает недостаточно идеалистический, низменный взгляд на историю. Христианство имеет лишь свою оценку этого факта. Реалистическое отношение к социальной действительности, видение ничем не прикрытых реальностей, объективность в познании действительности с христианской точки зрения имеет положительное нравственное значение. Классовая борьба существует и играет не малую роль в истории, существуют классы эксплуатируемые и эксплуатирующие и классовая психология искажает истину, извращает идеи. Христианское сознание осуждает это состояние мира, считает его недолжным и подлежащим преодолению. Но это осуждение ни в

53

коем случае не должно означать ни прекраснодушного закрывания глаз на действительность, ни брезгливого устранения себя от происходящей в жизни борьбы. Христиане живут в этом греховном мире, должны нести его тяготу и не могут уклоняться от участия в раздирающей мир борьбе противоположных сил. Христианская религия не может иметь своей обязательной для всех и на все времена экономической системы. Церковь не преподает политических и экономических истин, она представляет свободе человека социальное творчество. Но отношения человека к человеку подлежит христианскому суду и требуют активного проявления христианской совести. Для христианского сознания должно быть непереносимо превращение человека в вещь, труда в товар, непереносим бессердечный эгоизм конкуренции. Но на этом основано классовое капиталистическое общество. Христианская совесть должна религиозно и нравственно осудить эксплуатацию человека человеком, класса классом и она должно стать на защиту трудящихся и эксплуатируемых. Для христианской веры бесконечно дорог прежде всего человек, человеческая личность, человеческая душа. И она не может не осудить того строя жизни, в котором человеческая личность, человеческая душа превращается в средство бездушного и бесчеловечного экономического процесса. Это в одной форме направлено

54

против капитализма, в другой форме — против коммунизма. Экономика для человека, а не человек для экономики. Нет ничего более противоположного христианству, чем та оптимистическая идеология, которая считает, что экономически более сильный, экономически побеждающий есть также и лучший, что богатство есть посылаемая человеку за его добродетели благодать. именно христианское сознание может легче всех и последовательнее всех признать, что исторические и экономические категории не вечные, что это категории преходящие. И менее всего вечны категории капиталистического хозяйства. Вечны духовные основы общества, но все социальные, политические и экономические формы преходящие. В принципе частной собственности есть некоторое онтологическое ядро, но формы собственности — исторические, изменчивые, преходящие. Абсолютизация их есть грех христиан. Менее всего можно найти онтологическое ядро в характере частной собственности в капиталистическом строе. В сущности капитализм разрушает личную собственность и лишает ее всякого смысла и оправдания, делает ее фиктивной. Человеческая личность ввергается в фиктивный, фантасмагорический мир цифр бухгалтерских книг банков. Теряется отношение к реальному предметному миру. Но христианство может дорожить лишь реальностями, оно не может дорожить фикция-

55

ми. Финансовый капитал — коллективный, а не личный, и в нем не ясен ни субъект собственности, ни объект собственности. В жизни хозяйственной, экономической для христианского сознания дороже всего должна быть ее реальная основа — труд. Труд христианство признает священным и его оно должно брать под свою защиту, а следовательно и трудовую собственность. Трудящийся достоин пропитания. Не трудящийся, да не ест (Ап. Павел). Античный греко-римский мир презирал труд, считал его уделом рабов. Христианство принесло с собой уважение к труду и трудящимся. Иисус Христос, Сын Божий, по человечеству был плотником, принадлежал к социальному классу трудящихся, рабочих. И этим было освящено социальное положение трудящихся. Трудящимися были и апостолы. Для христианской экономики основная проблема есть проблема труда и из отношения к труду определяется и отношение к социальным классам и к проблеме классовой борьбы.

В сущности до сих пор не было вполне свободного труда. Относительно свободен был лишь труд ремесленников. Но в преобладающих своих формах в прошлом труд был рабским или крепостным. В обществе капиталистическом труд называется «свободным». Но это только доказывает, как двусмысленно может быть употребление слова «свобода». В 

56

капиталистическом обществе труд по новому рабский, не открыто, а прикрыто рабский. Рабочий, то есть человек лишенный орудий производства и принужденный продавать свой труд, чтобы не умереть с голоду, формально свободен, его никто не принуждает, он имеет даже политические права одинаковые с капиталистами, он участвует в избрании парламента. Но реально свобода его означает, что ему вполне предоставляется свобода умереть с голоду, если он эту участь предпочтет тяжелым и унизительным формам фабричного труда. Свобода труда понимается, как свобода продавать свой труд в качестве товара. Эта свобода осуществляется под страшной угрозой невозможности дальше жить. Условия покупающих труд, как товар, диктуются при безвыходном положении продающего. Покупающий может ждать и выбирать, продающий же этой возможности не имеет. Социалисты всегда стремились к освобождению труда и трудящихся. Но поразительно, что идеологии социалистические так же мало ставили проблему труда по существу и внутренне, как и идеологии буржуазные. Социалисты стремятся к улучшению положения труда и к освобождению трудящихся от труда слишком мучительного или длительного, но совсем не освящают внутренне труда. И менее всего это делает марксизм, который принимает формы труда, установившиеся в индустриальном капитали-

57

стическом обществе. Между тем как социальный вопрос есть прежде всего вопрос об организации действительно свободного труда. Коммунизм пока что решает вопрос принудительной организацией государственного крепостного труда. Практически он вылился в форму государственного капитализма, ибо верховной целью и ценностью признает благо и экономическую мощь коммунистического государства, а не благо и процветание самих трудящихся, самих рабочих. Экономические права и интересы трудящихся, т. е. всякой человеческой личности, не защищаются ни в какой социальной системе. Все социальные системы признают примат общества над личностью, в том числе и капиталистическая система, которая формально утверждает личную инициативу и частную собственность. Но проблема труда есть внутренняя, духовная, религиозная проблема и вне ее решения дальнейшее существование человеческого общества станет невозможным. Она стоит перед каждой человеческой личностью, как проблема религиозного отношения к труду, к собственному труду и чужому труду. Старые дисциплины труда, всегда рабские в той или иной форме, рушатся и вряд ли могут быть восстановлены. Социальный вес и социальная сила рабочих классов возрастает и в будущем еще более возрастет. И эти классы не захотят быть рабами в открытой или прикрытой,

58

обманной форме. И тогда остро ставятся вопросы о внутреннем отношении к труду каждой человеческой личности, об этике труда, неразрывно связанной с религиозным отношением к жизни. Социальный вопрос есть также религиозный, христианский вопрос прежде всего в отношении к труду. На труде зиждется не только хозяйство, но и вся жизнь общества. И вопрос о духовных основах труда есть вопрос о духовных основах общества. Труд есть удел человека в этом природном мире, неотвратимая судьба его. Человек есть рабочий, трудящийся. И он должен знать, почему он обречен быть трудящимся, в чем смысл его труда. Один вопрос есть вопрос об улучшении положения труда, о сокращении рабочего дня, об освобождении от невыносимо тяжелых форм труда. Другой вопрос есть вопрос о самом труде, о внутреннем отношении к труду. Если первый вопрос может решиться изменением социального строя, социальными реформами, то второй вопрос неразрешим внешне социально, он неизбежно в глубине своей становится вопросом духовным, религиозным. Вне христианства вопрос этот неразрешим или разрешим рабски, т. е. порабощением духа материальному миру. Экономическая жизнь зависит от труда, труд же зависит от духа и есть акт духа, духовная активность в природной среде. И так наз. физический труд есть акт

59

духа. Таким образом оборачивается тезис Маркса. Совершенно нелепо рассматривать труд, как материальное явление. Маркс настаивает на своем экономическом материализме только потому, что он никогда не вдумывался в сущность труда, его интересовали лишь социальные формы труда. Дух есть активность и творчество, как дух есть свобода, но в мире материальном активность и творчество духа ущербляется, свобода духа встречаешь сопротивление природной необходимости. Не всякий труд творческий, и вся острота рабочего вопроса связана именно с нетворческим, тяжелым, часто бессмысленным для личности трудом. Тяжелый хозяйственный труд, который есть активное выражение заботы человека, порожденной грехом, всегда напоминаешь об изгнании человека из рая, о невозможности для человека райского хозяйства, о скудости и ограниченности материальных благ, доступных человеку. Можно и должно стремиться к социальному облегчению тяжести труда. Отстаивать в социальном плане тяжесть труда на основании христианского аскетизма есть лицемерие тех, которые этой тяжести труда не несут, и есть, действительно, буржуазная точка зрения. Но кроме социальной стороны тушь есть сторона индивидуальная, личная, несоизмеримая с социальным планом. Тяжесть труда есть также личная судьба человека. и, как личная судьба, труд только и может

60

быть пережит религиозно. В труде, взятом не внешне, а внутренне, есть вечный аскетический элемент. Человек присуждается к труду материальным миром, материальной необходимостью. Но человек есть также свободный дух, и он может свободно принять труд, как свой духовный путь, как аскезу, как служение сверхличным целям. Вопрос о дисциплине труда в социалистическом обществе очень сложен и совершенно еще не разрешен. именно для социалистического общества особенно остро будет стоять духовная проблема труда, свободное принятие труда. В социалистическом обществе не всякий ведь труд будет творческим и удовлетворяющим, и должна быть внутренняя мотивизация труда. Если этой внутренней мотивизации не будет, то рабочих придется принуждать к труду военной дисциплиной и превратить жизнь в казарменную. Материалистический социализм почему то надеется на перерождение человеческой природы, которая автоматически явится результатом новой организации общества. Но таким образом мы попадаем в порочный круг. Духовный рычаг не найден. Он может быть найден лишь в христианском возрождении человеческих душ.

Рабочий вопрос есть лишь одна сторона социального вопроса. Для христианского сознания это есть прежде всего вопрос об отношении к труду в духовном смысле, отношение к

61

труду других людей и отношение к собственному труду, к труду как к праву, и к труду, как к обязанности. Но есть другая сторона вопроса, к которой тоже должно быть определено христианское отношение. Есть вопрос об объективной целесообразности хозяйственной жизни, о хозяйственном плане, об организации преодолевающей анархию капиталистического строя, основанного на игре индивидуальных интересов, на столкновении и конкуренции противоборствующих сил. Строй, который создает безработицу, выбрасывает на улицу и обрекает на нужду и голод массы рабочих — (это происходить не только в отношении материального, но и в отношении интеллектуального труда) в результате рационализации промышленности и роста хозяйственных благ и богатств, осужден и обречен на гибель. Капиталистический строй, который допускает нестерпимую бедность при общем росте богатстве, который принужден во имя экономической выгоды уничтожать избыток товаров при существовании нужды, который порождает страшные войны, который движется похотью наживы, превратившейся в бескорыстную страсть, который делает бессмысленной жизнь самих командующих классов, превращая эту жизнь в орудие и средство экономической игры, есть безумный строй, осужденный совестью и разумом. В принципе этот строй гораздо более безумен,

62

чем строй коммунистический. Он создает «заколдованное богатство» по острому выражению Карлейля. Именно индустриальный капиталистический строй, как было уже сказано, наиболее удаляется от реальностей, наиболее ввергает в царство фикций. Это — фантасмагорический строй. Это самый противоестественный строй в истории человечества, наиболее порабощающий живого человека безличным конструкциям. Мир финансовый, мир денежный, мир банков и бирж есть в своем роде очень таинственный, можно даже сказать, мистический мир. Существует мистика денег, не божественная и не природная, а дьявольская мистика. Она тайно править миром. Ее понимал Леон Блуа *). Не только рабочие классы страдают от этого фантасмогорического мира, но и все классы, все люди, находящиея во власти нечеловеческой силы. Погибает человек, человеческий образ. Современные капиталисты, одержимые волей к бесконечной экспансии, делаются жертвами безумных, нечеловеческих сил, которым они служат. Они уже не могут опомниться, остановиться, не имеют минуты отдыха, не могут созерцать Божий мир, душа их погибает. А для христианства дорога всякая человеческая душа. Совершенно неверно, что современный буржуа, герой капитализма, властелин мира, ничего не

*) См. Leon Bloy «Le salut par les Juifs».

63

делаешь, не работаешь, наоборот, он вечно занять делами, он не имеешь свободной минуты. Вопрос лишь в том, какого качества и духа его работа, что происходить при этом с его душой. Ни один класс не может быть исключительно тунеядцем и паразитом. Тунеядство и паразитизм есть уже разложение и гниение класса. Но сам труд командующих в капитализме классов, забота, заполняющая весь день, противоположны христианскому пониманию труда и христианскому отношению к жизни. Капиталистический строи — самый хрупкий, самый непрочный. Он легко порождает кризисы и катастрофы. Никто не знает, что принесет завтрашний день. За строем этим скрыты не знающая утоления похоть и она порождает вечное беспокойство. Счастья капиталистический мир никому не приносит. Нет твердости, гарантированности будущего не только для пролетариата, но и для буржуазии. Миллионер, владелец огромных предприятий, банкир может завтра стать нищим. Он мученик своего дела. Капиталистический строй есть строй авантюристический. Он очень динамичен, вызывает огромную энергию, развивает материальные производительные силы, но губит людей, калечит души и капиталистов и рабочих. Таково царство мамоны. Христианство должно осудить это царство не только со стороны человеческих интересов рабочего класса, но и со стороны человеческих инте-

64 

ресов самой буржуазии. Она так же несвободна, духовно порабощена, она находится во власти бога, требующего человеческих жертвоприношений. Христианское сознание призывает вернуться к подлинным реальностям из мира фикций. Это не значить, что око осуждает экономическое развитие, осуждает всякую индустрию и требует возврата исключительно к ремеслам и сельскому хозяйству. Но оно требует установления иерархии ценностей, требует подчинения хозяйственной жизни духовному началу, т. е. прекращения ее бесчинной автономии. Только при этом условии человек будет обращен к реальностям и свободен от фантазмов. Христианство требует, чтобы с человеком, со всяким человеком не обращались как с вещью и товаром, не превращали его в орудие экономического процесса, достижения экономической мощи. Экономика для человека, а не человек для экономики. Когда мы говорим «капиталистический строй» и обличаем его зло, то это, конечно, не покрывает всей современной жизни, как для марксистов и коммунистов. Жизнь сложна. В капиталистической Европе и Америке есть и многое другое, не выводимое из капитализма и не подвластное ему. Самая буржуазия состоит из людей, у которых есть не только отрицательные, но и положительные стороны. И эти люди требуют человеческого отношения и человеческой оценки. Но дух капита-

65    

лизма, дух буржуазности кладет роковую печать на жизнь нашей эпохи, он определяет и социалистическое движение, сколько бы оно от этого ни открещивалось.

Существуют абсолютные ценности, которыми христианство не может поступиться. Эти ценности не социального происхождения, но они обнаруживают себя в социальной жизни. Такова прежде всего безусловная ценность человеческой личности, как духовного центра жизни. Такова ценность свободы духа, свободы совести, свободы мысли и творчества. Социальные системы, которые превращают человеческую личность в вещь и в орудие экономического процесса, которые отрицают свободу духа, насилуют совесть человека, должны быть осуждены христианским сознанием. Душа человеческая для христианства дороже всего и социальный строй, калечащий душу, для христианина неприемлем. Это не значит, что фактически, эмпирически христианство в истории всегда так определяло свои оценки. Были теократические, папоцезаристские и цезарепапистские социальные системы, которые подавляли личность, отрицали свободу совести, калечили душу. Но это были лжехристианские социальные системы, обреченные на гибель. Исторически русское православие было очень связано с купечеством и мещанством, французское католичество с аристократией, немецкий протестантизм с буржуаз-

66

ными классами и национализмом. Но человеческая личность аксиологически выше класса, как выше государства и хозяйства. Человеческая личность принадлежит классу и может быть определена, как классовая (крупно-буржуазная, мелко-буржуазная, дворянская, крестьянская, пролетарская) лишь в своих оболочках, лишь частично, лишь некоторыми своими сторонами, в ядре же своем она принадлежишь духовному миру, принадлежит вечности, а не только времени. С точки зрения абсолютных христианских ценностей подлежит осуждению и капитализм и материалистический коммунизм, и можно даже увидеть в них одно и тоже подлежащее осуждению начало. Марксистский социализм ставит класс выше личности и считает человека исключительно социальной функцией. Но совершенно так же смотрит на человека и идеология буржуазно-капиталистическая. Капитализм есть совершенно так же господство безликого коллектива, как и коммунизм. Один безликий коллектив подготовляет другой безликий коллектив. Так и выходит у Маркса. Христианство должно войти в решение социального вопроса со своими собственными оценками. Оно признает христианское общение, преодолевающее замкнутость личности, христианскую общность или соборность, братский коммунизм личностей, но не безликий, нечеловеческий социальный коллектив. Оно не должно отри-

67 

цать факта классовой борьбы и значения классовой борьбы в решении рабочего вопроса, но решительно восстает против подавления и удушения человека классовой борьбой, с какой бы стороны это подавление и удушение ни шло. И в вопросе социальном выше всего человек. Социальный вопрос решается для человека. Всякий класс временный и преходящий. Временными и преходящими являются и все экономические блага. Человек же вечен, вечна человеческая душа и она лишь предстоит перед Богом. Нельзя совершенно отрицать значения классовой борьбы в решении социального вопроса нашего времени. Но социальный вопрос не может быть решен только классовой борьбой, как хочет марксизм, не может быть решен только материально-экономически и не есть только материально-экономический вопрос. Он есть вопрос также духовный, религиозный, нравственный, вопрос культурный, педагогический и технический, вопрос духовного возрождения и воспитания масс. Без такого углубления социального вопроса всякая социальная реформа и всякая социальная революция будет лишь маскарадом, переодеванием. Хотят создать новые меха, но вино остается старым и перекисшим. Социальный вопрос есть также вопрос нарождения новых человеческих душ. Они не приготовляются механически. Невозможно создать царство труда, не изменив духовного

68

и нравственного отношения к труду. Социальный вопрос нашей эпохи имеет свою техническую сторону, экономическую и правовую, но он в сущности есть вопрос историософический, в нем есть эсхатологический элемент, он есть страшный суд над цивилизацией, над старым миром. И для Маркса социальный вопрос есть вопрос прежде всего и историософический, вопрос наступления новой эпохи, но он не мог этого как следует выразить вследствие своего наивного материализма. Лучше всего понимает историософический характер социализма и связывает с эсхатологией идеолог религиозного социализма в Германии Тиллих *). Он выражает это словом Кайрос, исполнение времен, прорыв вечности во время.

*) См. сборник «Kairos. Zur Geisteslage und Geisterwerdung». Herausgegeben von Paul Tillich.

69